Религия и традиции абхазов: По материалам полевых исследований 1994-1999 гг

§ 1 Актуальность темы.

Кавказский регион отличается особой сложностью этноконфессио-нальной структуры населения. Широкое распространение в регионе получили мировые религии — ислам и христианство, однако в жизни абхазов и некоторых других кавказских народов традиционная религия и тесно связанные с нею фамильно-патронимические социальные институты продолжают сохранять сильное влияние.

После распада Советского Союза в кавказском регионе постоянно возрастает роль религии и традиций: под воздействием многочисленных внутренних и внешних причин они превратились в важный, иногда определяющий фактор формирования общественного сознания и поведенческих стереотипов, оказали существенное воздействие на ход политических событий. Во многом благодаря именно этому обстоятельству в последние годы Кавказ превратился в политически нестабильный регион, события в котором приобрели характер широкомасштабных военных конфликтов.

Исторически Кавказ всегда обладал высоким внутренним потенциалом конфликтности. Отношения между народами региона имели давнюю и сложную историю. В течение советского периода по идеологическим причинам были крайне затруднены исследования межэтнических отношений (особенно сохранявшихся в реальности противоречий и конфликтов). Господство коммунистической идеологии и атеизма препятствовало объективному освещению этнической и конфессиональной ситуации, роли традиционных институтов в масштабах всего кавказского региона и в среде отдельных населяющих его народов.

Без понимания роли и места религии и традиций в жизни народов Кавказа невозможно адекватно осмыслить происходящие там процессы. Их незнание, недооценка, а часто и сознательное игнорирование властями постсоветских государств привело к тому, что кавказский регион превратился в зону острого межэтнического противостояния и опасный очаг международной напряженности. Закономерно, что именно здесь расположено большинство образовавшихся на постсоветском пространстве непризнанных государств.

Как известно, непризнанные государства являются порождением наиболее острых межэтнических конфликтов, они остаются некими «изгоями» современного международного сообщества и рассматриваются как политическая аномалия. Тем не менее, некоторые из них, например Тайвань и Турецкая республика северного Кипра, несмотря на свою юридическую «неполноценность», существуют давно и вполне благополучно.

В многих афро-азиатских странах (Бирма, Судан, Шри-Ланка и другие) уже многие десятилетия продолжается война между центральными правительствами, отстаивающими территориальную целостность искусственных постколониальных границ, и сторонниками отделения определенных народов и территорий с целью создания на них собственных независимых государств.

В некоторых случаях сторонникам отделения удается добиться своей цели. В 1993 году, после 32 лет войны за выход Эритреи из состава Эфиопии, в этой прилегающей к Красному морю северной провинции страны был проведен референдум по вопросу о независимости. В нем приняло участие 1,2 миллиона человек из 3,5 миллионного населения и 99,8% проголосовало за создание собственного независимого государства. Результаты референдума были признаны правительством Эфиопии других стран и Эритрея превратилась в полноправного члена мирового сообщества. О возможности нарушения закрепленного в основополагающих документах ООН принципа территориальной целостности современных государств и их дробления со всей очевидностью свидетельствовал распад СССР, Чехословакии и Югославии.

Абхазия входит в число тех пяти непризнанных государств, которые образовались в результате распада СССР почти одновременно с пятнадцатью «новонезависимыми» странами — ныне вполне легитимными членами международного сообщества. Их появление было историческим парадоксом: накануне распада единого Союза большинство населения этих непризнанных ныне стран было против отделения и создания собственных государств, выступало против сепаратистов, принадлежавших к титульным нациям союзных республик1.

После распада СССР в Азербайджане, Грузии и Молдавии произошла острая конфронтация между народами, которые оказались в новообразованных государствах меньшинствами, и пришедшими к власти на волне национализма режимами. Меньшинства превратились в объект откровенной дискриминации и были вынуждены защищать свое право на национальное, да и физическое выживание с оружием в руках.

В результате произошло несколько ожесточенных войн, в которых власти новонезависимых государств потерпели военное поражение. Так образовалось несколько существующих фактически, но не признанных мировым сообществом небольших государств: Абхазия, Карабах, Приднестровская Молдавская республика и Южная Осетия. Население этих государств (и их власти) отказывается признавать законность распада единого СССР и продолжает требовать в той или иной форме воссоединения с Россией, в котором оно видит восстановление исторической справедливости и гарантию собственного этнического выживания. С этой целью неоднократно принимались обращения к российским властям, содержавшие просьбу о.

1 Чечня занимает совершенно особое положение среди образовавшихся на постсоветском пространстве непризнанных государств. Анализ этой специфики не входит в задачу данной диссертации. воссоединении с Россией. Пример подобного рода обращения дает документ, принятый на сходе населения Абхазии в апреле 1995 года (см. Приложение 1).

Не желая осложнять отношения внутри СНГ и по многим другим причинам внешнего и внутреннего характера российские власти проигнорировали стремление населения непризнанных государств к воссоединению с Россией, признали незыблемыми сложившиеся в результате распада СССР межгосударственные границы и сделали упор на развитие отношений с легитимными с точки зрения международного права странами, образовавшимися на месте бывших союзных республик. В результате население образовавшихся на постсоветском пространстве непризнанных государств оказалось в очень сложном положении.

В настоящее время Институт востоковедения Российской академии наук осуществляет несколько научных программ по исследованию Кавказа, в том числе в непризнанных государствах. В 1994;1999 годах автору удалось побывать в нескольких длительных (общей продолжительностью около полутора лет) командировках в Абхазии. Программа проведенных за это время полевых работ в первую очередь предусматривала максимально подробное исследование религии и традиций современных абхазов.

Годы, прошедшие после распада СССР, стали временем переоценки, обновления и возрождения сохраненных абхазами традиций, обычаев и самобытной дохристианской религии. В условиях политической дестабилизации традиции предков превратились в одно из главных средств национального выживания этого древнего, населяющего северо-западный Кавказ с незапамятных времен, народа.

Вместе с тем, учитывая исторически сложившийся сложный этно-конфессиональный состав населения страны, невозможно изучать религию и традиции абхазов в отрыве от остальных населяющих страну народов.

Поэтому в данной диссертации делается попытка исследовать абхазов в контексте сложившейся этноконфессиональной ситуации, показать общее и особенное в положении каждой из национальных общин. Все они оказались в сходном положении: вслед за ожесточенной грузино-абхазской войной 1992;1993 годов граждане непризнанной республики, независимо от своей национальной и религиозной принадлежности, фактически оказались изолированными от остального мира как в силу непризнанного характера современной абхазской государственности и отсутствия у них «полноценного» на международной арене гражданства, так и в результате введения Россией в декабре 1994 года «особого» режима на абхазо-российской границе.

Главная цель составивших основу диссертации полевых исследований была продиктована особенностями нынешнего исторического периода и состояла в том, чтобы зафиксировать происходящие в первые годы после распада СССР социальные изменения, знаменующие начало качественно нового — постсоветского периода истории Абхазии. Эти изменения могут определить направление этноконфессионального развития и социально-экономических процессов будущих десятилетий. Естественно в том случае, если развитие Абхазии не будет прервано внешней агрессией, о реальности которого наглядно свидетельствует сближение Грузии и НАТО. Задача добиться военного вмешательства НАТО в грузино-абхазский конфликт (по образцу акций этого блока на Балканах в 1999 году) стала одной из приоритетных для нынешнего грузинского правительства.

Для автора было важным зафиксировать на месте и систематизировать в данной диссертации те исторические события и факты, которые сохранились в людской памяти, но, в силу недавней «заидеологизирован-ности» советского общества, еще не получали освещения в науке. Это относится к особенностям коллективизации и имевших место земельных отношений советского периода, на которых сильным образом сказывалось былое социальное деление времен Абхазского княжества. Сохранение в реальности фамильно-родовых прав на землю предопределило ход земельных преобразований в абхазских селах в первые постсоветские годы.

На основании проведенных опросов в диссертации делается попытка выяснить каким образом продолжали функционировать в советское время такие традиционные институты абхазов, как фамильно-патронимические группы, почему в условиях индустриального общества и поголовной грамотности, а также специфического положения Абхазии как «всесоюзной здравницы», которую ежегодно посещали миллионы людей (что само по себе являлось сильнейшим ассимиляционным фактором), здесь сохранялось большое влияние абхазских старейшин, а наряду с советским законодательством продолжало действовать традиционное право.

В диссертации автор стремится показать насколько важную роль в жизни абхазского социума играет традиционная религия. Она сохранилась вопреки таким обстоятельствам, как официальное обращение абасгов, предков современных абхазов, в христианство в VI веке, произошедшее в ХУ1-ХУШ веках распространение в их среде ислама, затем период активного «восстановления» православия (1810−1917 гг.), и, наконец, семь десятилетий господства коммунистической доктрины и воинствующего атеизма. Сам факт сохранения абхазами древней религии своих предков до наших дней является историческим феноменом, значение которого выходит далеко за рамки собственно кавказоведения и представляет огромный интерес с точки зрения мирового религиоведения.

В данной диссертации используется термин «традиционная религия», которым автор обозначает автохтонную религию, которая сложилась у абхазов и других народов Кавказа в процессе их исторического развития без формообразующего воздействия мировых религий.

Как свидетельствуют собранные полевые материалы, влияние традиционной религии сохраняется не только у абхазов, но и у некоторых других населяющих Абхазию народов. В диссертации делается попытка показать положение традиционной религии абхазов, а также местных осетин (на примере святилища Ирон дзуар близ Пицунды) в советский период, обобщить имеющиеся в ней ныне религиозные взгляды и представления, описать процесс ее возрождения в постсоветский период (возобновление деятельности древних святилищ, взаимоотношения с другими религиями и т. п.). Особое внимание было уделено записи текстов традиционных молений, обрядам и ритуальной практике, которые являются важнейшими источниками для изучения любой религии.

Повышенный интерес к ритуальной практике современных абхазов объясняется ее недостаточной изученностью и тем местом, которое она занимает в традиционной религии. В этом плане автор полностью разделяет мнение английского религиоведа У. Смита о том, что при последовательном изучении религиозных институтов и попытке воссоздать их историю «мы обнаружим, что история религиозных институтов — это и есть история древней религии, как реальной движущей силы развития человеческого рода, и что отчетливые попытки древнего интеллекта понять значение религии, природу богов и принципы, на которых основаны их отношения с людьми, берут свое начало от невысказанных идей, заключенных в традиционных формах ритуальной практики. И если осознанные попытки древних религиозных мыслителей и принимали форму мифотворчества или умозрительных конструкций, то исходный материал, с которым они оперировали, брался ими все-таки из традиционного источника религиозных представлений, которые передавались из поколения в поколение, будучи выраженными не в словах, а в формах религиозных обычаев» (249, с.325).

О том же писал позднее классик отечественного религиоведения С. А. Токарев, подчеркивавший «хорошо известный и много раз отмечавшийся факт: устойчивость обрядовой стороны религии и изменчивость идейного осмысления обрядов. Одни и те же по существу обряды сохраняются с поразительным постоянством с отдаленнейших времен дикости до новейшей эпохи цивилизации и могут быть наблюдаемы почти в одном и том же виде почти у всех народов земли от самых отсталых племен Австралии и южной Америки до народов современной христианской Европыно представления, связываемые с этими обрядами у разных народов и на разных стадиях развития весьма различны» (206, с.28).

Осуществленная в ходе полевых работ максимально подробная фиксация обрядовой стороны традиционной религии абхазов и осетин дала богатый материал для религиоведческого анализа и дает возможность подтвердить или уточнить некоторые из имеющихся в современном религиоведении концепций (например, смысл церемонии жертвоприношения, ежегодного поселкового и фамильного моления и т. п.).

В ходе проведения полевых исследований широко использовался метод сбора и обобщения устной и жизненной истории, который позволяет в рамках данной диссертации попытаться хотя бы частично восполнить те большие пробелы, которые имеют место в истории «письменной». Важнейшей основой данной диссертации стали материалы проведенных автором видеосъемок традиционных абхазских молений, его повседневные наблюдения, беседы с крестьянами и горожанами, общее число которых составило многие десятки. Особенно ценные сведения были сообщены автору абхазскими жрецами З. Чичба, Ф. Гочуа, К. Шакрыл и З. Цымцба, председателем Совета старейшин Абхазии П. Адзинба, проживающими в разных районах страны старейшинами С. Айба, К. Авидзба, Ш. Ампар, В. Ахба, М. Барцыц, В. Зантария, М. Кварчелия, П. Квициния, В. Хагба, Л. Хагба,.

Х.Хагба, С. Шакрыл и др. Ценные сведения о традиционной религии осетин были получены автором от жреца расположенного в окрестностях Пицунды осетинского святилища Ирон дзуар Ш. Плиева.

Подобная фиксация устной истории стала особенно насущной и актуальной задачей ввиду уничтожения во время грузино-абхазской войны государственного архива Абхазии и гибели громадного количества исторических документов1, что крайне сузило источниковедческую базу для современных и будущих ученых. Носителей устной истории становится все меньше: крах привычной картины мира, трагические события грузино-абхазской войны и ее последствия стали для людей старшего поколения подлинным психологическим шоком, пережить который смогли немногие. Знаменитые на весь мир абхазские долгожители ныне стали редкостью, теперь до 70−80-летнего возраста доживают лишь немногие. Как выразился один из наших собеседников, «старики ушли в течение всего нескольких лет и поколение 50−60-летних, привыкшее сидеть в середине стола, внезапно для себя обнаружило, что оно уже оказалось на их месте и сидит в его главе». О насущной необходимости проведения работ по фиксации устной истории и о довлеющим над современными исследователями «кошмаре опоздания» наглядно свидетельствует то обстоятельство, что многие из опрошенных нами в 1994;1999 годах людей уже покинули этот мир.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Впервые после упразднения самоуправления Абхазского княжества властями Российской империи в 1864 году, в руках абхазов оказалась сосредоточена вся полнота политической власти внутри непризнанной мировым сообществом республики. Первые годы существования самостоятельного абхазского государства стали временем возрождения традиций, обычаев и религии этого древнего народа. Вместе с тем, война и ее последствия, изоляция от внешнего мира и нынешнее более выгодное положение абхазов по сравнению с другими национальными общинами страны (в их глазах вполне оправданное в силу собственной автохтонности) породили некоторые негативные тенденции в этническом развитии этого народа.

В последние годы четко обозначился духовный разрыв между разными поколениями внутри абхазского этноса. В молодежной среде особенно сильно чувствуется разочарование тем, что общая во время грузино-абхазской войны надежда на скорое разрешение всех личных и общественных проблем путем военной победы, не оправдалась. В результате в молодежной среде распространяется наркомания, теряется интерес к традициям, национальной культуре, духовным ценностям собственного народа.

Другим негативным явлением в этническом развитии абхазов стали происходящие изменения внутри самих традиционных институтов. Подобные изменения происходят постоянно и в этом кроется гарантия жизнеспособности традиций, имеющих свойство приспосабливаться к меняющемуся У миру. Однако при этом особенно важным является направление эволюции традиционных институтов. О том, насколько могут деградировать национальные традиции наглядно свидетельствует пример японской якудза, сицилийской, китайской и т. п. мафий, имеющих этническую окраску.

Некоторые из происходящих ныне изменений традиционных институтов находятся в полном противоречии с моральными принципами и нравственной сущностью апсуара. Тем не менее, они получили широкое распространение и крайне негативно влияют на ситуацию в стране. В настоящее время все более распространенным становится отказ от одного из основополагающих принципов традиционного абхазского права, согласно которому преступник должен осуждаться и наказываться в первую очередь своим собственным родом.

Не редкими стали случаи, когда многочисленные и сильные ажвла и абипары стремятся навязать свою несправедливую волю малочисленным, когда сильные фамилии требуют от других следовать традиционному праву, но сами его не соблюдают, когда отношение к человеку в обществе определяется не его трудолюбием и высокими нравственными качествами, а нажитыми неправедным путем богатством и положением.

Было бы преувеличением утверждать, что обозначившиеся негативные тенденции в развитии традиционных институтов абхазов стали доминирующими. Они обусловлены многочисленными причинами и во многом имеют общий для всего постсоветского пространства характер. В России и других постсоветских государствах подобные негативные социальные процессы (криминализация общества, духовный кризис, стремление к быстрому обогащению любыми путями и т. п.) получили куда большее развитие, чем в послевоенной и изолированной от внешнего мира Абхазии. Однако, для многочисленных народов бывшего СССР, в отличие от абхазов и других небольших по численности народов, нынешний глубокий социальный кризис и упадок общественных нравов еще не несет в себе угрозы для их дальнейшего этнического выживания (по крайней мере в обозримом будущем).

Малочисленность абхазов диктует крайнюю уязвимость этого народа от политических факторов. На протяжение двух последних столетий под их влиянием абхазы не раз оказывались на пороге этнической катастрофы.

Все же, несмотря на крайне неблагоприятную для непризнанной Абхазии современную внешнеполитическую ситуацию, не она, а скорее внутренние факторы представляют наибольшую опасность для этнического развития современных абхазов. В случае, если такие негативные тенденции, как внутреннее перерождение традиционных социальных институтов и моральная деградация молодежи, получат дальнейшее развитие, весьма вероятно, что в течение двух-трех поколений это может привести к отказу от сохранявшихся в течение многих веков традиций и обычаев, определявших дух и этническое своеобразие абхазов. А это уже означает реальную угрозу для их этнического выживания.

Традиционные социальные институты и религия абхазов находятся в неразрывном единстве и определяют собой содержание абхазской национальной идентичности. В современных условиях традиционная религия играет в обществе важнейшую стабилизирующую роль.

Собранные данные о религиозных представлениях и ритуалах абхазов наглядно свидетельствуют, что в данном случае мы имеем дело с монотеистической религией, центральной идеей которой является существование единого Бога-Творца (Анцэа). Анцэа бесконечно множественен в своих проявлениях, он является первоисточником всего сущего, по его воле существуют апаимбары — ангелы-хранители, обеспечивающие защиту и благоденствие отдельных ажвла и абипар, поселковых общин и всего абхазского народа, Абхазии.

В традиционной религии абхазов продолжает сохраняться много общего с религиозными представлениями и ритуальной практикой древнего населения Малой Азии. Подобные совпадения можно рассматривать как подтверждение теории тех ученых (В.Г.Ардзинба, И. М. Дунаевская, В. В. Иванов и др.), которые на основании языковых данных считают населявших в древности центральную часть Малой Азии хаттов предками современных абхазов и указывают на имеющееся генетическое родство хатт-ского и абхазо-адыгских языков.

Традиционная религия абхазов отвечает определению теизма, в котором мир есть осуществление божественного промысла, а абсолютно бесконечный Бог стоит над миром и человеком, и определению «строгого монотеизма», где Бог является единственным источником и добра, и зла (к которому, по мнению многих исследователей нельзя отнести даже христианство и ислам).

Традиционная религия абхазов представляет собой систему религиозных взглядов, канонов и ритуалов, которая сформировалась у этого народа в процессе его длительного исторического развития. Несмотря на значительное количество имеющихся в ней локальных особенностей и разновидностей, это — единая религия, в которой сохраняются устойчивые основополагающие представления и ритуальная практика. Степень влияния на эту религию иудаизма, христианства и ислама является весьма незначительной и таким образом ее нельзя отнести к синкретическим религиям.

В традиционной религии абхазов не имеется особого, живущего за счет своей ритуальной практики сословия профессиональных священнослужителей. Выделение из крестьянской среды абхазских жреческих фамилий происходило, скорее всего, как следствие роста авторитета и влияния тех или иных родовых святынь, приобретавших со временем общенациональный характер. Этим можно объяснить отсутствие исчерпывающего списка всех семи главных абхазских святилищ («быжныха»),.

В настоящее время неоспоримыми являются лишь шесть из них: Дыдрыпш-ныха, Инал-куба, Лашкендар-ныха, Лдзаа-ныха, Лых-ныха и Ылыр-ныха. По поводу же названия и расположения седьмого сохраняются разногласия, которые можно объяснить тем, что в разное время в состав «быжныха» могли включаться различные абхазские аныхи. При этом сохранение их общего сакрального числа семь было совершенно обязательным.

Отсутствие в абхазской традиционной религии профессионального жречества, составляющего в обществе отдельное сословие, способствовало сохранению древних представлений и обрядовой практики. В отличие от других религий, она не была подвержена огосударствлению и бюрократизации, ересям и расколам, не испытала на себе определяющего влияния со стороны многих поколений богословов и толкователей божественной истины, которые в определенной степени затруднили (вольно или невольно) непосредственное общение простого человека с Богом. Поэтому по своей атмосфере и глубине религиозного чувства записанные нами моления нынешних абхазских крестьян в гораздо большей степени соответствуют начальным этапам развития человечества, чем современному миру (этим, а также общими корнями, объясняется их сходство с некоторыми клинописными текстами древних малоазийских молений, псалмами Ветхого Завета и т. п.).

В настоящее время абхазы продолжают сохранять, пусть в сильно измененном и упрощенном виде, многие архаичные формы и представления, восходящие к древним малоазийским верованиям и культам. Это дает основание предположить, что традиционная религия абхазов была унаследована ими от своих далеких предков — древних хаттов.

Наличие у соседних народов Кавказа (адыги, осетины, сваны и др.) сходных с абхазами религиозных представлений и ритуальной практики позволяет сделать вывод о возможности существования в древности некоей восходящей к малоазийской религиозной основе формы конфессиональной общности, общей религии, которую исповедали далекие предки разных народов Кавказа.

Полученные в ходе полевых исследований и обобщенные в данной диссертации данные о традиционной религии абхазов подтверждают мнение тех религиоведов (Ф.Джевонс, Р. Смит и другие), которые трактовали обряд жертвоприношения как форму общения членов определенной группы людей с божеством. На это прямо указывают используемые в многих абхазских молениях выражения, а некоторые из молений даже состоят из двух частей, где содержание первой заключается во встрече своего божества-покровителя и совместной с ним трапезе, а вторая — в его проводах (моление Цымцба). В то же время, традиционная религия абхазов не дает никакого подтверждения точке зрения тех ученых (Дж.Фрезер и др.), которые считают вкушение жертвенного мяса «богоядением», как бы поеданием людьми собственного божества.

Абхазы, сохранявшие приверженность религиозным представлениям своих далеких предков, под давлением политических обстоятельств в прошлом были вынуждены объявлять себя христианами, мусульманами и атеистами. Действительно, в политическом плане Абхазия входила с VI века н.э. в христианский мир, в ХУИ-ХУШ веках — в мир ислама, а в течение советского периода была составной частью СССР с его господствовавшим атеизмом. Однако у абхазов не было двоеверия: вне политики, в народной массе, продолжала господствовать традиционная религия, и именно этот народный, а не официальный, государственный характер данной религии получил отражение в употребляемом некоторыми авторами термине «народная религия абхазов».

В Абхазии христианство, ислам (и атеизм) играли в первую очередь роль не религии, а официальной государственной идеологии. Их принятие свидетельствовало не о переходе абхазов в новую веру, а о признании княжеским домом своего вассального положения по отношению к другим державам (Византия, Османская империя, Россия и т. п.) и о лояльном отношении к этим державам местного населения. Этим объясняется та легкость, с которой абхазы номинально переходили в новую веру, а затем, в случае изменения политической обстановки, отказывались от казалось бы безраздельно господствовавших в их среде в течение длительного времени мировых религий.

О том, что переход абхазов в новую веру имел характер политического акта и носил совершенно формальный характер красноречиво свидетельствуют, к примеру, события XI века, когда, как пишет один из современных абхазских историков М. М. Гунба, «с исчезновением абхазской царской династии в Абхазии прекращается церковное строительство. Это обстоятельство можно объяснить не иначе как отмиранием христианства в Абхазии. Если в Грузии в XI—XIII вв. процветало христианство, тогда почему в Абхазии другая ситуация? В мировом масштабе ничего не произошло в христианстве. Значит, причины падения христианства в самой Абхазии, в ее негативном отношении к христианству» (75, с. 155).

Подобное развитие событий было названо данным автором загадочным (75, с. 155). Действительно, ему трудно найти объяснение, если не учитывать разницы между религией как официальной государственной идеологией и народной религией. У абхазов, в отличие от большинства других народов, это были совершенно разные религии. В данном случае отмечаемый М. М. Гунба полный упадок христианства в Абхазии после переезда абхазского царского дома в Кутаиси представляется вполне закономерным именно в силу изменения политической конъюнктуры в ситуации, когда подавляющее большинство местного населения в течение нескольких столетий лишь формально числилось христианами, а на деле сохраняло приверженность собственной традиционной религии.

То же самое произошло после распада СССР с казалось бы безусловно господствовавшим многие десятилетия XX века атеизмом. Естественно, что приверженность большинства абхазов традиционной религии отнюдь исключала наличия в их среде в прошлом и в настоящем искренних адептов христианства, ислама и других религий, а также атеизма, однако степень их влияния в масштабах всего абхазского этноса осталась весьма незначительной.

В отличие от христианства, ислама и атеизма, традиционная религия абхазов в обозримом историческом прошлом не имела официального государственного статуса. Это, как и отсутствие в ней профессиональных священнослужителей, способствовало сохранению наиболее архаичных форм и представлений. Имеющее место ныне превращение этой народной религии в первую из официально признанных религий современной Абхазии знаменует собой качественно новый этап в ее развитии. Этот этап может привести к значительным изменениям в сфере религиозных представлений и в обрядности.

Абхазское государство уже оказывает заметное влияние на традиционную религию: по инициативе властей началась разработка и пошив «подобающей одежды» для верховного жреца Абхазии (которая, по мысли некоторых из чиновников не должна уступать парадным одеяниям христианского духовенства). На осуществление данного проекта были выделены немалые средства, однако они были потрачены еще до того, как он получил какое-либо материальное воплощение (единственная пошитая для жреца нательная рубаха была признана им совершенно непригодной).

Не исключено, что попытки подобного воздействия властей на традиционную религию с целью демонстрации ее нынешнего официального государственного статуса в дальнейшем будут повторяться (хотя представляется совершенно очевидным, что разумнее было бы поручать осуществление подобных проектов самим жрецам). Тенденция к унификации традиционной религии абхазов, появившаяся в силу ее нынешнего официального.

323 государственного статуса, несет в себе реальную опасность нивелировки большого числа локальных культовых вариантов, в которых до сих пор продолжает сохраняться бесценное наследие далекого прошлого человечества.