Мотив дороги как парадигма русской лирики XIX — XX веков

Классическое определение мотива как «простейшей повествовательной единицы», «формулы, закрепившей особенно яркие, казавшиеся важными или повторявшиеся впечатления действительности», данное в «Поэтике сюжетов» (1897−1906) А. Н. Веселовского, создало предпосылки для развития двух концептуальных подходов — «структурного» и «смыслового». «Структурный» подход, реализованный в работах В. Б. Шкловского, В. М. Жирмунского, Б. В. Томашевского, А. Л. Бема, В. Я. Проппа, А. И. Белецкого, Ю. М. Лотмана, А. К. Жолковского, Ю. И. Щеглова, И. В. Силантьева, в своем стремлении к максимальной «объективности» интерпретации оставляет практически без внимания вопросы построения смысла в процессе духовной деятельности чувствующего, мыслящего, понимающего «субъекта». Более продуктивный с этой точки зрения «смысловой» подход, учитывающий выражаемое в мотиве «искреннее вмешательство души автора» (А.П. Скафтымов), реализован в работах Г. А. Шенгели, А. П. Скафтымова, Л. Я. Гинзбург, Т. И. Сильман, Б. О. Кормана, ВА. Грехнёва, A.M. Щемелёвой. Мотив рассматривается как «идеологически акцентированное слово», часть внутреннего мира поэта. Соединяя предметное представление с духовной устремленностью, лирический мотив служит выражению художественной идеи. Диалектика развития мотива предполагает его текстовую повторяемость в произведениях различных эпох при одновременном развитии сферы выражаемых с его помощью художественных идей. «Вечных» смыслов, выражаемых с помощью лирического мотива, не существует. Не существует и «вечных» интерпретаций мотива. Адекватная тексту интерпретация предполагает свободу духовного действования, а не следование некой процедуре повторения кем-то «открытых» «истин». Смысл не «отражается», не привносится в интерпретацию лирического мотива извне, а строится на основании рассмотрения существующих между текстовыми средствами отношений.

Главное свойство мотива — свойство системности. Выражаемые с помощью лирического мотива смыслы и художественные идеи в своей совокупности образуют субстанциальную духовную целостность, присущую национальной культуре. Выйти на усмотрение этой целостности помогает рефлексия — обращение сознания на опыт. Перевыражая новое в известном, рефлексия обращена и «вовнутрь» (на человеческую субъективность), и вовне — на то, что мы хотим освоить (Г.И. Богин). Рефлексия — акт свободного духовного действования, направленный на понимание выраженных в текстовых средствах смыслов и художественных идей и построение на основе этого понимания адекватной тексту интерпретации. Рефлективный подход к интерпретации лирического мотива выводит на усмотрение смысловой парадигмы — системы духовных устремленностей, выражаемых этим мотивом. Понятие парадигмы понимается нами как системное, так как обозначает ряд элементов, образующих некую целостность. Рефлексия помогает выйти на усмотрение целостности как главного системного свойства мотива.

Рефлективные техники понимания, составляющие процессуальную сторону интерпретации, предполагают обращение интерпретатора к собственной человеческой субъективности. Свое понимание интерпретатор строит на основе обращения к имеющимся в его рефлективной реальности результатам предыдущего опыта мыследействования, знаниям существующих интерпретаций, «следам» предыдущих значащих переживаний смысла. Рефлективная «субъективность» техник понимания не ведет к интерпрета-торскому «произволу». Используя рефлективные техники понимания, интерпретатор восстанавливает выраженную в средствах текстопостроения систему связей и отношений и выходит на усмотрение выраженных в тексте художественных идей, главным феноменологическим свойством которых является их «переживаемость». Полученные в результате адекватной тексту интерпретации художественные идеи «субъективны» настолько, насколько они «экзистенциальны» (в общекультурном значении этого понятия).

Одним из наиболее «экзистенциальных» мотивов русской поэзии является мотив дороги. Пространственная протяженность российских дорог, неустроенность «дорожного» бытия, русская «любовь к быстрой езде», естественно возникающие в «дорожной» ситуации искренность и открытость, присущие русской ментальности, — все эти факторы обеспечили долгую «жизнь» мотива дороги в русской лирике начала XIX — второй половины XX веков. Косвенными подтверждениями «русскости» мотива дороги могут служить следующие факты. В английской и французской литературах «экзистенциальными» мотивами были мотивы «моря» и «путешествия-поиска» 1. В немецкой поэзии мотив «железной дороги» на протяжении всей первой половины XIX века являлся мотивом второстепенным, периферийным. Так, в элегиях позднего немецкого романтика Юстина Кернера (1840-е гг.) воспевались «сладость созерцательного отдыха на еще не скошенном лугу», «покой неба и тишина, не нарушаемая ни человеческими шагами, ни конским топотом, ни «диким свистом паровоза». «Паровоз для него — чудовище, содрогающийся от пара зверь, с рождением которого отлетела вся поэзия путешествий, поездок верхом» 2. На этом фоне хорошо видна динамика становления и развития мотива дороги в русской поэзии. Если в поэзии М. Н. Муравьева мотив дороги еще неотделим от архетипа «водного пути» («влажныя дороги» носят «ладию» поэта — «Путешествие», 1770-е гг.) — что вполне соответствует западноевропейской традиции, — то в стихах поэтов следующего поколения (К.Н. Батюшков, П. А. Вяземский, В.А. Жуковский) «дорога» уже обретает предметную «русскую» конкретность и характерную «экзистенциальную» определенность.

Выражаемые с помощью мотива дороги смыслы и художественные идеи в своей совокупности образуют духовную целостность, присущую рус.

1 См.: Auden W.H. The Enchafed Flood, or The Romantic Iconography Of The Sea. London, 1951.

2 Белецкий А. И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964. С. 219. ской культуре. Однако существующие на сегодняшний день интерпретации этого мотива, среди которых немало ценных по наблюдениям и выводам, нередко произвольны и субъективны, что препятствует пониманию целостности и динамики его развития. Все эти факторы обусловливают АКТУАЛЬНОСТЬ темы нашего исследования. Системный подход осуществим только при условии рефлективного понимания феномена мотива, так как именно рефлексия приводит к усмотрению общности разрозненных граней понимаемого.

ОБЪЕКТОМ нашего исследования являются произведения русской лирики начала XIX — второй трети XX веков, в которых мотив дороги определяет собой развитие сюжета и, как правило, выражен средствами прямой номинации. Хронологические границы выбора корпуса источников обусловлены как культурно-историческими закономерностями развития русской лирики, так и рефлективными свойствами самого мотива дороги. Предпосылкой, обусловившей его появление как рефлективного мотива, направленного на самопонимание и понимание других, стало возрастающее чувство личности, а это является основной тенденцией развития русской лирики первой трети XIX века. Первые «дорожные» стихотворения — это послания поэта-романтика К. Н. Батюшкова, ироничные стихи П. А. Вяземского, аллегорические и философские произведения А. С. Пушкина. В лирике второй трети XX века — эпохи, отмеченной глобальными социально-культурными потрясениями, — ярче, чем когда-либо прежде, проявилась способность мотива дороги к выражению глубинных «экзистенциальных» смыслов. Поэтому в сферу нашего научного интереса входят военные «дорожные» стихотворения А. Т. Твардовского, А. П. Межирова, Е. М. Винокурова, песни В. В. Высоцкого, философские произведения Н. А. Заболоцкого,.

Б.Л. Пастернака, А. А. Ахматовой, А. А. Тарковского, Д. С. Самойлова. Вник мательному анализу подвергаются не только произведения крупных поэтов, но и многочисленные «дорожные» стихотворения русских «второстепенных» поэтов (в том числе и ставшие народными песнями анонимные стихотворения), так как с точки зрения рефлексии «второстепенных» смыслов нет.

На сегодняшний день не существует специальных работ, в которых точно указывалось бы на общее количество «дорожных» стихотворений, поэтому рассматриваемый нами массив текстов (в Приложении мы приводим список 512 «дорожных» стихотворений 102 авторов) может считаться достаточно представительной выборкой и обеспечивать не только количественную полноту, но и качественную репрезентативность результатов изучения объекта.

ПРЕДМЕТОМ нашего исследования являются рефлективные свойства мотива дороги, приобретающие в конкретных «дорожных» произведениях различные формы. В большинстве из рассматриваемых нами произведений направленность рефлексии, выражаемой с помощью мотива дороги, принимает форму смысловой неоднозначности, поэтому ЦЕЛЬ исследования — определить роль смысловой неоднозначности в развитии парадигмы мотива дороги. Соответственно ЗАДАЧАМИ исследования стали: во-первых, изучение проявлений смысловой неоднозначности в каждой из жанровых разновидностей «дорожной» лирики" — и, во-вторых, определение форм проявления этой неоднозначности. Эти задачи обусловливаются ведущими аспектами единой ПРОБЛЕМЫ — понимания системности мотива дороги как рефлективной парадигмы русской лирики XIX—XX вв.еков.

Критический анализ существующих по данной проблеме работ позволяет утверждать, что целостное рассмотрение мотива дороги как смысловой парадигмы лирики до настоящего времени не было предметом научного изучения. Это предопределило выбор темы нашего исследования и позволило сформулировать следующую рабочую гипотезу:

Формы рефлексии, пробуждаемой в «дорожных» ситуациях, в своей совокупности образуют парадигму — смысловое единство стихотворений, в которых основным средством текстопостроения является мотив дороги. Состав и структура этой парадигмы оказывается понятным для интерпретатора вне зависимости от того, какие конкретно техники понимания были задействованы им для этого. Категоризация усмотренных смыслов позволяет интерпретатору сформулировать основные принципы построения и развития этой парадигмы.

Современный этап развития литературоведческой науки характеризуется соприсутствием и координацией разнообразных научных подходов к проблеме интерпретации художественного текста. Одним из доминирующих научных направлений является системный подход к изучению литературных явлений, поэтому МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ БАЗОЙ диссертации избраны теоретические положения сравнительно-исторического литературоведения и филологической герменевтики. В основу комплексного подхода и решению поставленных задач положены элементы жанрово-тематического, структурного и, отчасти, мифопоэтического анализа. В работе использованы исследования классиков литературоведческой науки: А. А. Потебни, А. Н. Веселовского, А. И. Белецкого,.

A.П. Скафтымова, О. М. Фрейденберг, М. М. Бахтина, Д. Д. Благого,.

B.Б. Шкловского, В. М. Жирмунского, Б. В. Томашевского, В. Я. Проппа, Н. Л. Степанова, Л. Я. Гинзбург, Д. Е. Максимова, Б. О. Кормана, Ю. М. Лотманатруды литературоведов: М.Л. Гаспа-рова, В. А. Грехнёва, В. А. Михнюкевича, A.M. Щемелёвой, Т. И. Сильман, Г. Д. Гачева, Б. Н. Путилова, В. Е. Хализеваработы философов и методологов науки: Э. Гуссерля, Г.-Г. Гадамера, Г. П. Щедровицкого, Г. И. Богина.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА работы определяется тем, что впервые делается попытка осмыслить становление и развитие лирического мотива в его целостности и динамике. Новым является как рефлективный аспект системности исследуемого материала, позволяющий понять единство тенденций развития русской поэзии, так и стремление интерпретировать возможно большее количество ранее никем не рассматривавшихся произведений «дорожной» лирики. Совокупность аспектов рассмотрения определяет ДОСТОВЕРНОСТЬ используемого в работе научного подхода.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ РАБОТЫ заключается в выработке новых подходов к интерпретации лирических произведений, основанных на рефлективных техниках понимания, что позволяет не только наметить дальнейшие пути изучения мотивов русской поэзии, но и разрабатывать на основе достигнутых результатов общие и специальные курсы истории русской литературы XIX—XX вв.еков, предполагающие активное, самостоятельное и осознанное участие студентов-филологов в процессе духовного освоения богатств русской национальной культуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Выделяя мотив как элемент идейно-образного уровня художественного произведения и рассматривая его с точки зрения смысла, в нашем исследовании мотива дороги в русской лирике XIXXX веков мы получили ряд значимых результатов теоретического, историко-литературного, и методического плана.

Прежде всего отметим методологическую продуктивность нашего подхода при определении понятий «мотив» и «парадигма». Рассмотрев выработанные в течение длительного периода времени (XVIII-XX вв.) различные определения, мы приходим к выводу о существовании в них общей установки на понимание прежде всего конструктивной роли мотива как одного из ведущих средств построения смысла художественного произведения. Соединяя предметное представление с духовной устремленностью, мотив становится элементом художественной идеи произведения. Важно отметить, что изменение предметного представления мотива не влечет за собой изменение состава опредмечиваемых им смыслов. Это свойство, отмечаемое в большинстве определений мотива, является, на наш взгляд, базовой предпосылкой для образования его парадигмы. К пониманию системности этой парадигмы нас продвигает рефлексия. Целостность и динамика лирического мотива как парадигмы выявляются при условии ее рефлективного рассмотрения. Таков первый теоретический результат нашего исследования.

Подход к рассмотрению парадигмы конкретного лирического мотива — мотива дороги — с точки зрения рефлексии позволил нам отметить наличие смысловой неоднозначности в составе опредмеченных с помощью этого мотива смыслов. В «дорожных» стихотворениях возникает особая направленность рефлексии, одновременно указывающей на полярные интен-циональные объекты. В результате этого в рефлективной реальности происходит совмещение полярных онтологических картин, что, в свою очередь, приводит к усилению переживаемости смыслов и задает их тип. Опредмеченные с помощью мотива дороги неоднозначные (амбивалентные) смыслы являются смыслами экзистенциальными. Исходя из этого, мы высказываем предположение о том, что источником амбивалентности является не только ситуация карнавала, на что указывал М. М. Бахтин, но и многочисленные «дорожные» ситуации, опредмеченные в произведениях русской лирики XIX—XX вв.еков. Это предположение, выходящее отчасти за рамки предмета нашего исследования, весьма перспективно и требует отдельного изучения, более детальной разработки и не только на материале лирики.

Смысловая неоднозначность проявляется на всех системных уровнях произведения — от звукового до композиционного. Искусственное подавление амбивалентности требует применения продуцентом мощнейших риторических средств. Сознательный отказ продуцента от рефлексии, и, как следствие, от смысловой неоднозначности ведет к шаблонному упрощению художественной идеи произведения. Однако эта тенденция нехарактерна для русской лирики: в парадигме мотива дороги мы отмечаем незначительное количество нерефлективных стихов.

Усмотрение и интерпретация смысловой неоднозначности мотива дороги в нашем исследовании базируется на применении различных техник понимания, таких, как интендирование, актуализация формы, ирония, остранение, категоризация смыслов, усмотрение и осознание красоты, гармонии, выход в альтернативный мир. Использование этих техник понимания позволяет увидеть герменевтические последствия использования продуцентами в «дорожных» стихотворениях риторических средств для построения (или подавления) смысловой неоднозначности. Разумеется, мотив дороги, не «диктует» продуценту выбор того или иного риторического средства, однако, рассмотренные нами конкретные произведения всё же демонстрируют наличие сходных риторических программ, базовыми средствами для которых становятся: аллюзия, контаминация, ретардация, перифраз, синтаксический параллелизм, парономазия. Данное наблюдение, на наш взгляд, также весьма перспективно для дальнейшего изучения взаимодействия риторики и герменевтики.

Смысловая неоднозначность опредмеченных с помощью мотива дороги смыслов ведет к увеличению граней понимаемого, к освоению художественной идеи как субстанциальной целостности, потому что интерпретатор, проникая в целостность, существует уже не в процессе рефлексии, а в субстанции понимаемого и оказывается способным к построению метасмыслов из частных смыслов. Это означает возможность определения системности всей русской «дорожной» лирики. За частными реалиями и ситуациями начинают просматриваться общие для русской культуры метаемыслы.

Развитие мотива дороги начинается в русской поэзии в период романтизма. Первые «дорожные» смыслы выражают возросшее чувство личности, чувство неповторимости и своеобразия субъективной индивидуальности. «Дорожные неурядицы будят поэтическое воображение», «единственное утешение в дороге — вкусно поесть», «зимняя дорога хороша только в стихах, теплая постель дороже прыткой езды», «роль страдающего в разлуке влюбленного забавна» — в этих и подобных им смыслах мы усматриваем наличие иронии, являющейся предпосылкой для дальнейшего становления и развития смысловой неоднозначности, опредмеченной с помощью мотива дороги. Ироничный взгляд на «себя путешествующего» задает присущую «дорожной» лирике полярную интенциональность рефлексии, создавая тем самым условия для амбивалентного смыслопостроения. Первый однозначно негативный метасмысл русской «дороги» — «подчинение враждебной силе» — будет сохраняться на протяжении всего рассматриваемого нами периода, принимая различные культурно-исторические формы: «скучно ехать по ночной зимней дороге», «непонятная враждебность ямщика», «загадочность», «таинственность», «чужое», «незнакомое», «невозможно вырваться из кошмара жизни больших городов». Однако практически одновременно будет развиваться и амбивалентный смысл — «хотя человек и живет в исполненном стихий мире, он может противостоять их враждебности по мере сил» , — также приобретающий свои конкретно-исторические модификации. Типологически сходный, но идущий в противоположном направлении процесс происходит и с однозначно положительным метаемыелом — «приобщение к простой, естественной и гармоничной жизни». В этом случае амбивалентность приводит к одновременному усилению негативных смыслов: «неразумная и безобразная русская жизнь», «показная удаль и показные страдания ямщика», «безропотный народ в нищей стране», «собственная карьера дороже жизни любимого человека», «брезгливый интерес», «безысходность и бессмысленность русской жизни». Амбивалентность, таким образом, становится главным фактором, определяющим историю развития мотива дороги.

Наличие амбивалентности не обусловливает одновременное и равномерное развитие полярных смыслов. Наоборот, наши наблюдения свидетельствуют об обратном. Так, в периоды 1840-х, 1880−1890-х, 1920;1930;х годов в «дорожной» поэзии явно доминируют смыслы положительные, тогда как в 1850—1860-е, 1900;е, 1960;1970;е — смыслы отрицательные. Наивысшего «пика» амбивалентность достигает в 1940;1950;е годы. Эти наблюдения вполне подтверждают высказанное нами предположение относительно экзистенциального значения амбивалентности: наиболее востребованной она оказывается в эпохи больших социальных потрясений, тогда, когда жизненную опору человек обретает только в самом себе, уходя от диктата самотечных психических процедур. Опредмечивающий амбивалентность мотив дороги, таким образом, становится одним из наиболее «экзистенциальных» мотивов русской поэзии. В истории русской поэзии «дорога» возникает в наиболее драматичные эпохи жизни нации.

Амбивалентное смыслопостроение возможно только в случае рефлективной готовности человека к усмотрению максимально возможного количества граней понимаемого, готовности к постижению целостности. Только тогда мир видится во всем богатстве, многообразии и противоречивости его явлений. Только тогда человек способен почувствовать и понять охватившие его значащие переживания. То есть, амбивалентность, как оптимум рефлексии, является и мерой художественности произведений искусства. Рассмотренная нами парадигма мотива дороги убедительно свидетельствует о том, что достижение богатства понимаемого означает в то же время и достижение художественного совершенства. В истории русской поэзии классическими стали произведения, в которых мотив дороги опредмечивает амбивалентные смыслы — «Бесы» А. С. Пушкина, «Выхожу один я на дорогу» и «Родина» М. Ю. Лермонтова, «Тройка» и «Железная дорога» Н. А. Некрасова, «Через ливонские я проезжал поля» Ф. И. Тютчева, «В дороге» И. С. Тургенева, «В степи» И. З. Сурикова, «Ямщик» Л. Н. Трефолева, «Россия» А. А. Блока, «Письмо матери» С. А. Есенина, «дорожные» произведения Б. Л. Пастернака, Н. А. Заболоцкого, А. А. Ахматовой, А. Т. Твардовского, Е. М. Винокурова и других поэтов. Не случайно, многие «дорожные» стихотворения стали народными песнями и романсами, что также свидетельствует о высокой степени их художественности.

Понимание высокохудожественных «дорожных» стихотворений обогащает душу читателя, расширяет горизонт его жизненных смыслов, способствует пониманию других людей. Все это означает исключительную методическую значимость научения рефлективным техникам понимания текстов культуры. Понимать рефлективно — значит творить свой собственный мир, а не повторять кем-то и когда-то «открытые» «истины». Понимать рефлективно — значит самосовершенствоваться и развиваться. Понимать рефлективно — значит получать высокое эстетическое и нравственное наслаждение от общения с произведениями искусства. Отмечаемая в нашем исследовании повышенная рефлективность «дорожных» стихов, таким образом, делает их чрезвычайно подходящим материалом для выработки умений эффективного духовного действования. Методическим результатом нашего исследования является возможность разработки на его основе учебных программ, направленных на развитие рефлективных готовностей учащихся и студентов. Научение рефлексии, несомненно, способствует формированию гармоничной, самостоятельной и свободной личности.

Перспективы дальнейшей разработки темы видятся нам по нескольким направлениям. Во-первых, нерассмотренными остались произведения новейшей поэзии (особенно песенной) и произведения для детей. Какую роль играет смысловая неоднозначность в опредмеченных в них с помощью мотива дороги смыслах? Какое значение имеет возраст потенциального читателя для понимания этих смыслов? Как повлияли резкие перемены в социальной и культурной жизни страны на построение и понимание этих смыслов? Эти и другие вопросы требуют дальнейшей разработки темы. Во-вторых, необходимо, на наш взгляд, расширение сферы изучения. Мотив дороги — это далеко не единственный мотив «движения», существенным образом влияющий на рефлексию и понимание. Актуальным представляется, например, рассмотрение мотива полета как парадигмы русской лирики. В-третьих, отдельного рассмотрения требует вопрос относительно сферы бытования амбивалентных смыслов, о чем мы говорили выше. Где еще, кроме ситуации карнавала или ситуации «дороги» бытует амбивалентное смыслопостроение? Какие еще формы может принимать амбивалентность, кроме названных нами? Выражает ли она только экзистенциальные смыслы? И наконец, совершенно неразработанной представляются нам проблема «дорожных» архетипов. Какие древнейшие метасмыслы они опредмечивают, кроме названных в работах А. А. Потебни и О. М. Фрейденберг? Каково влияние архетипов на современное смыслопостроение?

Решение этих и постановка новых проблем, несомненно, будут способствовать развитию рефлективного подхода к интерпретации художественных произведений как одной из существенных проблем современной филологической науки.