К началу XX века литература Сибири стала заметным фактом историко-литературного процесса. Это произошло тогда, когда в столичных изданиях стали печататься произведения группы литераторов, получившей в критике название «Молодая Сибирь». Их тексты, выделившись на фоне литературы центра не только тематически, но и идеологически, положили начало спору о месте «областной» литературы Сибири в русской литературе.
Вопрос о региональном аспекте русской культуры был поставлен исследователями достаточно давно и до настоящего времени он не потерял своей актуальности. Более того, на современном этапе он приобретает все большее значение в связи с необходимостью построения полной модели общенационального литературного процесса.
Ощущая себя представителями того или иного региона, многие писатели стремятся внести в общелитературный процесс региональное понимание осмысления явлений и фактов действительности.
Исследование региональных литературных явлений дает ценные результаты: уточняет представление о развитии национальной литературы, о закономерностях этого развития, выявляет специфику литературного движения на местах, определяет роль и место культурной периферии в национальном контексте. По словам известного современного культуролога Г. Гачева, «описать национальное — это выявить уникальное» (42- с.59).
Трудно не согласиться с П. Куприяновским, который, анализируя проблемы регионального изучения литературы, определяет местный, областной фактор не только формой передачи конкретного в общенациональном, но и общенационального через конкретное. «И чем шире и глубже отражается это местное, своеобразное, в том числе и язык, тем богаче и разнообразнее предстает сама национальная литература, тем все более расширяется ее познавательная функция» (81- с. 180).
Одним из первых на региональное мировосприятие обратил внимание известный литературовед Н. Пиксанов. Теоретическое обоснование этого вопроса он изложил в своих работах «Три эпохи» (1913), «Два века русской литературы» (1923), «Областные культурные гнезда: Историко-краеведный семинар» (1928). Последняя работа и в настоящее время продолжает оставаться методологической основой исследований, посвященных проблемам литературного регионализма.
В ней исследователь отмечал, что региональный фактор в Сибири перерастает рамки «культурного гнезда» и, называя «областные культурные гнезда» важнейшей составляющей процесса взаимодействия провинциальной и национальной культур, указывал на необходимость их системного изучения. В данном случае под системностью Н. Пиксанов подразумевал такое изучение «культурного гнезда», которое учитывает географическое положение, социально-исторический фактор, развитие местного просвещения, издательского дела и печати, науки, искусства, литературы (114- с.61−71).
Ученый говорил об областничестве как об осознанной тенденции, о стремлении противопоставить местные литературные силы «нивелирующему» центру (114- с. З). Указывая на то, что самостоятельность социально-экономической жизни Сибири в конце XIX — начале XX вв. привела к формированию ее политического и литературного областничества, Н. Пиксанов обращал внимание на существование непрерывного обмена двух постоянных встречных потоков, на наличие в русской культуре борьбы провинции и столицы: «Существует непрерывный обмен, два постоянных встречных тока, сплошное массовое движение между центром и периферией <.> сама культура обычно развивается в ущерб провинции. Столица выкачивает из провинции и материальные средства, и духовные силы» (114- с.52).
По словам Ю. Лотмана, всякая культура начинается с разбиения мира на внутреннее («свое») пространство и внешнее («их»), а то, как интерпретируется это бинарное разбиение, зависит от типологии культуры.
Каждая культура вырабатывает свои способы освоения пространства, создает духовное ядро, определяет нравственные нормы и эстетические ценности (100- с Л 75). То, что Сибирь представляет собой особый тип культуры, неоднократно отмечалось исследователями. Современный культуролог М. Абсалямов в своей монографии по истории культуры Сибири отмечает, что Сибирь представляет культуру как этнический диалог. «Специфика сибирской этнической жизни являет наглядный пример мирного решения национальных проблем. Конечно, это определялось тем, что участники миграционных процессов, прибывшие в Сибирь, должны были усваивать формы ее культурной жизни. Они не могли полностью обособиться, поскольку суровые условия природы заставляли быстро воспринимать законы жизни этого региона, учиться у аборигенов оптимальным способам бытия» (7- с.22).
О существовании в Сибири литературы, обладающей особым характером, отличным от литературы общенациональной, в 20-е годы говорил известный сибирский библиограф и критик Б. Жеребцов. В статье, посвященной творчеству И. Гольдберга, он противопоставляет литературу сибирскую литературе «не сибирской», а достоинством И. Гольдберга называет его стремление изображать Сибирь такой, «какой она есть на самом деле, а не такой, какой ее привыкли представлять в литературе, особенно в литературе „не сибирской“» (149 вс.243).
Следовательно, Б. Жеребцов уже обращал внимание на то, что одной из особенностей сибирской литературы было наличие в произведениях «внутреннего» взгляда на Сибирь. Кроме того, он отмечал особый характер и тип героев прозы И. Гольдберга, что обосновывал действием «закона тайги» в его произведениях: «От тунгусов воспринял И. Гольдберг ощущение власти суровых сил природы над человеческой жизнью, слабости человека перед ними и простой мудрый закон тайги» (149 вс.244).
В своей рецензии на библиографический указатель М. Азадовского «Сибирь в художественной литературе», вышедшей в 1927 г., литературовед заявил, что сибирская литература доказала свое право на жизнь «самим фактом своего существования и интенсивного <.> развития» (58- с. 235). А в 1928 г. он публикует статью, само название которой утверждает наличие особой сибирской литературы — «О сибирской литературной традиции: наблюдения и заметки». В данной статье автор говорит уже о необходимости описания сибирской литературной традиции (57- с.23) и отмечает факт появления в Сибири группы «беллетристов и поэтовуроженцев этого края <.>, которые вносят в литературу уже не настроения пришельцев-чужаков, изгнанников России, а чаяния и надежды различных слоев исконного населения Сибири» (57- с.38).
Писатель В. Зазубрин в этот же период заявляет о существовании особого блока литературы — литературы сибирской: «Здесь налицо взаимодействие культур — русской и туземной. Мы в праве употреблять термин „сибирская“ и требовать от писателя в его вещах этого „сибирского“» (60 гс. 187). Доказывая возможность существования термина «сибирская литература», писатель ссылался на биологические, экономические, географические факторы, которые «.не могут не класть своеобразного отпечатка на творчество сибиряков». Среди сибирских писателей он выделял три категории в соответствии с их подходом к раскрытию сибирской тематики «тоскующие и горюющие, ахающие и вздыхающие" — «осваивающие Сибирь, берущие ее крепко, деловито, по-хозяйски, готовые биться за нее. <.> Для этих писателей Сибирь частоидеология" — «использующие Сибирь как материал, как фон. Для них Сибирь — не идеология, а <. .Технология» (60 гс. 187).
Беллетристы, которых В. Зазубрин относил ко второй категории, для которых Сибирь была идеологией, и были способны, по его мнению, развивать традицию сибирской прозы.
Попытку научного осмысления и систематизации признаков регионального текста в 20-е же годы предпринимает и М. Азадовский. В своей статье «Из литературы об областном искусстве», содержащей отзыв на книгу Н. Чужака «Сибирский мотив в поэзии: От Бальдауфа до наших дней», вышедшую в 1922 г., он выделил три основных варианта толкования термина «областная литература».
Первый из них признает возможность областной литературы только при наличии особого языка. «С этой точки зрения само словосочетание „сибирская областная литература“ представляется невозможным и нелепым» (10- с.274).
Во втором варианте под областной литературой понимается «всякое воспроизведение жизни — природы и быта — той или иной особой местности, всякое отражение в словесном творчестве местного быта, местных тем, местного пейзажа и колорита» (10-с.274−275).
И, наконец, третий связывает областную литературу с местным самосознанием, с наличностью «тесного личного слияния автора с духом и интересами воспроизводимой в творчестве страны» (10- с. 275).
Попытка М. Азадовского систематизировать сибирские тексты сказывается и в издании им библиографического указания «Сибирь в художественной литературе». Однако уже само название указателя говорит о том, что автор, придавая большое значение развитию сибирской литературы, говорил о ней лишь как об одном из участков литературы общерусской: «Литература сибирская есть участок общерусской литературы, отображающей на краевом (местном, областном) материале ее общий путь развития и происходящие в ней процессы борьбы классов. Наблюдаемые же в ней специфические черты и особенности являются лишь результатом той конкретной обстановки и условий, в которых протекал на местах общий процесс классовой борьбы и которые определили ту или иную расстановку социальных сил» (1- с. 163).
По мере развертывания государственного строительства тенденция к централизации и нивелировке усиливалась. Существование особой сибирской литературы отрицал Г. Кунгуров, предлагая рассматривать только сибирскую тему в русской литературе. Эта мысль на протяжении двадцатых годов звучит и в критических статьях В. Правдухина, опубликованных на страницах журнала «Сибирские огни». Поскольку В. Правдухин говорит о построении литературы нового типа, произведения сибиряков он рассматривает только с точки зрения их важности для становления этой «новой» общерусской литературы.
С точки зрения данного подхода идет дальнейшее рассмотрение сибирской литературы. Ю. Постнов, следуя за М. Азадовским, говорит о сибирской литературе как о части литературы общенациональной. Данная концепция была положена и в основу «Очерков русской литературы Сибири». Обозначая причины обращения к сибирской литературе, авторы двухтомника отмечают: «Идея создания обобщенного труда о литературе Сибири основывалась, прежде всего, на том, что огромная масса литературного материала не была учтена в истории оусской и советской литературы и не рассматривалась даже в обзорном порядке» (111- с.5).
Важной чертой концепции Ю. Постнова становится установка на изучение литературы Сибири в строгой хронологической последовательности без освещения региональных явлений и их соотнесения с общелитературными. В «Очерках русской литературы Сибири» не просматривается попытка разграничить внешнюю и внутреннюю точки зрения на сибирскую литературу.
Значительный вклад в освещение культурной ситуации в Сибири начала XX века внесли современные ученые В. Трушкин и Н. Яновский. В своих исследованиях они уделили внимание сибирским текстам 1900;1920 -х гг. Характеризуя в 10-х годах XX века выступления сибиряков в столичной прессе, В. Трушкин пишет: «Вскоре оно (литературное движение Сибири) перерастает узкоместные рамки и вливается в общерусский литературный процесс, не утрачивая вместе с тем многих специфических сибирских своих особенностей, проявляющихся в тематике и характере творчества писателей-сибиряков, в его своеобразном местном колорите» (159- с.245).
Статьи Н. Н. Яновского, в основном, посвящены творчеству отдельных писателей этого периода и меньше характеризуют сам литературный процесс Сибири начала XX в. Поэтому можно констатировать, что в настоящее время указанный временной отрезок регионального литературного процесса исследован лишь частично.
В последние десятилетия XX в. в исследовательских работах ученых особенно четко обозначился устойчивый интерес к тому комплексу философско-эстетических особенностей регионов, который тесно связан с их территориальной принадлежностью (С. Рыженков, И. Мурзина). Сибирь, несомненно, являет собой своеобразный социально-этнический локус, обладающий рядом специфических, уникальных черт, но, в то же время, вписанный в общерусскую социокультурную традицию. «Сибирская культура так же противоречива, как и вся русская культура. Общерусские качества проявляются в Сибири в зависимости от ее природно-климатических особенностей и форм системной организации жизни в регионе» (7- с.218). Эта уникальность ведет к возникновению культуроспецифических текстов и даже художественных миров, имеющих ярко выраженную территориальную определенность.
Явление регионализма современными учеными стабильно связывается с понятиями «областной психологии» и «областного самосознания». Термин «областное самосознание» возник еще в областнической публицистике конца XIX в. Н. Ядринцев и Г. Потанин говорили об идее местной самобытности, которая и должна была обусловливать своеобразие областного литературного процесса. С точки зрения Н. Ядринцева, областная литература должна была создаваться писателями, рожденными в Сибири, на сибирском материале. Важен был именно «внутренний» взгляд на Сибирь.
Характерно, что все современные исследователи литературного регионализма связывают данное историко-литературное явление с некой «особостью» мышления, особым взглядом на жизнь, обусловленным географическими особенностями региона, а также спецификой экономического, культурного, общественного развития, с понятием «областного самосознания».
С конца 1980 гг. начинают публиковаться работы Б. Чмыхало, отразившие основные моменты литературного регионализма, сложившегося к началу XX в. в Сибири. По мнению ученого, региональная литература невозможна без некой «idee fixe», связанной с культурной региональной средой. Географический фактор может являться лишь опорой этой «идеи». Исследователь говорит о выявлении границ самобытности региональной культуры, установлении регионально-специфических черт, создающих «сибирский текст» в русской культуре. Он подчеркивает необходимость рассматривать литературный процесс не только во временном векторе, но и в пространственном: «Вполне очевидно, что историко-литературный процесс локализуется с той же обязательностью, как и разворачивается во времени. Пространство, как и время, является условием существования литературы в качестве своеобразной динамической системы» (163- с.41).
Дальнейшие исследования в этом направлении были продолжены К. Анисимовым. Становление региональной литературной традиции исследователь связывает с «опытом национально-культурного самоопределения, с выработкой пространственной картины мира в начале XIX в.» (20- с.9). Описывая сибирскую литературу начала XX века, К. Анисимов говорит о выдвижении на первый план понятия «местное самосознание» и связанной с этим дифференциацией всех текстов о Сибири, ранее воспринимавшихся в едином потоке, на собственно «сибирские» и «внешние». Важнейшим здесь является момент самоопределения автора в системе отношений «регион — мир вовне». «„Внешний“ взгляд отстранен, а поэтому воспринимает описываемое как экзотику. „Внутренний“ взгляд „антиэкзотичен“, ибо свое не может быть экзотикой» (18- с.47). «Граница между „внутренним“ и „внешним“ текстом, появившаяся в связи с развитием „областнической тенденции“ во второй половине XIX века, стала как специфическим критерием, который может применяться при описании литературы Сибири вплоть до 1917 г., так и причиной постоянных полемических столкновений внутри самой сибирской культурной среды» (18- с.46−47). К. Анисимов указывает на то, что различие между двумя типами текста обусловливаются не темой, не происхождением и не местом жительства автора, а его точкой зрения, определяемой перспективой его взгляда на данный историко-культурный ландшафт.
Ученый отмечает прерывистость (термин К. Анисимова) истории сибирской словесности, однако предполагает, что она отчасти компенсируется наличием определенных топосов в художественном строе произведений (образ уральских гор, сибирский пейзаж, обладающий чертами ценностного и символического характера, зависимость сюжета от биографии его создателя, тип героя-сибиряка) (18- с.8−68).
Важной чертой, свойственной практически любому периоду местного литературного процесса, он называет консерватизм, «замедляющий эволюцию жанровых форм, а также смену литературных направлений» (18- с.5) и говорит об особой хронологии, которая являлась одним из «внутренних законов» сибирской литературы. В частности, усиление этнографического звучания текстов свидетельствовало о развитии реализма и полном отсутствии модернистских течений в литературе Сибири к началу XX века. «Обращает на себя внимание также и то, что, если первые десятилетия XX века были в центральной части России главным образом временем поэзии, то для Сибири это была эпоха прозы» (19- с.43).
Исследователь подчеркивает, что «период 1900;1910;х гг. в истории сибирской культуры — время становления локальной словесности как процесса, в котором присутствуют «генерации» писателей (а не разрозненные единицы, как раньше), развитая издательская база, обширные контакты со столичной средой. Все это, однако, нисколько не нивелирует специфику литературы Сибири, а подчас делает ее еще более заметной (19- с.46). Исследователь говорит о специфичности текстов «Молодой Сибири» и выделяет черты сибирской литературы начала XX в., в основе которых лежит понятие «местное самосознание» и дифференциация всех текстов о Сибири на «собственно сибирские» и «внешние» (19- с.46).
Данное диссертационное исследование посвящено проблемам становления и формирования литературного процесса Сибири 20-х — начала 30-х гг. XX в. Указанный период литературной истории Сибири не только богат известными событиями, но и характеризуется выработкой новой концепции регионального литературного развития. Суть ее заключается в установлении идеологического контроля, постановке литературного дела на службу новой власти. Это кардинально меняет ряд характеристик историко-литературного процесса. Литературный процесс в Сибири начинает развиваться по другому сценарию, в первую очередь, по причине того, что становится в большей степени зависимым от политической власти, чем это было в предшествующие годы. Известно, что русская литература в период с 20-х гг. до Первого съезда советских писателей сделала определенный эволюционный рывок в своем развитии. Обозначенный период является переломным и для развития региональной литературы Сибири. Новые власти полагали, что литература в Сибири должна развиваться в русле создания новой словесности — пролетарской, тогда как специфика сибирской литературы состояла в ее крестьянской направленности.
В диссертации предпринята попытка разобраться в сложности этого аспекта, выявить его ключевые события, поскольку в свое время по ряду объективных причин, он был выпущен известными исследователями — В. Трушкиным и Н. Яновским.
Для более наглядного представления процессов, происходящих в сибирской литературе в начале XX века, необходимо выделить проблемы регионального характера в контексте — «Центр"//Сибирь в качестве категорий, синонимичных общему и отдельному. Это не означает резкого противопоставления региональной литературы общенациональной, но позволяет вписать сибирскую литературу на правах подсистемы в систему русской литературы.
Таким образом, актуальность работы определяется, во-первых, недостаточной изученностью сибирской литературы в период 20-х — начала 30-х гг. XX в., во-вторых, необходимостью нового осмысления, нового прочтения событий литературной жизни Сибири, происходивших в указанный промежуток времени, в силу того, что некоторые теоретические положения, выдвинутые ранее, устарели, изменилось мировоззрение людей, в-третьих, в-третьих, значимостью исследованного историколитературного материала для дальнейшей работы по истории и систематизации сибирской литературы.
В связи с этим целью работы является исследование литературного процесса Сибири 20 — начала 30-х гг. XX в.
Для осуществления указанной цели определены следующие задачи:
— рассмотреть основные тенденции развития сибирской прозы в первой половине 20-х г. XX в.;
— определить факторы, влияющие на становление литературного процесса Сибири в указанный период и выявить особенности региональной проблематики, обратившись к прозаическим и литературно-критическим текстам сибирских писателей;
— проанализировать литературно-политические явления, имевшие место в Сибири во второй половине 20-х гг. и существенно повлиявшие на развитие сибирской прозы.
— выявить и определить линии «централизации» сибирской литературы, ее специфику в литературном процессе к 1934 г.
Методология исследования основывается на принципах сравнительно-исторического и типологического анализа. В процессе работы использованы научные концепции, выдвинутые в трудах по теории и истории литературы Д. Лихачевым, М. Бахтиным, М. Чудаковой, В. Келдышем, В. Хализевым, К. Аймермахером, М. Голубковым,.
При изучении сибирской беллетристики основополагающими стали работы исследователей русской и сибирской литературы: В. Трушкина, Н. Яновского, Б. Чмыхало, К. Анисимова и др.
Научная новизна исследования состоит во введении в научно-исследовательский оборот историко-литературного материала, разноплановой фактической информации (в том числе и библиографической), имеющей непосредственное отношение к истории литературы Сибирив рассмотрении трансформаций сибирской прозы, происходивших на протяжении 20−30-х гг. XX в.- в осмыслении процессов, происходивших в сибирской литературе в контексте общероссийской литературы.
Одним из путей регионального изучения литературы ученые называют исследование литературной жизни в области, крае, регионе. В частности, П. Куприяновский говорил о необходимости изучения деятельности литературных объединений, кружков, издательств, материалов журналов, газет, сборников, дискуссий, придавая особое значение детальному обследованию местной печати. «Оно (детальное обследование) дает необычайно богатый материал для воссоздания картины литературной жизни и порой приводит к неожиданным находкам, имеющим существенное значение при исследовании творчества видных литературных деятелейписателей, поэтов, критиков» (81- с.181).
Поэтому особое внимание в данном исследовании уделяется материалам, опубликованным в журнале «Сибирские огни», который стал издаваться в 1922 году и сыграл большую роль в выявлении литературных сил Сибири.
В связи с этим объектом исследования выступает литературный процесс Сибири 20 — начала 30-х гг., который представлен художественными текстами сибирских писателей В. Зазубрина, JI. Сейфуллиной, М. Кравкова, А Сорокина, И. Гольдберга, Ф. Березовского и др., вышедшими отдельными изданиями и опубликованными в журнале «Сибирские огни» периода 1922 -1934 гг., критическими статьями и рецензиями, дающими представление о литературной жизни Сибири, а также литературоведческими работами данного периода Г. Пушкарева, М. Азадовского, Б. Жеребцова, Н. Пиксанова.
Предметом исследования является сибирская проза 20-начала 30-х гг.
XX в.
Важно подчеркнуть при этом, что в первой половине 20-х гг. сибирская проза в большинстве своем была представлена именно на страницах журнала «Сибирские огни». Многие прозаические произведения, опубликованные в журнале в указанный период времени, не вышли отдельными изданиями в дальнейшем и существуют до сих пор в единственном журнальном варианте.
Исходя из этого и из того, что, по словам участников литературного процесса Сибири, вся сибирская литература была сконцентрирована вокруг этого журнала, мы в своем исследовании обращаемся преимущественно к текстам, опубликованным на его страницах.
Практическое значение работы определяется тем, что результаты исследования позволяют в определенной степени дополнить картину историко-литературного развития Сибири и могут иметь значение для дальнейшей разработки вопросов, связанных с анализом творчества сибирских писателей в указанный период времени, а также могут найти применение в школьных и вузовских курсах по истории отечественной литературы, в разработке спецкурсов и спецсеминаров по литературе Сибири и актуальным проблемам литературного регионализма.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Сибирская проза первой половины 20-х гг., опираясь на традиции писателей-сибиряков дореволюционного периода, сохраняет значимые особенности региональных подходов. В творчестве многих писателей этого времени отразились специфические черты сибирской литературы — особый сибирский пейзаж, особые характеры местного населения, описание жизни и быта малочисленных народов Сибири. Литературный процесс Сибири данного периода характеризуется различными элементами поэтики художественных текстов: сюжетно-тематическим строем произведений, особым типажом и специфическими жанровыми формами.
2. Трансформация путей развития литературной жизни Сибири обусловлена особой природой сибирского литературного регионализма в 20-е годы, которая была связана с изменившимися общественно-историческими условиями.
3. 1927 год является кульминационным в развитии литературного процесса Сибири. Одновременно со стремлением писателей, литературоведов, критиков развивать сибирскую литературу, более четко обозначились тенденции, связанные с попыткой разрушения особой идейнотематической направленности сибирских текстов. Литературное творчество сибиряков теряет свои специфические черты, что приводит литературный процесс Сибири к определенному упадку, обеднению.
4. Наличие в 1927 году в Сибири двух писательских организаций, абсолютно противоположных по взглядам на локальный литературный процесс, также ведет к трансформации путей развития сибирской словесности. Программа развития сибирской литературы, которая была утверждена на Первом сибирском съезде писателей, во второй половине 20-х годов уже не могла быть выполнена, посколыгу одновременно с предпосылками развития, более четко обозначились тенденции, связанные с попыткой обезличивания литературы.
5. К 1934 г. окончательно изменяется характер литературного процесса в Сибири, на Первом Всесоюзном съезде советских писателей, официально утверждается положение о том, что сибирской литературы не существует, а существует советская литература в Сибири. Дальнейший курс развития сибирской литературы является отражением линии политизации и «централизации» литературы в стране в целом.
6. Апробация работы. Основные положения данного исследования опубликованы в форме статей в сборниках Красноярского государственного педагогического университета, Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, Красноярского государственного университета. Результаты исследования обсуждались на научных конференциях в вузах Сибири, на кафедре русской литературы Красноярского педагогического университета:
1. Кухар М. А Критические оценки прозы Сибири в журнале «Сибирские огни» (20-е годы XX века)// Научный ежегодник КГПУ. Вып. З Т.Н. — Красноярск: РИО КГПУ, 2002. — с. 107−112.
2. Кухар М. А. Разрушение сибирской литературной традиции в 20-е годы XX века// Актуальные проблемы русского языка и литературы. Материалы Международной конференции молодых филологов. — Красноярск: РИО КГПУ, 2003. — с.243 — 252.
3. Кухар М. А. Развитие сибирской прозы в первой половине 20-х гг. XX в.// Вестник Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова. — Серия 6. Филология: Литературоведение. — Вып.З. — Абакан: Издательство Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, 2004. — с.34 — 39.
4. Кухар М. А. Работа журнала «Сибирские огни» по развитию сибирской литературы во второй половине 20-х гг. XX в.// Язык, культура, коммуникация: аспекты взаимодействия. Научно-методический бюллетень. — Вып.2. — Абакан: Издательство Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, 2005. — с. 127−136.
5. Кухар М. А. Развитие традиции в сибирской прозе 20-х годов XX века (сюжетно-тематический уровень)// Вестник Красноярского государственного университета. — Гуманитарная серия. -№ 3/2.-89−95.
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, библиографического списка.
Заключение
.
Итак, в своей работе мы попытались исследовать литературный процесс Сибири 20 — начала 30-х гг. XX в. и пришли к следующим выводам.
К 20-м гг. XX в. литературе Сибири были присущи своеобразные черты, обусловленные географическими, экономическими, культурными особенностями развития региона. Сибирские прозаики этого периода опирались на художественный опыт писателей-сибиряков 10-х гг. XX в. -Г.Гребенщикова, С. Исакова, А. Жилякова, А. Новоселова, в произведениях которых отмечается особая идейно-тематическая направленность. На специфичность сибирских текстов и их определенную системность литературоведы указывали еще в 20-х годах (Б.Жеребцов, М. Азадовский, Н. Пиксанов). Складывание к 10-м годам XX века определенных аспектов художественного видения Сибири было доказано и многими современными учеными, такими как В. Трушкин, Н. Яновский, Ю. Постнов, Б. Чмыхало, К. Анисимов.
Нужно отметить, что для первой половины 20-х годов еще характерно выделение особой «сибирской литературы». Это объясняется тем, что литературно-политическая концепция партийного руководства литературой еще не оформилась, писатели имели относительную свободу творчества и продолжали опираться в своих произведениях на сложившуюся традицию, но именно в этот период начинается трансформирование сибирского литературного процесса.
Литературный процесс Сибири первой половины 20-х гг. XX в. развивался и характеризовался различными элементами поэтики художественных текстов: сюжетно-тематическим строем произведений, особым типажом и специфическими жанровыми формами. Произведения сибирских литераторов отличались тем, что в них был представлен тип сибиряка, характеризующийся особым сибирским характером, стойким к различным катаклизмам, к суровому сибирскому климату. Кроме того, для сибирской прозы было характерно обращение преимущественно к крестьянской тематике, изображению быта и жизни коренных народов Сибири и описание особого сибирского пейзажа, отличавшегося не только знаковостью в изображении природных объектов, но и акцентом на особой непереносимой суровости сибирской природы.
Однако для хода литературного развития Сибири начала 20-х годов также, как и для литературного процесса в целом, стало характерным взаимодействие двух тенденций — художественного осмысления действительности, опиравшегося на традиции, сложившиеся ранее, и политического давления, способствовавшего утрате этих традиций. Идеология региональной литературы, таким образом, вступала в реальное противоречие с идеологией «центра». Избирательная политика, которую проводил «центр» по отношению к сибирским прозаикам, не способствовала развитию локальной литературы. Это выражалось, в частности, в том, что оригинальные произведения сибиряков в Москве публиковали неохотно, а рассказы о Сибири, лишенные «внутреннего» взгляда на восточную окраину, систематически печатались.
Существенным фактором, также повлиявшим на изменение сценария литературного развития региона, являлось то, что многие из прежних писателей-сибиряков по разным причинам выбывали из сибирского литературного процесса. В этом ряду находились люди, с именами которых был связан значительный «рост» сибирской литературы в начале XX в. — Г. Гребенщиков, А. Новоселов, А. Жиляков, С. Исаков, В. Бахметьев.
Появление в 1922 г. журнала «Сибирские огни» могло бы благотворно сказаться на сохранении и обогащении традиций локальной литературы, поскольку издатели предполагали объединить местных писателей вокруг одного печатного органа с целью развития литературы Сибири. Редакционной коллегией «Сибирских огней» велась кропотливая работа по собиранию писательских кадров по всей Сибири. Практически, вся сибирская проза 20-х гг. была опубликована в этом журнале.
Нами установлено, что для некоторых писателей-сибиряков был свойственны в эти годы интенсивные поиски в области жанровых форм, стремление опереться в этом на предшествующую традицию, что говорит о стремлении сибирских прозаиков к некоторой обособленности от «центра». У многих писателей Сибири этого периода (JI. Сейфуллиной, В. Зазубрина, А. Сорокина, М. Кравкова) встречаются такие особые и колоритные определения жанров, как «примитив», «повесть в отрывках», «алтайские этюды» и подобные. В это время публикуют свои произведения как имеющие в прошлом творческий опыт писатели (Г.Пушкарев, А. Сорокин, Ф. Березовский, И. Гольдберг), так и начинающие авторы (Л.Сейфуллина, М. Кравков, К. Урманов, А. Караваева).
Писатели этого периода, в основном, обращаются к следующим темам: описание старого быта Сибири с жестокими нравами таежных людей (Ф.Березовский, И. Гольдберг), изображение сибирской деревни, потревоженной войной (Л.Сейфуллина, Г. Пушкарев), описание особого характера сибиряка (М. Кравков, И. Гольдберг, Л. Сейфуллина), показ разных аспектов гражданской войны (И. Гольдберг, К. Урманов, В. Зазубрин). Показательно, что сибирские авторы продолжают следовать в своих работах особой «пейзажной» традиции сибирской прозы. В текстах указанного периода встречаются яркие образы гранитных гор, деревьев, «досягающих до небес», горных рек, стекающих с вершин, что определяет специфичность художественного строя их произведений.
Многие писатели-сибиряки первой половины 20-х годов (М. Кравков, И. Гольдберг, Г. Пушкарев, А. Сорокин, Р. Фраерман) традиционно обращаются и к изображению жизни малых народов Сибири. Изображая быт и нравы представителей коренных народностей края, авторы рассказов исследуют особенности национальных характеров, подчеркивают специфичность их духовного мира, противопоставляют их наивность, беззащитность жесткости и алчности русского человека. В произведениях на эту тему часто звучит мотив противопоставления природы городской цивилизации, который ранее составлял важную черту прозы писателей «Молодой Сибири».
Для литературного процесса Сибири 20-х гг. было особенно характерным то, что рецензии и критические статьи на произведения местных авторов писали, преимущественно, сибирские же писатели. Поэтому работы прозаиков рассматривались ими (даже при отсутствии специальных оговорок!) с точки зрения отражения в них «внутреннего» взгляда на регион. Можно говорить о том, что писатели, будучи одновременно и критиками, на данном этапе еще выделяли сибирскую словесность как литературу, обладающую специфическими чертами.
Это был период интенсивного развития критической мысли. Но критику в журнале «Сибирские огни» первой половины 20-х годов нельзя назвать однозначной. Она способствовала развитию литературы и, следовательно, развивалась сама в спорах и столкновении мнений. Редакция журнала могла по своему усмотрению помещать на его страницах статьи и рецензии, имевшие противоположные взгляды на один предмет.
Однако одновременно с этим на страницах журнала все настойчивее начинает звучать мысль о создании литературы нового типа, обсуждаться вопрос о новом читателе и, соответственно, новом писателе. Изначально редакция не предполагала снижать художественный уровень публикуемых произведений до степени развития читающей аудитории. Работа по воспитанию нового читателя не велась планомерно, но из критических статей В. Правдухина, которые публиковались, практически, в каждом номере журнала, читатель узнавал о необходимости создания абсолютно новой литературы.
Таким образом, в первой половине 20-х гг. писатели-сибиряки рассматривают свою литературу как литературу особую и стремятся ее развивать. Но параллельно с этим идет создание литературы нового типа, что уже мешает развитию сибирской литературы. С одной стороны, происходит еще большая «генерация» писателей, связанная с возникновением журнала «Сибирские огни», который явился центром объединения писателей.
Сибири, с другой стороны, на страницах журнала «рефреном» начинает звучать мысль о «подтягивании» сибирской литературы до уровня литературы «центра».
Во второй половине 20-х годов процесс разрушения традиции в сибирской прозе идет интенсивнее. Это связано с тем, что к этому времени складывается более четкая концепция партийного руководства литературой. Сибирские писатели в это время начинают вести организационную работу по объединению писательских сил Сибири, однако эта работа вступает в противоречие с задачей «центра», суть которой сводится к созданию литературы нового типа. Развитие региональной литературы мешало культивированию идеологического «монологизма» в литературе, так как базировалось на совершенно иных эстетических принципах.
Важным моментом является то, что В. Зазубрин отмечает факт прихода в литературу «самосочинителя» и называет это явлением большого культурного порядка. В дальнейшем это приведет к тому, что литературным делом станут заниматься люди, совершенно далекие от литературы. Характерно, что развитие сибирской литературы мыслится во второй половине 20-х гг. уже не как литературы крестьянской, что было свойственно предшествующему периоду развития локальной словесности, а как литературы рабочего класса, за которым, согласно всем партийным документам, — будущее. Это говорит о том, что писатели в это время уже не могли быть независимыми от политики «центра», а сибирский союз писателей мог существовать только в том случае, если принимал в качестве руководства концепцию партии в области развития художественной литературы.
Все же именно в 1927 г. в Сибири происходит ряд значительных литературных событий — к осмыслению литературного процесса Сибири, к выделению сибирской литературы из общего литературного процесса приходят не только писатели, но и литературоведы. Так, выходят в свет библиографический указатель М. Азадовского «Сибирь в художественной литературе», хрестоматия, составленная Г. Вейсбергом и Г. Пушкаревым с одноименным названием, на страницах «Сибирских огней» публикуется протест М. Азадовского против политики издателей и составителей центра «замалчивать» литературные работы сибиряков. С подобными претензиями к центральному издательству обращается и Г. Пушкарев, а Б. Жеребцов выступает с похвальной рецензией на книгу М. Азадовского, подчеркивая важность данного указателя для развития сибирской литературной традиции. Б. Жеребцов видит ценность издания книги М. Азадовского в том, что она может помочь научному изучению истории сибирской литературы. Кроме того, правление Союза сибирских писателей выпустило книгу «Художественная литература в Сибири», в которую вошли доклады и статьи, освещающие творчество сибирских писателей.
Выход подобных книг и рецензий на них свидетельствует о том, что в эти годы еще продолжается литературоведческая деятельность по собиранию материалов о писателях, так или иначе связанных с Сибирью, идет работа по осмыслению произведений сибирских авторов, по систематизации сибирской литературы.
Однако само литературное творчество сибиряков в эти годы значительно ослабевает. Это связано, в первую очередь, с тем, что из Сибири вновь, «второй волной», уезжают уже более или менее состоявшиеся прозаики. Так, еще в первой половине 20-х гг. ее покидают Л. Сейфуллина, Р. Фраерман, А. Караваева и некоторые другие писатели, поскольку видят в «центре» больше возможностей для публикации свочх произведений. В. Зазубрин также будет вынужден покинуть Сибирь. В 1928 г. умирает.
A.Сорокин.
Писатели, активно использующие художественные приемы изображения Сибири, (Г.Пушкарев, М. Кравков и М. Никитин) «уходят» в очерк и литературу для детей, хотя именно эти авторы, с точки зрения.
B.Зазубрина, были способны продолжить развитие традиции в сибирской прозе. Постепенно «сибирское» в текстах местных авторов начинает отходить на второй план.
Кроме того, в 1927 г. в Сибири появляется писательская организация, претендующая на роль лидера в литературной жизни Сибири, абсолютно противоположная Союзу сибирских писателей по взглядам на дальнейшее развитие сибирской литературы. Представители группы СибАПП полагали, что Сибирь должна из отсталой крестьянской страны превратиться в страну индустриальную, поэтому своей целью они ставили не развитие особой сибирской словесности, а создание новой пролетарской литературы, соответствующей требованиям партийных документов. Произведения сибирских писателей, опиравшиеся на определенные реалистические традиции, показывавшие читателю потревоженный событиями революции и гражданской войны внутренний мир человека, не просто игнорировались, а довольно резко критиковались.
Дальнейшая политизация литературы и активные выступления пролетарских писателей против творчества писателей Союза привели к тому, что краевой комитет партии, указав В. Зазубрину и другим членам редакции «Сибирских огней» на многочисленные идеологические ошибки, отстранил его от руководства, как журналом, так и Союзом. Новая же редакция журнала, состоявшая из пролетарских писателей, выстроила совершенно иной курс на развитие литературы в Сибири, который был отражением линии политизации литературы в стране в целом.
Существует, пожалуй, в начале 30-х гг. одно направление, которое еще отличает местную литературу от литературы «центра» — на страницах журнала «Сибирские огни» довольно часто появляется призыв быть бдительными, чтобы больше не допустить «зазубринщины», а также приглашение всячески бороться с ее проявлениями.
Окончательная точка в развитии сибирской литературы была поставлена В. Итиным на Первом Всесоюзном съезде советских писателей в августе 1934 г., когда он заявил, что сибирской литературы в том смысле, в каком можно было это слово употреблять раньше, больше нет. Таким образом, в начале 30-х гг. литературная традиция сибирской прозы в том виде, в каком ее «видели» писатели еще в начале 20-х гг. перестала существовать, из произведений сибирских авторов исчезли специфические черты, а характер сибирского литературного процесса видоизменился. Работа по истории и систематизации сибирской литературы не получает своего дальнейшего развития.
