Актуальность темы
исследования.
В настоящей диссертации рассматриваются гносеологические аспекты философской системы русского мыслителя Ивана Ивановича Лапшина.
И.И.Лапшин, написавший основные свои работы в двадцатом веке, с точки зрения истории философии вполне может считаться нашим современником. Его работы представляют не только исторический интерес, но и существенным образом дополняют и развивают современную философскую мысль, особенно, в области исследования человеческого познания. К тому же в силу ряда исторических причин, знакомство российской интеллигенции с его творчеством было фактически прервано в 1922 году и возобновилось лишь недавно.
Теоретическая проблематика работ Лапшина, находящаяся на стыке философии (в особенности теории познания и логики), психологии и эстетики, дает еще один аргумент в пользу обоснования актуальности настоящего исследования. Сейчас психология является вполне самостоятельной, но еще достаточно молодой научной дисциплиной. Выделение ее из философии сами психологи относят к концу девятнадцатого века. И, как любую узко специализированную отрасль научного знания, психологию подстерегает опасность пагубной тенденции, заключающейся, по словам О. Конта, в «огромных неудобствах, порождаемых чрезмерной узостью идей, занимающих каждый отдельный ум» 1. То есть в чрезмерной специализации и утрате онтологической связи с родительской наукой — философией. Лапшин же писал свои работы в то время, когда подобная тенденция в психологии еще не успела заявить о.
1 Конт О. Курс положительной философии //Человек: Мыслители прошлого, настоящего и будущего о его жизни, смерти и бессмертии. М., 1995. С. 224. себе. Неразрывная связь гносеологии и психологии — эта мысль красной нитью проходит через большинство произведений Лапшина. Именно в недостаточном внимании к психологическим аспектам человеческого познания усматривает Лапшин причину крушения иллюзорных надежд И. Канта на возможность установления «вечного мира в философии» посредством распространения критической теории познания. Соответственно, сам Лапшин поставил своей целью — преодолеть указанный недостаток. В какой мере ему это удалось — вопрос, который исследуется в настоящей диссертации.
Заслуживает внимание также логический аспект философии Лапшина. Заметим, что для Лапшина логика являлась неотъемлемой частью теории познания и философии в целом. Здесь можно проследить преемственность идей — известный труд учителя Лапшина проф. А. И. Введенского так и назывался «Логика как часть теории познания». В настоящее время подобная философия, основные принципы которой — логичность и непротиворечивость, является как нельзя более актуальной. Многие исследователи прямо отмечают, как характерную черту нашего времени, — деградацию логического мышления современных философов-теоретиков, принципиальную алогичность постмодернизма и других течений.
Имеет актуальное значение также проблема преодоления несколько одностороннего взгляда на историю русской философии конца XIX — начала XX века, который сложился в последнее время в современных российских исследованиях. Имеется в виду мнение, согласно которому лишь религиозная ветвь русской философии указанного периода отличалась подлинной самобытностью и представляет интерес как незаслуженно забытый памятник русского философского наследия. Углубленное изучение творчества Лапшина и других представителей академической ветви русской философии позволяет нам иначе взглянуть на проблему оригинальности отечественной философской традиции.
Степень разработанности проблемы.
Исследований философии Лапшина довольно мало. В период публикации им основных трудов к таким исследованиям можно отнести лишь рецензии на его диссертацию «Законы мышления и формы познания» и книгу «Философия изобретения и изобретение в философии». Из них наибольший интерес представляет работа Н.О.Лосского1.
В советский период в нашей стране появился ряд работ, посвященных русскому неокантианству, в которых определенное место отводится Лапшину. К таким исследованиям можно отнести работы Е. И. Водзинского, А. А. Биневского и В. А. Седнева. Однако основное внимание данных исследователей было уделено главе русского неокантианства А. И. Введенскому. Стоит также заметить, что работы исследователей советского периода при всей их ценности все же несут на себе явную печать конъюнктурных и цензурных ограничений. Главная цель их авторов заключалась в том, чтобы представить русских неокантианцев и, в частности, Лапшина реакционерами, врагами материализма и апологетами идеализма, что на самом деле не соответствует действительности.
За рубежом в силу известного рода идеологических причин внимание исследователей больше уделялось тем философам русской эмиграции, которые имели ярко выраженные антибольшевистские политические взгляды. Для Лапшина же, который вообще мало интересовался вопросами политики, такие взгляды были не характерны.
1 Лосский Н. О. Отзыв на книгу И. И. Лапшина «Законы мышления и формы познания» //Вопросы философии и психологии. Кн.88. М., 1907.
См.: Водзинский Е. И. Русское неокантианство и его реакционная сущность Л., 1961, Биневский A.A. Идеалистическая гносеология русского «академического неокантианства» (конца XIX — начала XX в.). Критический анализ. М., 1981, Седнев В. А. Критический анализ методологических основ историко-философской концепции «академического» неокантианства в России конца XIX ¦— начала XX в. Киев, 1975.
Анализ философии Лапшина мы можем найти в общеизвестных трудах по истории русской философии Н. О. Лосского и В.В.Зеньковского1. Н. О. Лосский был хорошо знаком с Лапшиным еще по совместной работе в Петербургском университете. В его воспоминаниях можно найти немало теплых слов, посвященных Лапшину. Но в своих философских концепциях эти мыслители резко расходились друг с другом, что не могло не наложить определенный отпечаток на анализ философии Лапшина в работах Лосского. Зеньковский, исследовавший русскую философию с религиозных позиций, также не избежал определенного субъективизма. Некоторые аспекты анализа Зеньковским философии Лапшина разбираются в настоящем исследовании.
Что касается современной российской историко-философской науки, то сегодня, когда, казалось бы, происходит возвращение незаслуженно забытых имен, Лапшин также не был востребован в первую очередь. Хотя по внешним признакам Лапшин и мог быть отнесен к «жертвам режима» (он был выслан в 1922 г. на так называемом «философском пароходе» вместе с Н. А. Бердяевым, И. А. Ильиным, Н. О. Лосским и др.), даже его высылка не стала достаточным основанием для привлечения внимания к его философии. Ее антиметафизическая ее направленность никак не вписывается в поверхностное представление о русской философской самобытности, согласно которому эта самобытность имела место лишь в русской религиозной философии. Таким образом, сейчас лишь единичные работы Лапшина переизданы .
Некоторые сведенья о философии Лапшина можно почерпнуть из.
1 См.: Лосский Н. О История русской философии. М., 1991, Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. л.
Ars moriendi. //Вопросы философии. 1994. — № 3, Опровержение солипсизма. //Философские науки. 1992. — № 3, Миф и диалектика в философии Платона. //Философские науки. 1991. — № 4, Философия изобретения и изобретение в философии. М., 1999. работ Л. И. Филиппова, А. Ф. Сивака, Ю. Ю. Федоровой, В.Ф.Пустарнакова1. В настоящий момент существует лишь один современный научный труд Л. Я. Бабаевой, полностью посвященный исследованию философии Ивана Лапшина. Однако интерес автора труда в основном концентрируется на эстетике Лапшина.
Цели и задачи исследования.
Сам Лапшин отмечал, что изобретательность историка философии может быть проявлена преимущественно в одном из трех направлений: философском, психологическом или историческом .
К философскому направлению относится задача изложения содержания и раскрытия логической структуры в системе взглядов исследуемого мыслителя. Это не означает механического воспроизведения сокращенного текста или отдельных тезисов теории. Необходимо постигнуть идеальную сущность системы, отделить «дух» от «буквы». Как будет показано ниже, сам Лапшин стремиться следовать данному правилу при анализе кантовского критицизма. Несомненно, на этом пути историка философии подстерегает опасность неоправданного субъективизма в толковании того или иного положения оригинальной теории, поэтому исследователь должен также стремиться максимально точно передать «исторический облик» системы. Необходимо рассматривать философскую.
1 См.: Филиппов Л. И. Неокантианство в России. // Кант и кантианцы. М., 1978, Сивак А. Ф. Примечания к публикации И. И. Лапшина «Ars moriendi» .//Вопросы философии, 1994, — № 3, Федорова Ю. Ю. Персонализм в отечественной гносеологии XX века и идеи И.Канта. Ульяновск, 1999, Пустарнаков В. Ф. И. И. Лапшин как философ, исследователь научного и художественного творчества (послесловие к изданию: Лапшин И. И. Философия изобретения и изобретение в философии. М., 1999).
2 Бабаева Л. Я. Проблемы художественного творчества в эстетике И. И. Лапшина. М., 1995.
Лапшин И. И. Философия изобретения и изобретение в философии. Пг., 1922. Т.2. С. 17. концепцию мыслителя в контексте того времени, когда данный мыслитель жил, и соответственно совокупности доминировавших тогда научных и философских теорий. Конечно, данное требование является более актуальным при рассмотрении этической и социальной сторон философской системы, чем при изучении ее логико-гносеологических аспектов. Однако, даже в этом, последнем случае, его следует принимать во внимание.
Если историк философии не ставит своей целью провести глобальное исследование в указанном выше контексте, то, как отмечал Лапшин, более скромной, но не менее важной задачей может являться анализ лишь какого-нибудь одного понятия в системе.
Психологическое направление заключает в себе задачу создания яркой типически-индивидуальной характеристики жизни и творчества философа. Особенно это важно при исследовании творчества тех мыслителей, для которых характерно повышенное внимание к этике, проблемам нравственности и морали. Потому что в этом случае несомненна прямая связь между реальным образом жизни ученого и непротиворечивостью и последовательностью в его теории. Человеческая душа никогда не являлась полностью прозрачной для исследователя-историка, следовательно, мы не можем делать стопроцентно верных заключений относительно искренности тех или иных точек зрения. (Согласно концепции Лапшина, полностью разгадать загадку человеческого духа не будет дано никогда, но в силах науки ассимптотически приближаться к решению такой загадки). Однако существуют некоторые аспекты действительности, которые могут помочь исследователю. В. Минто в «Дедуктивной и индуктивной логике» остроумно замечает: «Если нам нужно знать, в чем человек действительно уверен, мы обращаем внимание на его действия. Они служат показателем того, в чем он в данную минуту уверен. .Если кто-нибудь высказывает уверенность в том, что через год будет кончина мира и в то же время снимает дом в аренду на пятнадцать лет, то мы безошибочно заключаем, что его уверенность в истинности его заявления не очень сильна» 1. Именно вследствие этого и важно создание трудом историка типически-индивидуальной характеристики жизни и творчества философа.
Историческое направление базируется на разработке истории взаимодействия двух или более философских систем, истории определенного направления в философии. Конечно, все это актуально лишь при условии, что историк философии не отрицает определенной преемственности и возможно даже прогресса в развитии философской мысли.
Возможно также создание очерка истории философии в связи с самыми разнообразными внефилософскими факторами: политическими, экономическими, литературными и т. д. Отметим, в какой мере эти факторы оказывают влияние на философскую мысль, и в какой мере имеет место обратное влияние, — вопросы далеко неоднозначные. Особенно в свете популярной сегодня критики историцизма2. Но вряд ли даже самые радикальные приверженцы критики историцизма могут отрицать самоочевидный факт тесной связи философских теорий с жизнью общества.
По мнению Лапшина, все три вышеперечисленных направления в исследовании истории философии тесно связаны одно с другим и могут быть обособляемы лишь в абстракции.
При постановке целей настоящего исследования приоритет отдан философскому (по приведенной выше классификации Лапшина) направлению. При этом выделяются следующие задачи:
1. Исследование философского стиля и метода изложения идей. Как известно, при всех своих достоинствах философская система Иммануила.
1 Минто В. Дедуктивная и индуктивная логика. М., 1898. С. 25 (популярный учебник логики — Лапшин ссылался на него в своих трудах).
2 См., например: Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.
Канта, приведенная им в «Критике чистого разума», имеет, по крайней мере, один недостаток: крайне тяжелый стиль изложения. Сам великий философ признавал это, хотя и оправдывался, выдвигая следующий (весьма спорный, по нашему мнению) тезис: «некоторые книги были бы гораздо более ясными, если их не старались сделать столь ясными» 1. Для русских философов неокантианцев, однако, такой подход не был характерен. Можно даже сказать, они придерживались прямо противоположной точки зрения, делая упор на принципе «всепонятности» философии. Типичным примером этого является название работы А. И. Введенского (находившего доказательства Канта трудными и запутанными) — «Новое и легкое доказательство критицизма», которое говорит само за себя. Работы русских неокантианцев, даже в том случае, если бы они нигде не выходили за рамки кантовской системы, и тогда были бы интересны для изучения, потому что они позволяют лучше понять суть последней. (Стоит заметить, что Лапшин, в какой то мере, оправдывал Канта, ссылаясь на существенную новизну его идей, и, как следствие, сложность их словесного выражения.) Таким образом, задача настоящего исследования — показать, как в философской системе Лапшина представлены элементы кантовского критицизма, в смысле их упорядочения, показать, в чем Лапшин видел «дух» кантовской системы.
2. Исследование соотношения классических кантовских идей и оригинальных аспектов в философской системе Лапшина. Представляет интерес выявление тех положений, в которых Лапшин расходится с Кантом и немецким неокантианством. Тем самым конкретным образом показывается теоретическая самостоятельность русской философии.
3. Исследование соотношения и связи логико-научных и творческих аспектов в мировоззрении Лапшина. В пылу полемики приверженцы различного рода метафизических философских течений часто обвиняли представителей критицизма (равно как рационализма и материализма), в.
1 Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 12. механицизме, чрезмерной рационализации действительности, утрате живого начала, духовных идеалов и ценностей, в игнорировании эмоциональной жизни и творчества и, наконец, в «неинтересности» такой философии. В некоторых случаях такие обвинения имели под собой реальную почву. Но зададимся вопросом, всегда ли следование принципам логики и научности при создании философской системы или мировоззрения должно приводить к вышеперечисленным «грехам»? Философия Ивана Лапшина убедительно отвечает нам на этот вопрос в отрицательном смысле. Ведь Лапшин получил известность как работами, написанными в духе «сухой» рационалистической философии, так и работами в области эстетики, исследованиями художественного и музыкального творчества.
4.Исследование аксиологических аспектов теории познания Лапшина. Необходимо проанализировать причины глубоко отрицательного отношения Лапшина к метафизике. При внимательном изучении творчества Лапшина становится ясно, что он никак не может быть причислен к непримиримым догматикам, отрицающим любую ценность метафизических построений в философии. Наоборот, он высоко оценивал значение творчества В. С. Соловьева, Н. О. Лосского или П. А. Флоренского. В то же время он подробно обосновывает ошибочность и даже вред метафизических иллюзий применительно к процессу человеческого познания, опасность религиозного догматизма в философии. Представляет интерес разобраться, что же заставило Лапшина, отличающегося взвешенным и объективным подходом к анализу философских систем, занимать достаточно твердую в этом вопросе позицию.
Методология исследования.
Методологическую основу данного диссертационного исследования составляют общие принципы историко-философской науки, для которой характерна констатация конкретной исторической взаимосвязи философских идей и их взаимообусловленности, конкретный историзм, историографическая достоверность.
В работе был использован сравнительно-исторический метод, позволяющий установить соотношение философии Лапшина и различных направлений в русской и мировой философской мысли двадцатого века.
Использовался также психологический метод, широко применявшейся самим Лапшиным при анализе различных философских течений, а также его идея о значимости для историка философии «перевоплощаемости», с тем чтобы, попытавшись встать на точку зрения исследуемого автора, глубже постигнуть сущность его системы.
Научная новизна работы.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем сделана попытка системно-аналитического изложения основополагающих гносеологических идей И. И. Лапшина. Рассмотрена структура человеческого познания — как она представлена в концепции Лапшина. Прослежена преемственность идей неокантианской школы в России и отмечены наиболее значительные положения, в которых проявляется ее теоретическое своеобразие, отличие от традиционно кантовской точки зрения.
Проведен сравнительный анализ двух типов философствования, существовавших в России с начала двадцатого века: одно из них рассматривало философию как разновидность религиозного творчества, другое представляло философию как научную дисциплину, опирающуюся на законы логики.
Научно-практическая значимость исследования.
Материалы, положения и выводы работы могут быть использованы при дальнейшем теоретическом исследовании русской философии двадцатого века в лекционных курсах и спецкурсах по истории русской философии, логике и теории познания.
Заключение
.
Работы русского философа И. И. Лапшина, знакомство с которыми российской интеллигенции возобновилось сегодня после длительного перерыва, существенным образом дополняют и развивают современную научную картину мира в области исследования человеческого познания. Лапшина вряд ли следует называть оригинальным мыслителем, да он и сам к этому не стремился, в то же время твердо придерживаясь принципа новизны исследования. Основной задачей Лапшина являлось развитие и углубление критической теории познания, основанное на обязательности принципа «всепонятности» философии. Работы русских неокантианцев, Лапшина и его учителя А. И. Введенского, не являясь догматическим слепком с философской концепции Канта, позволяют лучше понять суть последней, а также вносят в нее ряд существенных дополнений.
В своей гносеологии, исходящей из принципов критицизма, Лапшин рассматривал элементы человеческого познания: ощущения, формы интуиции, категории, законы мысли — в их единстве и стремился доказать, что эти элементы не представимы друг без друга в реальном человеческом сознании. Упорядочив и упростив в своей теории познания систему гносеологических категорий Канта, в частности, рассматривая пространство и время как обычные категории, Лапшин тем самым попытался сделать критическую теорию познания более последовательной и непротиворечивой.
Несомненной заслугой Лапшина является то, что он показал неразрывную связь законов логики с формами человеческого познания, с гносеологическими категориями. Законы мысли, по мнению Лапшина, суть простые абстракции для выражения всеобщности, необходимости и незаместимости форм познания. Основания современной логики Лапшин видел именно в гносеологии и отрицательно относился к новомодным попыткам реформировать логику, помимо ее связи с гносеологией. Не отрицая ценность различного рода символических конструкций в логике как и таких же конструкций в математике и естествознании), Лапшин постоянно подчеркивал их относительность, уподобляя последние строительным лесам, играющим полезную роль лишь на промежуточном этапе строительства здания. Исследовав мнимые и сознательные нарушения законов логики, Лапшин пришел к выводу, что такие нарушения не являются основанием подвергнуть сомнению априорную сущность законов логики, а объясняются различными факторами. К таким факторам он причислял, например, мнимую спутанность мысли, происходящую из-за быстрой смены образов перед сознанием, и психологические причины, называемые им «трусостью в мышлении». Нам представляется, что в настоящее время философия, выделяющая основным своим принципом логичность и непротиворечивость, является как нельзя более актуальной.
Последовательно развивая критическую теорию познания, Лапшин особое внимание уделил «слабым» ее местам: проблеме чужой одушевленности, проблеме свободы воли и проблеме научного и художественного творчества. Раскрыть сущность процесса изобретения и открытия, преодолев односторонность рационалистической, эмпирической и мистической точек зрения, — такую задачу Лапшин пытался решить в своих работах. Ключевыми моментами его теории изобретения являются: понятие о «комбинаторике» (комбинационной работе творческой фантазии — деятельности человеческого разума, определенным образом осуществляющего сочетания (комбинации) объектов мысли) — теория силлогизма, служащего расширению наших знаний о миреособая трактовка понятия «интуиция», как совокупности аффективных наклонностей (чуткости — памяти на чувство ценности или значимости известных образов, мыслей или движений, проницательности — умения пользоваться теми же чувствами ценности в комбинаторной работе воображения, мышления и двигательных процессах и чувства целостности концепции).
Не отрицая полезности творческого момента в философии, Лапшин, в тоже время, возражал против распространенного в русской философии конца XIX — начала XX вв. смешения философии с творчеством и с религией. Последовательно придерживаясь критицизма, Лапшин выступал против скептицизма и иллюзионизма, с одной стороны, и метафизики и мистицизма, с другой стороны. Важной задачей для критицизма Лапшин считал раскрытие психологических и социальных причин, которые влекут философов к односторонним концепциям мира, а также дискредитирование всех метафизических систем, поскольку они заключают в себе логические противоречия и расходятся с прочно установленными фактическими данными положительных наук. Лапшин ратовал за установление в обществе понимания предмета философии как «науки стремящейся привести человеческое знание к стройному единству, — свободному от внутренних противоречий и согласующемуся с данными опыта» .
Тем не менее, в философии Лапшина есть существенный недостаток. Сциентистская ее направленность не может являться оправданием аполитичности и отдаленности от реальной жизни (противоположный пример — философия Б. Рассела). Многие оппоненты Лапшина, русские религиозные метафизики, высказывавшие весьма сумбурные и противоречивые взгляды, тем не менее, были гораздо ближе к жизни. Они писали о судьбе России, о «мировом зле», о смысле бытия, о «сопротивлении злу» и т. д. И именно их философия была по этой причине востребована в обществе. Напротив же, русские академические философы своими далекими от жизни сциентистскими сочинениями отвратили общество от философии такого типа.
