Актуальность диссертационного исследования обусловлена тем, что моральная антиномичность, присущая бытию экономических отношений, порождает противоречивые оценки феномена рынка в современном западном и российском обществе. Как только рынок перестает демонстрировать безусловную эффективность, что неизбежно в периоды экономических спадов, политических преобразований общества, войн, ресурсного «голода» и других социальных потрясений, немедленно обостряется дискуссия, касающаяся моральных аспектов рыночных отношений. В философии было предпринято немало попыток сделать экономику основой исторического прогресса. Поэтому неудивительно, что отношениям вокруг товарообмена, во-первых, приписывается способность существенно видоизменять все общественные отношения, во-вторых, на них возлагается моральная ответственность за любое социальное неблагополучие. Новую окраску дискурс приобрел в контексте глобализации — процессе стирания национальных границ, свободного движения капиталов, единого информационного пространства. При этом конкуренция происходит не только между соотечественниками, но и с представителями из стран с передовым опытом в различных отраслях, следовательно, в рыночные отношения вольно или невольно, как потребители или активные их участники, оказываются втянуты огромные человеческие массы, представители разных культур, отличающихся как ценностными приоритетами, так и уровнем материального благополучия. Соответственно, проблема диссертационного исследования заключается в отсутствии единого основания для оценок, возникающих при сопоставлении рыночной системы с системой моральных установок общества (прежде всего, западного, поскольку именно Запад обладает наиболее развитой экономикой и последовательно осуществляет экономическую и культурную экспансию во всем мире). Необходимо вычленить материальный, духовный и идеальный аспекты такого социального явления, как рыночная экономика, чтобы разделить традиционные и принципиально новые требования общественной морали к этике бизнеса,.
разделить декларируемые и реально существующие моральные ограничители в сфере предпринимательства. Сегодня наиболее распространены две точки зрения: с одной стороны, рыночные отношения оцениваются в рамках постмодернистской концепции — якобы рынок, как и любое общественное явление, не поддается полноценному, всеохватному пониманию, и тем более не подлежит моральной оценке. С другой — полурелигиозного догматизма: рынок является злом, поскольку базируется на рассудочности, элиминирует из человеческих отношений всякую гуманность и имеет единственную цель — обогащение любой ценой.
Обострение ситуации, связанное с современным экономическим кризисом, как нельзя лучше иллюстрирует оба этих подхода. В высказываниях политических деятелей и специалистов в области экономики присутствует и безусловное осуждение современной экономической системы, и отказ от рассмотрения ее моральных аспектов. Чаще всего говориться о ее суммарной неэффективности, нестабильности развития, то есть о кризисе экономики не в отдельно взятой стране, но экономики как таковой. Возможно, как раз обособление экономических отношений от общественных отношений в целом не позволяет сделать корректный прогноз и предложить оптимальный выход из сложившейся ситуации.
Действительно, культура является целостным феноменом человеческого бытия. Все сферы общественной жизни определяются менталитетом общества, который объективируется в этике. Этические детерминанты находят свое отражение в праве, экономике, политике, социальных отношениях, искусстве, религии. Следовательно, кризис в одной из этих сфер не только влияет, но и может иметь причину в другой, сопредельной сфере. Необходимо рассмотреть цели, преследуемые экономической системой, и приоритеты общества, которое избрало данный вид экономических отношений для их достижения.
Весь 19 век сопровождался чередой экономических кризисов, названных Марксом «кризисами перепроизводства», когда спрос и предложение не были согласованы настолько, чтобы предприниматели могли вовремя находить рынки сбыта для своих товаров. Каждый кризис выливался в сокращение рабочих мест, массовую безработицу, невостребованность продуктов труда, обнищанием. Локальные меры, как стало потом ясно, являлись только паллиативом, и в 30-е годы 20 века кризис охватил всю Европу, в результате чего партии националистического толка были близки к захвату власти практически всюду на Западе. Общественное сознание искало политиков, защищающих интересы нации, в противовес некоему «врагу», который противится общественному процветанию. Тотальное экономическое неблагополучие было настолько необъяснимым для обыденного сознания, что за ним поневоле усматривалась чья-то враждебная воля. Действительно, в условиях, когда общество не утратило ни трудолюбия, ни стремления к достойной жизни, ни материальной базы, отсутствие капитала выглядело как манипуляция, мошенничество правящих элит или иностранной агентуры.
Более систематично мыслящие политики усматривали причину наступившего кризиса в самой экономической системе. Президент Рузвельт в США предложил «новый курс», то есть ввел государственное регулирование экономики, необходимый в данной ситуации для выхода из кризиса. Дж. Кейнс, руководствуясь чисто экономическими мотивами, пришел к тому же «рецепту», то есть легализовал вмешательство государства в экономику, аргументируя эту меру экономической выгодой: кризис ведет к тому, что снижается покупательная способность потребителей, что неэффективно в целом, хотя отдельные предприятия могут оставаться рентабельными. И политик, и экономист оставили открытым вопрос: на каком основании, когда и насколько допустимо вмешательство в процессы, осуществляемые в свободном рынке? Насколько самодостаточна экономика, если она на данном этапе эффективна, насколько морально оправдано вмешательство, если государство уже видит возможные последствия экономической деятельности в недалеком будущем?
Вероятно, оценки такого вмешательства будут кардинально различаться в зависимости от цели, усматриваемой людьми в процессе товарообмена. Еще Аристотель разделил экономику и хриматистику, первая из которых направлена на выживание и благосостояние, а вторая — на получение прибыли, то есть увеличение капитала. Понятно, что предпочтение той или иной парадигмы полностью зависит от ценностей общества, то есть имеет моральные основания.
Распространено мнение, что вся современная экономическая система резко поляризована как центр и периферия. «Центр» имеет как географические координаты (в докладах Римского клуба он назван «Севером», богатым регионом в противовес нищему «Югу»), так и сущностные характеристики (в принципе, к «центру» относится весь «золотой миллиард» богатых, процветающих, получивших схожее европейское образование предпринимателей во всем мире). Во-первых, такое разделение ведет к тотальной несправедливости, поскольку центр продолжает богатеть, а периферия нищать, впадая в полную экономическую зависимость, во-вторых, ситуация начинает угрожать и западной культуре в результате массовой эмиграции из нищих регионов, которую невозможно ни предотвратить, ни контролировать. Здесь мы снова вплотную подходим к моральной проблеме: имеет ли право какой-либо регион сохранять нажитое в результате установившейся сегрегации благосостояние, или моральные максимы обязывают его способствовать сглаживанию разрыва между центром и периферией? В рамках одной страны, политическими методами такое уравнивание зачастую осуществляется целенаправленно (например, в Китае, где имущественный разрыв между сельскохозяйственными провинциями и промышленными центрами катастрофичен). Необходимо выяснить, насколько стихийным, непредсказуемым является процесс такого разделения и, соответственно, какова моральная ответственность тех, кто пользуется данным положением вещей. Также нуждается в анализе с позиции морали и угроза потери культурной идентичности: экономика является одной из сторон культурной жизни общества, и непонятно, в чем заключена «потеря», если экономика при этом процветает.
Осмысление кризисов современной экономики и необходимость быстрого на них реагирования проходит с разной степенью успешности. Волна банкротств, потрясающих Европу в связи с банковскими кризисами, например, породила механизм регулирования банковской деятельности. Единые требования и правила приняты Западом и до какой-то степени справляются с защитой прав вкладчиков. Рядом политиков поднимается вопрос о создании единого центра регулирования мировой экономики в целом. Концентрация власти и капитала в таких масштабах снова настоятельно требует оценки с позиции моральных приоритетов, соотнесения демократических и либеральных принципов с фактической зависимостью от политики развитых в экономическом отношении регионов.
Степень научной разработанности проблемы.
Данная тема получила широкое освещение, начиная с 70-х гг. XX века. Однако интерес к этой теме кроется в глубине веков. Во все времена существовали торговцы, были банки в той или иной форме. Так, исторические очерки, дошедшие до наших дней, демонстрируют, что расширению экономических связей непременно сопутствовала не только взаимная выгода, но и откровенное надувательство.
Целенаправленные наблюдения начались в средневековье. Августин, Фома Аквинский заговорили о «справедливой цене» и не богоугодности торговцев. Эпоха Реформации в лице Ж. Кальвина являет собой важнейший период в хронологии исследования этики в рыночных отношениях.
Настоящим прорывом стали труды Дж. Локка, Д. Юма и особенно А. Смита, сделавшего акцент на универсальности такого понятия как «личный интерес». Их работы оказали влияние на И. Канта, который подчеркивал самостоятельность нравственных принципов: следование принципам общественной морали не должно выводиться из опыта, учитывать обстоятельства и естественную человеческую симпатию или антипатию. Ригоризм этики Канта сочетался с ее универсальностью: предпринимательская деятельность ничем не отличается от любой другой общественной деятельности, следовательно, долг повелевает и в этом случае никогда не относиться к человеку как к «средству» .
Ф. Бэкон и Т. Гоббс пытались обосновать естественность и логическую закономерность человеческого эгоизма, а значит, и законность стремления к материальным благам и предпринимательской деятельности, ограниченного разумной умеренностью. Ими же была оправдана ценность человеческой индивидуальности, поскольку оба исходили из представления о рациональной природе человека, способного постигать объективные законы природы и развития социума, следовательно, самодостаточного. Также философы предлагали свою классификацию эффективного и неэффективного обогащения, основы этики бизнеса.
По Гегелю свобода человека, и, стало быть, его деятельность должна подчиниться государству, закону, поскольку либерализм может обернуться субъективизмом. Напротив, концепция этического интуитивизма Дж. Мура намекнула на субъективность нравственного выбора.
Двадцатый век подарил миру таких выдающихся мыслителей, как Дж. М. Кейнс, Ф. Хайек, М. Вебер, М. Блауг, Дж. К. Гэлбрейт, исследовавших природу экономических отношений, анализировавших категории «справедливости», «конкуренции», уделявших внимание психологии человека, стремящегося к обогащению, возможности государственного регулирования «свободного» рынка с целью сделать его более гуманным. Отличаются оригинальным мышлением и малоизвестные в России авторы: Г. Эктон, К. По-ланьи, Р. Нозик, Р. Уолзер, Дж. Роулз, пытавшиеся предложить модели идеального предпринимательства, рассматривавшие рынок в качестве сложной системы, которую можно привести в состояние абсолютного равновесия.
Следует отметить, что экономическая теория и философия взаимосвязаны. Поэтому называть Адама Смита лишь экономистом неверно. Он широко известен лишь одной работой, «Исследования о природе и причинах богатства народов», опубликованной в 1776 г.- при этом мало кто знает, что ей предшествовала «Теория нравственных чувств», датируемая 1759 г. Анализ рыночных отношений с позиции моральных приоритетов присутствует и в работах М. Кейнса, К. Маркса, Дж. Гэлбрейта.
Чтобы обосновать фокусирование внимания на западной экономической системе, оказалось необходимым использовать культурологические работы С. Хантингтона, О. Шпенглера, позволяющих подойти к феномену ценностей западной культуры. Противоречивые аспекты современной западной морали освещали Э. Тоффлер, X. Ортега-и-Гассет, П. Дж. Бьюкенен, Э. Фромм. Стратификации западного общества (и соответственно, неоднородности его морали) уделяли внимание как классики философской мысли, начиная с Т. Гоббса и К. Маркса, так и наши современники — Э. Тоффлер, М. Оссовская, С.Г. Кара-Мурза.
Процессам глобализации и распространению универсальной потребительской культуры посвящали исследования Ф. Фукуяма, А. Никонов.
Российская этика в лице В. Иванова, Ф. Селиванова, А. Гусейнова, В. Фетисова, Р. Апресяна, А. Скрипника, В. Шохина, В. Назарова, Е. Дубко, В. Лобовикова, Е. Мелешко, О. Соина внесла свой вклад в анализ базовых этических программ, подходов к обоснованию природы морали, прикладной этики.
Учитывая, что России как суверенному государству с рыночной экономикой не исполнилось еще и двадцати лет, многие российские исследователи в области взаимодействия морали и рынка, ранее опиравшиеся исключительно на политизированную (но стройную) марксистско-ленинскую этику, не имеющие возможности выехать из страны, чтобы своими глазами увидеть «всеобщий кризис капитализма», или читать труды коллег из стран Западной Европы или США, отличаются «кабинетным» анализом. Однако заслуживают внимания работы В. Бакштановского и Ю. Согомонова, которые первыми в России приступили к изучению данной проблемы.
Несмотря на наличие этих исследований, феномену несоответствия моральных ожиданий общества, предъявляемых рынку, и его реальных функций и задач уделялось мало внимания. Наличие серьезных исследований, посвященных современной западной морали, а также обширный материал в области экономической теории делает возможным проанализировать генезис и эволюцию деловой этики, связать материальное процветание общества с неоднородностью и релятивизмом его моральных установок. Этой возможностью и определяется целесообразность данной работы.
Объектом исследования является современные рыночные отношения.
Предметом исследования являются моральные приоритеты в рыночных отношениях.
Целью диссертации является анализ рыночных отношений как элемента общественных отношений с позиций современной западной морали. Данная цель предполагает решение следующих задач:
• Выявить основные моральные категории, используемые при рассмотрении рыночных отношений;
• Определить место морали в рыночных отношениях, степень гибкости капиталистической экономики в условиях изменения моральных запросов общества;
• Найти основную причину эволюции деловой этики;
• Установить, как функционирует рыночная экономика в нехарактерных для нее сферах, вытесняет ли она традиционные моральные максимы из общественных отношений, подменяя их рациональным расчетом и стремлением к выгоде;
• Рассмотреть последствия и возможные пути преодоления морального минимализма в рыночных отношениях;
• Оценить, насколько органичен спрос на блага, предоставляемые рынком, действительно ли он удовлетворяется, и являются ли предметы спроса подлинной общественной ценностью;
• Проанализировать, как влияет на моральную оценку своей деятельности смена юридического статуса организации, включенность в рыночную экономику предприятий госсектора;
• Рассмотреть взаимосвязь бедности и социальной изоляции;
• Согласовать понятие «социальной справедливости» с принципом конкуренции;
• Соотнести идеал «морально ответственного потребителя» с тенденциями развития современной западной экономической системы.
Поставленные задачи, объект и предмет исследования определяют круг методов, используемых в работе, в их числе:
1. Историко-сравнительный, позволяющий проследить формирование взглядов на занятие предпринимательской деятельностью, преемственность представлений о допустимых и недопустимых методах ведения дел, наследование в светском варианте сначала католической, а затем протестантской этики, эволюцию взглядов на современное западное общество в целом, его задач и миссий в мировом сообществе.
2. Герменевтический, обусловленный необходимостью реконструкции смыслов понятия «социальная справедливость», «бедность», «свобода», «благо» из контекста различных философско-экономических трудов.
3. Феноменологический, позволяющий нам оперировать как данностью явлениями чистого сознания — ценностями, смыслами, значениями.
4. Прагматический, предоставляющий возможность говорить о ценности как об идеальном объекте, закрепляющем в общественном представлении безусловную полезность для общества того или иного предмета.
5. Функциональный, дающий нам право рассматривать любое культурное явление (например, накопление избыточных материальных благ) как имеющее смысл и выполняющее определенную функцию.
Научная новизна работы заключается в том, что:
• Обоснована бесперспективность отрицания моральной оценки рыночных отношений, постоянно совершающейся в социуме, в противовес постмодернизму, который налагает запрет на оценки качества поступков.
• Рассмотрен процесс принятия индивидуальных и корпоративных экономических решений в диалектике личного и общественного.
• Доказано, что доктрина «свободного рынка», провозглашающая автономность индивида, агностицизм, хаотичность рыночных процессов, не является всесторонней: индивид может спрогнозировать последствия своих решений, иначе рыночных отношений и появляющихся в результате крупных собственников не было бы вовсе.
• Исследованы взаимосвязанные феномены качества жизни, бедности и социальной справедливости. Показано, что: ^ a) Качество жизни понимается обществом двояко — в экзистенциальном смысле, то есть как переживание подлинности своего бытия, и в зависимости от социального статуса, который на Западе тесно связан с уровнем благосостояния. Рост потребления товаров и услуг как способ улучшения качества жизни практически полностью обеспечивается рынком, когда он достаточно развит. b) Бедность является не столько недостатком денежных средств, сколько отсутствием свободы выбора, невозможностью участия в общественной жизни. В то же время это только один из вариантов социальной изоляции, имеющий вполне рациональный алгоритм выхода из тупика, стимулирующий социальную активность. c) Социальная справедливость в виде обеспечения права на жизнь в современных рыночных отношениях достигается лишь политическими методами. Принцип совершенной конкуренции, исключающий недовольство в рамках доктрины «свободного рынка», как правило, нереализуем.
• Исследовано значение моральной ответственности потребителей и продавцов в структуре общественных отношений: они не в состоянии переломить моральный минимализм продавцов, поскольку не имеют массовой поддержки.
Положения, выносимые на защиту:
1. Рынок производит только те материальные и духовные объекты, которые востребованы обществом либо значительной и платежеспособной его частьютаким образом, достаточно большой спрос безусловно свидетельствует, что продукт морально приемлем. Неоднозначное отношение к некоторым товарам показывает лишь то, что современная западная мораль не представляет собой непротиворечивой системы догм и принципов, мораль тяготеет к релятивизму.
2. Фундаментом рыночных отношений является личный интерес, выраженный в экономической выгоде, их главным моральным «оправданием» -предоставление социуму общественно-полезных благ, что зачастую приводит к моральному минимализму.
3. Выгодоприобретательство считается аморальным лишь при отсутствии свободы воли покупателя: если продавец является олигополистом (один из группы предпринимателей, контролирующих рынок), а то и монополистом, он фактически принуждает покупателей приобретать его продукцию, манипулируя ценами. Общественный интерес в рыночных отношениях достигается в процессе свободного обмена товарами и услугами и при верховенстве законов, регулирующих эти отношения. Однако придать моральным нормам (в частности, запрещающим единоличное обогащение за счет эксклюзивного обладания каким-либо ресурсом) юридическую силу не представляется возможным.
4. Рыночные отношения постоянно эволюционируют, приспосабливаются не только к спросу на отдельные виды продукции, но и к возросшей требовательности потребителя. Более того, рынок соответствует и «размытым» ожиданиям общества, отражая представления о размере «достойной» оплаты и условиях труда, качестве жизни, допустимой и недопустимой эксплуатации ресурсов. Это не означает, что предпринимательство добровольно увеличивает долю ответственности за последствия своей деятельности. Причина заключается в том, что капитализм на Западе является сложной и имеющей длинную историю развития экономической системой, выработавшей определенные «правила игры» по отношению к потребителю, СМИ, власти. Рыночная экономика гибка, нацелена на постоянный поиск оптимального соотношения общественного и индивидуального интереса, богатства и бедности, активного участия в общественной жизни и пассивного потребления, конкуренции частных лиц и патернализма властей.
5. Рынок неявно формирует идеал современного человека, делая акцент, прежде всего, на его деловых качествах и способности к коммуникации. Соответственно, складывается и идеал общества — процветающего,", дающего индивиду безграничные возможности, изобильного, рационально устроенного.
Исследование имеет практическую значимость, заключающуюся в том, что результаты, полученные в ходе работы, могут быть использованы для преподавания экономической теории и гражданского права с философским акцентом, что позволит понять не только суть дисциплин, но и мироустройство.
Апробация работы. Результаты данного диссертационного исследования обсуждались на заседании кафедры культурологии Тюменской государственной академии культуры и искусств. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены автором на секциях Всероссийского симпозиума «Этика, мораль, нравственность: Россия и современный мир» (октябрь 2006 г., Тюмень).
Вышли научные публикации в сборниках кафедры гуманитарных дисциплин Тюменского государственного института искусств и культуры, Вестнике Финансовой академии при Правительстве РФ.
Структура и объем диссертации
Диссертация, изложенная на 190 страницах, состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, состоящего из 146 наименований.
Выводы по главе П1:
Переход госучреждений в частные руки существенно не меняет отношения персонала компаний к своим задачам, то есть не обесценивает идеал служения обществу. В то же время снимается ряд проблем, извечно присущих государственной форме собственности: потребители, как правило, получают больший выбор в сфере услуг, деятельность компаний становится менее зарегулированной и скованной в проявлении инициатив, персонал становится более мотивированным, нацеленным на эффективную работу, хотя, одновременно с этим, работники компаний испытывают большую тревогу за свое будущее, а руководители менее склонны к «человечности», то есть проявляют большую требовательность и строгость к персоналу.
В сфере социально значимых услуг частные фирмы в основном уступают государственным учреждениям. Однако при этом не усматривается качественной разницы между частным и государственным сектором услуг: оба используют чужие средства — акционеров или налогоплательщиков. Организации несут ответственность за свои действия независимо от формы собственности. Важнейшей особенностью потребления услуг первой необходимости является отсутствие выбора. Приватизация поставщиков общественно важных услуг вообще по многим параметрам не является механизмом полноценного вхождения в рыночные отношения, поскольку не может без тяжелых для себя и общества последствий освободиться от части своих потребителей (так же, как они не могут альтернативным способом удовлетворить свой спрос). Поэтому потребителям поневоле необходима гарантия качества, которой обычно выступала этика общественной организации, а ныне «гражданские хартии» в письменной форме. РО не противоречат моральной парадигме общества, позволяя порой даже приватизированным предприятиям становиться «гибридной» формой между частным бизнесом и госучреждением.
Рыночные отношения усугубляют общественную стратификацию, в результате чего образуется такой «порог» лишения благ, при котором люди «выдавливаются» из общественной жизни. Они, как правило, не способны управлять степенью и формой своего участия в ней, и зачастую это не является следствием их асоциального поведения, но результатом рождения в определенной общественной «нише», откуда достаточно трудно выбраться. Однако единственной существенной альтернативой этому положению вещей является перераспределение благ политическими методами, нивелирование богатства и бедности, в результате чего ущемляются ценности индивидуальной свободы, справедливости (только теперь — по отношению к удачливым членам общества), частной собственности. Компромиссом между «правыми» и «левыми» взглядами можно считать поддержание государством малоимущих посредством выплат пособий по безработице. Равенство возможностей заключается лишь в официально установленном прожиточном минимуме, которым общество обеспечивает всех своих граждан. Так, с одной стороны, обеспечивается закрепленное во всех основополагающих государственных документах право человека на жизнь, а с другой стороны, сохраняется конкурентный принцип рыночных отношений.
Некоторые исследователи считают морально ответственное потребление источником качественно нового развития человечества в будущем. Очевидно, что морально ответственное потребление представляет собой критику капитализма с позиций гуманности и коллективной ответственности — однако она в сути своей реформистская: активисты в единичных случаях призывают к смене экономического строя.
Моральная ответственность потребителя — явление новое, привлекающее самых разных сторонников. Возможно, морально ответственное потребление будет правильно рассматривать в рамках политики, а не экономики. Во-первых, идея придать потреблению «человеческое лицо» не так уж и нова. «Корни» этого явления кроются в консерватизме, религии, социализме. Во-вторых, мотивы морально ответственного потребления выявляются в рамках общества, а не индивида. По сути, они являются редким случаем совпадения личного и общественного интереса. Рынок, за счет широкого предложения, позволяет потребителям проявлять ответственность, однако на практике она пока не влечет каких-либо серьезных последствий.
Заключение
.
Капитализм на Западе отражает противоречивые тенденции, присущие современной морали. Стремление к общественному признанию находит испытанное средство — получить его через добросовестный труд, что возрождает в светском варианте протестантскую этику. Ее основные заповеди, отчасти искусственно, прививаются западному бизнесу: честность, скромность, преданность работе, которая неявно воспринимается не просто как одно из возможных занятий, но как миссия, культ эффективности и жесткий самоконтроль, рациональность. Также пропагандируется связь этой морали с прибыльным бизнесом, предпринимателям внушается, что соблюдение нравственных норм необходимо для успеха в делах. Эти нормы поддерживают корпоративный дух, обогащают предпринимательскую деятельность дополнительными смыслами, хотя, поскольку из них убран элемент Провидения, совершенно недоказуемо, постигнет ли неэтичных бизнесменов возмездие со стороны общества или самой экономической системы. Тем не менее, многие предприниматели убеждены в необходимости соблюдения этих норм, в возможности честной конкуренции и справедливости рыночной системы как таковой — то есть в том, что каждому из них воздастся по заслугам.
С другой стороны, стойкое стремление к состраданию довольно значительного количества людей провоцирует появление инвестиционных фондов и программ с моральными установками. Так же, как перераспределение властью средств на социальные нужды, образование таких фондов и участие в программах подразумевает активную гражданскую позицию, сострадание, альтруизм, стремление к миру вне зависимости от политической конъюнктуры и выгоды, признание не отчуждаемости права на достойную жизнь, образование, работу, экологическичистую среду обитания, оценку рыночной экономики как механизма, не способствующего установлению социальной справедливости. Система рыночных отношений способна удовлетворять запросы общества в сфере гуманности. Если требуется некая моральная составляющая, рынок учтет её, поскольку контроль над рыночными отношениями возможен, если люди этого хотят. Практика, однако, показывает, что «спрос» на такую деятельность сравнительно невелик. Отчасти также он удовлетворяется традиционной благотворительностью и меценатством, причем последнее обретает демократическую форму: инвестиции «в культуру» возвращаются обществу в виде новых общедоступных благ.
Стремление к самореализации и личный интерес подталкивают к нахождению новых форм экономической деятельности, обходящих запреты на монополию и другие ограничения со стороны закона. Здесь неявно реализуется принцип «побеждает сильнейший»: конкуренция не должна быть нарочито «честной», она без всяких этических кодексов определяет лучших предпринимателей и реальный спрос потребителей. Собственно, даже монополизация в определенный момент времени служит благу общества, поскольку может обозначать не только моральный минимализм удачливого предпринимателя, но и действительное отсутствие достойной конкуренции.
Наконец, естественная для Запада индивидуальная активность выливается в активность гражданскую, обществом используются самые разные способы воздействия на бизнес, начиная от вмешательства властей и суда и заканчивая прессингом СМИ, митингами и бойкотами, которые ограничивают произвол компаний, не создающих, по его мнению, общественные блага и ограничивающих свободы отдельных граждан.
Все эти противоречивые моральные установки реализуются в условиях рыночной экономики. В идеале предпринимательская деятельность и эффективна, и этична, и достаточна для удовлетворения своей жизнью, и сочетается с гражданским долгом. В реальности, разумеется, такие примеры редки, хотя не невозможныв то же время можно уверенно утверждать, что предоставляемые рынком блага действительно удовлетворяют потребности общества, транслируют его ценности, а также через возникающий и формирующийся товаропроизводителями спрос озвучивают новые ценности общества. Например, через понятную символику товаров из поколения в поколение передаются такие традиционные западные ценности как свобода и независимость, здоровье, индивидуальное могущество, творческий потенциал, трудолюбие, но наряду с этим появляются и более «свежие» примеры товаров-символов, например, украшения и эмблемы в виде листа конопли (знак удовольствия, раскрепощенности, несвязанности авторитетами, бунтарства) или сверхпопулярная кукла Барби, которая является воплощением сексуальности и вечной молодости. Невозможно объективно, не впадая в догматизм, разделить эти ценности на более или менее «моральные» (а зачастую даже — на более или менее важные), особенно без соблюдения достаточной временной и культурной дистанции. Меняется сама мораль, чье основное назначение — помогать обществу сохраняться. Именно с этой точки зрения (способствует ли рынок сохранению общества как единого функционирующего организма) и нужно оценивать рыночную экономику.
Очевидно, что в некоторых сферах экономические критерии применимы только условно, в частности, весьма спорно утверждение, что человеческая жизнь может быть выражена в денежном эквиваленте. Жизнь отдельного индивида редко пользуется «спросом» со стороны общества, хотя эпизодически возникает спрос на те или иные навыки человека, причем заранее его спрогнозировать довольно сложно. Соответственно, существует необходимость обеспечить физическую сохранность людей, составляющих общество. Современная экономика не подрывает самого человеческого существования. Внутри западного общества рынок не вытесняет полностью ни бесплатную (или дешевую) медицину, ни качественное образование, ориентированное на ценности более широкие, чем утилитарное применение, ни традиционную семью, то есть не является смыслоразрушающей, аморальной системой. Он только добавляет разнообразия в эти социальные институты, поддерживает релятивизм морали, что исторически оправданно.
Возможно, со временем резкое разделение на преуспевающие и бедные страны сгладится за счет единообразия рыночных отношений, поляризация бедного и богатого населения останется внутри каждого культурного региона. Повышение общего уровня благосостояния, с одной стороны, примиряет с имущественным разрывом между состоятельными и бедными слоями населения, а с другой стороны, приучает общественное мнение отстаивать свои интересы. Многие негативные последствия морального минимализма просчитываются обществом и вызывают отпор. Несомненно, это будет сопряжено с большими потерями, как ресурсов, так и культурной идентичностивозможно, мы столкнемся с явлением полностью «исчерпанных» регионов. Но единообразие рыночных систем имеет и ряд очевидных преимуществ. Прежде всего, рынок декларирует право собственности и выполнение договорных обязательств. Значит, распространение западной модели рыночных отношений будет способствовать и желанию отстаивать эти ценности именно в западной «версии». Впрочем, процесс глобализации, как это замечено многими исследователями, не является односторонним, и Запад также теряет что-то от своей самобытности, вынужденно приспосабливаясь к своим экономическим партнерам, даже если их экономическое взаимодействие неравноправно. Возможно, именно экономическая экспансия ведет к тому изменению западной морали, который происходит в течение последних 50 лет.
Бизнес обладает возможностями серьезно консолидировать общество, а не только разъединять его. Либо как участник производственного процесса, либо как потребитель товара человек оказывается участником рыночных отношений. Традиционные критерии единства общества (вера, язык, территория, этническое родство, общий досуг, всеобщие враги) видоизменяются или отмирают. Бизнес стал тем «общим знаменателем», который позволяет рассматривать субъектов как единое целое. Либо какая-то группа людей способна эффективно функционировать, с ними можно «иметь дело», либо нет. Идеал человека и человеческих отношений в рыночном обществе щадаще формирует индивидуальность: человек а) должен быть успешен в той деятельности, которой занимается, и б) люди должны выполнять свои договорные обязательства.
Как правило, рыночным отношениям приписывается только стремление к минимизации затрат и жажда наживы, то есть стихийность и бесконечное увеличение роста (как производства, так и потребления), сдерживаемого только конкуренцией. Также рынок, в основном, рассматривается как инструмент для создания материальных благ (объектов, чья ценность однозначно определяется их вещественной природой и функциональностью, утилитарностью). Поэтому в рамках рыночной экономики общество пытается выбрать оптимальную модель потребления. Становится привлекательным принцип альтернативной эффективности, который связывает удовлетворение той или иной потребности с возможно меньшим потреблением, что, с одной стороны, сдерживает производство, смягчая воздействие на окружающую среду, и, с другой стороны, освобождает человека от умело создаваемых рекламой паттернов бездумного приобретательства. Принцип этот диктуется здравым смыслом, оптимизацией удовлетворения различных потребностей, однако, как показывает практика, целенаправленное следование ему является временной мерой, полезным, но обусловленным ситуацией выбором. Чтобы стать максимой, ему требуется мотив, исходя из которого, человек будет действовать самостоятельно. Чем больше людей вовлечено в процесс поиска оптимального потребления, тем вероятнее успех, что осуществимо в рамках рыночных отношений. Экономическая выгода начинает мощно содействовать выбранной цели, удовлетворять появившийся спрос. Есть также основания предполагать, что и технический прогресс пойдет по пути внутреннего усложнения, многофункциональности, то есть будет потреблять, в основном, интеллектуальные, а не природные ресурсы. Альтернативная эффективность не может стать фундаментальным принципом развития экономических отношений, однако она корректирует развитие рыночных отношений, усложняя и обогащая их. Невозможно доказать, что достижение альтернативной эффективности — как синонима единства личного и общественного, вкупе с умеренностью интересов и того, и другого — является необходимым условием прогресса. Изъяны этого принципа, его внутренняя противоречивость заложены в его генезисе: принцип альтернативной эффективности исходит из представления о рациональной природе человека, игнорируя иррациональность его жизненных целей и осознанную конечность собственной жизни. Рынок же олицетворяет бесконечную изменчивость, процесс без четко сформулированной предметной цели, рынок предлагает нам жить так, как хотим мы, и повышать качество своей жизни тем способом, который приемлем для нас.
Стихийность рынка зачастую дает повод говорить о том, что средство (достижения общественно-значимых благ) превращается в совершенно самостоятельную, самодостаточную систему, которая уже никаким средством не является. В связи с этим нами был рассмотрен процесс приватизации. Оказалось, что переход госучреждений в частные руки существенно не меняет отношения персонала компаний к своим задачам, то есть не обесценивает идеал служения обществу. В то же время снимается ряд проблем, извечно присущих государственной форме собственности: потребители, как правило, получают больший выбор в сфере услуг, деятельность компаний становится менее зарегулированной и скованной в проявлении инициатив, персонал становится более мотивированным, нацеленным на эффективную работу, хотя, одновременно с этим, работники компаний испытывают большую тревогу за свое будущее, а руководители менее склонны к «человечности», то есть проявляют большую требовательность и строгость к персоналу. В защиту рынка, однако, можно выдвинуть такой аргумент: капитализм процветает во времена стабильно развивающейся экономики и гражданского мира, поэтому уровень стрессированности работников, перешедших к работе в компаниях с другой формой собственности, видимо, не настолько высок, что это ведет к разрушению структуры компаний, а значит, и общества.
В сфере социально значимых услуг частные фирмы в основном уступают государственным учреждениям. Однако при этом не усматривается качественной разницы между частным и государственным сектором услуг: оба используют чужие средства — акционеров или налогоплательщиков. Организации несут ответственность за свои действия независимо от формы собственности. Важнейшей особенностью потребления услуг первой необходимости является отсутствие выбора. Приватизация поставщиков общественно важных услуг вообще по многим параметрам не является механизмом полноценного вхождения в рыночные отношения, поскольку не может без тяжелых для себя и общества последствий освободиться от части своих потребителей (так же, как они не могут альтернативным способом удовлетворить свой спрос). Поэтому потребителям поневоле необходима гарантия качества, которой обычно выступала этика общественной организации, а ныне «гражданские хартии» в письменной форме. Рыночные отношения не противоречат моральной парадигме общества, позволяя порой даже приватизированным предприятиям становиться «гибридной» формой между частным бизнесом и госучреждением.
Если медицина, образование, общественно важные услуги (водоснабжение, электрои газоснабжение и пр.) либо благополучно «переживают» приватизацию, либо остаются в госсекторе (при этом нередко заимствуя у бизнеса эффективную структуру организации деятельности), либо становятся полукоммерческими, обеляя, таким образом, рыночную экономику, которой приписывается экстремистский характер и уродование общественных отношений, то вопрос о социальной справедливости (в отношении неимущих) решить гораздо сложнее, прежде всего, в силу некоторой его метафизичности. Справедливость сохранения общества неявно чувствуется любым его представителем, поскольку общество, в отличие от государства, не может возникнуть насильственно, оно закономерно объединяет людей со схожими ценностями. Справедливость сохранения индивида в обществе всегда спорна и нуждается в дополнительном обосновании, например, непосредственной воле сакральных сил или властных элит. Иначе ценность субъекта напрямую связана с его полезностью для общества, а бесполезный человеческий «балласт» выпадает из сферы заботы и внимания, прозябая в бедности или вообще «отбраковываясь». Другое представление о справедливости в виде возможности более равномерного и ненасильственного перераспределения благ * есть продукт современного, демократичного, насыщенного различными общественными благами, социума. Понятно, что в более напряженной исторической ситуации любое общество жертвует своей частью ради сохранения целого, прежде всего, своими «иждивенцами». Важно заметить, что для рыночных отношений на всем протяжении существования капитализма не характерно замалчивание социального неравенства: напротив, оно подчеркивается, порождая, однако, не только зависть и тревогу, но и стремление к конкуренции и активному поиску способов изменения своего статуса в обществе.
Безусловно, рыночные отношения усугубляют общественную стратификацию, в результате чего образуется такой «порог» лишения благ, при котором люди «выдавливаются» из общественной жизни. Они, как правило, не способны управлять степенью и формой своего участия в ней, и зачастую это не является следствием их асоциального поведения, но результатом рождения в определенной общественной «нише», откуда достаточно трудно выбраться. Однако единственной существенной альтернативой этому положению вещей является перераспределение благ политическими методами, нивелирование богатства и бедности, в результате чего ущемляются ценности индивидуальной свободы, справедливости (только теперь — по отношению к наиболее хорошо адаптированным, успешным членам общества), частной собственности. Компромиссом между «правыми» и «левыми» взглядами можно считать поддержание государством малоимущих посредством выплат пособий по безработице. Равенство возможностей заключается лишь в официально установленном прожиточном минимуме, которым общество обеспечивает всех своих граждан. Так, с одной стороны, обеспечивается закрепленное во всех основополагающих государственных документах право человека на жизнь, а с другой стороны, сохраняется конкурентный принцип рыночных отношений.
Разделение по уровню благосостояния происходит не только внутри общества, но и в мировом масштабе. Возникает проблема сохранения культурной самоидентичности, которая может быть утеряна в силу не конкурентоспособности того или иного общества в экономической области. Рыночная экономика Запада не сохраняет ценностей конкретных обществ, с которыми вступает во взаимодействие, однако она способна поддерживать диалог между совершенно чуждыми социумами на коммерческой основе, в то время как без нее ничего, кроме культурного отторжения, зачастую ожидать не приходится.
Поскольку рыночные отношения охватывают многие сферы жизни общества, а часть общественных отношений даже заимствует у экономики ее терминологию, методы организации деятельности, идеал «совершенного потребителя» продолжает видоизменяться. Одна его грань — успешность и верность слову, другая — разумное, умеренное потребление, третья — морально ответственное потребление. Это последнее подразумевает, что морально ответственного потребителя волнуют проблемы окружающей среды, обращение с животными, адекватно оплачиваемый труд в развивающихся странахв меньшей степени проблемы производства оружия и социальная политика корпораций. Некоторые исследователи считают морально ответственное потребление источником качественно нового развития человечества в будущем. Очевидно, что морально ответственное потребление представляет собой критику капитализма с позиций гуманности и коллективной ответственности, хотя оно в сути своей носит реформистский характер: активисты в единичных случаях призывают к смене экономического строя. Экономические и политические аспекты здесь оказываются тесно переплетенными, с капитализмом и его «перегибами» пытаются бороться его же методами, стремясь создать в обществе «спрос» на гражданскую ответственность. Возможно, корни этого явления кроются в консерватизме, религии, социализме. Таким способом, очевидно, заполняется вакуум в области больших социальных проектов, потеря идеала. Необходимость быть приобщенным к чему-то значительному, выходящему за рамки частной жизни, частного (и зачастую очень стандартного) потребления подталкивает к проявлению моральной ответственности, которая, правда, редко носит систематический характер, но зачастую принимает вид легко проходящего хобби. Рынок, за счет широкого предложения, позволяет потребителям проявлять ответственность, однако на практике она пока не влечет каких-либо серьезных последствий.
