Актуальность работы.
В истории России было много периодов, в течение которых ставился вопрос о национальном своеобразии отечественной культуры. Они связаны прежде всего с радикальными изменениями в социальном устройстве общества, с изменениями в его политической и экономической структурах. Так было в период образования Московского государства, во время татаро-монгольского ига, в эпоху церковного раскола, в годы реформ Петра Великого и т. д.
Потрясения нетрудно отыскать и в истории XX века. Один из исторических изломов со всем многообразием сложностей и особенностей заставляет думать о себе и в данную минуту. Речь идет о периоде современных реформ конца XX столетия и начала третьего тысячелетия.
Мнения по поводу русской нации и российской цивилизации на данный момент настолько однообразны, сужены^ что из кругозора данной проблематики совершенно выпадают такие параметры, как многоуровневость идентификационного процесса, его всеобъемлемость и полисемантичность. К нему, тем временем, можно причислить и новую Конституцию Российской Федерации, перманентный законотворческий процесс, современные интеграционные практики в европейском доме, в мировых социальных и экономических программах. Т.о., «устаревшая» проблема идентичности из темы для досужего обсуждения в рамках традиционных риторик русской и советской интеллигенции может обрести вид осмысленного и результативного культурного движения, тернии которого не всегда запутаны и непонятны, но чаще прозрачны и перспективны для решения.
В попытках избежать идентификационной работы совершенно упускается из виду идеологический компонент данной темы. Очень может быть (это тема отдельного исследования), что речевой гул о самобытности или типичности России и населяющего ее народа является ничем иным, как эрзацем идеологии, подменой простого безволия в выборе руководящей идеи, непомерным преувеличением сложности и фатальности данного выбора.
На этом культурном фоне важными могут стать совершенно различные «отправные пункты» для размышлений о русской культуре. В данном диссертационном исследовании за основу берется проблема онтологических оснований русской религиозной философии как идентификационной основы аналитики существующего положения дел в России. «Тело, душа, дух — в известном смысле эти понятия маркируют то, из чего вот-бытие состоит.» , — пишет немецкий философ, излагая изначальные элементы онтологии (1). В данном исследовании именно этим понятиям уделено особое внимание.
Определенность в выборе философского направления связана с тем, что русская религиозная философия серебряного века — наиболее яркое явление современного философского.реализма. Это в свою очередь значит, что в нем концентрируются все наиболее актуальные на данный момент структуры мышления в рамках российской культуры.
В настоящем диссертационном исследовании русское философское мышление рассматривается в контексте современного типа мышления, в методах его отношения к рациональным и практическим задачам сегодняшнего дня. Один из методов решения проблемы онтологических оснований и преодоления отстраненности русской философии серебряного века, которая удерживается на «недоступной» исторической дистанции, заключается в продумывании тех же проблемных пунктов, которые были характерны для русских мыслителей этого периода, а не полагать их как пройденные, или как содержательный материал с исследовательской точки зрения. Такой подход может привести к единому «полю» философского вопрошания, в которое могут быть инкрустированы универсальные проблемы современного философского мышления.
На данный момент мы не можем с уверенностью констатировать, что традиции вопрошания русской религиозной философии вошли в прежнюю силу и вновь обрели статус существенной составной национальной культуры. Вследствие этого, большую трудность представляет из себя конкретизация определенных решений по поводу «размещения» русской религиозной философии и субстанции отношений с другими философскими традициями.
Дифференцировать мнения, группировать их по какому-либо признаку можно и в самом деле бесконечно. Как правило, среди отличительных особенностей выделяются лояльность или нетерпимость к русской философии, далее — перспективность ее в традиционных видах и насущность новаторских решений. Излюбленным.
1. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени, с. 160.:Томск,-1998.-384с. идентификационным моментом является напоминание хронологического первенства вех русской философии перед западной метафизикой. Это касается термина ''нигилизм", введенного И. С. Тургеневым (1), историософической версии европейской культуры.
H.Я.Данилевского (2), аналитики бытия С. Л. Франка в исследовании П. П. Гайденко (З) и т. д.
В таком контексте вопрошанию о русской философии не хватает одного важного шага, который заключается в том, чтобы сменить вектор с исследовательской установки на рефлективную и спрашивать не о формах, фразах и стилях, хронологической последовательности, но о том, что же является онтологическим условием одновременной оппозиционности по отношению к западной рациональности и внимательность к ее основным вопросам.
Нехватка конкретных онтологических решений остро ощущается в современном дискурсе. Русская философия была и остается не спекулятивной дисциплиной, но социальным явлением, которое небезучастно ко всем историческим событиям, отзывчиво на все происходящее в мире и главным образом в России.
В работе обосновывается специфическая рациональная операция «динамическая оппозиция». Она рассматривается как форма рациональности русской философии, сосредотачивающая в себе причину главных особенностей, диктующих качества русского мышления.
Одним из самых драматических следствий социальной укорененности русской философии является борьба российской власти с российской мыслью. И если такая борьба представляет собой обильную пищу для литераторов и историков, то перед философией она каждый раз ставит вопрос о преемственности и востребованности философского мышления и о некоей онтологии, которая транслирует определенные качества через любую изменчивость. Это тем более актуально сейчас, когда происходит осмысление сразу нескольких академических компонентов, составляющих рациональную подоплеку философии в России.
За последние десятилетия предметная область философского мышления была жестко детерминирована коммунистическим социальным.
I. Тургенев И. С. Отцы и дети.//Тургенев И. С. Избранное: М.- 1973, — 402с.
2. Данилевский Н. Я. Россия и Европа: М. — 1990. — 470с,.
3. Гайденко П. П. Метафизика конкретного всеединства, или Абсолютный реализм С. Л. Франка.// ВФ. 1999. № 5. экспериментом. (Хотя возможно ли говорить о точности слова «эксперимент», когда речь идет о тотальности.) Параллельное ним в русском мышлении осуществлялся спекулятивный философский проект: менгальность целой нации отрабатывала единую академическую парадигму Латентная трансляция философской традиции, снятая в генеральных терминах рациональности и метафизики — это одно, а тотальная экспликация именного учения, такого как марксизм, во всех проявлениях исторического и спекулятивного бытия — это совсем другое.
Вконце XIX начале XX века вектор исследований и утверждений сместился с факта существования самобытной русской духовности на содержател ьный анализ тех или иных понятий, категорий, концепций, которые были характерны для современного философского знания Диалог, в который вступила русская философия, свидетельствует о ее зрелости и самостоятельности. Лопатин Л. М. разворачивал свое понимание «положительных задач философии» на фоне осмысления критической философии И. Канта и онтологической философии Г. В. Ф. Гегеля, а таюке определившегося отношения к новейшим для того времени последователям немецкой классической философии, которое закрепилось, например, в неокантианстве. Лосский Н. О. провел масштабную критическую работу по осмыслению классического европейского наследия, для того, чтобы определить элементы своеобразия своей концепции. Это было необходимо в силу того, что такое направление мысли уже начинало обретать сторонников в западной мыслиНо было важно подчеркнуть, что интуитивизм, по своим выводам напоминающий философские обобщения АБергсона о целостности восприятия мира или умозаключения Фр. Брентано и Э. Гуссерля об интенциональносги мышления, тем не менее расходится по существу с учением русского философа Другое дело, за доказательную основу принимались не собственно отличия и несовпадения в названных концепциях, но общий смысл утверждений, общая направленность теоретических размышлений, которая содержала в себе понимание универсальных основ мировидения в рамках русской философской культуры. Такое понимание также должно стать предметом анализа, т.к.оно органично входит в проблему онтологических оснований русской религиозной философии.
И, наконец, феномен возвращения к русскому философствованию серебряного века. Он олицетворяет как минимум два смысла: ностальгию и поиск инструмента национальной рефлексии.
В работе используется важный в современной ситуации диалоговый компонент, в рамках которого осуществляется попытка концептуально преодолеть однозначность восприятия русской философии по отношению к западной, как тяготеющей к дискурсам о бссознательном.(1).
В диалог включено вопрошание святоотеческой традиции, что согласуется с мыслью Ивана Киреевского" Сообразить с преданием св. отцов все вопросы современной образованности" (2). Современность оказывается крайне уникальной для реального осмысления русской философии. Питает это убеждение тот простой факт, что на исходе нынешнего века, по прошествии множества исторических событий и опытов мысли в российском менталитете один на один встретились два извечных философских направления: первое из них — рациональное, оперирующее аутентичным языком спекулятивных категорий, презентирующих ярко и весомо парадигму Нового времени, — это марксизми интуитивно-религиозное начало, состоящее в критическом отношении к «завоеваниям» Нового времени, — это философия серебряного века.
В работе предложена формулировка нередуцируемой онтологической структуры — «динамическая оппозиция», которая имеет решающее влияние на качество русского философствования. Тем самым решается задача продумывания константных структур русской мысли, вне их зависимости от исторической ситуации и разработанности дискурса. Основным недостатком в нынешних дискурсах о русской философии является то, что они осуществляются не как собственно философские, но как предварительные: они предстают как некоторое предуведомление к настоящему поводу мыслить и философствовать. Поэтому актуальным является философствовать в «настоящем времени», а не в «будущем» или «прошедшем» .
В работе, также, предлагается версия резерва мышления, для обсуждения корпуса проблем русской идентичности, являющихся на данный момент главными и составляющими суть культурного движения.
Степень разработанности проблемы .Все, кто так или иначе думает и пишет о русской философии и русской культуре знают эту проблему как главную и мыслят свой труд в качестве вклада в ее решение. Следует отметить, что обзор литературы о русской философии в конечном итоге выливается в перечисление определенных точек зрения, т.к. почти все философствующие субъекты высказываются по данному поводу, и палитра таких высказываний крайне многообразна.
Проблема онтологических оснований русской религиозной философии.
1. Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности.// ВФ. 1992. № 1.
2. Флоровкий Г. Пути русского богословия, с.256: Киев — 1992 .-600с. никогда не выделялась особым образом. Это значит, что предполагалась очевидная редуцируемость онтологических оснований к точно таким же элементам, которые характерны для западной философии, для ее онтологической определенности. Самый первый вопрос об онтологических основаниях отечественного мышления является современником диспутов и споров между западниками и славянофилами. В середине XIX столетия определились основные направления дискуссий, а также феномены культуры, на которых базировались позиции участников. Западноевропейская философия и святоотеческое предание православного христианства сыграли здесь решающую роль. Мы можем констатировать, что именно их столкновение порождает множественность точек зрения, о которых пойдет речь ниже.
Основные характеристики русской религиозной философии являются современными и связаны с осмыслением места отечественного философского наследия в современной российской и мировой культурах. Мнения на эту тему можно найти самые разнообразные, отвечающие различным исследовательским запросам.
Подходы в контексте исследовательской перспективы таковы.
Терминология русской религиозной философии имеет эвристический потенциал, например в онтологической проблематике рационального и иррационального, в приоритете вопрошания бытия и др. Категориальный аппарат является, согласно этой точки зрения, лучшим свидетельством разработанности философского знания. Произведения Франка С. Л., Лопатина Л. М., Лосского И. О., Соловьева B.C. написаны выверенным философским языком, постановка проблем находится в зависимости от понятийно-категориальных образований, вопросы получают универсальное звучание, которое уже имеет качество, необходимое для диалога с другими философскими школами и направлениями. (Железняк В.Н., Гайденко П. П., Русаков В.М.).
Русская философия и тематика, которая ею поднимается, являются глубоко типичной для европейской традиции и европейского самосознания. Русская культура имела общие образовательные основы, вместе с Европой были пережита эпоха Просвещения, которая нашла свое яркое отражение в революционных событиях XX века, а также само стремление России в европейский мир сообщило ей конструктивное отношение ко всем доминантам новоевропейской цивилизации. Поэтому в ряде случаев Россию можно назвать европейским государством еще в большей степени, чем традиционные европейские державы. Другими словами, Россия еще больше Европа, чем сама Европа. (СкоробогацкийВ.В., Панченко A.M., Покровский М. Н., ЛотманЮ.М., Лихачев Д. С., и др.).
Ряд исследователей считают, что русская философская культура не имеет исследовательской перспективы, т.к. она является либо типичной, либо вторичной в сравнении с европейским знанием, следовательно, потенциал русской религиозной философии может раскрыть себя только в том случае, если признать безаппеляционным европоцентризм, в сферу действия которого попадает и русское мышление. Поэтому все существенные определения, которые могут быть высказаны о России и русской философской культуре, являются зависимыми от достижений западной мысли, и говорить о самостоятельности отечественного мышления не приходится. (Скрипник А.П., Гройс Б., Маслин М. А., Мейер A.A.).
Русская философия является феноменом оригинальным, достойным исследовательского внимания. Согласно этой точке зрения, русская философия имеет не только своеобразные «корни», которые питают ее вдохновение и теоретический потенциал, но также можно ставить вопрос о совершенно особом слое объяснительных особенностей, связанных со своеобразным языком, «смысло-образами», метафорами «Мира», «Пути», «химеры» и т. д. Все перечисленное так или иначе указывает на особое пространство осмысления и вопрошания, на особое видение истории, общества, на историософическую и онтологическую проблематику, как на основную и доминирующую в русском философском мышлении. (Семочкина М.Б., Гаврюшин Н. К., Гачев Г. Д., Громов М. Н., Бонецкая Н. К., Ершов Ю. Г., Крюков В. М., Малахов B.C., Соловьев Э. Ю., Лоскутов В. А., Хоружий С. С. и др.).
Также представляют интерес точки зрения, которые сложились в ходе исторического формирования русской религиозной философии.
Историко-философское направление, среди главных теоретиков которого нужно назвать Лосского Н. О., Зеньковского В. В., Бердяева H.A., Галактионова, Флоровского Г., Флоренского П., Федотова Г.
Исследователи данного направления считают, что русская философия состоялась как философская традиция, и ее история является насыщенной специальными фактами и событиями. Нельзя не согласиться с этим мнением, но оно является ограниченным, т.к. материал русской философии полагается в отрыве от становления, и делается недвусмысленный акцент на ставшем.
Такая точка зрения имеет под собой основание, которое заключается в том, что развитие традиции религиозно-философского вопрошания была прервана социальными потрясениями, и динамические характеристики оказались по сравнению с другими в угнетенном нераскрытом виде. Однако абстрагирование русской религиозной философии от современной аналитической волны, от процессов возрождения не является полностью оправданным.
Теологическое направление отождествляет русское философское мышление с богословием. Это — Булгаков С. Н., Флоровский Г., Франк С. Л., Зеньковский В. В. и др.
С представителями данного мнения можно согласиться лишь в том случае, если признать богословие благоприятной тенденцией, которая просматривалась в контексте главных свершений русской религиозной философии. Призвание религии, а, следовательно, и богословия, — раскрытие Бога, призвание же философии — раскрытие человека. Русская философия, в том числе и религиозная, очень большое внимание уделяла проблемам антроподицеи, социально-политическим поворотам отечественной истории, социальной психологии, типологии характеров русской души. Все это позволяет говорить о том, что отечественное мышление не исчерпывается современным богословским знанием православной традиции.
Разработана специфика русского мышления как мессианского, несущего конкретную, Богом отведенную миссию объединения мира «по Христову закону» и выполняющую задачу собиранияглавным образом это — славянофильская традиция, идеологами которой являются Киреевский И. В., Хомяков A.C., Аксаков К. С., Самарин Ю. Ф., Данилевский Н. Я., Страхов H.H., Леонтьев К.Н.
В современной ситуации мышления уже нет возможности говорить о чистых славянофильской и западнической ветвях отечественной культуры. Трудность состоит в том, что и самостоятельные, и зависимые философские разработки и опыты мысли сейчас отличаются тем, что структурные составные этих видов знания обладают элементами и восточного, и западного происхождения. Наиболее яркий пример, опровергающий возможность развести западников и славянофилов по разные стороны виртуальных баррикад, — это отечественный марксизм, который снабжает идеологемами патриотические силы, будучи при этом сформулированным в недрах немецкой культуры. Т. е., видится насущная необходимость в структурном подходе к данному вопросу, и более усложненные методы становятся актуальными при решении указанной проблемы.
Направление, которое разрабатывает идею русского мышления как кунсткамеры всего того, что не укладывается в привычные нормы, как того, что вряд ли пригодится в положительном смысле, но крайне не вредно узнать в том значении, что делать и осуществлять не желательно.
Философская доктрина такого взгляда формулируется в последних примерах аналитки как дискурсы об Ином Запада (ВФ. 1992.№ 1). Его наиболее ярким представителем является Гройс Б. и его выступление в «Вопросах философии». Начало это направление берет с Чаадаева П. Я. и его '"Философических писем" (Москва.-1989.) и транслируется через традицию западничества. Главными представителями его можно назвать Станкевича Н. В., Белинского В. Г., Герцена А. И. В этом же ряду нужно отметить русский марксизм в лице Плеханова Г. В., Богданова A.A. идр
1. Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности.// ВФ. 1992. N1.
2. Чаадаев П. Я. Сочинения.- М.: Правда, 1989. 656с.
Источниковая база исследования представляет из себя концептуальные произведения обсуждаемых философских направлений, которые выражают свое отношение к проблемам онтологии и рациональности, и наиболее заметны в современной философии.
Главными источниковыми массивами могут быть названы следующие:
1. Теоретическая разработка проблем онтологии философии Нового времени: Р. Декарт, И. Кант, И. Г. Фихте, Ф. Шеллинг, Г. В. Ф. Гегель, К. Маркс, Ф. Ницше, М. Хайдеггер, Лев Шестов, Н. А. Бердяев, о.П.Флоренский, Э. Гуссерль, В. Бибихин, Ж. Деррида, П. Рикер и др.
2. Определение типа рациональности русской религиозной философии: П. Я. Чаадаев, И. В. Киреевский, К. Н. Леонтьев, В. С. Соловьев, Л. М. Лопатин, С. Л. Франк, Н. О. Лосский, Н. А. Бердяев, А. Ф. Лосев, И. А. Ильин, Б. П. Вышеславцев, о.В.Зеньковский, о.С.Булгаков, о.П.Флоренский, Г. Федотов, о.Г.Флоровский, Б. Гройс, о.А.Кураев, Г. Гачев, С. С. Хоружийи др.
3. Святоотеческая традиция: св. Антоний Великий, св. Максим Исповедник, св. Иоанн Кассиан, св. Феодор Студит, св. Григорий Новый Богослов, св. Иоанн Лествичник, св. Тихон Задонский, св. Феофан Затворник, св. Иоанн Кронштадтский и др.
Цели и задачи исследования.
Цель данного исследования — показать в сравнительном анализе то, что фундаментом отличия русской религиозной философии от западной метафизики является онтологическая структура, — т. е. сущностный компонент, а не до-рефлективные, бес-сознательные, не-дискурсивные виды мышления, — т. е. компонент формальный.
Задачами данного исследования являются:
1. Интерпретация русской религиозной философии в ее двояком отношении: к Православию, и к западной метафизике.
2. Обоснование положения о не-субстанциальной онтологии, в рамках которой продумывается реальность в русском мышлении, и выяснение отличительных особенностей в отношении к субстанциальной онтологии Нового времени.
3. Показать конкретные аналитические и текстуальные отличия продукции европейского философского мышления от мышления в исследуемой онтологии.
4. Опробировать в диалоговой стратегии материал святоотеческой литературы, в которой даются образцы нестандартных для академической философии способов отношения к рациональности, мышлению, строению мира.
5. Осуществить опыт анализа в рамках не-субстациальной философии современной ситуации мышления и продемонстрировать реальную преемственность способа мышления в многоликой, но тем не менее континуальной ткани русского философского вопрошания.
Методологическая основа исследования. Ее составляют компаративистская модель анализа философскихтексгов, и определение онтологических структур и рациональных стратегий достижения результатов, исход я из задач, поставленных тем или.
ИНЬММЫСТШШ^.
Обоснование интуитивизма", «Мир как органическое целое» (1) — о. П. Флоренского «Столп и утверждение Истины» (2) — Ж. Деррида «Золы угасшъй пепел» (3).
Шрамлениемкомшратдаислшжжегодаслужот званныйвписать в контекст данного исследованияконкрегныесудьбы философов, фило-софскихидейили произведений. Первьюданньюдоторыеслужатсодфжательньш фоном настоящего ишвдовшияиодюв ского анализа, касаются современного существования русского философского мышления.
Ругаюефилоах}шоемы1Шк^ вьмшеннькфетмшстгически:
1. Обращение к западным философским традициям.
2. Четко выраженная тенденция к реанимации русской философии, главным образом ее форм первой четверти XX столетия.
3. Мобилизация личного философского усилия — концепт выдающейся личности. Его прямым следствием является стремление «спасти» Россию, вывести ее на верный, только ей присущий путь через высвечивание ее исторических и культурных особенностей и активизации их в социальных практиках, обрисовывание истинного лица России.
4. Представленность философии в качестве универсального инструмента.
1. Лосский Н. О. Обоснование интуитивизма.// Лосский Н. О. Избранное.-М.: Правда, 1991. 624с.- (Из истории отечественной философской мысли.).
2.Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины'.// Флоренский П. А. Избранное. Т1. М.: Правда, 1990. 490с, — (Из истории отечественной философской мысли.).
3. Деррида Ж. Золы угасшъй пепел.// Искусство кино. 1990. N6. в адаптации к современности, унификация философского усилия в интеллектуальность вообще, в эрудицию вообще, в ментально-рефлективный компонент где бы то ни было вообще.
Научная новизна исследования:
— в работе дается интерпретация русской философии и ее особенностей в терминах онтологии и обосновывается положение о не-субстанциальной онтологии;
— различие между русской философией и традиционной западной философией производится не через общие гуманитарные параметры и признаки, но в процессе анализа структур, которые сообщают реальную сопротивляемость материалу русской философии по отношению к привходящим школам и направлениям;
— в работе выясняется резерв мышления русской философии как Другого метафизики в отличие от русской философии как Иного западной метафизики;
— работа осуществляет попытку синкретического продумывания патристической философии и рациональной, и выясняет основу возможности диалога и ментальной автономии в терминах онтологии;
— в работе впервые вводится категория «динамическая оппозиция» в качестве рациональной стратегии русского философского дискурса.
Тематизации данной работы и ее методы апробированы на конференции «Немецкая классическая философия сегодня», УрГУ, осень 1990 года в докладе «Критицизм Канта и интуитивизм Лосского», на’Ъердяевских чтениях" в г. Киеве (Украина), весна 1991 года в докладе «Бердяев и онтология социального бытия» (сравнительный анализ с западными концепциями), на конференции «Культура как процесс» УКЦ, весна 1994 года, в докладе «Православие и мышление» и проч.
Аналоги данной структуры аналитичеких опытов можно найти в следующих статьях:
1 ." Онтология как «ближайшее» в экзистенции философа", УрГУ, журнал.
София" 1992 г.;
2." Православие и мышление" (тезисы к конференции) УКЦ 1994 г.
3." Постмодернизм: культура мышления" ,(сб. «Антропология культуры», г. Екатеринбург, 1997 г.),.
4." Философия как феномен мудрости" (сб. «Мудрость бытия и пошлость быта», Оренбург, 1999г). и др.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Диссертация призвана сформулировать ряд проблем и наметить их ближайшие перспективы для решений как в индивидуальном философском творчестве автора, так и в развитии традиции русского философского вопрошания.
В истории русской философии всегда явно присутствовал момент теоретического пиетета перед западными школами и направлениями. Внутри этого пиетета вызревало мнение, что русская ментальность может и, в конечном итоге, должна показать себя в решении тех проблем, которые интеллектуальный Запад сформулировал, но решения, во всяком случае удовлетворительного, найти не в состоянии. Действительно, не в состоянии, т.к. метафизика по своей сути есть продуцирование нерешаемых проблем, отслеживание их динамики в культурном и персональном творчестве. Однако это совсем не повод для того, чтобы какая-либо философская позиция была сформулирована в соревновательном, спортивном ключе, вроде того, как если у кого-то не получается, то у кого-то есть реальная возможность утереть нос тем, первым.
Впрочем, у такого положения вещей есть и еще одно следствие: если такая позиция возникает, то становится очевидной и оборотная ее сторона, которая, не мудрствуя лукаво, может быть обозначена как зависимость от совершенств и несовершенств тех мыслителей, которые позволяют себе формулировать проблемы, решение которых по алгоритму и скорости не напоминает арифметическую задачу.
Россия очень занята идентификацией своего размещения в культуре. Она, как человек после летаргического сна, выспрашивает, а кто я, а кто вы, а где это все происходит, где мы находимся и какова предыстория настоящего положения дел. Без сомнений, можно просто-напросто сказать, что все, что мы видим теперь и в чем участвуем, есть следствие определенной нарциссической травмы. Прежняя задавленность каких-то черт и тонкостей национального бытия, которые оказывались предметом гордости одних и поводом для уважения у других, начинает уступать место более чем естественному процессу формования, придания современного в любых смыслах и значениях вида тому, что только через насилие и подавление, внутреннее или внешнее, могло выпасть из динамики национальной жизни.
Смысл этого культурного движения очень понятен. Но такой пафос для философии туманен и призрачен, если она застает данный процесс без определенного инструментария, аппарата осмысления, и что особенно зыбко, без определенных онтологических решений. Безусловность известной идеологии деконструирована, и мысль осталась бесхозной, но не в том вульгарном смысле отсутствия начальника, предлагающего мыслить на ту или иную тему, но в том смысле, что ей негде хозяйничать и не с чем сосуществовать.
Иллюзия, хотя бы и плодотворная, но все же иллюзия, о том, что мысль является решающим фактором в окружающем мире, что ее дедуктивный потенциал бытийствен, как и бытие дедуктивно, сохраняет в национальной ментальности инертный след, что непременно выливается в концепции об обязательной результативности мысли в каком-либо аспекте жизни: если уж писать о социальной философии, так чтоб Россия измениласьесли писать об истории философии, так чтоб расставить точки над [ в вопросе о значении русской философии и разъяснить западному миру, кто есть ктоесли анализировать философию личности, то чтоб результат был никак не меньше, чем новый или старый, свободный и гордый, и независимый русский человек. Философия в этом смысле совсем не часть культуры, не диалог нации, но некий рычаг управления. Только если раньше на трибуне и в программах, то теперь на бумаге и в тексте.
Настоящая работа представляет точку зрения, суть которой заключается в том, что проблемы идентичности нации, культурного самоопределения и философского осмысления есть одна и та же проблема обретения и разноплановой объективации всегда существующих в русском мышлении элементов, на которых культура замешана и исходя из которых сохраняет в себе условие неповторимости.
Поскольку диалог в русской культуре и о русской культуре формировался между совершенно определенными образованиями, то задачей диссертации можно считать выполненной, если удалось показать и доказать, что говорить о западной метафизике совсем необязательно, только изолируясь от всех других философских традиций, в том числе и русскойговорить о русской философии не будет абсолютно верным, если воспринимать ее с точки зрения оппозиционности по отношению к рационалистским школаманализировать религиозный компонент русской мысли вовсе не правильно, если его воспринимать с точки зрения абстрактной структурной религиозности немецкой классической философии.
Все выше приведенное кажется достаточно выразительным, чтобы во всяком случае осознать, что такая проблема не является простой, не имеет сколько-нибудь основательной истории развития, и самое то главное, только сейчас, в нынешней ситуации мышления и истории России становится по-настоящему теоретической, а не этической. Т. е. именно сейчас появилась реальная возможность проблемы русской мысли воспринимать не тотально и эсхатологически, но в достаточной мере инструментально, отдавая должное тому, что мысль и ее философская объективация несмотря на свою силу и потенциал не является исключительным обстоятельством, но должны координироваться со множеством феноменов национального, культурного, цивилизационного самосознания.
Можно с уверенностью прогнозировать, что виды и стратегии идентификационных процессов с течением времени будут изменяться, обретут новый колорит и, конечно, другое практическое выражение. Они, безусловно, будут отличаться от классических методов постановки вопроса о национальном самоопределении и тождественности мышления и деятельности в тех или иных отраслях объективации.
Россия по отношению к себе испытывает на сегодняшний день беспрецедентный интерес. Он не исчерпывается, как раньше, только страхом от туманности намерений главных властных структур советской империи, но подразумевает многочисленные уровни взаимодействия, направленные на решения глобальных проблем, в которых нет недостатка по всему миру. Это необходимо подчеркнуть в том смысле, что если ученый имеет возможность говорить о каких-либо изменениях, динамике и тенденциях в определенных процессах, то с неоходимостью возникает более строгий вопрос о том, что же изменяется, для чего характерна динамика, что позволяет судить о тенденциях, в конечном итоге, насколько исследуемый объект интеллегибелен в данную историческую эпоху или, например, его конструктивное освоение должно быть отнесено на долгие годы в будущее?
Нельзя полностью и безраздельно отдавать предпочтение постмодернистским технологиям письма и любого другого вида объективации, в которых в основе своей совершенно не учитываются факторы источников, исторической принадлежности и смысла современных явлений. Каждый раз имеет первостепенное значение пристальное научно обеспеченное внимание ко всем онтологическим структурам и вехам истории отечественной мысли, которые завели ее на просторы общемирового диалога с другими культурами и философскими направлениями.
Только в последнюю очередь является остроумной мысль о том, что сначала нужно ясно понимать и точно знать, с чем можно было бы при определенных условиях обращаться легко и коллажированно в духе современных гуманитарных технологий в мышлении и деятельности. В первую очередь, самое фундаментальное требование — все идеи, открытия, формулировки и принципы должны найти свое отражение в соответствующих исследованиях и только после этого подвергаться совсем новым методам обращения и эксплуатации.
История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Вряд ли будет полностью оправданной ссылка на социальные и научные «перегибы», которые имели место на протяжении большинства десятилетий XX века. Напротив, нельзя не заметить и очень важного положительного свойства, которое принадлежит именно специфике философии. Корпус отечественной философии не подвергся подробной институализации, чем сохранил тайну «опасного» идеологического оружия, которое сохраняет свой потенциал и просто ждет своего времени для полной реализации.
Трогательные открытия ожидали всех, кто интересовался отечественной философией несколько лет назад. Все элементы мышления, актуальные проблемы, их подробная и блестящая аналитика были выполнены без многочисленных сносок и оговорок на временные трудности. Сценарии жизни и поведения были упрощены до такой степени, что самые простые элементы национальной самобытности воспринимались с особым трепетным вниманием, рождали в сердцах заинтересованных людей волю к настоящему профессиональному продумыванию и осмыслению. То же самое каснулось и философии.
Философия является наиболее рецептивной областью знания, для которой изменения, даже самые тонкие, в каких-либо сферах общественной жизни могут оказаться судьбоносными, решающими по своему влиянию и воздействию на общественное сознание. Она по своей структуре и природе не может просто так отвергнуть признаки динамики в социальном бытии, т.к. любое продвижение так или иначе найдет отражение в последующем, и упустить данные тенденции — значит, нарушить преемственность, континуальность философского знания, оставить научный процесс без внимания и деятельного участия мышления.
Нет никаких сомнений, множественность проявлений общественного бытия не дают мгновенного результата на онтологические особенности построения философии. Они лишь со временем, претерпевая ряд фундаментальных движений, располагают к тому, чтобы нарушить привычный уклад философствования, распространить означенную динамику на основания философии, на отрасли ее знания. Тем не менее это совсем не значит, что нет необходимости в чутком отношении к развитию не только основ, но и атрибутивных моментов, которые в продолжительности развития могут дать весомые результаты на онтологических особенностях.
История дает многие примеры, когда экстренные события находили свое отражение в философствовании, и тем самым те или иные проявления бытия получали свою очень важную интерпретацию, не нарушая связей, но, напротив, узаконивая эти связи в череде событий, что давало возможности для последующих обобщений.
Можно сказать, что в этом смысле у философии всегда сохраняется очень важная роль, в которой ее никто никогда не подменит. Если для любого научного исследования или эксперимента необходимы определенные подручные средства, то философия по принципиальной структуре является предельно антропным образованием, существующим на основании феномена бытия человеком. Это в свою очередь означает, что философии всегда есть место, и всегда она выражает свое время и свою эпоху.
В работе затронуты три центральных массива русской философской культуры. Первый из них — русская религиозная философия как наиболее яркий пример национального теоретического мышления. Второй, православная духовная литература как идейный источник религиозного компонента русской философии. И третий массив — западная философия в ее наиболее характерных примерах, которые как выверены историей западной философии, так и презентативны в современном философствовании.
Задача по отношению к этим трем массивам формулировалась по мере того, как осваивались источники и заострялась проблема общего и особенного в русском философском материале. Русская религиозная философия, во-первых, обнаруживала очевидную незамкнутость в определенных дискурсивных стратегиях, во-вторых, с уверенностью и ясностью относилась к некоторым серьезно переживаемым научным проблемам западной философии и, в-третьих, довольно однозначно останавливалась на мысли о том, что универсальна не сама философия, но то, чему она служит или может служить.
Наряду с этим важно отметить, что русское философское мышление, несмотря на то, что оно было во многом возбуждено западной философией и европейской культурой, всегда оставляло за собой ясно просматриваемую презумпцию другого источника своего вдохновения и культурной энергии. В свете этой интуиции важно переходить на некоторые онтологические формы, в которых закрепляется инаковость, а точнее сказать, дру-говость русской философии по отношению к другим школам. Парадокс русского мышления во многом заключается в том, что скорей всего даже после очень скрупулезной работы по критическому осмыслению своего чувства национальной исключительности, в конечном итоге, все же, будь то исследователи или просто заинтересованные люди придут, тем не менее, к уникальности основ русской духовности.
И потому весьма важным представляется не ждать исторического водружения флага великой российской культуры, но совершить определенный философско-аналитический шаг, который бы мог так или иначе прояснить вопрос возможные основы такой независимости и такого величия.
Работа содержит утверждение, что русское философское мышление имеет условием своей уникальности не-субстанциальную онтологию. Таковой является душа/тело/вещь. Главное следствие такого состава онтологии заключается в том, что основ русского мышления не коснулись ни картезианская редукция состава мира к двум элементам — субстанции протяженной и субстанции мыслящей, ни эмпирическая интерпретация бытия человека, где все телесное и материальное обретает идентичность в особой форме искусственного существования — эксперименте. Именно на этом факте несовпадения трехи двухэлементной онтологии выстраивается полемика русской и западной традиции.
Далее, та же не-субстанциальная онтология оказывается и основой религиозного компонента, который, конечно, не является восприимчивым к различным нововведениям философского толка, оказавшим столь значительное влияние на западную культуру последних веков. И, в конечном итоге, в работе приводится к доказательству духовная зависимость русской религиозной философии от Русской православной церкви и ее Предания.
Т.о., предметная задача диссертации может быть сведена к тому, чтобы как можно более наглядно и текстуально точно показать специфику русской религиозной философии в ее двояком отношении — к Русской православной церкви и ее Преданию с одной стороны, и к западной метафизике — с другой. Актуальность такого рассмотрения определена тем, что, во-первых, несмотря на периоды страшных потрясений и стабильных исторических дистанций как в Европе, так и в России, источники духовности остаются постоянными, и сколько бы зло ни старалось подменить собой свети исторические перспективы, это — тщетно и безрезультатно. Данное положение в свою очередь значит, что настоящий анализ может быть с уверенностью назван перспективным и обладающим известным научным.
— 12 6продолжением.
Можно предположить, что данная тема вполне может быть трансформирована в разноплановые исследования по каждому уровню обозначенных отношений внутри культуры русской религиозной философии, православного предания и западной метафизики. Также кажется продуктивной нацеленность на конкретные текстуальные исследования особенностей мышления в не-субстанциальной онтологии, наподобие того, что был сделан в этой работе на материале философии Льва Шестова.
Итог мысли, которым является данная диссертация, заставляет думать, что те философские структуры мышления, которым здесь отдано место, могут быть предложены для диалога как внутри традиции, так и в рамках философии, как феномена уже завоевавшего свое строго определенное место в истории культуры и цивилизации.
