Эти практические принципы Кант называет материальными, поскольку они не носят самодовлеющего характера, а, хотя и вырабатываются практическим разумом, служат лишь инструментами для достижения поставленных не им целей. Иначе говоря, в данном случае практические правила, определяющие наше поведение, зависят от целеполагания и от предмета, который утверждается как цель.
В отличие от гипотетических, категорические императивы являются формальными принципами, они не зависят ни от каких условий и содержат лишь указание на необходимость определять свои поступки в соответствии с понятием долга, которое носит всеобщий и априорный характер. При этом если гипотетических императивов может быть много, то категорический императив — один, поскольку форма нравственного закона одинакова для всех.
В то же время, сама формулировка категорического императива может быть осуществлена по-разному, Так, одна из формулировок гласит: «Поступай так, как если бы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства». Здесь речь идет о том, что, во-первых, субъективное определение воли должно сообразовываться с объективным ее определением, т. е. с понятием долга. Во-вторых, здесь акцентируется формальный характер категорического императива. По сути дела, он содержит лишь общую идею долга человека перед лицом человечества в целом, предоставляя индивиду свободу самому решать, какая конкретно линия поведения в наибольшей степени согласуется с этим требованием.
Таким образом, эта идея долга должна находить воплощение в действиях человека по отношению к каждому конкретному индивиду. С этой точки зрения Кант предлагает еще одну формулировку категорического императива: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству».
2.3 Антиномия добродетели и счастья Сознательное следование категорическому императиву и уважение к долгу, т. е. выполнение его только потому, что это долг, безотносительно представлений о его справедливости и т. д., Кант называет добродетелью. Представление о том, что поведение человека должно определяться не целью (предметом стремления), а соответствием действия понятию долга, ставит вопрос о том, в чем заключается счастье человека и насколько оно для него достижимо.
Опираясь на разработанную им этику долга, Кант говорит о том, что принципы, опирающиеся на гипотетические императивы, являются по сути эгоистичными: они подпадают под принцип себялюбия и личного счастья. Гипотетические императивы, являющиеся материальными принципами, можно назвать житейскими: они «призваны способствовать поддержанию и облегчению жизни каждого отдельного человека и потому имеют дело с существующими во времени и пространстве желательными или нежелательными для него предметами».
Таким образом, эти принципы, если они берутся как определяющие, не соответствуют кантовскому пониманию морали. В таком случае, казалось бы, возникает противоречие между долгом (моральным чувством) и стремлением к счастью. Однако Кант показывает, что это противоречие лишь кажущееся. По мнению философа, счастье как отдельного человека, так и человечества в целом достижимо лишь тогда, когда поведение человека подчиняется моральному закону, выражающемуся категорическим императивом. Лишь в этом случае будет отсутствовать противоречие между добродетелью (уважение морального закона, добровольное подчинение долгу) и блаженством.
В целом же необходимо отметить, что этика строится Кантом на основании представлений о практическом разуме, который является чистым. Следствием этого является, во-первых, понимание ее как этики долга, во-вторых, постулирование автономии человеческой воли, утверждение возможности человека поступать в соответствии с всеобщими принципами и, вследствие этого, быть свободным. В-третьих, в сфере этики находят обоснование и применение идеи разума.
Заключение
Теория познания и этика раскрываются Канта исходя из представления об их едином источнике — субъекте, который обладает рядом несводимых друг к другу способностей и является активным в своих деятельностях. Эти два рода деятельности обладают как сходными, так и различными характеристиками.
Во-первых, Кант указывает на активность субъекта в обеих сферах. В сфере познания активность субъекта проявляется в конструировании им предмета познания и в формировании понятий; в сфере поведения это формулирование нравственных законов.
Во-вторых, оба вида деятельности связаны с такой способностью, как разум.
В то же время, в-третьих, если в познании разум имеет только регулятивное применение, то в деятельности — конститутивное.
В соответствии с этим, в-четвертых, в познании идеи разума — душа, мир и бог — не имеют самостоятельного значения, в сфере же поведения и деятельности эти идеи становятся определяющими.
Наконец, в-пятых, деятельность субъекта в познании и в общении с другими людьми трактуется Кантом как деятельность соответственно в сфере природы и деятельность в сфере свободы. Тем самым утверждается двойственность человеческого существа — его ноуменально-феноменальный характер.
Гайденко П. П. История новоевропейской философии в её связи с наукой. — М.: Университетская книга, 2000. — 455 с. // www.philosophy.ru
Канке В. А. Философия. Исторический и систематический курс: Учебник для вузов. — М.: Логос, 2006. — 376 с.
Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — 528 с.
Кант И. Критика чистого разума. — М.: Наука, 1998. — 655 с.
Кузнецов В. Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII — начала XIX века. — М.: Высшая школа, 1989. — 480 с.
Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Том 3. От Возрождения до Канта. — СПб.: «Пневма», 2002. — 880 с.
Слинин Я. А. Этика Иммануила Канта // Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 5−52.
Гайденко П. П. История новоевропейской философии в её связи с наукой. — www.philosophy.ru
Там же.
Кант И. Критика чистого разума. — М.: Наука, 1998. — С. 46.
Там же. — С. 67.
Гайденко П. П. История новоевропейской философии в её связи с наукой. — www.philosophy.ru
Кант И. Критика чистого разума. — М.: Наука, 1998. — С. 176.
Кузнецов В. Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII — начала XIX века. — М.: Высшая школа, 1989. — С. 44.
Кант И. Критика чистого разума. — М.: Наука, 1998. — С. 378.
Слинин Я. А. Этика Иммануила Канта // Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 13.
Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 149.
Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Том 3. От Возрождения до Канта. — СПб.: «Пневма», 2002. — С. 810.
Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 153.
Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 147.
Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 159.
Слинин Я. А. Этика Иммануила Канта // Кант И. Критика практического разума. — СПб.: Наука, 1995. — С. 16.
