Анализ роли лексических средств в стихотворении «Рождественская звезда» Б. Л. Пастернака

Содержание работы:

§ 1. Стихотворение «Рождественская звезда» в контексте творчества Б. Л. Пастернака и на фоне идейно-эстетических исканий в русской литературе XX века

§ 2. Стилистические стратегии в поэзии и их роль в художественном смыслообразовании

§ 3. Характер и функции лексических средств в стихотворении Б. Л. Пастернака «Рождественская звезда»

Заключение

Список использованной литературы Приложение № 1

Б.Л. Пастернак «Рождественская звезда»

Введение

Религиозно-христианские мотивы в русской поэзии XX века — обширный и чрезвычайно интересный пласт литературы. Многие поэты и прозаики прошлого столетия обращались в своих произведениях к библейским сюжетам и евангельским образам, переосмысливая их по-новому, заставляя посмотреть на давно известные истины с довольно неожиданной стороны. Творчество поэтов и прозаиков Серебряного века, ориентированное на библейскую тематику заслуживает пристального исследования.

Актуальность работы заключается в том, что давно назрела необходимость изучать духовно-религиозную составляющую литературы не посредством простой констатации сакрально-церковных или библейских реалий, а путем изучения способов художественной реализации духовной тематики. Изучение стилистических стратегий поэзии — один из важнейших инструментов подобного постижения внутренней, художественно-эстетической сути религиозного миросозерцания поэта.

Объект и материал исследования — стихотворение Б. Л. Пастернака «Рождественская звезда».

Предмет исследования — характер использования и художественные функции лексических средств в стихотворении «Рождественская звезда».

Цель исследования — анализ роли лексических средств, в первую очередь, просторечий и прозаизмов, в реализации художественного замысла в стихотворении «Рождественская звезда»

Задачи исследования:

— рассмотреть место стихотворения «Рождественская звезда» в контексте философско-эстетического миросозерцания поэта;

— выявить и указать основные лексические средства в стихотворении;

— рассмотреть характер использования и художественные функции лексических средств в стихотворении;

— определить художественную роль прозаизмов и просторечий;

— рассмотреть использованные в стихотворении лексические средства в системе (т.е. в их связи и взаимодействии);

— осмыслить роль лексических средств в реализации общего художественного замысла в стихотворении «Рождественская звезда».

§ 1. Стихотворение «Рождественская звезда» в контексте творчества Б. Л. Пастернака и на фоне идейно-эстетических исканий в русской литературе XX века пастернак стихотворение лексический Стихотворение Б. Л. Пастернака «Рождественская звезда» относится к так называемому «циклу стихотворений Юрия Живаго», входит в состав романа «Доктор Живаго» и является одним из самых известных его лирических произведений, наряду со стихотворениями «Зимняя ночь», «Гамлет».

Сам роман можно назвать «романом о жизни». Главный герой романа — Юрий Живаго, интеллигент, глубоко мыслящий и пытающийся дойти «до самой сути» в любом вопросе, в любом проявлении жизни. В самом имени Живаго звучит «жизнь», и можно сказать, что в романе жизнь героя становится бытием, осененным светом вечности. Жизнь доктора Живаго приходится на переломный момент российской истории — Первая Моровая Война, революция, события гражданской войны. Жизнь становится непредсказуемой и опасной. Главной целью героя становится попытка осознать суть этого бытия, понять, для чего вообще живет человек, есть ли в этом смысл, или же человеческая жизнь — нелепая шутка? Все самое высокое — любовь, вера, красота, честь — представлены в романе при помощи бытовых деталей, зарисовок, мимолетных впечатлений Юрия Живаго. Есть ли высокое в обыденности, сможет ли оно существовать среди мелочей быта, оставаясь чистым и прекрасным? Вот какие вопросы задает себе герой на протяжении повествования.

Цикл «стихотворений Юрия Живаго» помогает разобраться в непростых хитросплетениях его философии. Поэзия и проза образуют в романе живое, неразложимое диалектическое единство, и этом контексте стихотворения цикла выполняют две основные функции. Сущность первой определяется тем, что многие «сквозные», проходящие через все повествование образы (лейтмотивы) — чаще бытовые или «природные» реалии — находят свое эстетическое завершение и символическое переосмысление в том или ином стихотворении цикла, которое в данном случае становится как бы «связующим звеном», то есть дополнительным элементом структуры текста. Основной целью второй функции является выявление подтекста: ассоциативных связей, глубинных содержательных пластов, скрытых в прозаическом тексте. Стихотворения, объединенные образом Христа в «цикле Юрия Живаго» условно образуют цикл «евангельских стихов». К ним относятся «Рождественская звезда», «Чудо», «Дурные дни», «Магдалина I», «Магдалина II» и «Гефсиманский сад».

«Рождественскую звезду» Живаго «пишет» будучи студентом, замысел этого стихотворения возникает у него почти одновременно с «Зимней ночью». Юрий собирался написать статью о А. Блоке, которым «бредила вся молодежь обеих столиц», и внезапно, когда он однажды на святках проезжал на санях по праздничной Москве, ему в голову пришла мысль:

«Вдруг Юра подумал, что Блок — это явление Рождества во всех областях русской жизни, в северном городском быту и в новейшей литературе, под звездным небом современной улицы и вокруг зажженной елки в гостиной нынешнего века. Он подумал, что никакой статьи о Блоке не надо, а просто надо написать русское поклонение волхвов, как у голландцев, с морозом, волками и темным еловым лесом».

В ряд рождественских ассоциаций включается личность и творчество А. Блока. И это не случайно, потому что Юрий (а на деле сам Пастернак) осознает то значение, которое имело творчество великого поэта для России, и «Рождественская звезда» становится символическим памятником ему.

Основной идеей стихотворения является именно «вочеловечивание» Бога, и важность этого момента Живаго-Пастернак пытается донести до читателя.

Вообще идейно-эстетические искания были присущи не только Пастернаку, большинство поэтов и прозаиков Серебряного века обращались к библейским сюжетам в поисках истины и смысла всего происходящего. Например, в поэме А. Ахматовой «Реквием» библейские евангельские образы и явно, и почти незаметно проходят сквозь все стихотворения цикла. Или стихотворения О. Мандельштама, также посвященные Рождеству: «В Рождество все немного волхвы», «Рождественская звезда». Они полны неразрешенных вопросов, само событие освещено с необычной стороны — бытового суетного плана, за которым часто забывается великий смысл происходящего.

§ 2. Стилистические стратегии в поэзии и их роль в художественном смыслообразовании Стилистические стратегии являются одним из важнейших факторов художественного смыслообразования. Стилистика поэтического текста, взаимодействуя с другими аспектами и компонентами формы, активно участвует в выражении целостного смысла произведения. Мощной составляющей стилевого облика текста, наряду с ритмико-интонационными и синтаксическими стратегиями, являются лексические приемы выразительности и изобразительности.

Выразительность могут усиливать единицы языка всех его уровней — начиная со звуков и кончая синтаксисом и стилями.

Лексика — один из основных факторов поэтико-стилистического воздействия на читателя. Так называемые изобразительные средства языка — это средства лексические, а точнее, — лексико-семантические. И эпитет, и метафора, и метонимия опираются на слово, его семантику. Но и помимо изобразительных средств лексика располагает большими выразительными возможностями.

Лексическая система языка сложна и многолика. В нее входят различные группы слов, внутри каждой такой группы слова объединены некоторой общностью признаков (семантических, семантико-стилевых, словообразовательных и иных). Есть слова книжные и разговорные, общелитературные и областные, устаревшие и только что введенные в язык, предметные и качественные и т. д. Возможности постоянного обновления в речи принципов, способов, признаков и объединения в пределах целого текста слов, взятых из различных групп, скрывают в себе и возможности обновления речевой выразительности и ее типов.

Выразительные возможности лексики связаны, конечно, с ее семантикой — самой сложной, самой подвижной, самой богатой по выразительности областью языка. Достаточно так или иначе обновить привычную семантику слова, «оживить» ее, и слово получает признаки выразительности или начинает участвовать совместно с другими в выразительности высказывания. Выразительные возможности слова поддерживаются и усиливаются актуализацией его семантики, то есть таким применением, которое соотносит это слово с конкретными предметами и вещами, действиями и состояниями, признаками и качествами, чувствами и представлениями. Художественное речевое творчество, по-видимому, невозможно без актуализации семантики слова. Это хорошо подтверждается художественными текстами, в которых применена «непоэтическая» лексика — публицистическая, деловая, научная, профессиональная.

Перед тем как перейти к анализу лексических единиц стихотворения необходимо сказать, что слово выполняет в поэтическом тексте эстетическую роль, и вместе с ритмом и мелодией стиха является средством создания поэтического образа. Значение слова в художественном тексте может быть воплощать новый смысл, который слово получает только в этом тексте, происходит приращение дополнительного смысла к основному понятийному значению. Ни в одном из словарей лексическое значение слова не отражено в том объеме, в котором оно может быть выявлено в тексте. Наиболее целесообразен анализ слова на уровне смысла, так как именно смысловая сторона тесно связана с идейно-художественной оценкой текста, с его смыслом. Такой анализ слова помогает проследить важные связи текста и подтекста, обращает внимание на скрытую информацию. Лексические средства, используемые автором, играют очень важную роль в произведении. Лексика — очень важный компонент стиля произведения, от того, какую лексику использует автор, зависит облик текста, что очень важно, в свою очередь, при его восприятии.

Лексические средства, к которым может обратиться автор очень разнообразны, это могут быть:

Синонимы — слова, близкие или тождественные по своему значению, выражающие одно и то же понятие, но различающиеся или оттенками значения, или стилистической окраской, или и тем и другим. Синонимичными могут быть также синтаксические и грамматические конструкции, а в широком смысле — целые фрагменты текста. Синонимы — важнейшее средство создания и выражения оттенков художественной мысли.

Антонимы — слова одной и той же части речи с противоположным значением. Являются выразительным средством создания контраста.

Архаизмы и историзмы — слова, выражения, синтаксические конструкции и грамматические формы, вышедшие из активного употребления. Используются для воссоздания исторического колорита эпохи; для придания речи оттенка торжественности; для создания комического эффекта; для речевой характеристики персонажа.

Прозаизмы — слова, обороты или выражения, характерные для научной деловой и разговорной речи, включенные в ткань стихотворного произведения, «выпадающее» из поэтического контекста. Использование прозаизмов позволяет сделать высказывание более выразительным за счет различия речевых уровней, соотнесенных в произведении, например: «Я снова жизни полн — таков мой организм // (Извольте мне простить ненужный прозаизм)» (А.С. Пушкин).

Просторечия — слова, речевые обороты и выражения, распространённые в нелитературной разговорной речи, свойственные малообразованным носителям языка и явно отклоняющиеся от существующих литературных языковых норм. К просторечиям относятся и «низкие» синонимы стилистически-нейтральных слов. (А.А. Блок: «тащитесь, траурные клячи!») В литературе используются для передачи речи простого народа, «оживления» речи персонажа. (Н.В. Гоголь: «Батюшка пришлёт денежки, чем бы их попридержать — и куды!..»).

А также некоторые другие лексические средства, такие как профессионализмы, вульгаризмы, жаргонизмы, диалектизмы, омографы, омонимы и др.

§ 3. Характер и функции лексических средств в стихотворении Б. Л. Пастернака «Рождественская звезда»

Стихотворение Б. Л. Пастернака «Рождественская звезда» повествует о Рождестве Иисуса Христа в Вифлееме, о явлении Вифлеемской звезды, и о свидетелях этого чуда — пастухах, волхвах и ангелах. Повествование ведется от лица автора, который не является участником событий, а как бы смотрит на все происходящее со стороны, хотя некоторые моменты он видит глазами пастухов, которые непосредственно видят все «своими глазами».

Композиция стихотворения линейная, событие развивается постепенно, кульминация как таковая отсутствует. Пространство и время не имеют границ — событие происходит одновременно и в конкретном месте (в Вифлееме), и во всей вселенной; герои стихотворения видят и окружающую их действительность, и будущее.

Основные образы в стихотворении созданы при помощи различных приемов, в том числе и лексических средств, и очень интересны своей неоднозначностью, поэтому следует проанализировать их все по-отдельности.

В первых же строчках стихотворения появляется образ природы, интересный своей необычностью — картина природы двойственная. С одной стороны, это русский зимний пейзаж «Стояла зима. Дул ветер из степи. И холодно было Младенцу…», «вдали было поле в снегу и погост», «оглобля в сугробе», «часть пруда скрывали верхушки ольхи (ольха — дерево, произрастающее в восточной Европе)», «гнезда грачей», «от шарканья (просторечие, передает при помощи аллитерации (глухих согласных „ш“, „к“)скрип и шуршание, раздающиеся при шагах по снегу) по снегу», «морозная ночь», «с навьюженной (прозаизм, передает в данном случае элемент пейзажа, использован автором для более реалистичного, живого представления картины (наметенный ветром сугроб снега) снежной гряды (географический термин — гряда — общее название вытянутых, относительно невысоких положительных форм рельефа различного происхождения, в стихотворении использовано с той же функцией — показать с большей реалистичностью)», «у выдолбленной водопойной колоды (прозаизм — элемент сельскохозяйственного быта, характерный для северо-восточной Европы, в Палестине и других южных странах подобные приспособления делались из камня,) «. С другой — естественный для события образ Палестины «смотрели с утеса… пастухи», «везли на верблюдах дары», «ослики в сбруе», «спускались с горы», «у камня», «означились кедров стволы» (кедр ливанский), «отверстье скалы».

Есть мнение, что такое «неоднородное» изображение природы возникло у Пастернака благодаря влиянию картин и икон, посвященных событиям Рождества Христова. Например, «Поклонение волхвов» П. Брейгеля Старшего; «Зимний пейзаж» П. Брейгеля Младшего; «Бегство в Египет», картина немецкого мастера XVI века (т.н. Монограммист АВ); русская иконопись.

Вообще, вопрос влияния изобразительного искусства на творчество Б. Л. Пастернака неоднократно рассматривался в работах исследователей. Тема «Пастернак и живопись» разрабатывается в статьях Т. Левиной, в работах В. С. Баевского. О зависимости «евангельских» стихов из романа «Доктор Живаго» от мировой живописи говорят В. Н. Альфонсов, Вяч. Вс. Иванов, Е. Б. Пастернак. Живописные источники некоторых стихотворений из тетради Живаго рассматриваются в работе П. А. Бодина.

Что касается использования в изображении природы средств лексической выразительности, то здесь наблюдается любопытная картина: рядом, по соседству оказываются «оглобля» (архаизм и прозаизм) и «небо… полное звезд» (традиционно поэтический, «возвышенный» образ). Автор тем самым хочет показать, что «низкое» (бытовое) и «высокое» (вечное) не отделены друг от друга большим смысловым расстоянием (или стеной), а располагаются рядом. Взгляд от «оглобли» непосредственно поднимается к «небу», как от одной ступеньки лестницы к другой. Многочисленные прозаизмы, называющие предметы крестьянского быта, в целом создают общий образ окружающей нас в стихотворении действительности, хотя конкретно каждый из них имеет свое особое назначение, несет отдельную смысловую нагрузку.

Образ рождественской звезды является одним из основных в стихотворении, но появление звезды, восприятие этого явления, как и процессия волхвов с дарами, описаны в стихотворении через видение пастухов. Пастухи здесь представлены как крестьяне-земледельцы, причем, скорее русские крестьяне, чем палестинские. Для того, чтобы передать через их восприятие все происходящее, Пастернак использует огромное количество прозаизмов, названий предметов сельского быта: погост, сторожка, оглобля, хутор, гумно, стог и т. д.

Впервые мы видим их когда Доху отряхнув от постельной трухи И зернышек проса, Смотрели с утеса Спросонья в полночную даль пастухи.

Именно в этой строфе сквозь реалии «быта» исподволь начинает проступать «инобытийный» сюжет. Взгляд автора, обращенный вначале исключительно на земное пространство, впервые поднимается к небу «смотрели …в полночную даль».

Просторечие «спросонья» указывает на внезапный, в данном случае и незапланированный переход от сна к бодрствованию, на то, что видя необычное явление, пастухи сомневаются — не сон ли это. Доха как предмет одежды (шуба мехом и внутрь и наружу) характеризует их отношение к классу крестьян, а слова «…от постельной трухи и зернышек проса» (прозаизмы) указывают на все ту же «грубоватость», приземленность (величайшее событие, а у них на шубе мусор). Слова «труха» и «зернышки» (не зёрна) определяют, что мусор мелкий, и его много. Возможно, здесь автор при помощи приема аллегорической метафоры намекает на обычную подготовку верующих к празднику Рождества — неприятный груз грехов, как мусор, стряхивается с души человека на исповеди.

Внезапное появление чудесной звезды встревожило пастухов; не понимая, что происходит, они ассоциируют чудо со знакомым им, похожим и страшным явлением — пожаром в деревне. Автор использует прием градации. Глазами пастухов мы видим, как звезда разгорается, сияет все ярче: «застенчивей плошки в оконце сторожки мерцала звезда» (прозаизмы плошка — светильник, вроде свечи, и сторожка — небольшое помещение для сторожа, плюс еще «оконце» — слово с уменьшительным суффиксомц-, указывают здесь на незначительность размеров звезды — слабый свет в окошке маленького домика), «она пламенела как стог» (сравнение с горящим стогом — опять прозаизм, здесь и далее поэт использует прием сравнения и градации), «как отблеск поджога», «хутор в огне» (усадьба), «пожар на гумне» (гумно — место, куда свозят убранный хлеб, и где его молотят; прозаизм и уже историзм (во время жизни Пастернака еще не было историзмом), здесь величина пожара не столько по размеру горящего предмета, сколько по наносимому ущербу (может погибнуть урожай)), «она возвышалась горящей скирдой соломы и сена средь целой вселенной». (скирда — то же, что и стог, только больших размеров). Использование звукописи (аллитерации) «Растущее заРево Рдело» вызывает ассоциацию с ревущим огнем пожара.

Сравнения рождественской звезды с предметами сельского быта ярко показывают, что необразованным, простым людям знамение кажется в первую очередь бедой, или предсказанием беды, и им сразу же приходят в голову мысли о возможности уничтожения самого дорогого, что у них есть — хозяйства. То, что это не катастрофа, а чудо, они чувствуют сердцем. С другой стороны, именно это сравнение космического явления с какими-то жалкими стогами и хуторами вновь сближает реальное и идеальное, быт и небеса.

Когда пастухи начинают понимать, что звезда — чудесное знамение, а не страшное бедствие, они успокаиваются, и обращают внимание на необычную процессию волхвов: «как шли вдоль запруды ослы и верблюды могли хорошо разглядеть пастухи». Снова использование прозаизма «запруда» и перечисление объектов пейзажа рисует законченные картинки-образы. Далее они следуют уже вместе с волхвами, и интуитивно чувствуют присутствие ангелов, определяя присутствие чего-то странного, своими крестьянскими методами, что передается, опять-таки, при помощи прозаизмов. Именно через их восприятие в стихотворении появляется сам образ ангелов. Внимательные к окружающему, что свойственно людям, живущим и работающим на природе, пастухи замечают нечто странное «по яркой поляне… вели за хибарку босые следы», «на эти следы… ворчали овчарки», «собаки брели, озираясь с опаской, и жались к подпаску, и ждали беды» — неспокойное поведение животных, следы босых ног зимой — настораживают их. Однако пастухи все же не могут сообразить, что происходит, и автор своими словами, как бы со стороны, поясняет:

По той же дороге, чрез эту же местность Шло несколько ангелов в гуще толпы.

Незримыми делала их бестелесность, Но шаг оставлял отпечаток стопы.

(Выше уже отмечалось, что звук, издаваемый шествием, представлен как «шарканье» (просторечие, намекающее на грубоватость процесса). Однако «в гуще толпы» идут «несколько ангелов», и общая грубость процесса не препятствует их нахождению там; ангелы не брезгуют «шаркающей толпой», их шаги сливаются с шагами людского «сброда» и так же «оставляют отпечаток стопы». Опять «небо» и «оглобля» оказываются рядом, земное и небесное взаимодействуют, не гнушаясь друг другом.

Для создания образа самих пастухов Пастернак также пользуется прозаизмами: «доху отряхнув от постельной трухи и зернышек проса», «спросонья», «запахнув кожухи». Типичная крестьянская одежда: кожух — подбитый мехом кафтан, доха — шуба мехом и внутрь, и наружу; еще раз говорит о холодной зиме, дополняет портрет сельских пастырей.

Представляясь Деве Марии, пастухи важно, торжественно, и вместе с тем скромно называют себя «мы племя пастушье… пришли вознести Вам обоим хвалы». Здесь мы уже имеем дело с книжно-поэтической лексикой, которая позволяет поэту передать возвышенность и величие момента.

Образ будущего представлен в стихотворении при помощи таких лексических средств, как архаизмы, возвышенно-поэтическая лексика. Грядущее видят уже не пастухи, сам автор из будущего смотрит в эту чудесную ночь, зная великую тайну, свершившуюся в ней. И с удивлением осознает, что идет эта ночь, и никто ещё не знает, что она станет ночью начала новой эры, ночью, изменившей всю Вселенную, ночью, когда Бог воплотился на земле. И вся христианская культура — следствие этой ночи «Все мысли веков, все мечты, все миры. Все будущее галерей и музеев».

Он видит волшебную детскую сказку, Рождество — глазами детей:

Все шалости фей, все дела чародеев, Все ёлки на свете, все сны детворы.

Весь трепет затепленных свечек, все цепи, Всё великолепье цветной мишуры…

…Всё злей и свирепей дул ветер из степи…

…Все яблоки, все золотые шары.

емкий и обобщенно-«предметный» пересказ истории христианства, увиденной как бы глазами ребенка.

Строка «…Всё злей и свирепей дул ветер из степи…» разрывает сказочную будущность, нарушает её безмятежность. Бог пришел в мир за этим, Он пришел искупить человеческий грех, Он пришел на страдания и крестные муки, и в «пришедшем после» есть и кровавые войны, и мученические смерти — как последствия той же ночи. Но Пастернак не разрушает очарования, о плохом напоминает только маленькая скорбная строка, а сейчас радости в мире намного больше — Младенец Христос родился, Бог не бросил людей, Он с ними. Эта ночь находится вне времени, в ней соединяется прошедшее с будущим, причины перемешиваются со следствиями — образ ночи напоминает икону, или церковный праздник — где событие всегда одно на все времена, и происходит оно и тогда и сегодня.

Лексические средства здесь играют важную роль: архаизмы (средь, грядущей), возвышенно-поэтическая лексика (виденье, трепет, великолепье) — указывают на величие момента, добавляют тексту торжественности, изящества и красоты.

Образы Младенца Христа и Богородицы даны неясно, неопределенно, не смотря на то, что именно Они — главные виновники события. Но автора волнует Их судьба, пусть он ее и знает уже, глядя на Них сквозь века.

Младенец Христос упоминается в стихотворении дважды. О Нем говорится в начале стихотворения:

Стояла зима.

Дул ветер из степи.

И холодно было Младенцу в вертепе На склоне холма.

Здесь упоминание о Нем в контексте холодной зимы добавляет трагизма и усиления ощущения реальности в картину рождественской ночи.

Следующие четыре строки:

Его согревало дыханье вола.

Домашние звери Стояли в пещере, Над яслями теплая дымка плыла.

Рисуют легко узнаваемую сцену с икон Рождества Христова, картин, посвященных этому событию и рождественских открыток. Лежащий в яслях Младенец, Богородица, Иосиф, и выглядывающие откуда-то сбоку домашние животные (обычно это вол и осел, хотя на некоторых изображениях можно увидеть большое количество разных, как домашних, так и диких животных), иногда даже обходится без сцены поклонения пастухов и волхвов.

«Домашние звери» — выражение, нарушающее правила лексической сочетаемости, создавая тем самым эффект отстранения, таинственности (звери — обычно употребляется по отношению к диким животным).

Скорее всего, эти небольшие подробности вводятся автором в первых строках для создания верной ассоциации с событием.

Второй раз о Младенце Иисусе говорится уже в самом конце стихотворения:

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла.

Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола.

Губы и ноздри — лексемы, подчеркивающие осязаемую телесность. Это нужно для того, чтобы усилить вещественность, материальность образа, появляются в стихотворении рядом с лексемой «сияющий», как бы создающей контраст этой грубой физиологичности (см. выше)… Т. е. «сияет» не что-то парящее в облаках, а нечто находящееся в глубине земного, телесного, материального. Это «сияние» как бы преодолевает эту материальность и, не отвергая её, торжествует над ней. Необычайно тонкое сравнение — «как месяца луч в углубленье дупла» — поражает оригинальностью, и создает ассоциацию: тоненький, но необыкновенно яркий и четкий лучик света среди кромешной тьмы. Ассоциация, в свою очередь, наталкивает на размышления: Христос — луч яркого божественного света Истины во тьме заблудшего, падшего мира.

Дева Мария характеризуется лишь в самых последних строках, до этого Она представлена слишком неопределенно.

…с порога на Деву Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Поэт напоминает, что Она — тоже чудо, что даже великое знамение — звезда, смотрит на Нее «как гостья».

Волхвы же в стихотворении, не смотря на то, что их появление было сразу замечено пастухами, и внешний облик довольно подробно описан «три звездочета спешили на зов небывалых огней», «шли вдоль запруды ослы и верблюды», «везли на верблюдах дары», «ослики в сбруе, один малорослей другого шажками спускались с горы», никак не проявляют себя, хотя именно их избирает Мария первыми для поклонения Христу.

И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы.

И даже в вертепе они никак не успевают проявить себя:

Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова.

Вдруг кто-то в потемках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на Деву Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Сложно понять, почему волхвы «молчат» и не действуют. Возможно, их присутствие в стихотворении необходимо лишь для сохранения всей традиционной символики праздника. А их «избранность» объясняется данью традиции?

Еще один образ, незаметный на первый взгляд, но тоже важный в произведении — образ толпы. Когда пастухи присоединяются к процессии звездочетов, а затем к ним всем присоединяются ангелы, в тексте появляются определения этого собрания людей: «шло несколько ангелов в гуще толпы», потом «орава народу», а затем «Средь серой, как пепел, предутренней мглы топтались погонщики и овцеводы, ругались со всадниками пешеходы…» и «из несметного сброда». Эти не очень лестные определения, созданные при помощи просторечий и просторечных выражений «гуща толпы», «орава народу», «топтались», «ругались» создают ощущение хаоса, неприятной суеты. Кажется, что они уже забыли чудесное видение звезды, «небывалых огней», благоговение ушло, и они снова стараются «успеть первыми», как в обычной жизни. Казалось бы, ну как можно ругаться (!) находясь в двух шагах от Бога, воплотившегося чудесным образом на земле? Но такого свойство человеческой природы — быстро приходить в себя и становиться вновь собой вскоре после огромного потрясения. И тем не менее, в этой самой «ораве», «гуще толпы», среди этого «несметного сброда», находятся и ангелы, не побрезговавшие ею, а присоединившиеся к ней, потому что Бог является среди этой сутолоки, не пренебрегает ей, и не подчиняется ей, но преображает, и она становится деталью великого момента, оттеняя его. В следующей строчке Пастернак проводит аллегорическое сравнение с животными «…Ревели верблюды, лягались ослы». Неразумным животным простительно такое поведение, пусть даже в великий момент, потому что они не осознают его величия, но никак не людям, прекрасно все сознающим. А «топтаться» и «ругаться» для человека — так же благоговейно и богобоязненно, как и «лягаться» и «реветь» для животного. Картина, аналогичная предыдущей, только еще более гиперболизированная, еще раз доказывает неотстраненность божественного от земного.

Получается, что весь этот двойственный мир, рисующий картину Рождества Христова, соединяет в себе несовместимые на первый взгляд вещи. Божественное откровение и бытовое мышление, величайшее в мире чудо на фоне мелких человеческих проблем и страхов, воплощение Бога на земле в пещере недалеко от водопойной колоды рядом со стадами овец. Пастернак хочет доказать, что несовместимость здесь — кажущаяся, и показывает нам, что даже Сам Господь не погнушался обыденностью, и значит любое высокое чувство, любая великая мысль может созреть и родиться среди неприглядного быта.

Тем самым стихотворение подтверждает главный замысел романа «Доктор Живаго», в состав которого входит. Ведь весь роман «Живаго» о том, что великое рождается в недрах будней, как Бог родился в пещере. Т. е. небесное не противоположно повседневному, а тесно связано с ним. Обыденное в горниле будней переплавляется в духовное. Это главная тема и любимая идея позднего Пастернака. Отсюда все его «оглобли», «кожухи», «выдолбленные колоды», «сброд», «шарканье» и т. д. Это должно стать главной мыслью твоей курсовой. В этом главная функция прозаизмов и просторечий (и вообще лексич стратегий) у Пастернака.

Заключение

Б. Л. Пастернак в своем стихотворении «Рождественская звезда» избрал особые стилистические стратегии с активным использованием различных лексических средств, таких как синонимы, антонимы, архаизмы, книжно-поэтическая лексика, просторечия и прозаизмы.

Выбор данных лексических средств позволяет автору добиться поставленной задачи — активное использование Пастернаком прозаизмов и просторечий вписывается в его стратегию обмирщения христианской темы, использование синонимов и антонимов — делает образы живее и нагляднее, использование архаизмов и книжно-поэтической лексики — подчеркивает величие момента и оттеняет противопоставление земного — небесному, и абсурдность их полного противопоставления.

В результате активного использования лексических средств, стихотворение приобретает многоплановый стилистический облик, с множеством стилевых контрастов. Автору удается показать соединенность «высокого» и «низкого», небесного и земного, материального и духовного; показать, что бытовое, вещественное, обыденное, «грубое» — не помеха духовному, что духовное рождается не в отдалении от обыденного, а в недрах повседневности, в гуще будней. Будничное — как бы ступенька к высшему и божественному. Тем самым стихотворение выражает общую направленность романа «Доктор Живаго» в состав которого входит, подтверждает основные идеи автора, выраженные в романе и соответствует своему замыслу.

1. Столяров О. О. «Библейская символика в творчестве Б. Пастернака, А. Ахматовой, А. Тарковского». Москва, 2006;

2. Суханова И. А. «Филологический анализ стихотворения Б. Л. Пастернака „Рождественская звезда“» пособие для учителя. Ярославль: изд-во ЯГПУ, 2003;

3. Бурцева Т. А. «Лингвопоэтика Б. Л. Пастернака и ее эволюция. На материале оригинальной поэзии». Казань, 1997;

4. Баевский В. С. «Темы и вариации об историко-культурном контексте поэзии Б. Л. Пастернака». Вопросы литературы.- 1987.-№ 10. С.30−59;

5. Баевский В. С. «Лирика Пастернака в историко-культурном контексте» Изв. АН СССР Сер.литер. и яз.- 1988. С.130−141;

6. Смирнов И. П. Роман тайн «Доктор Живаго». — М.: Новое литературное обозрение, 1996.;

7. Пастернак Б. Л. Доктор Живаго.- М.: Сов. писатель, 1989.;

8. Левина Т. «„Страдательное богатство“. Пастернак и русская живопись 1910;х — начала 1940;х гг.» Литературное обозрение.- 1990. № 2.-С.84−89.;

9. Альфонсов В. Н. «Поэзия Бориса Пастернака». Л.:Сов.писатель, 1990.

10. Власов А. С. «„Стихотворения Юрия Живаго“ Б. Л. Пастернака» (Сюжетная динамика поэтического цикла и «прозаический» контекст). Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2008.

11. Хазан В. И. «Материалы к спецкурсу «Из истории русской поэзии серебряного века» «. Вып. I. Грозный, 1992. С.88

12. http://filologrus.narod.ru

13. http://dic.academic.ru

14. http://lit.1september.ru

15. http://palomnik.org

16. www.textologia.ru

Приложение № 1

Рождественская звезда Стояла зима.

Дул ветер из степи.

И холодно было младенцу в вертепе На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.

Домашние звери Стояли в пещере, Над яслями теплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухи И зернышек проса, Смотрели с утеса Спросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост, Ограды, надгробья, Оглобля в сугробе, И небо над кладбищем, полное звезд.

А рядом, неведомая перед тем, Застенчивей плошки В оконце сторожки Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в стороне От неба и Бога, Как отблеск поджога, Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдой Соломы и сена Средь целой вселенной, Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над ней И значило что-то, И три звездочета Спешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.

И ослики в сбруе, один малорослей Другого, шажками спускались с горы.

И странным виденьем грядущей поры Вставало вдали все пришедшее после.

Все мысли веков, все мечты, все миры, Все будущее галерей и музеев, Все шалости фей, все дела чародеев, Все елки на свете, все сны детворы.

Весь трепет затепленных свечек, все цепи, Все великолепье цветной мишуры…

…Все злей и свирепей дул ветер из степи…

…Все яблоки, все золотые шары.

Часть пруда скрывали верхушки ольхи, Но часть было видно отлично отсюда Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.

Как шли вдоль запруды ослы и верблюды, Могли хорошо разглядеть пастухи.

— Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, -;

Сказали они, запахнув кожухи.

От шарканья по снегу сделалось жарко.

По яркой поляне листами слюды Вели за хибарку босые следы.

На эти следы, как на пламя огарка, Ворчали овчарки при свете звезды.

Морозная ночь походила на сказку, И кто-то с навьюженной снежной гряды Все время незримо входил в их ряды.

Собаки брели, озираясь с опаской, И жались к подпаску, и ждали беды.

По той же дороге, чрез эту же местность Шло несколько ангелов в гуще толпы.

Незримыми делала их бестелесность, Но шаг оставлял отпечаток стопы.

У камня толпилась орава народу.

Светало. Означились кедров стволы.

— А кто вы такие? — спросила Мария.

— Мы племя пастушье и неба послы, Пришли вознести вам обоим хвалы.

— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

Средь серой, как пепел, предутренней мглы Топтались погонщики и овцеводы, Ругались со всадниками пешеходы, У выдолбленной водопойной колоды Ревели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы, Последние звезды сметал с небосвода.

И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла.

Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова.

Вдруг кто-то в потемках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на деву Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Б.Л. Пастернак