Кроме того, К. имевшимся при нем ножом нанес удар в спину одному из потерпевших, причинив тяжкий вред здоровью.
Спустя несколько дней К., С., Г. и др. осужденные совершили нападение на ранее не знакомых им Нгуена (вьетнамца) и местных жителей, ошибочно полагая, что они по национальности тоже вьетнамцы. А., кроме этого, имевшейся при нем отверткой нанес удар в грудь одному из потерпевших, причинив тяжкий вред здоровью.
Всего в процессе подготовки настоящей статьи анализу было подвергнуто 63 уголовных дела, по которым районными судами было вынесено итоговое решение.
Основные научно-практические выводы
Несмотря на то что объем анализируемой информации сравнительно невелик, автор считает возможным сделать целый ряд научно-практических выводов. В пользу такой позиции свидетельствуют следующие обстоятельства.
1. Практика рассмотрения районными судами дел о преступлениях экстремистской направленности — это плод их работы практически за последние пять лет.
2. Данная практика в 2010 — 2011 гг. была подвергнута системному анализу в Верховном Суде РФ в процессе работы над Постановлением Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» от 28 июня 2011 г. N 11.
3. Рассмотрение дел данной категории, безусловно, отличается особой сложностью. «Точечный» характер экстремистских проявлений, их относительная редкость не позволяют надлежащим образом «заточить» на работу с ними как органы предварительного расследования, так и судебные инстанции, в их ряду и районные суды.
4. Несмотря на относительную сложность дел экстремистской направленности, судьи районных судов в целом продемонстрировали высокий уровень своей работы, в пользу такого вывода свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что их судебные решения отличаются стабильностью.
5. Зачастую в процессе отсутствует конфликт сторон, которые выбирают особый порядок судопроизводства (гл. 40 УПК РФ).
6. Учитывая, что во всех случаях приговор провозглашается публично, суду при составлении приговора следует избегать изложения в нем не вызываемых необходимостью формулировок, в подробностях описывающих способы совершения преступлений, связанных с изготовлением наркотических средств, взрывчатых веществ и т. п., а также посягающих на половую неприкосновенность граждан или нравственность несовершеннолетних. Вместе с тем текст некоторых судебных решений — по существу призыв к совершению преступлений, ибо он полностью, как правило дословно, воспроизводит содержание плакатов, листовок и иных обращений осужденных к неограниченному кругу лиц. Так как приговор — документ официальный, в условиях открытого доступа к банку судебных решений он доступен неограниченному кругу лиц, то ознакомление с ним — уже форма агитации. Более того, ретрансляция таких приговоров не может влечь уголовной ответственности в силу официальности содержащейся в них информации. Думается, что приведение в приговорах информации экстремистского содержания недопустимо. Анализ формулировок — сфера деятельности экспертов.
Как показывает практика, суды признают экстремистскими сообществами в основном ультраправые националистические организации (скинхеды, «Русское национальное единство», «Союз русского народа» и др.); реже — антиправославные языческие группировки («Северное братство») и экстремистские ваххабитские группировки (джамааты).
1. П. был признан виновным в организации экстремистского сообщества (ч. 1 ст. 282.
1 УК РФ), а именно новгородской региональной организации «Русское Национальное Единство» (НРОО «РНЕ»). Как указал суд, в период с июля 2002 по август 2003 г. П. фактически была создана новая общественная организация
НРОО «РНЕ», которая включала в себя более трех человек, имела свою структуру, руководителя, организаторов структурных подразделений, свой печатный орган. Целью деятельности данной организации являлось распространение националистических идей, возбуждение национальной и религиозной вражды к лицам не русской национальности. Этим же приговором П. и другие члены сообщества осуждены по п. «в» ч. 2 ст. 282 УК РФ за осуществление организованной группой действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, отношения к религии, совершенных публично, а равно с использованием средств массовой информации, так как он совместно с другими лицами с мая 2002 по декабрь 2003 г. занимался изданием и выпуском информационного бюллетеня НРОО РНЕ «Новгородец», в номерах которого содержались авторские статьи и публикации, направленные на возбуждение ненависти и вражды, унижение достоинства человека, группы лиц по признакам расы, национальности, отношения к религии.
2. Ш., С. и П. в г. Белгород создали экстремистское сообщество — «Белгородский национальный корпус» для совершения по мотивам расовой, национальной ненависти и вражды преступлений, предусмотренных ч. 1 и ч. 2 ст. 213 УК РФ.
Деятельность экстремистского сообщества была основана на идеологии движения скинхедов. В нем выделялись орган управления и два структурных подразделения: «Юный национальный фронт» и «Дружина 14», которые организовывались по территориальному принципу, в целях облегчения управления участниками, и должны были состоять из отдельных групп — «десяток». Лидерами «Белгородского национального корпуса» определялась система подчиненности лиц, входящих в организованную группу, материальная основа для решения ее текущих нужд, место и порядок сбора членов организации, правила проведения силовых акций — преступных посягательств с целью избиения и причинения телесных повреждений.
На собраниях членов «Белгородского национального корпуса» Ш., С. и П. сообщили о необходимости подготовки и проведения силовой акции в отношении лиц цыганской национальности, проживающих по конкретному адресу, в целях их избиения с применением предметов, используемых в качестве оружия, и причинения тяжкого вреда здоровью. Впоследствии данные намерения были реализованы.
Действия виновных были квалифицированы Октябрьским районным судом г. Белгород по совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 282.
1, 213 и 111 УК РФ.
3. Осенью 2005 г. в г. Тюмень Ш. объединил в группу сторонников движения скинхедов. Данной группой использовалась идеология, закрепленная в «азбуке Славянских Бритоголовых», содержащая открытое выражение неприязни и ненависти к людям по расовому и национальному признаку, а также другая литература: А. Гитлера «Моя борьба», «Расовая гигиена и демографическая политика в национал-социалистической Германии», Д. Лейна «88 заповедей», «Инструкция по уличному террору» .
Созданная Ш. группа отличалась дисциплиной, организованностью и сплоченностью, имела иерархию подчинения, правила взаимоотношений и поведения, в том числе санкции за их нарушения, определенную форму одежды единого направления, проводилась физическая подготовка участников, соблюдалась определенная конспирация. На вооружение группы имелось холодное оружие и предметы, используемые в качестве оружия, о наличии которых были осведомлены все члены.
30 декабря 2005 г. в вечернее время члены данной группы в количестве более 10 человек, испытывая ненависть к некоренным жителям Российской Федерации по национальному признаку, напали на проходившего мимо Г. — гражданина Республики Азербайджан, повалили на землю и с целью лишения его жизни нанесли множественные удары по голове и телу потерпевшего, а также несколько ударов стеклянной бутылкой по голове и шесть ударов ножом в грудь, шею и живот Г. Смерть Г. наступила на месте происшествия.
Позже они совершили хулиганские действий в отношении С., К., и О., используя малозначительный повод — принадлежность потерпевших к другому молодежному движению.
Тюменским областным судом действия виновных были квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 282.
1, пп. «ж», «д», «л» ч. 2 ст. 105, ч. 2 ст. 213 УК РФ.
4. В 2005 г. Г., основываясь на идеях возбуждения национальной религиозной ненависти и вражды, решил создать в г. Астрахань организованную, устойчивую, сплоченную группу лиц — молодежную экстремистскую группировку. Реализуя возникший преступный умысел, Г. с целью пропаганды стал публично распространять религиозную литературу на различных носителях, содержащую идеи возбуждения национальной и религиозной ненависти и вражды по признакам отношения к религии, рассчитывая на последующее ознакомление с ними неопределенного круга лиц. В результате Г.
было создано молодежное экстремистское формирование под названием «Джамаат Мувахидов», которое в период с зимы 2005 по декабрь 2006 г. осуществляло свою деятельность по публичной пропаганде превосходства «истинного» ислама (ваххабизма) над другими религиями. Ленинским районным судом г. Астрахань действия виновных были квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 2 ст.
282 и ч. 2 ст. 282.
1 УК РФ.
5. По другому уголовному делу было установлено, что в ноябре 2005 г. Т., находясь в г. Москва, вступил в не зарегистрированную в Министерстве юстиции РФ общественную организацию «Союз русского народа», целью которой, в соответствии с учредительными документами, является «возрождение русского народа и русской государственности на принципах самодержавия, православия, народности». Вернувшись в ноябре 2005 г. из г. Москва в г. Благовещенск, он заявил о том, что центральным руководством «Союза русского народа» он уполномочен организовывать на территории Дальневосточного федерального округа отделы «Союза русского народа». В январе 2006 г. он создал экстремистское сообщество под названием «Амурский отдел «Союз русского народа» и возглавил его, не согласовывая свои действия с центральным руководством «Союза русского народа» .
Впоследствии в амурский отдел «Союз русского народа» вступили другие лица, всего в количестве более 10 человек. Прием осуществлялся по предусмотренному Т. порядку: вступавшие подавали письменные заявления о вступлении в организацию, после чего им выдавались удостоверения, нагрудные знаки «Союза русского народа». Было предусмотрено ношение единого форменного обмундирования.
Роли членов созданного и возглавляемого Т. экстремистского сообщества были распределены им лично и предполагали четкий организованный порядок взаимодействия между участниками. Он осуществлял общее руководство и организовывал сбор участников сообщества. Состав сообщества отличался устойчивостью. У участников была единая цель — подготовка и совершение преступлений по мотивам расовой, национальной и религиозной ненависти и вражды, а равно унижение человеческого достоинства.
Члены сообщества проводили митинги, на которых публично, с помощью звукоусиливающей аппаратуры, транспарантов, флагов и баннеров с надписями, в присутствии представителей средств массовой информации — нескольких телекомпаний — пропагандировали экстремистские идеи, направленные на возбуждение чувства ненависти и вражды к лицам иной национальности.
Благовещенским городским судом Амурской области действия виновных были квалифицированы по п. «в» ч. 2 ст. 282 и ч. 2 ст. 282.
1 УК РФ.
При квалификации содеянного по ст. 282.
1 УК РФ определяющими выступают следующие обстоятельства: во-первых, это организованность соответствующей экстремистской структуры и, во-вторых, совершение ее участниками преступлений, признаваемых, в соответствии с примечанием 2 к ст. 282.
1 УК РФ, преступлениями экстремистской направленности (чаще это возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ) и насильственные преступления).
Новое Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 года N 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» посвящено исключительно актуальной проблеме судебной практики — особенностям рассмотрения в суде уголовных дел экстремистской направленности.
Актуальность рассматриваемого Постановления Пленума Верховного Суда РФ подтверждается также и тем фактом, что вслед за опубликованием настоящего Постановления в печати опубликован Перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, в котором приводятся сведения о 1510 таких организациях и физических лицах.
В этих условиях вынесение судами обоснованных, законных и справедливых решений по уголовным делам экстремистской направленности приобретает еще большее значение для эффективной защиты российских граждан и государства от такого рода преступлений.
В п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ справедливо указывается, что при рассмотрении уголовных дел экстремистской направленности суды должны обеспечить как охрану публичных интересов, основ конституционного строя, целостности и безопасности Российской Федерации, так и защиту гарантированных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина.
Пленум Верховного Суда РФ поступил правильно, разъяснив судам вначале своего Постановления в п. 2, что следует понимать под преступлениями экстремистской направленности. Вслед за положениями примечания 2 к статье 282.
1 УК РФ Верховный Суд РФ к этим преступлениям отнес преступления, которые совершены по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части УК РФ.
При этом Верховный Суд РФ отметил, что помимо преступлений, предусмотренных соответствующими статьями УК РФ, по этим же мотивам могут быть совершены и иные преступления, которые в соответствии с п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ признаются обстоятельством, отягчающим наказание.
В п. 3 рассматриваемого Постановления Верховный Суд РФ обратил внимание судов на необходимость доказывания мотивов преступлений экстремистской направленности. При этом Верховный Суд РФ обоснованно указал, что квалификация преступлений против жизни и здоровья по экстремистским мотивам исключает возможность одновременной квалификации содеянного по другим мотивам или целям преступления (например, из хулиганских побуждений).
В связи с этим, как указывает Верховный Суд РФ, преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, следует отграничивать от преступлений, совершенных на почве личных неприязненных отношений.
Интересно отметить, что А. В. Петрянин, проанализировавший мотивы преступлений экстремистской направленности, отмечает, что «чаще всего решимость совершить преступление экстремистской направленности возникает у лица под влиянием низменных мотивов» .
В п. 4 рассматриваемого нами Постановления Верховный Суд РФ разъясняет судам, что следует правильно понимать под публичными призывами в свете ст. 280 УК РФ. При этом Верховный Суд исходит из широкого понимания публичных призывов, которые могут быть выражены в любой форме — устной, письменной, с использованием технических средств, информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, включая сеть Интернет, и представляют собой обращение к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской деятельности. Между прочим, вопрос о публичности призывов для судебной практики не такой уж и простой. Именно поэтому в Постановлении Пленума указывается, что суды должны решать этот вопрос с учетом места, способа, обстановки и других обстоятельств дела.
На наш взгляд, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ следовало бы дополнительно разъяснить, что нельзя считать призывами к экстремистской деятельности в соответствии со ст. 280 УК РФ такие призывы, которые обращены лицом к заведомо узкому кругу лиц. Это могут быть призывы, например, к членам семьи, к друзьям и другому узкому кругу слушателей, когда общественная опасность таких призывов резко снижается. В этих случаях лицом могут быть совершены экстремистские призывы, формально подпадающие под действие ст. 280 УК РФ, однако, на наш взгляд, в них отсутствует признак публичности, совершенно необходимый для привлечения лица в качестве обвиняемого по ст. 280 УК РФ.
Далее в Постановлении Пленума указывается, что преступление считается оконченным с момента публичного провозглашения экстремистских призывов, независимо от того, удалось ли лицу побудить к осуществлению экстремистской деятельности других граждан. Таким образом, Верховный Суд РФ лишний раз напомнил судам, что состав преступления, предусмотренный ст. 280 УК РФ, является формальным и не требует после публичных призывов наступления общественно опасных последствий в виде совершения каких-то экстремистских действий.
Верховный Суд РФ обоснованно уделил внимание проблеме разграничения таких составов преступления, которые предусмотрены ст. 280 УК РФ и ст. 282 УК РФ. При этом в Постановлении правильно указывается, что в ст. 280 УК РФ установлена уголовная ответственность лишь за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. А публичное распространение информации, в которой обосновывается необходимость совершения противоправных действий в отношении лиц по признаку расы, национальности, религиозной принадлежности и т. д., следует квалифицировать по ст. 282 УК РФ при наличии иных признаков этого состава преступления. Кроме того, публичные призывы к осуществлению террористической деятельности подлежат квалификации в зависимости от обстоятельств дела по части 1 или части 2 ст. 205.
2 УК РФ.
Интересные рекомендации дает Верховный Суд РФ в п. 7 рассматриваемого Постановления. Разъясняя судам состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 282 УК РФ, Верховный Суд РФ указывает, что уголовную ответственность влекут действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение достоинства человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии либо принадлежности к какой-либо социальной группе.
Эти действия должны быть совершены публично (гласно) или с использованием средств массовой информации.
И вот что нам представляется особенно важным. Верховный Суд РФ обоснованно указывает, что критика в средствах массовой информации должностных лиц (профессиональных политиков), их действий и убеждений сама по себе не должна рассматриваться во всех случаях как действие, направленное на унижение достоинства человека или группы лиц. При этом в Постановлении справедливо указывается, что в отношении указанных лиц пределы допустимой критики шире, чем в отношении частных лиц.
На наш взгляд, это принципиальное указание Верховного Суда РФ имеет важное, решающее значение в преддверии выборов в Государственную Думу РФ и Президента Российской Федерации, поскольку реально обеспечивает свободу дискуссий, которые могут проходить во время этих выборов в достаточно резкой и нелицеприятной форме.
В п. 8 Постановления Верховного Суда РФ указывается, что преступление, предусмотренное ст. 282 УК РФ, может быть совершено только с прямым умыслом и с целью возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе.
Интересно отметить, что Верховный Суд РФ оставляет на усмотрение суда решение вопроса о том, является ли массовое распространение экстремистских материалов, включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, преступлением, предусмотренным ст. 282 УК РФ, или административным нарушением (ст. 20.29 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях). При этом суду предлагается решать этот вопрос в зависимости от направленности умысла лица, распространяющего указанные материалы.
Тем не менее суду будет весьма сложно разрешить этот вопрос, исходя только из одного умысла лица, распространяющего экстремистские материалы. Выше в этом же пункте сам Верховный Суд указывает, что преступление, предусмотренное ст. 282 УК РФ, может быть совершено только с прямым умыслом. Как же суду разграничить уголовную или административную ответственность лица, распространяющего экстремистские материалы, только по направленности умысла?
Думается, что по одному такому критерию, как умысел, это сделать просто невозможно. Видимо, для решения этого сложного вопроса судам следовало рекомендовать использование и других критериев: характер распространяемых экстремистских материалов, количество этих материалов, неоднократность их распространения и др. У нас пока также нет окончательных рекомендаций по этому вопросу. Ученым и практикам предстоит еще основательно этот вопрос исследовать. Но очевидно, что рекомендация Верховного Суда РФ о разграничении наступления уголовной или административной ответственности за распространение экстремистских материалов, основанная только на одном умысле, оказалась явно неудачной.
Далее. В этом же п. 8 Постановления Пленум Верховного Суда РФ совершенно обоснованно указал судам, что не являются преступлением, предусмотренным ст. 282 УК РФ, различные высказывания и суждения, в которых используются факты межнациональных, межконфессиональных или иных социальных отношений в научных или политических дискуссиях или текстах, если они не преследуют цели возбуждения ненависти или вражды между людьми по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии или принадлежности к какой-либо социальной группе.
Вот здесь Верховному Суду РФ было уместно указать, что уголовная ответственность по ст. 282 УК РФ наступает тогда, когда эти действия совершаются с прямым умыслом, то есть направлены на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства.
В п. 9 Постановления Пленум Верховного Суда РФ разъяснил судам, что в отличие от предусмотренных главой 16 УК РФ насильственных преступлений против жизни и здоровья, совершаемых по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, насилие, применяемое при совершении преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, является выражением не только ненависти в отношении конкретного потерпевшего, но и направлено на достижение специальной цели — возбуждение ненависти или вражды к другим людям.
Верховный Суд РФ, рассматривая в п. 10 Постановления возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства лицом, использующим свое служебное положение (п. «б» ч. 2 ст. 282 УК РФ), обоснованно указывает, что к этим лицам относятся не только должностные лица, указанные в примечании 1 к ст. 285 УК РФ, но также и лица, отвечающие требованиям, предусмотренным примечанием 1 к ст. 201 УК РФ. Использование служебного положения, как разъясняет Верховный Суд РФ, выражается не только в умышленном использовании указанными выше лицами своих служебных полномочий, но и в оказании своего влияния, исходя из значимости и авторитета на других лиц в целях совершения действий экстремистской направленности.
В п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ рассматриваются случаи совершения вандализма, уничтожения или повреждения памятников истории и культуры, надругательства над телами умерших и местами их захоронения по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Верховный Суд РФ вполне обоснованно считает, что в этих случаях содеянное следует квалифицировать по соответствующим ст. 214 (вандализм), ст. 243 (уничтожение или повреждение памятников истории и культуры) или по ст. 244 УК РФ. Если же наряду с указанными деяниями совершены действия, предусмотренные ст. 282 УК РФ, то содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений.
П. 12 Постановления Пленума посвящен очень сложному и дискуссионному вопросу об экстремистском сообществе (ст. 282.
1 УК РФ). Верховный Суд РФ предложил свое понимание экстремистского сообщества, под которым он понимает устойчивую группу лиц, заранее объединившихся для подготовки или совершения одного или нескольких преступлений экстремистской направленности, характеризующуюся наличием в ее составе организатора (руководителя), стабильностью состава, согласованностью действий ее участников в целях реализации общих преступных намерений. При этом, как указывается в Постановлении, экстремистское сообщество может состоять из структурных подразделений (частей).
С таким пониманием экстремистского сообщества нам трудно согласиться, и сразу же возникает несколько замечаний. Все дело в том, что авторы Постановления почему-то в своей попытке дать понятие экстремистского сообщества как разновидности преступного сообщества совершенно игнорируют положения ч. 4 ст. 35 УК РФ, в которой как раз законодатель и дает общее понятие преступного сообщества.
Кроме того, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ указывается такой признак экстремистского сообщества, как устойчивость группы лиц, при этом авторы Постановления совершенно игнорируют такой факт, что в соответствии с ч. 3 ст. 35 УК РФ устойчивость как признак относится к характеристике организованной группы, а не преступного сообщества.
С другой стороны, трудности авторов Постановления Пленума Верховного Суда РФ объясняются еще и тем, что и в самом уголовном законе, а именно в ч. 1 ст. 282.
1 УК РФ, также игнорируются нормы ч. 4 ст. 35 УК РФ, в которой сформулирована общая норма о понятии преступного сообщества.
Так, в ч. 4 ст. 35 УК РФ законодатель указывает, что преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной помощи.
Что же касается самой ст. 282.
1 УК РФ, в которой законодатель формулирует понятие экстремистского сообщества, то в ч. 1 этой статьи указывается: «Создание экстремистского сообщества, то есть организованной группы лиц для подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности, а равно руководство таким экстремистским сообществом, его частью или входящими в такое сообщество структурными подразделениями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества в целях разработки планов и (или) условий для совершения преступлений экстремистской направленности» .
Таким образом, законодатель в данной норме установил уголовную ответственность и за создание организованной группы экстремистской направленности (ч. 3 ст. 35 УК), и за создание собственно преступного сообщества (ч. 4 ст. 35 УК РФ).
Этот наш вывод подтверждается также и тем, что в ч. 5 ст. 35 УК РФ, в которой, в частности, теперь в новой редакции Федерального закона от 3 ноября 2009 года N 245-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», указывается, что лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных статьями 208, 209, 210 и 282.
1 УК РФ.
Теперь при таком новом подходе законодателя теряется всякий юридический смысл в точном установлении и разграничении организованной группы и преступного сообщества, как это сделано законодателем в ч. 3 и 4 ст. 35 УК, ибо устанавливается одинаковая уголовная ответственность за создание и руководство как организованной группы, так и преступного сообщества. Вряд ли такой подход следует считать обоснованным, так как законодатель в этом случае игнорирует тот очевидный факт, что общественная опасность организованной группы и преступного сообщества значительно различаются, при этом общественная опасность преступного сообщества резко, на наш взгляд, возрастает. И это обстоятельство законодателю не следовало игнорировать.
Однако, учитывая, что основой всякого преступного сообщества является все же организованная группа, в рассматриваемом нами Постановлении Пленума Верховного Суда РФ предпринята попытка сформулировать признаки, которыми характеризуется организованная группа. Так, например, указываются такие ее признаки, как: устойчивость группы, предварительное объединение лиц для подготовки или совершения одного или нескольких преступлений экстремистской направленности, наличие в группе организатора (руководителя), стабильность ее состава, согласованность действий участников группы в целях реализации общих преступных намерений.
Изучая все ранее принятые Постановления Пленума Верховного Суда РФ, в которых судам даются рекомендации по рассмотрению уголовных дел о совершении преступлений организованной группой, мы не могли не отметить, что Верховный Суд РФ, рассматривая дела об убийствах, кражах, грабежах и других видах преступлений, совершенных организованной группой, каждый раз формулирует заново все признаки организованной группы, при этом не мотивируя свое решение, по каким причинам упускаются уже ранее указанные в других постановлениях признаки организованной группы, но формулируя новые признаки.
П. 13 нового Постановления Пленума Верховного Суда РФ также посвящен проблемам создания экстремистского сообщества. Верховный Суд РФ указывает, что уголовная ответственность по ст. 282.
1 УК РФ за создание экстремистского сообщества, руководство им или за участие в нем наступает в случаях, когда организаторы, руководители и участники этого сообщества объединены умыслом на подготовку либо совершение преступлений экстремистской направленности при осознании ими общих целей функционирования такого сообщества и своей принадлежности к нему.
Это означает, что суд при вынесении приговора по ст. 282.
1 УК РФ должен установить в отношении каждого подсудимого, что он был информирован о целях создания и функционирования такого сообщества экстремистской направленности.
В п. 14 рассматриваемого Постановления в связи с этим дополнительно правильно разъясняется, что уголовная ответственность за создание экстремистского сообщества (ч. 1 ст. 282.
1 УК РФ) наступает с момента фактического образования указанного сообщества, то есть с момента объединения нескольких лиц в целях подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности.
В п. 15 Постановления Верховного Суда РФ разъясняется, что следует понимать под руководством экстремистским сообществом. На наш взгляд, в данном случае следовало бы в Постановлении разъяснить судам не просто руководство, а организацию и руководство экстремистским сообществом.
Именно из такого понимания вопроса исходит действующий уголовный закон. Так, в ч. 3 ст. 33 УК РФ указывается, что организатором признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, а равно лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступное сообщество) либо руководившее ими. Поэтому с точки зрения правильного понимания уголовного закона методически неверно разрывать понятия организации и руководства экстремистским сообществом.
На наш взгляд, анализ ч. 3 ст. 33 УК РФ позволяет выделить шесть видов организаторов. К ним следует отнести лиц, которые организовали совершение конкретного преступления, руководили его исполнением, организовали и руководили совершением преступления, создали организованную преступную группу, руководили организованной преступной группой или создали и руководили организованной преступной группой.
Заключение
Отсутствие в законодательстве четкого правового института запрета объединения за занятие экстремистской деятельностью создает существенные сложности для правоохранительных органов, осуществляющих меры по противодействию политическому и религиозному экстремизму. Что же касается опыта стран, которые мы называем демократическими, то они, как правило, имеют достаточно эффективные правовые рычаги противодействия экстремизму, в том числе и институт запрета экстремистских объединений, и санкции, связанные с ограничением в правах не только руководителей, но и рядовых членов и участников таких объединений.
Помимо введения института запрета общественных и религиозных объединений, признанных судом экстремистскими, необходимо откорректировать применяемый в настоящее время институт ликвидации общественных объединений и религиозных организаций за нарушение ими действующего законодательства (когда речь не идет о занятии экстремистской деятельностью). Дело в том, что институт ликвидации общественных и религиозных объединений, применяемый в рамках конституционно-правового регулирования, должен по своим правовым последствиям отличаться от гражданско-правового института ликвидации юридического лица. В частности, если по общему смыслу гражданского законодательства ликвидация юридического лица по решению суда не исключает возможности практически на следующий же день начать воссоздание этого же юридического лица, то применительно к общественным и религиозным объединениям необходимо закрепление в законе определенных ограничений.
Сегодня в Российской Федерации принято значительное число нормативных актов, предусматривающих комплекс мер, направленных на борьбу с экстремизмом, однако не следует останавливаться на достигнутом, необходимо совершенствовать действующее законодательство и разрабатывать новые нормативные акты. В дальнейшем также необходимо совершенствование деятельности, в том числе и научно-исследовательской, направленной на предотвращение распространения радикальных исламских течений в нашей стране.
Для эффективной стратегии противодействия экстремизму необходим более точный диагноз самого явления, ибо у него есть особенности в каждой стране и регионе. В России нет столь сильного распространения «религиозного» экстремизма, как, например, в Японии и Индии, однако его проявления в активной форме на Северном Кавказе мы наблюдаем. В масштабе государства нет откровенно антииммигрантских экстремистских групп, как, например, в Германии или Швеции, но в отдельных субъектах Северного Кавказа имели место антиконституционные действия должностных лиц. Следовательно, можно отметить, что в России наблюдается распространение экстремизма ксенофобского толка, основанного на этнорасовой нетерпимости, а также политический экстремизм неофашистского толка, основанный на идеях группового неравенства и отторжении культурных различий, на пропаганде тоталитарного порядка и ненависти. Именно эти формы имеют достаточную почву и наиболее опасны для страны с многоэтничным и многорасовым составом населения. Хотя расизм может существовать и в обществах, где нет особого расового многообразия. Экстремисты придают расовый смысл даже малейшим и воображаемым внешним различиям граждан. Так, например, клише «лица кавказской национальности» и все, что из этого проистекает мерзкого, в том числе и задержания милицией лиц с темными волосами, это есть расизм, в отправлении которого, к сожалению, участвуют и представители власти.
Сложившаяся религиозная ситуация в многоконфессиональной России, и в частности усиление проявлений религиозного экстремизма, требует пристального внимания со стороны как законодателя, так и правоохранительных органов. Имеющиеся правовые пробелы затрудняют задачу противодействия религиозной экстремистской деятельности. Отсутствие в законе единого унифицированного определения понятия «религиозный экстремизм» не способствует созданию универсальной теоретической основы борьбы с этим явлением.
Особо значимыми для практики являются поиск, разработка и совершенствование оптимальных форм взаимодействия с представителями самых различных религиозных конфессий, представленных в современном российском обществе. Важная роль в противодействии религиозному экстремизму и конфессиональным конфликтам должна отводиться в первую очередь органам внутренних дел, традиционно имеющим более тесную связь с населением, нежели любая другая правоохранительная структура, и, конечно же, при активном участии всех других государственных и общественных институтов страны.
A bric J.-C. (2001) A Structural Approach to Social Representations // Representations of the Social: Bridging Theoretical Traditions / Eds. by K. D
eaux, G. P hlogene. O
xford: Blackwell Publishers. P. 42 — 47.
Jodelet D. (1984) Les representations sociales. P.: Presses Universitaires de France.
M oscovici S. (2001) Why a theory of social representations? // R epresentations of the social: bridging theoretical traditions / Eds. by K.
D eaux, G. P hlogene. O xford: Blackwell Publishers. P. 18 — 61.
Verges P. (1992) L’Evocation de l’argent: une methode pour la definition du noyau central d’une representation // Bulletin de psychologie. T. XLV. N 405. P. 203 — 209.
Абульханова К. А. Российский менталитет: кросс-культурный и типологические подходы // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Ин-т психологии РАН, 1997. С. 7 — 37.
Абульханова К. А. Социальное мышление личности. Современная психология: состояние и перспективы исследований. М.: ИПРАН, 2002. Ч. 3: Социальные представления и мышление личности. С. 88 — 103.
Авдеев Ю. И. Терроризм как социально-политическое явление. Современный терроризм: состояние и перспективы / Под ред. Е. И. Степанова. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 40 — 41.
Авдеев Ю. И. Типология терроризма // Современный терроризм: состояние и перспективы. М., 2000.
Агапов П. В. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой анализ и проблемы квалификации. Саратов, 2005.
Административная деятельность органов внутренних дел: Учебник / Под ред. В. П. Сальникова: В 2 ч. М.: ЦОКР МВД России, 2005.
Аксеновская Л. Н. Экстремизм: смысл и результат (ордерный аспект) // Экстремизм и средства массовой информации: Материалы Всероссийской научно-практической конференции / Под ред. В. Е. Семенова. СПб.: Астерион, 2006.
Актуальные проблемы национальной безопасности: Россия в XXI век с миром и согласием: Материалы первой Международной научно-практической конференции. Ростов-на-Дону, 1999.
Арбитражный процесс: Учебник / Отв. ред. Д. Х. Валеев, М. Ю. Челышев. М., 2010. (авторы § 1 гл. 8 Я. Ф. Фархтдинов и В.М. Фетюхин).
Ахмадуллин А. С. Противодействие религиозному политическому экстремизму // Законность. 2011. N 11. С. 40 — 43.
Баева Л. В. Проблема противостояния молодежному экстремизму в современной России // Информационное сопровождение геополитической безопасности территорий Юга России и Прикаспийского региона: Материалы Международной научно-практической конференции (г. Астрахань, 28 мая 2010 г.). Астрахань: Астраханский университет, 2010. С. 26 — 33.
Баранов В. М. Теория юридической ответственности. Н. Новгород, 1998. С. 9.
Бурковская В. А. Криминальный религиозный экстремизм: Уголовно-правовые и криминологические основы противодействия: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2006.
Быков В. Признаки организованной группы в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ // Уголовное право. 2001. N 3. С.
6 — 8; Агапов П. В., Быков В. М. Развитие взглядов Верховного Суда РФ на признаки организованной группы // Адвокатская практика. 2003. N 5. С. 33 — 36.
Васильев Э.А., Демковец О. В., Тесиц Д. А. Характеристика каналов и источников финансирования террористических и экстремистских организаций, действующих в Российской Федерации. М.: ВНИИ МВД России: Сборник материалов круглого стола «Особенности противодействия терроризму не современном этапе развития общества». 2007. С. 34 — 38.
Верховский А. М. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? М., 2002. С. 29.
Гарсиа Гарридо М. Х. Римское частное право: казусы, иски, институты / Отв. ред. Л. Л. Кофанов. М., 2005. С. 333.
Гордон В. М. Иск о воспрещении. СПб., 1913.
Гриненко А. В. Понятие и классификация преступлений экстремистской направленности // Российская юстиция. 2012. N 3. С. 32 — 34.
Демаховская М. Е. Психологические факторы риска экстремистского поведения у подростков: Дис. … канд. психол. наук: 19.
00.12. СПб., 2003.
Забарчук Е. Л. Религиозный экстремизм как одна из угроз безопасности российской государственности // Журнал российского права. 2008. N 6. С. 7.
Зубач А.В., Кокорев А. Н., Русакова Р. А. Основные направления деятельности милиции: Учеб. пос. М.: Мос
У МВД России, «Щит-М», 2005.
Исаенкова О.В., Демичев А. А., Соловьева Т. В. и др. Иск в гражданском судопроизводстве: Сборник / Под ред. О. В. Исаенковой. М., 2009.
Клепицкий И. А. Преступление, административное правонарушение и наказание в России в свете Европейской конвенции о правах человека // Государство и право. 2000. N 3.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. 2-е издание / Под ред. В. И. Радченко. М., 2010.
Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации от 5 октября 2009 г. (опубликована в «Росс. газете» от 20 октября 2009 г.).
Коряковцев В.В., Питулько К. В. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. СПб., 2004.
Кочои С. М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М., 2005.
Краснов М. Политический экстремизм — угроза государственности // Российская юстиция. 1999. N 4.
Кушнарев Т. В. Признание информационных материалов экстремистскими // Законность. 2011. N 4.
Маркс К. Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции // URL:
http://oldcsu.csu.ru/files/history/.
Некрасов Д.Е. Расово-этнический экстремизм (криминологический аспект): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Рязань, 2006.
Нешатаева Т. Н. Уроки судебной практики о правах человека: европейский и российский опыт. М., 2007. С. 80.
Ольшанский Д. Психология террора. Екатеринбург, 2002. С. 320.
Петранюк А. И. Психологические аспекты смысложизненных поисков студенческой молодежи // Психологические проблемы смысла жизни и акме: материалы XI симпозиума / Под ред. Г. А. Вайзер, Е. Е. Вахромова. 2006; URL:
http://hpsy.ru/public/x2734.
Петрянин А. В. Мотив преступления и проблема его определения при совершении преступлений экстремистской направленности // Следователь. 2010. N 11. С. 11.
Политология: Словарь. Екатеринбург, 1998. С. 197.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.
06.2011 N 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» //СПС «Консультант
Плюс"
Райс Ф. Психология подросткового и юношеского возраста. СПб.: Питер, 2000. 656 с.
Робеспьер М. О свободе печати // URL:
http://www.twirpx.com/file/647 450/.
Сводные отчеты по России о преступлениях террористического характера, экстремистской направленности и связанных с террористической деятельностью за 2008 — 2011 гг. М.: ГИАЦ МВД России.
Смагина А.В., Сопун Д. И. Причины распространения экстремизма в России // Российский следователь. 2012. N 8. С. 33 — 36.
Соснин В. А. Психология современного терроризма. М.: Форум, 2010.
Султанов А.Р. О кодификации законодательства об административных правонарушениях и антимонопольном законодательстве // Закон. 2007. N 7.
Султанов А. Р. Применение европейских стандартов в гражданском судопроизводстве на примере экстремистских дел // Адвокат. 2010. N 8.
Указ Президента РФ от 10 января 2000 г. N 24 «О Концепции национальной безопасности Российской Федерации» // СЗ РФ. 2000. N 2. Ст. 170.
Устав ППС милиции общественной безопасности РФ. Утвержден Приказом МВД РФ от 18 января 1993 г. N 17.
Утверждена Президентом Российской Федерации Д. Медведевым.
Федеральный закон от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ «О противодействии терроризму» (в ред. Федеральных законов от 27.
07.2006 N 153-ФЗ, от 08.
11.2008 N 203-ФЗ, от 30.
12.2008 N 321-ФЗ, с изм., внесенными Федеральным законом от 22.
12.2008 N 272-ФЗ).
Хлебушкин А. Г. Преступный экстремизм: понятие, виды, проблемы криминализации и пенализации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2007.
Хоровинников А. А. Экстремизм как социальное явление (философский анализ): Автореф. дис. … канд. философ. наук. Саратов, 2007. С. 20 — 21.
Яворский М. А. Причины и условия проявлений религиозного экстремизма в современной России// «Юридический мир», 2008, N 11
Хоровинников А. А. Экстремизм как социальное явление (философский анализ): Автореф. дис. … канд. философ. наук. Саратов, 2007. С. 20 — 21.
Верховский А. М. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? М., 2002. С. 29.
Яворский М. А. Причины и условия проявлений религиозного экстремизма в современной России// «Юридический мир», 2008, N 11
Политология: Словарь. Екатеринбург, 1998. С. 197.
Ольшанский Д. Психология террора. Екатеринбург, 2002. С. 320.
Забарчук Е. Л. Религиозный экстремизм как одна из угроз безопасности российской государственности // Журнал российского права. 2008. N 6. С. 7.
Авдеев Ю. И. Терроризм как социально-политическое явление. Современный терроризм: состояние и перспективы / Под ред. Е. И. Степанова. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 40 — 41.
Яворский М. А. Причины и условия проявлений религиозного экстремизма в современной России// «Юридический мир», 2008, N 11
Пономаренков В.А.
Введение
в судебную (правовую) этнологию: Монография. Саратов, 2004. С. 48.
Смагина А.В., Сопун Д. И. Причины распространения экстремизма в России // Российский следователь. 2012. N 8. С. 33 — 36.
Сводные отчеты по России о преступлениях террористического характера, экстремистской направленности и связанных с террористической деятельностью за 2008 — 2011 гг. М.: ГИАЦ МВД России.
Указ Президента РФ от 10 января 2000 г. N 24 «О Концепции национальной безопасности Российской Федерации» // СЗ РФ. 2000. N 2. Ст. 170.
Васильев Э.А., Демковец О. В., Тесиц Д. А. Характеристика каналов и источников финансирования террористических и экстремистских организаций, действующих в Российской Федерации. М.: ВНИИ МВД России: Сборник материалов круглого стола «Особенности противодействия терроризму не современном этапе развития общества». 2007. С. 34 — 38.
Гриненко А. В. Понятие и классификация преступлений экстремистской направленности // Российская юстиция. 2012. N 3. С. 32 — 34.
Ахмадуллин А. С. Противодействие религиозному политическому экстремизму // Законность. 2011. N 11. С. 40 — 43.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.
06.2011 N 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» //СПС «Консультант
Плюс"
Петрянин А. В. Мотив преступления и проблема его определения при совершении преступлений экстремистской направленности // Следователь. 2010. N 11. С. 11.
Быков В. Признаки организованной группы в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ // Уголовное право. 2001. N 3.
С. 6 — 8; Агапов П. В., Быков В. М. Развитие взглядов Верховного Суда РФ на признаки организованной группы // Адвокатская практика. 2003. N
5. С. 33 — 36.
