Аристотель о праве и законе

АКАДЕМИЯ ТРУДА И СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЯРОСЛАВСКИЙ ФИЛИАЛ Реферат По дисциплине «Философия права»

Тема: «Аристотель о праве и законе»

Руководитель:

Выполнил:

Иван Конин Юридический Факультет, Группа Ю — 22 П Ярославль 2004

План Введение — стр.

Основная часть — стр.

Заключение

 — стр.

Список использованной литературы — стр.

В Древней Греции были созданы политико — правовые теории, которые во многом предопределили дальнейшее развитие политико — правовой мысли. Древнегреческие мыслители были первооткрывателями в многочисленных областях человеческого познания. Поэтому можно говорить не только о вкладе древних греков в историю философской, политической и правовой мысли, но и о создании ими фундамента и формулировании отправных идей и концепций в разнообразных сферах теории и практики.

Большое внимание рационально — теоретическому анализу права и закона и их социально — политической характеристике уделено в творчестве Аристотеля (384—322 гг. до н. э.).

Аристотель предпринял попытку всесторонней разработки науки о политике, которая включает в себя также учение о праве и законе.

Аристотель родился в Стагире, небольшой греческой колонии на полуострове Халкидика (отсюда второе имя философа, получившее распространение в литературе, — Стагирит). Отец его был врачом при дворе македонского царя. Юношей Аристотель отправился в Афины и вступил в платоновскую Академию, где сначала учился, а затем преподавал многие годы. Философские воззренья мыслителя сформировались в ходе полемики с Платоном.

После смерти учителя — в 347 г. до н.э. Аристотель покинул Академию и несколько лет странствовал по Малой Азии, занимаясь там научной и преподавательской деятельностью. Затем около трех лет он провел в Македонии, исполнял обязанности воспитателя наследника царского престола — будущего знаменитого полководца Александра Македонского. Вернувшись в Афины, Аристотель основал философскую школу — Ликей, в которой преподавал почти до самой смерти.

Произведения Аристотеля, делятся традиционно на восемь групп:

1. Логические труды («Органон»): «Категории», «Об истолко-вании», «Аналитики» первая и вторая, «Топика», «О софистиче-ских опровержениях».

2. Философия природы: «Физика», или «Лекции по физике», в 8-ми кн., «О небе» в 4-х кн., «О возникновении и уничтожении» в 2-х кн., «О небесных явлениях» («Метеорологика «) в 4-х кн.

3. Психология: «О душе» в З-х кн., а также «Малые труды по естествознанию», включающие трактаты: «О восприятии и воспринимаемом», «О памяти и воспоминании», «О сне», «О бессоннице», «О вдохновении [приходящем] во сне», «О длительности и краткости жизни», «О жизни и смерти», «О ды-хании». Включается сюда также неподлинный труд «О духе», от-носящийся, видимо, к середине. III в. до н. э.

4. Биологические труды: «О частях животных», «О движении животных», «О передвижении животных», «О происхождении животных». Эти аутентичные труды Аристотеля обычно дополня-ются рядом трактатов, написанных в школе Аристотеля, авторы которых не установлены. Важнейший из них — «Проблемы», где рассматриваются разнородные вопросы физиологии и медицины, а также математики, оптики и музыки.

5. Первая философия: сочинение в 14-ти книгах, получившее название «Метафизика». В издании Беккера ему предшествует трактат «О Мелиссе, Ксенофане и Горгии».

6. Этика: «Никомахова этика» в 10-ти кн., «Большая этика» в 2-х кн., «Евдемова этика», из которой печатаются книги 1−3 и 7, книги 4−6 совпадают с 5−7 книгами «Никомаховой этики». 13−15 главы 7 книги иногда считаются 8 книгой «Евдемовой этики».

7. Политика и экономика: «Политика» в 8-ми кн., «Экономика» в З-х кн. В школе Аристотеля было описано государственное устройство 158 греческих городов-государств. В 1890 г. был. найден папирус с текстом «Афинской политии» Аристотеля.

8. Риторика и поэтика: «Искусство риторики» в З-х кн., за кото-рым печатается неподлинный трактат «Риторика против Александ-ра"-ранняя перипатетическая работа. За нею идет трактат «О поэзии».

Аристотелевское учение о праве содержится в основном в пятой и восьмой книгах трактата «Никомахова этика», а также в трактатах «Большая Этика» и «Риторика». Диоген Лаэртский, перечисляя сочинения Аристотеля, называет среди них также трактаты «О справедливости» и «Законы». Существовали ли эти книги в действительности, неизвестно.

Уже перечень произведений Аристотеля показывает энциклопедичность его учения. В нем не только охвачены все области тогдашнего знания, но и произведена его первичная классифи-кация, так что впервые из философии как таковой выделены спе-циальные науки. Каждой работе Стагирита предшествует краткое изложение и критический разбор предшествующих учений по дан-ному вопросу. Тем самым осуществляется первый подход к пробле-ме, которая затем решается в духе собственного учения Стагирита. Последний выступает, поэтому и первым историком науки, хотя его изложение учений древних требует критического подхода.

Аристотель о праве и законе.

Объектами политической науки являются прекрасно справедливое, но те же объекты в качестве добродетелей изучаются и в этике. Этика предстает как начало политики, введение. В «Этике» Аристотель исследует, наряду со специфической, этической темой, также и ряд собственно политико-правовых проблем.

Соотношение этики и политики отчетливо проявляются в освещении проблемы справедливости. Как приобретенное качество души и черта характера справедливость является величайшая из добродетелей (в соотношении с мужеством, умеренностью, великодушием и т. д.) и относится к предмету этики; в этом аспекте справедливость — часть добродетели. Но у справедливости есть и иной аспект, выражающий отношение одного человека к другим; в таком смысле справедливость представляет всю добродетель в человеческих отношениях и относится к предмету политики.

Характеризуя, соотношение справедливости и добродетели Аристотель (Этика, V, 3) замечает: «По существу они тождественны, но в проявлении они различаются: одна — справедливость, добродетель, проявляющаяся в отношении к другим, другая, т. е. добродетель, — приобретенное душевное качество, взятое безотносительно».

Политика, право и законы под справедливостью имеют всю добродетель, т. е. политическую справедливость.

Отмечая употребление понятия справедливости вообще в различных значениях, Аристотель (Этика, V, 2) пишет: «Итак, понятие „справедливость“ означает в одно и то же время как законное, так и равномерное, а несправедливость — противозаконное равномерное (отношение к людям)». Неравномерное и противозаконное — не одно и то же; они отличаются друг от друга, как часть от целого: «ибо все неравномерное противозаконно, но нё все противозаконное неравномерно (Этика, V, 5).

В процессе анализа справедливости как некоторой равномерности Аристотель говорит о «специальной справедливости» и различает два вида ее проявления: справедливость, распределяющую и справедливость уравнивающую. Уяснение содержания этих понятий необходимо для понимания политических и правовых взглядов Аристотеля, поскольку речь здесь по существу идет об объективном смысле той специальной равномерности (т. е. равенства, меры и т. д.), которая обязательна для политических отношений и справедливого закона.

Распределяющая справедливость — это проявление справедливости при распределении всего того (власти, почести, выплат и т. п.) что может быть разделено между членами общества. Здесь возможно как равное, так и неравное наделение различных лиц соответствующими благами.

Уравнивающая справедливость действует в сфере обмена и «проявляется в уравнивании того, что составляет предмет обмена» (Этика, V, 5). Этот вид справедливости применяется в области гражданско-правовых сделок, возмещения вреда, преступления и наказания.

В самом общем виде равномерность характеризуется Аристотелем как середина между излишком и недостатком, и в этом смысле справедливое есть равномёрное. «Итак, — пишет он (Этика, V, 6), — необходимо) чтобы справедливое было серёдиной и равномерным (по отношению к известным предметам) и лицам; поскольку оно середина, оно должно быть серединою чего-либо (а это есть избыток и недостаток); поскольку оно есть равномерное, оно равномерно относительно двух прёдметов, а поскольку оно справедливое, оно справедливо относительно известных лиц».

Отсюда Аристотель делает вывод о том, что справедливое предполагает, по крайней мере, четыре условия: два лица, по отношению к которым оно справедливо, и два предмета, по поводу которых оно проявляется. Лишь с учетом правильно найденного соотношения всех этих условий можно установить справедливость. Предметы, говорит Аристотель, относятся друг к другу так же, как и лица: неравному не соответствует равное. Нарушение этого соответствия приводит к тяжбам и спорам, поскольку в таких случаях равные люди владеют неравным или неравным уделено равное.

В качестве принципа распределяющей справедливости Аристотёль — со ссылкой на поговорку «делить по достоинству» — обосновывает нёобходимость деления соответствующих общих для всех граждан благ по достоинству.

«Все люди, пишет он (Этика, V,6) — согласны в том, что распределяющая справедливость должна руководствоваться достоинством, но мерило достоинства не все, видят в одном и том же, а граждане демократии видят ее в свободе, олигархия — в богатстве, а аристократия — в добродетели». Сам Аристотель трактует справедливое распределение по достоинству как распределение благ, общих для всех граждан, пропорционально вкладу или взносу в общее дело того или иного гражданина. Тем самым распределяющая справедливость интерпретируется им (не без влияния пифагорейских прёдставлений о числовых характёристиках справедливости и других добродетелей) как геометрическая пропорция, как пропорциональность между четырьмя членами (условиями с соответствующего отношения: лицо, А относится к лицу В, как предмет С к предмету Д. Момент равенства в распределяющей справедливости выступает как равенство в. геометрической пропорции.

В уравнивающей же справедливости имеется в виду равенство арифметической пропорции. «Справедливость же в обменах, — пишет Аристотель (Этика, v, 7) — также, заключается в своего рода равенстве, но не по такой пропорции, а по арифметической, ибо здесь не имеют в виду разницы, лишил ли порядочный человек дурного чего бы то ни было, или дурной — порядочного, или же порядочный совершил прелюбодеяние, а не дурной человек; закон обращает внимание лишь на различие ущерба, а с лицами обходится как с равными во всем, за исключением различения того, кто совершил преступление, от того, кто страдает, и того, кто нанес ущерб, о того, кто терпит ущерб».

Уравнивающая справедливость — это середина ущерба и выгоды, ограничивающая произвол. Отход от такой середины есть не равенство. Суд к которому прибегают спорящие, путем наказания вновь восстанавливает равенство, отнимая выгоду у соответствующёго лица. «Идти в суд, —замечает Аристотель (Этика, V, 7), — значит обратиться к справедливости, ибо судья желает быть как бы олицетворенной справедливостью; к тому же люди ищут беспристрастного судью, и кое-где судей называют „посредниками“, чтоб этим обозначить, что люди, достигнув справедливого решения, станут держаться середины».

Все, подлежащее обмену, должно быть известным образом сравнимо. Обмен не может иметь места без равенства; а равенство без соизмеримости. Для воздаяния равным необходимо найти уравнение между различными по ценности обмениваемыми услугами и продуктами. Необходимо сперва найти пропорциональную меру равенства, а затем уже на этой основе совершать воздаяние равным.

В качествё всеобщей меры равной оценки и выступают. деньги, монета. Потребность в монете как посреднике обмена продиктована, по Аристотелю, взаимной нуждой, которая связывает людей в единое общение. «Говоря точно, — замечает Аристотель (Этика, V, 8), — невозможно, чтобы столь различные предметы стали сравнимыми, но для удовлетворёния нужды человека это в достаточной мере возможно; для этого должна сущёствовать по общему соглашению одна мера оценки; поэтому-то она называется номизма, ибо деньги делают все сравнимыми благодаря тому, что все измеряется деньгами».

Основным выводом этических исследований Аристотеля, существенным для политики, права и законодательства, является положение о том, что политическая справедливость возможна лишь между свободными и равными людьми, принадлежащими к одному общению, и имеёт целью их самоудовлетворенность (автаркию). Политическая справедливость, таким образом, предстает как принцип политической формы властвования (в отличие от власти господина над рабом, отца над детьми, от отношений мужа и жены) и право политического способа организации отношений между людьми.

Трактуя политическую справедливость как политическое право; Аристотель поясняет: «Не должно ускользнуть от нашего внимания то обстоятельство, что искомое нами понятие состоит как в справедливости вообще, так и в политической справедливости (праве). Последнее же имеет место между людьми, принадлежащими, к одному общению, и имеет целью самоудовлетворенность их, при том между людьми свободными и равными, равными в смысле или пропорциональности, или числа вообще. Люди, не находящиеся в подобных отношениях, не могут и иметь относительно друг от друга политической справедливости (прав), но имеют некоторого рода справедливость, названную так по сходству с предшествующим видом. Те люди имеют права, для которых существует закон, определяющий их отношения; закон же предполагает преступление, суд — распределение правды и неправды» (Этика, V, 10).

Существенным моментом правопонимания Аристотеля, как это видно из уже приведенных его суждений, является положение о политическом характере права и закона. И именно политическое право разделяется им на естественное и условное право и лишь в контексте взаимосвязи политики и права законодательство трактуется им как часть политики.

При анализе взаимоотношений господина и раба Аристотель уделяет специальное внимание вопросу о том, «присуща или нет насилию идея права» (Политика, 1,2,17,1255а, 19). При рассмотрении этого `вопроса в ёго позиции, правда, отсутствует большая ясность.

Так, исходя в целом из представления о рабстве по природе — «одни люди, по своей природе — свободны, другие — рабы, и этим последним быть рабами и полезно, и справедливо», — Аристотель в то же время замечает, что в некотором отношении правы и те, кто утверждает противное, а именно — рабство по закону: «закон является в данном случае своего рода соглашением, в силу которого захваченное на войне становится, как говорят, собственностью овладевших ими» (Политика,.1, 2, 15 — 16,1254 в, 24). Однако, продолжает Аристотель, данная точка зрения (рабство по закону) тоже вызывает возражение, ибо было бы гнусно и несправедливо сами по себе большую силу и способность к насилию считать источником правомерной власти и господства над насильно захваченным.

Эта точка зрения, по оценке Аристотёля, предполагает, что добродетель может до известной степени прибегать к насилию и что, следовательно, насилию присуще в какой-то мере элемент добродетели. Сторонники рассматриваемой точки зрения приходят к выводу, что рабство как результат войны покоится на основах права. Возражая против такого заключения, Аристотель пишет: «Но уже в одном этом утверждении заключается противоречие. В самом делё, самый принцип войн можно считать противным идее права, и никоим образом нельзя было бы утвёрждать что чёловек, недостойный быть рабом, все-таки должен стать таковым» (Политика 1, 2,18,1255 а, 19).

В конечном счете, сам Аристотель, исходя из представлений о делении людей на свободных и рабов по природе, признает, что хотя природа и стремится к такому делению, однако не всегда можёт этого достигнуть. Подразумёвая, видимо, только те случаи; когда «разделение на рабов и свободных вполне естественно» (т. е. по природе). Аристотель замечает, что «наука о приобретения рабов», «поскольку ее можно — оправдать с точки зрения науки о праве…, является чем-то вроде науки о войнё или науки об охоте» (Политика, 1,2,20 22). Речь, следовательно, идет о правомерности насильственного (путем войны или охоты) приобретения лишь тех, кто уже по самой природё является рабом.

Таким образом, насилие само по — себе, согласно трактовке Аристотеля не создает права. Наряду с этим, существенным, для его правопонимания положёнием необходимо отметить и другой принципиальный момент: в ходе критического разбора концепции рабства по закону, согласно которой само насилие создает правовую основу рабства. Аристотель подчеркивает что закон (как часть политики и явление политическое соответствующее принципу политической справедливости) не может насилие сделать правом или трактовать силу в качестве источника права. Такая трактовка соотношения права и насилия направлена в учении Аристотеля на отрицание неполитического (несправедливого и антиправового) использования силы, характерного для деспотизма; где отсутствуют политические (а, следовательно, и правовые) формы и отношения.

Право в целом как явление политическое Аристотель называет «политическим правом». Это — в частности, означает невозможность неполитического права, отсутствия права вообще в неполитических (деспотических) формах общения, общественного устройства и правления. Как естественное, так и условное право — явления политическиё и носят политический характер. «Что касается политического права, — пишет Аристотель (Этика, V, 10), то оно частью естественное, частью условное. Естественное право — то, которое везде имеет одинаковое значение и не зависит от признания или непризнания его. Условное право то, которое первоначально могло быть бёз существенного различия таким или иным, но раз оно определено (это безразличие прекращается), и есть разница, выкупить ли пленника за одну мину, и принести ли в жертву одну козу, а не двух баранов. Сюда же относятся законоположения, даваемые для отдельных единичных случаев, например, касательно жертвоприношения Бразиду, законоположения, пол силу путем голосования».

Аристотель выступает против сведения всего права к праву волеустановленному (условному, установленному людьми). Хотя вся область права изменчива, однако понятия о справедливости и праве, согласно Аристотелю, изменчивы только в известной степени. «Ясно, пишет он (Этика, V, 10), — что из явлений, могущих быть и иными, должно отнести к области естественного права, и что должно отнести не к области естественного права, а установленного законом и всеобщим соглашением».

Аристотель поясняет свое понимание условности права следующим образом. Правовые отношения, основанные на взаимном соглашении (т. е. на, условном праве), подобны мерам. Не везде существуют одинаковые меры, скажем, для вина или хлеба и, например, мера крупных покупщиков большая, чем мера мелких торговцев. Подобным же образом говорит он, и условное (человеческое) право, как и политичёские устройства, не повсюду одинаковы, «хотя лучшее от природы одно» (Этика, V, 10).

Та часть политического права, которую Аристотель называет естественным правом, естественна, прежде всего, потому, что она политична, адекватна политической природе человека и выражает вытекающие отсюда требования и представления о политической справедливости в человеческих взаимоотношениях. В Аристотелевском понятии естественного права фиксируется совпадение и единство естественного, политического, этического (волевого), дианоэтического (интеллектуального) и правового моментов.

Политический характер естественного и условного (волеустановленного) права предопределяет их принципиальную общность и коренящуюся в этой общности необходимость соответствия условного права, праву естественному, необходимость учета принципов и требований политической справедливости при принятий закона, в процессе установления правил условного права. Под условным (волеустановленным) правом в концепции Аристотеля подразумевается все то, что в последующем слов стало обозначаться как позитивное (положительное) право. К условному праву он относит установления закона и всеобщих соглашений.

При этом он говорит о писаном и неписаном законе. Под неписаном законом, тоже относящимся к волеустановленному (позитивному) праву, имеются в виду правовые обычаи (обычное право).

Существенным составным моментом политического качества закона является его соответствие политической справедливости и праву. «Всякий закон, — пишет он (Политика, 1,2,18,1255 а, 19), — В основе предполагает своего рода право». Следовательно, это право должно найти своё выражение, воплощение и соблюдение в законе. Отступление закона от права означало бы, согласно концепции Аристотеля, отход от политических форм к деспотическому насилию, вырождению закона в средство деспотизма. «Не может быть делом закона, —подчеркивает он (Политика, 2,4,1324 В, 11), — властвование не только по праву; но и вопреки праву; стремление же к насильственному подчинению, конечно, противоречит идее права».

Подобно тому, как право в трактовке Аристотеля носит политический характер, так же и различные формы политического (государственного) устройства — в силу именно своей политичности — соответствуют принципу справедливости и идее права, т. е. иначе говоря, носят правовой характер. «Итак, ясно, — пишет Аристотель (Политика, 4, 7, 1279 а 26), — что только те формы государственного строя, которые имеют в виду общую пользу, являются, согласно принципу абсолютной справедливости, правильными; те же формы, при которых имеется в виду только личное благо правителей, все ошибочны и представляют отклонения от правильных; они основаны на деспотическом принципе, а государство есть общение свободных людей».

Политическое устройство (государство) и право необходимо предполагают свободу членов данного политико — правового общёния. Тем самым политика (государство) и право являются, по Аристотелю, формами свободы, формами общения свободных людей, но никак не зависимых индивидов, находящихся в деспотическом подчинении или в рабском состоянии.

Принципиальная общность политических и правовых форм и явлений, противопоставляемых деспотизму, в трактовке Аристотеля означала в определенной мере то же, что в последующей истории стали, обозначать как «правовое государство».

Для Аристотеля, как и для Платона, полис (государство) представляет собой некое целое и единство составляющих его элементов, но он критикует платоновскую. попытку сделать государство «чрезмерно единым»; Государство состоит из множества элементов, и чрезмерное стремление к их единству, например, предлагаемая Платоном общность имущества, жен и детей, приводит к уничтожению государства. С этих позиций Аристотель обстоятельно критикует оба проекта платоновского государства и выступает убежденным защитником прав индивида, частной собственности и семьи.

Частная собственность, в конечном счете, коренится в природе человека, в его естественной любви к себе. Уже в «Этике» (IХ, 8) себялюбие трактуется как весьма ценная добродетель: «каждый человек сам себе более всего друг и должен любить более всего самого себя». Такой эгоизм, по Аристотелю, разумен и прекрасен в отличие от несправёдливого эгоизма в распространенном, постыдном, значении слова. Законодатель поэтому должен признать частную собственность как разумное и добродетельное начало.

Но Аристотель также и против корыстолюбия, чрезмерною обогащения и т. п. Его позиция состоит в том, что собственность должна быть частною, а пользование ее плодами — общим.

Платоновская же общность собственности, жен и детей ведет, по оценке Аристотеля, к обезличке, бесхозяйственности и лени, сопровождаясь всякого рода путаницей, сварами и раздорами, тогда как дружелюбные отношения — величайшее благо для государства. Смешение «своего» и «чужого», переход от «это — мое» и «это — наше» чреваты многочисленными неурядицами в частной и политической жизни.

Законодательство — часть политики, и искусство законодателя состоит в умелом и адекватном отражении в законах своеобразия данного государственного строя и стабилизации таким путем существующей системы отношений. Политический порядок, присущий определенной форме государственного устройства, играет в трактовке Аристотеля роль конституирующего принципа для текущего законодательства: «ибо порядок и есть, своего рода закон» (Политика, III, 11, 3, 1287 а 6).

Политическое правление — это, по Аристотелю, правление закона, а не людёй. «Итак — пишет он (Политика, III, 11, 4, 1287 в 5) кто требует, чтобы закон властвовал, требует, кажется, того, чтобы властвовало только божество и разум, а кто требует, чтобы властвовал человек, привносит в это свое требование своего рода животный элемент, ибо страстность есть нечто животное, да и гнев совращает с истинного пути правителей, хотя бы они были и наилучшими людьми напротив, закон — уравновешенный разум». Господство человека (вместо разума и закона), по мысли Аристотеля, чревато злоупотреблениями властью и возможной тиранией (Этика, V, 10).

Разумность закона в интерпретации Аристотеля означает его правильность и правомерность, его соответствие политической справедливости и праву. Закон разумен, поскольку в нем правильно выражена его политическая природа, идея права.

Вместе с тем разумность закона в трактовке Аристотеля означает, что его требования свободны от аффектов и эгоистических интересов, присущих людям вообще и властителям в особенности. Поэтому в поисках справедливости следует обращаться к чемулибо нейтральному, а «это нейтральное и есть закон» (Политика, 11, 6,1287 в 6). Нейтральность закона здесь означает его надличностный, надперсональный характер, одинаковое возвышение закона над всеми, общеобязательность его велений и запретов.

Закон, будучи общей мерой, не может предусмотреть все возможные конкретные случаи жизни. Когда частный случай не подходит под общее положение закона, необходимо исправить недостаток и восполнить пробел, оставленный законодателем.

Подобное преодоление отрицательных последствий общего характера закона Аристотель называет правдой. «Такова природа правды она заключается в исправлении закона в тех случаях, где он, вслёдствие своей общности, неудовлетворителен» (Этика, V, 14). Правда, тоже справедлива, хотя и не в смысле буквы закона, а в духе справедливого законодателя. Праведный человек, даже имея законное право на своей стороне, не придерживается буквы закона во вред ближнему, а применяет ею свободно, как поступил бы сам законодатель, знай, он этот случай.

В целом концепция Аристотеля предстает как определенный синтез и дальнейшее развитие предшествующих подходов. Так, софисты в своей интерпретации положения о человеке как «мере всех вещей» в той или иной форме склонились к неизбежной субъективизации и релятивизации представлений о справедливости, праве, законе. Чтобы справиться с этой трудностью, Сократ и Платон, отстаивавшие объективный характер политических и правовых явлений, вновь — в противоположность софистам — стали апеллировать к богу как мере всех вещей. В концепции, Аристотеля эти два направления поисков — поиски софистами человеческой основы меры в политических и правовых явлениях и сократовско — платоновские поиски начал, определяющих объективный характер меры в человеческих отношениях. Соединяются и синтезируются благодаря представлению о политической природе человека, трактуемой в качестве естественно — человеческого источника объективного характера меры справедливости в политико-правовых явлениях и отношениях.