«Нестяжатели» и «иосифляне»: религиозно-политическая и литературная полемика XVI века

Федеральное агентство по образованию РФ Рязанский государственный университет имени С. А. Есенина Реферат по древнерусской литературе на тему: «Нестяжатели» и «иосифляне»: религиозно-политическая и литературная полемика XVI века.

Выполнила: студентка 2 курса факультета русской филологии

и национальной культуры, группы «Г» Попова Н.А.

Проверила: Решетова А.А.

Рязань 2009

План

1. Введение

2. Иосиф Волоцкий

3. Нил Сорский

4. Вассиан Патрикеев

5. Митрополит Даниил

6. Заключение

7. Список литературы

1.

Введение

В конце XV в. на Руси оживились разнообразные еретические движения. Самым активным из них было движение жидовствующих — антитроическая рационалистическая ересь, отвергавшая церковную иерархию, обряды, поклонение иконам как «руками человеческими сотворенным вещам» и утверждавшая, что Христос — не Сын Божий, а такой же человек, как Моисей. Обстановка все более настоятельно требовала решительных действий от русской Церкви. В 1503 г. был созван церковный собор, который бесстрашно коснулся всех больных сторон церковного быта, служивших для еретиков поводом к нареканиям на Церковь. Были осуждены плата за поставление и зазорная жизнь вдовых священников, пьянство духовенства, в т. ч. и накануне совершения Божественной Литургии, непорядки в монастырской жизни. Собор вплотную подошел к вопросу об отношении к монастырскому вотчинному землевладению. На арене этого собора выступили крупнейшие церковные деятели того времени — игумен Волоколамский Иосиф (Санин) и игумен Сорский (на р. Сорке, около Белоозера) Нил (Майков).

Широкое распространение получает новый вид литературы — отдельные сочинения, посвященные острым вопросам политической жизни. Говоря современным языком, эти памятники можно определить как произведения публицистики.

Нил Сорский стремился осуществить на Руси большую реформу и иночества, и всего церковного быта православия. Главной целью этой реформы было освобождение иночества от каких бы то ни было экономических забот. Появление на Руси еретиков и их упорные гонения на Церковь Нил и его ученики, называемые «нестяжателями», объясняли, как и многие другие в то время, падением нравов и авторитета Церкви. Но причину этого падения они видели в обремененности землевладением и крупным хозяйством. Как сообщается в летописи: «нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием», т. е. чтобы у них не было земельных имений с рабочим народонаселением, а чтобы монахи свои небольшие участки земли обрабатывали своими собственными руками, в случае нужды же испрашивали бы «милостыню от христолюбцев: нужная, а не излишняя».

И вот против этого предложения восстал, как записано, весь собор, точнее — почти все традиционное большинство. Среди последнего доминировал голос наиболее продумавшего этот вопрос и подготовившего всю аргументацию «стяжательской» стороны Волоколамского игумена Иосифа. В защиту монастырского землевладения на соборе он привел два основных аргумента: во-первых, обратил внимание на греческих и русских святых, основавших первые монастыри, владевшие селами; а во-вторых, выразил опасение, что отсутствие монастырских сел приведет к тому, что «благородные человеки» перестанут принимать постриг, некого будет поставлять на различные церковные должности и наступит «поколебание веры». Точка зрения Иосифа была такова: обет отречения от стяжания каждый вступающий в нормальное общежитие берет на себя и несет наряду с двумя другими — полным послушанием и полным целомудрием. Этот принцип у Иосифа возведен в абсолют: инок категорически не должен иметь никакой собственности. Но принцип личного нестяжания иноков у Иосифа сочетался с принципом «коллективного» монастырского стяжания. Под эту формулировку полностью подпадает только строгообщежительное монашество, а не единолично-хозяйственный устав. В предпочтении общежития единолично-пустынническому подвигу вся сущность богословской системы Иосифа. А за ней — теократическая идея, идея неразделимости единого теократического организма церкви и государства. С этой всемирно-исторической высоты восточно-православной теократии он не отрицал, конечно, пустынножительской задачи личного спасения, но считал ее стоящей ниже по сравнению с идеальной нормой устава общежительного.

Таким образом, спор о монастырских селах — это только поверхность, а подлинная борьба происходила в глубинах, и спор шел о самых началах и пределах христианской жизни и делания. Сталкивались два религиозных замысла, два религиозных идеала, в конечном счете — две правды.

2. Иосиф Волоцкий Идейный глава иосифлян Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин, ум. 1515) происходил из служилых дворян Волоцкой земли. Еще молодым человеком он постригся в монахи в Пафнутьевом Боровском монастыре и после смерти первого настоятеля стал его новым игуменом. Вскоре, однако, Иосиф вынужден был покинуть Боровск. В основе столь необычного решения лежал конфликт монастырского главы с великим князем Иваном III, забиравших монастырских крестьян, причем решающим моментом явились опасения Иосифа, что его личный конфликт с князем может негативно сказаться на высочайшем отношении ко всему монастырю.

По-видимому, опасаясь новых проявлений политики секуляризации церковных земель, которой придерживался в те годы Иван III, бывший настоятель уходил за пределы владений московского князя в удел к его младшему брату Борису Волоцкому. Здесь он основывает новым монастырь Успения Богородицы, по имени настоятеля чаще всего называемый Иосифо-Волоколамский. Начало обустройства монашеской жизни в новой обители совпало по времени с появлением северорусских ересей, и это нашло своеобразное отражение в ее уставе. Ранняя редакция правил монашеской жизни, составленная Иосифом Волоцким к началу 90-х годов XV века, предписывала полный запрет на всякую личную собственность для монахов, которые не могли иметь даже своих икон и книг. Весь распорядок жизни обителей монастыря был строжайшим образом распределен и регламентирован. Таким образом, центром монастырской жизни оказывался храм, в котором поэтому допускались драгоценная утварь, обильные росписи и украшения. В качестве источников существования для монастыря, помимо денежных и имущественных пожертвований, предписывались доходы с монастырских земель и сел [2, c.196−197].

Прот. Георгий Флоровский писал, что правда Иосифа Волоцкого — это прежде всего правда социального служения, а его идеал — это своего рода «хождения в народ». С точки зрения Иосифа, все члены общества должны выполнять определенное служение. Не составляет исключения даже сам царь. И его Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, — и царь подзаконен, и только в пределах закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или «строптивому» царю вовсе и не подобает повиноваться, он даже и не царь — «таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель». В этой системе и монашеская жизнь — это некое социальное тягло, особого рода религиозно-земская служба. Этому социальному служению, деланию справедливости и милосердия изнутри подчиняется у Иосифа и самое молитвенное делание. Монастырские села он защищает, можно сказать, из филантропических и социальных побуждений: он принимает их от имущих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. Волоколамская обитель постоянно превращается игуменом то в странноприимный дом, то в благотворительную столовую для сирот и убогих, то в больницу.

В начале 1500-х годов в отношениях Иосифа Волоцкого с великим князем произошли значительные перемены. В это время Иван 3 отказывается от своих прежних намерений по переводу церковных земель в княжескую собственность; в 1504 году происходит также окончательное осуждение московской группировки еретиков, за которое игумен ратовал в своих трудах. А через несколько лет — в 1507 году — происходит конфликт настоятеля с сыном его прежнего покровителя Федором Борисовичем Волоцким, захватившим часть монастырского имущества. В результате волоцкий игумен добивается от Василия III да монастыря под его личное покровительство. С этого времени Иосиф становится решительным сторонником великокняжеской власти, а его монастырь превращается в место ссылки для многих церковных деятелей последующего времени, в чьей благонадежности власти имели основания сомневаться: здесь побывали и Вассиан Патрикеев, и Максим Грек. Впрочем, даже в этих условиях отношения игумена с Иваном III нельзя было назвать идеальным — именно на начало XVI пришелся пик полемики Иосифа Волоцкого с его идейными противниками — «нестяжателями», причем позиция Василия III в этих спорах была переменчивая.

Литературное наследие Иосифа Волоцкого довольно обширно. Основным трудом Волоколамского игумена считается «Книга на новгородских еретиков» более известная под названием «Просветитель». Главное сочинение, направленное против новгородско-московской ереси конца XV — начала XVI веков и послужившее своеобразным обвинительным актом при осуждении еретиков в 1504 году.

Этот обширный сборник известен в двух редакциях — ранней краткой, состоящей из одиннадцати полемических «слов», и позднейшей пространной, где таких «слов» шестнадцать. Источниками этого сборника были отдельные полемические «слова», созданные автором еще в 70 — 90-е годы XV столетия, отдельные из них дошли до нашего времени. В самом же сборнике помимо собственно противоеретических сочинений о разнообразных тонкостях церковной догматики, которые изначально составляли предмет полемики, появились также «слова», освещавшие другие злободневные проблемы. Например, несколько помещенных здесь сочинений отражали позицию игумена по вопросу о монастырском землевладении и были направлены против «нестяжателей». В отдельном «слове» разбирался также вопрос о способах наказания осужденных еретиков [2, с.197−198 ].

Высказывалось мнение и о том, что к 1494 г. преподобным Иосифом было составлено три редакции книги: в первой о еретичестве Зосимы вообще не было речи, во второй Зосима лишь однажды упоминался как еретик и, наконец, в третьей содержались развернутые обвинения против него. Однако, по убеждению советского автора Я. С. Лурье, специально занимавшегося текстологией «Просветителя», Волоколамский игумен составил Краткую редакцию своей книги несколько позже — накануне церковного собора 1504 г. «на еретики»; при этом он использовал свои ранние полемические сочинения, равно и сочинения своих современников, соратников по борьбе с ересью. Поводом для такой работы послужил политический крах (в 1502 г.) именитых покровителей ереси при дворе великого князя Иоанна III — его невестки Елены Стефановны Волошанки, внука Дмитрия Ивановича и др. Как полагает Я. С. Лурье, после собора 1504 г., осудившего еретиков, преподобный Иосиф написал еще пять «слов» (с такой датировкой согласны, кажется, все серьезные исследователи) и затем включил их в свою книгу как 12−16 главы, одновременно он отредактировал текст предисловия ко всему сочинению, откуда почти полностью исключены были выпады против митрополита Зосимы. Так возникла вторая — Пространная — редакция «Просветителя», распространившаяся позднее в нескольких текстуальных вариантах, или изводах.

В этот же период Волоколамским игуменом была создана новая редакция монастырского устава и трактат «Яко не подобает святым божиим церквам обид творити», а также ряд посланий разными лицам. В своих сочинениях Иосиф Волоцкий отстаивал право монастыря на обладание селами и крестьянами. В вопросах о дальнейшей судьбе еретиков его позиция также отличалась максимальной жестокостью.

3. Нил Сорский

3. Оппонентами иосифлян в полемике конца XV — начала XVI столетия были «нестяжатели», также именуемые «заволжскими старцами». Идейным руководителем «нестяжателей» был Нил Сорский (ок. 1433−1508), основатель скита на реке Соре в Белозерском крае.

Дошедшие до нашего времени сведения о ранних годах жизни Нила Сорского крайне скудны и отрывочны. Скорее всего, он родился в Москве и был в юности переписчиком книг или подьячим. Возможно, семья Нила состояла в родстве с высшими слоями московской служилой знати; есть основания полагать, что известный дьяк Василия II и Ивана III Андрей Федорович Майко приходился будущему монастырскому настоятелю родным братом.

Еще в юности Нил Сорский принял постриг в Кирилло-Белозерском монастыре, где со временем приобрел авторитет и уважение — в 1489 году новгородский архиепископ Геннадий даже собирался обратиться к нему за советом по поводу распространяющейся ереси, а еще через год Нил Сорский в числе других старцев присутствовал на церковном Соборе.

По-видимому, еще до начала 1490-х годов кирилло-белозерский монарх предпринял путешествие на Балканы и довольно много времени провел на Афоне, где имел возможность познакомиться с особенностями жизни различных обителей и обратиться к содержанию богатейших афонских библиотек. Вернувшись из путешествия, старец покидает показавшийся ему слишком многолюдным и суетным Кирилло-Белозерский монастырь и поселяется сначала в особой келье неподалеку, но вскоре удаляется на двадцать километров в леса с тем, чтобы основать уединенный скит на Соре.

Скитская форма жизни была выбрана Нилом совершенно сознательно. Монахи здесь обитали по одному в особых кельях, разбросанных среди леса так, чтобы насельники могли лишь изредка видеть, но не слышать друг друга. На общие церковные службы собирались лишь дважды в неделю, так что основное время монахи проводили в своих кельях за молитвой, чтением книг или нехитрой работой. В скит принимали только грамотных, а «рукоделие» разрешалось лишь такое, которое можно было выполнить в стенах кельи, но именно оно было основным источником монастырского пропитания. Основной идеей, которую Нил Сорский пытался воплотить в жизнь при устроении своего скита, было стремление к «нестяжательской монашеской жизни», поэтому насельникам разрешалось иметь личную утварь, но только самую простую — иконы и книги; скота не держали, милостыню принимали лишь в крайних случаях. Естественно, что при таком распорядке жизни, рассчитанном не на тесную монастырскую общину, а на отдельных созерцателей-аскетов, обитатели скита не нуждались в обильном украшении своего храма; не велась в обители Нила Сорского и обычная в монастырях материальная благотворительность.

Несмотря на проявленное им стремление отдалиться от всевозможных событий «внешней» жизни, Нил Сорский успел неоднократно заявить о своих воззрениях на самом высоком уровне. Исследователи предполагают, что именно благодаря участию этого «кирилловского старца», неизменно проявлявшего значительную терпимость ко всякого рода книжным исканиям, Собор 1490 года принял максимально мягкое решение о дальнейшей судьбе новгородских еретиков: принесшие покаяние бывшие приверженцы ереси были отправлены «для исправления» обратно в Новгород к архиепископу Геннадию. На церковном Соборе 1503 года Нил Сорский безуспешно пытался поднять вопрос о недопустимости монастырского землевладения, однако в письменной полемике своего времени он почти не участвовал. После себя он оставил несколько сочинений, главное место среди которых занимают так называемое «Предание» — особое наставление к насельникам скита, фактически излагающее особенности его устава, — а также знаменитый «Устав» Нила Сорского, который на самом деле является авторским трактатом о внутренней стороне монашеской жизни [2, 198−199 ].

В отличие от Устава Иосифа Волоцкого, в Уставе («Предании») Нила Сорского формулируются только самые общие правила монашеской жизни; этот текст чужд той дотошной и всеобъемлющей регламентации, которая явно предстает со страниц труда волоколамского игумена. Нил Сорский побывал на Афоне, в монастырях Константинополя, посещал лавры Палестины, может быть, был на Синае. В его «Предании» обнаруживаются следы знакомства с «Преданием» Саввы Освященного. Устав Нила Сорского предполагал четыре главных (и допустимых) источника материального обеспечения особножительных монастырей и скитов. Главным из них было «рукоделие», т. е. собственный труд монахов, а далее назывались «милостыня» (включающая в себя как пожертвования частных лиц, так и возможность государственной дотации), участие в товарообмене и использование наемного труда, но только в случае, если этот труд оказывается справедливо оплаченным. Создание Нилом Сорским собственного Устава, написанного явно в полемике с Уставом общежительного монастыря, написанным Иосифом Волоцким, наглядно свидетельствует о том, что общежитие Нил явно считал менее совершенной формой монашеской жизни по сравнению с особножительством, преимущественно в скитской форме.

Из этих представлений вытекало и особое отношение к благотворительности. Нил утверждал, что иноку «не подлежит творити милостыня». Н. В. Синицына отмечала, что под «милостыней» в данном случае подразумевается предоставление взаймы, которое, как правило, сопровождается процентами («ростом», «лихоимством»). Бедность предписывается Нилом Сорским в качестве гарантии от ростовщической деятельности. Благотворительность — функция, присущая богатству, с точки зрения Нила, «нестяжание бо вышши есть таковых подаяний». Столь же последовательно выступает Нил против каких бы то ни было церковных украшений, называя их «излишними». Фактически бедность провозглашается как основа хозяйственного монастырского уклада.

Известное произведение Нила Сорского — «11 глав» — повествует о внутренней жизни монахов. Здесь особенно много говорится о необходимости нравственного самосовершенствования иноков, о борьбе со «страстными помыслами». Пути борьбы со страстями лежат, с точки зрения Нила Сорского, на пути «умной молитвы». По мнению исследователей, «11 глав» представляют собой еще один вариант русской рецепции учения византийского исихазма. Там, где Иосиф Волоцкий писал о необходимости соблюдения тщательно разработанной внутримонастырской дисциплины, строгого соблюдения обрядов, Нил Сорский говорил о том, что центр жизни для инока заключается в его внутреннем духовном мире и в необходимости непрестанного личного самоусовершенствования.

Выбирая из трех возможных форм монашеской жизни — отшельничества, скитничества и общежития, Нил Сорский склоняется к скитской жизни как к «среднему» пути. Скит, по Нилу, — это объединение двух-трех иноков, всецело посвятивших себя Богу и живущих «рукоделием». Было замечено, что апология скитской жизни может быть навеяна традициями древнего палестинско-синайского монашества, тогда в деятельности Нила Сорского можно усмотреть стремление вернуться к древним образцам.

Таким образом, большинство публицистических сочинений, написанных в начале XVI столетия от имени «нестяжателей», принадлежат ученику Нила Сорского Вассиану Патрикееву.

4. Вассиан Патрикеев Вассиан Патрикеев (косой, в миру — князь Василий Иванович Патрикеев, ок. 1470 — после 1531) происходил из княжеского рода, представители которого занимали высшие государственные должности при Василии II и Иване III. В 90-е годы XV века сам Василий Патрикеев начал вполне успешную карьеру при дворе: он принимал участие в войне с Литвой, во время русско-шведской войны 1495 — 1497 годов был уже воеводой, а также участвовал в работе высшего государственного суда и выполнял различные поручения Ивана III, боровшегося в эти годы с удельными князьями. Однако во время династического кризиса конца 90-х годов Патрикеевы выступили на стороне Дмитрия Внука, и это роковым образом сказалось на судьбе молодого царя. В 1499 году он был пострижен в Кирилло-Белозерском монастыре, где и познакомился с Нилом Сорским. Несмотря на то что с этого времени Вассиан Патрикеев становится последовательным сторонником «нестяжателей», молодому и энергичному человеку, судя по всему, были далеки идеалы созерцательности его учителя. По крайней мере, в своих работах Вассиан проявляется как обладатель активной гражданской позиции и довольно-таки едкого стиля.

Взгляды на церковное землевладение, исповедуемые в сочинениях «князя-инока», пользовались значительной популярностью в русском обществе первых десятилетий XVI века. Им симпатизировал великий князь, для которого владевшие землей монастыри были препятствием к дальнейшей централизации государства. Сочувствовало «нестяжателям» и дворянство, питавшее надежды на дальнейшее раздел монастырских вотчин. Около 1509 года Вассиан Патрикеевич был возвращен из ссылки: обосновавшись в Московском Симоновом монастыре, он ставится доверенным лицом Василия III. Однако уже в начале 1520-х годов московский правитель постепенно меняет свои взгляды и сближается с иосифлянами, развивавшими теорию о божественном происхождении царской власти. В 1531 году по настоянию митрополита Дании Вассина Патрикеева предают соборному суду и приговаривают к ссылке в Иосифо-Волоколамский монастырь, где он через некоторое время умер.

Перу Вассиана принадлежат четыре публицистических «слова», а так же «Прение с Иосифом Волоцким», в котором в форме предполагаемого диалога двух публицистов подводится итог их многолетней полемики. В 1510—1517 годах Вассиан Патрикеев работал также над собственным вариантом «Кормчей книги», в которую включил ряд собственных полемических сочинения. Придав им форму трактатов. Работа над второй редакцией «нестяжательской», «Кормчей» была завершена в 1522 году при участии Максима Грека.

иосифянин нестяжатель волоцкий корский

5. Митрополит Даниил Ревностным идеологом иосифлян выступил митрополит (1522−1539) Даниил (вторая половина XV в. — 1547). Он был непосредственным, хотя и не очень близким (и не самым любимым) учеником Иосифа и в его творчестве можно обнаружить прямые черты подражания сочинениям Волоколамского игумена.

Митрополит Даниил известен как автор многочисленных слов и поучений. В соответствии с традиционной организацией произведений ораторской прозы каждое из этих слов состоит из трех частей, но части эти довольно-таки необычны. В первой части содержится изложение основного содержания, во второй — иллюстрирующие и подкрепляющие мысль автора цитаты из Священного Писания и святоотеческих сочинений, третья часть — «наказание» — состоит из нравственных наставлений, которые вытекают из основных положений слова. А. А. Зимин отмечал, что каждое из слов митрополита Даниила — скорее ученый трактат, чем поучение.

Адресатом проповедей Даниила А. А. Зимин считал главным образом молодых иосифлянских проповедников. Даниил считал, что народу следует внимательно слушать наставления проповедников, а не мудрствовать самим. Он активно боролся против распространения еретического вольномыслия и стремился дать богословское обоснование ряду догматов православной церкви. Так, два слова митрополита посвящены вопросу о воплощении Христа и об искуплении первородного греха человека. Одиннадцатое слово Даниила посвящено осуждению астрологов: Даниил отстаивает представления о всемогуществе Божьего промысла и о невозможности для греховного и несовершенного человека познать Божественные предначертания; в этой ситуации никакие звезды не могут предсказать судьбу человека [5, c. 97].

Не прошел Даниил и мимо популярной и актуальной в XVI столетии темы взаимоотношений человека и власти. В 8 слове он говорит о необходимости покоряться «властям». Исследователи отмечали, что здесь недаром не уточняется, о какой именно власти, духовной или светской, идет речь: Даниил говорит о покорности властям вообще и запрещает сопротивление любой власти. Вслед за Иосифом Волоцким, Даниил трактовал царя как Божьего слугу, но предпочитал обходить молчанием тему «царя-мучителя», обращая внимание лишь на то, что «достойно и праведно есть воздавати честь царем». Более того, в одном из посланий, адресованном некоему человеку, находящемуся в опале, Даниил призывает адресата к покорности царю и упованию на Бога.

Обличал Даниил и различные человеческие пороки. Он резко осуждал увлечение скоморошьими игрищами, следование моде. В одном из его слов ярко рисуется образ модника, бреющего волосы, обувающего «сапоги велми червлены и малы зело». Не одобряет митрополит и увлечение соколиной охотой. В 15 слове он с горечью восклицает: «Вси плотская любят, всем греховнаа и беззаконнаа радостна, вси на земли хотят жити» .

К Иосифу восходит и обличительная манера Даниила, и своеобразный «грубианский» стиль — обилие уничижительных эпитетов и сравнений. Иными были только объекты обличения: Иосиф в первый период своей деятельности решался иногда обличать и весьма сильных противников — митрополита и даже самого великого князя; обличения же Даниила были неизменно направлены сверху вниз — против тех или иных представителей его паствы. В связи с этой особенностью обличений Даниила в них гораздо шире затрагивались темы бытового характера. В сочинениях Даниила преобладают не столько полемические, сколько назидательно-обличительные моменты Стараясь убедить своих слушателей, он находит сильные и выразительные детали. Словам-наставлениям Даниила присущи свобода и смелость в обращении с языком, широкое использование просторечной лексики и бытовых деталей. Обличая пороки, он акцентирует внимание не на психологии носителей пороков, а на показе их поведения.

О Данииле весьма нелестно отзываются многие исследователи, видя в нем лишь льстеца, угождавшего великому князю и благодаря этому получившему столь большую власть. Однако, например, сам Максим Грек называет митрополита богословом «изящного разума», искусным в толковании книг. Даниил уважительно относился к философии, ссылался на Сократа и Аристотеля. Б. М. Клосс приписывает Даниилу составление Никоновского летописного свода. С другой стороны, в конфликте между Даниилом и Максимом Греком все-таки отчетливо видны, с одной стороны, иерарх, облеченный всей полнотой власти, а с другой — простой инок, несмотря на свою «простоту» активно и существенно влиявший на русское общество того времени. Известно, что когда сам Даниил подвергся опале, Максим написал ему письмо с предложением забыть старые обиды и примириться, но опальный митрополит на примирение не пошел.

6.

Заключение

Разногласие между иосифлянством и заволжским движением можно свести к такому противопоставлению: одни стремились завоевать мир, работая в нем, другие преодолевали мир через преображение и воспитание вне мира нового человека, через становление новой личности. И те и другие в качестве примера обращались к опыту Сергия Радонежского, своей деятельностью осуществившего впоследствии уже недостижимый идеал. Два пути, диаметрально разошедшиеся через столетие после кончины преп. Сергия, в конце концов соединились после мучительных кровавых драм: и Иосиф Волоцкий, и Нил Сорский были причислены русской православной Церковью к лику святых (первый — в конце XVI в., второй — в начале ХХ).

7. Список литературы

1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.portal-slovo.ru/ (Православный образовательный портал). Архангельская А. В. «Иосифляне» и «нестяжатели».

2. История литературы Древней Руси: учеб. пособие для студ. филол. фак. вузов / Д. С. Менделеева. — М.: Издательский центр «Академия», 2008.

3. Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV — начала XVI века. М.; Л., 1960.

4. История русской литературы XV—XVII вв.еков: Учеб. для студентов пед. Ин-тов по спец. № 2101 «Русский яз. и лит."/ Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев и др. — М.: Просвещение, 1985.

5. Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. Очерки по истории русской общественно-политической мысли середины XVI в. — М., 1958.