Поселения дьяковской культуры как источник изучения социально-экономических отношений древних обществ

Дьяковская археологическая культура — оставлена племенами, обитавшими в бассейне верхнего течения Волги и Оки в пределах Валдайской возвышенности, во 2-й половине 1-го тыс. до н.э. и 1-й половине 1-го тыс. н.э. Вот уже более 100 лет эта археологическая культура подвергается всестороннему научному исследованию. Но, несмотря на многолетний период изучения дьяковской культуры, среди археологов нет единого мнения: о её происхождении, территории, этнической принадлежности носителей и т. д. До сих пор, эти темы продолжают волновать исследователей, и нет вопросов, по которым не возникали бы научные споры и дискуссии. Написано много научных статей и монографий, общий список уже подходит к пятой сотне. Даже новые раскопки, что по нынешним днямбольшая редкость, мало дают «пищи» для понимания тех исторических процессов, которые протекали в недрах культуры.

Дьяковская культура (далее ДК) — культура городищ и неукреплённых поселений (селищ) лесной зоны Восточной Европы. По своим материальным остаткам ДК, близка соседним культурам раннего железного века (далее РЖВ), таким, как культура штрихованной керамики (бассейн Верхнего Днепра — далее КШК), днепро-двинской культуре, расположенной в междуречье Днепра и Западной Двины (далее — ДДК), городецкой — расположенной в Рязанском Поочье (далее — ГК), верхнеокской — памятники которой сосредоточены в верховьях рек Оки и Упы (далее — ВОК), юхновской — ареал которой охватывает бассейны рек Десны, правобережья Сейма и часть бассейна р. Ипуть (далее — ЮК), и милоградской (далее — МК), границы которой охватывают бассейн р. Припять и частично Средний Днепр в районе г. Гомель.

Погребальные памятники в названных культурах — не обнаружены до сих пор (за исключением ЮК и МК). Я не исключаю того, что границы, которыми разделили эти археологические культуры, во многом, условны и мало доказуемы на сегодняшний день. По-видимому, мы имеем дело с большой историко-археологической общностью, которая расположилась на огромном географическом пространстве. Материальная культура названных культур почти неразличима, кроме керамики. Впрочем, и здесь есть свои проблемы и вопросы. В небольшой по объёму статье, Кренке H.A. поставил, на мой взгляд, правомочный вопрос о том, что за последние 30−40 лет термин «дьяковская культура» не несет смысловой нагрузки и во многом не соответствует прямому назначению. Эта научная «абстракция», по мнению автора, подменила более точный, с научной точки зрения, термин «городища дьякова типа», введенный в научный оборот ещё Спицыным A.A. Я согласен с автором, по сути дела, однако, продолжаю использовать в своей работе термин «дьяковская культура», вкладывая в него всего лишь географическую нагрузку, в отличие от памятников культуры штрихованной керамики, юхновской, милоградской, днепро-двинской, городецкой и так далее. Я согласен, что все названные культуры объединяет один главный признакгородища эпохи железного века. Однако, на сегодняшний день, этот термин может быть, уже имеет некоторые устоявшиеся научные контуры, но факт остаётся фактом — термин «прижился» в научной среде и литературе. Я так же согласен с автором, что закончился очередной период в изучении дьяковской культуры, и настало время провести ревизию, инвентаризацию научного наследия прошедшего периода в изучении ДК и других синхронных археологических культур. Предметом нашего исследования являются городища и неукрепленные поселения (селища) и предметы материальной и духовной культуры «дьяковских» племен, под углом зрения истории хозяйственно — культурного типа (далее — ХКТ). Типы хозяйства всегда связаны со способом производства, так как именно он определяет, в конечном счете, характер взаимодействия людей с окружающей природой в разные исторические эпохи.

Дьяковцы" - создали культуру, хорошо приспособленную к природным условиям и ведению хозяйства. По этой причине нам придется проанализировать археологический материал, проверив его возможности отражать природу хозяйственной деятельности, начиная с мест обитания — городищ и селищ. Важным аспектом, нашего исследования, является изучение городищ и селищ, с точки зрения их реконструкции социально-экономических институтов. В отечественной археологии, с конца 80-х годов, появился специальный термин, означающий это направление «археология поселений» или «поселенческая археология». Это научное направление пришло к нам из-за рубежа. Но в отечественной археологии интерес к древним «селениям» и «городкам» возник ещё в XIX веке (Самоквасов 1873, 1878). Правда, вопрос о социальной природе городищ и поселений тогда не ставился. Интерес к истории поселений особенно возрос в начале 30-х годов XX века в «советский период», в среде «молодых марксистов». Наибольший резонанс в научной среде имели работы C.B. Киселёва и A.B. Арциховского (Киселёв 1928, Арциховский 1934). Большой вклад в развитие взглядов на изучение характера поселений имели полевые и научные работы П. Н. Третьякова (Третьяков 1935). В последней четверти XX века исследования в этом направлении обрели четкие контуры и археологическую целенаправленность (я имею ввиду работы Брюсова А. Н., Бибикова С. Н., Массона В. М., Афанасьева Г. Е., Леонтьева А. Е., Обломского A.M., Русановой И. П., Тимощука Б. А, Узянова A.A., и ДР-).

Основу этого научного направления можно определить, как изучение социальных (общественных) связей с использованием археологических данных. Изучение этих связей идет в двух хронологических направлениях: в диахронном и синхронном аспектах. Методически новый подход в изучении древних поселений выражается в анализе трех уровней: микроуровень (анализ построек (жилищ) и времени их бытования), уровень целого памятника (поселение как единый социальный организм), и макро-уровень поселение в системе синхронных памятников (локальные группы, варианты).

Основная цель этих исследований — изучение характера изменений человеческих поселений во времени и пространстве. Это изучение адаптивных взаимодействий между человеком и природной средой. Характер поселений определяется многими факторами, важнейшими из которых — природная среда, хозяйственная система, уровень технологии, социальная организация, демографическая ситуация (Проблемы изучения древних поселений. 1990 С. 4−10).

В археологической литературе давно утвердилось мнение, что городища являются укрепленными поселками, то есть представляли «протозамки или протокрепости». Для этой цели они устраивались на возвышенных местах, и в наиболее уязвимых местах специально укреплялись валами и рвами. Однако после работ И.П.

Русановой и Б. А. Тимощука, вышла из «небытия», тема, высказанная ещё в начале XIX века, о городищах-святилищах. По мнению этих исследователей, некоторые городища были языческими религиозно-культовыми местами (Русанова, Тимощук 1993).

Второй темой работы стало исследование способов ведения хозяйства, или «экономики» в изначальном смысле этого слова, а именно «управление хозяйством, господствующий способ производства или искусство ведения хозяйства» (Современный словарь иностранных слов 1993).

У «дьяковцев» хозяйственная деятельность осуществлялась в нескольких направлениях (я рассматриваю только трудовую деятельность по производству или добычи продуктов питания): земледелие, скотоводство, охота и рыболовство и домашнее ремесло (ткачество, гончарство, кожевенное дело и так далее, со временем появилось самостоятельная отрасль — металлургия). Все названные виды трудовой деятельности, весьма различны, и не просто сопрягаются во времени, однако в этом и заключалось искусство их согласования.

Одним из аспектов данной работы является попытка реконструкции социальной организации «дьяковских» племен. К сожалению, эта тема мало разработана в археологии, в ней много пробелов, как теоретического, так эмпирического характера.

Суммируя все выше сказанное, можно сказать, что предметом нашего изучения будут три аспекта в исследовании ДК. Первый — приспособительные навыки носителей дьяковской культуры — создание поселений и жилищ, в конкретных природных условиях Восточной Европы. Второй — способы или приёмы взаимодействия с природной средой при добыче продуктов питания. Третийуровень развития общественных отношений в «дьяковском» обществе. В заключение краткого вступления я хочу поблагодарить всех моих коллег археологов, этнографов и историков, которые своими замечаниями и советами помогли мне написать эту работу, особо хочу при этом отметить помощь сотрудников Отделов: Сводов и Карт и Охранных работ ИА РАН.

Заключение

.

В заключение подведу некоторые итоги общего порядка, сосредоточив своё внимание на главных, узловых проблемах.

В ходе работы использовано около 590 памятников, принадлежащих к ДК. Возможно, что мною использованы памятники ДК не в полном объёме, часть памятников, оказалась по ряду причин, за пределами работы. Не исключено, что часть памятников имеет «проблематичное» отношение к ДК. Весь источниковый материал был извлечен мною из сборников «Археологическая карта России», созданных коллективом авторов Сектора «Сводов и археологических карт» ИА РАН. На мой взгляд, мы ещё не до конца осознали и оценили научную значимость и степени информативности этого археологического источника. Замечу, что он открывает перед нами не только ознакомительные возможности, но и даёт право проводить аналитическую работу. Часть материалов, извлечено и дополнено из полевых отчетов и диссертационных работ, посвященных исследованиям ДК, и хранящихся в Архиве ИА (см.

Литература

и Архивные источники). Естественно, что такой большой и разноречивый материал пришлось систематизировать и приводить к одному знаменателю, что бы его можно было использовать в работе. Для этого потребовалось ещё раз вернуться к типологии городищ и поселений. Была создана база данных по археологическим объектам, куда вошли параметры (по 27 признакам) 584 памятников (городища и поселения) дьяковской культуры, в границах территории её распространения. На основе этих материалов была сделана классификация городищ и поселений (селищ). В результате выявлены и выделены устойчивые признаки, позволяющие проводить сравнительную процедуру и ранжировать городища по степени сходства и различия. Создана поисковая система по городищам и поселениям в электронной версии.

Не сомневаюсь в том, что не все разделы классификаций выглядят безупречно. Но уверен, что эта работа не закончена и её совершенствование будет продолжено в дальнейшем. Однако предлагаемая мною схема классификации городищ и поселений оказалась достаточно «чуткой» к различению сложного и неоднозначно понимаемого археологического материала. Не все в этой системе можно признать удачным. Например, я не коррелировал параметры городища с археологическим материалом (вещами). Инвентарь дает хронологию. В нашем случае хронология дана по исследователю, который копал памятник и анализировал его. Я не ставил перед собой задачи, сравнения параметров городищ и археологического инвентаря, который был на них обнаружен. Эту работу нужно и можно сделать, но она требует создания нового поискового полигона, что ведет к увеличению количества сравнительных процедур. Так же я не исключаю того факта, что использовал не все возможности исходного материала, но надеюсь, что при продолжении этой работы, но уже в рамках исследования других археологических культур эпохи ЖВ, эти возможности будут мною использованы в большем объёме.

Все памятники ДК были картографированы на среднемасштабной карте. Было выставлено более 580 памятников, что позволило выделить микро-группы и локальные варианты в пределах трех (четырех) больших групп. Было выделено 44 археологических локальных группы, объединённых общим местом обитания в четырёх крупных речных бассейнов — на Москве река, Оке, Верхней Волге, Клязьме.

Несколько замечаний по существу темы, которую избрал в качестве предмета исследования. Не буду утверждать, что до меня никто не пытался исследовать хозяйственно-культурный тип археологических культур эпохи ЖВ. Такие работы есть, они достаточно известны и я использовал их результаты в своей работе. Дело в том, что я поставил эту тему в качестве специального исследования, не вдаваясь в подробности археологического вещевого материала. Археологический материал за многие годы работ многих исследователей, получил исчерпывающую характеристику, и, несмотря на новые поступления, мало «меняет» источниковедческую базу. В сущности, он получает некоторые дополнительные хронологические уточнения, и поправки, не приводящие к кардинальным изменениям наших представлений о характере культуры в целом. Однако накопленный археологический материал вполне позволяет проводить аналитическую работу на другом уровне, то есть отойти от мира вещей и оценить материал с точки зрения проблем истории и генезиса археологических культур эпохи ЖВ в области палеоэкономики и социологии в лесной зоне Восточной Европы.

Отмечу главные, на мой взгляд, выводы, которые позволил сделать мне источник. Начну с того, что городища и поселения, особенно те которые не подвергались археологическому исследованию, не дают в полном объеме оценить их степень сходства и различий в таких параметрах, как планиграфия площадки, домостроительство, устройство жилищ и так далее. Эти материалы могут привлекаться только в качестве «фонового» дополнительного материала. Мои выводы носят предварительный характер и нуждаются в уточнении на более широкой источниковедческой базе. Позволю несколько замечаний:

1. На 260 городищ приходиться 326 поселении *1з 260 городищ — 33 городища почти не имеют информации. Из 326 поселений — 98 поселений не несут (почти не несут) информации.

2. Полностью доминируют городища мысового типа, их 149 (из 260 городищ), на втором месте городища расположенные между оврагами — 48, городищ на останцах 29. Городищ с 1-м валом — 117, с 2-мя валами — 66, с 3-мя валами — 25, с 4−5 валами -2.

3. Площадь части городищ слишком мала и мало приспособлена для проживания, даже в течение нескольких лет. Больше половины городищ ДК, (131 городищ из 260) не превышают площадь в 2000 кв. м (в среднем). По-видимому, они могли выполнять другую функцию — религиозную или административную.

4. О поселениях мы можем сказать, что большинство поселений, обладают небольшими площадями. Из 326 поселений — площадь 143 селищ не превышает 6000 м²., почти 1/3 памятников. Даже поселения, у которых площадь составляет несколько гектар, должны быть нами критически оценены, так как они, как правило, «многослойны», то есть принадлежат нескольким археологическим культурам, естественно, что истинная «дьяковская» площадь явно меньше. Исходя из моих расчетов, площадь поселений должна быть не более 5000−6000 м2. Однако нам важен, прежде всего, сам факт присутствия памятника в данном географическом месте.

5. Значительное большинство неукреплённых поселений сосредоточено по берегам рек — 173 селища (на берегу) и 48 селищ на 1 террасе — всего 221 поселение из 326. Характер поселений и городищ и их устройство в ландшафтной среде, на уровне сравнения внутри одной культуры, дают нам возможность сделать главный вывод, что для носителей дьяковской культуры наиболее предпочтительны были места, для городищ и поселений (селища), вдоль больших и малых рек, достаточно близко от уреза воды. Городища чаще устраивались на высоких мысах.

6. Относительно домостроительства и характера самих построек на городищах, можно сказать, что они не все пригодны к длительному проживанию, особенно в зимний период в режиме низких температур. Речь идет о домах столбовой конструкции, полуземлянках и «длинных домах» на городищах. Единственной формой удовлетворяющей условиям суровой зимы и капризного климата может отвечать срубная постройка («рубленный дом»), все остальные типы построек могут служить в качестве подсобных помещений (скотников, хранилищ, домов общественных собраний и т. д.).

7. Я прихожу к выводу, что ДК, в основной период своего существования (с 5 века до н. э. по 5 век н. э.) была ориентирована на подсечное земледелие с использованием дополнительных видов добычи продуктов (скотоводство, рыболовство, охота), то есть хозяйство являлось — многоукладным. По всем признакам это был первый этап в развитии производящего хозяйства для лесной зоны Восточной Европы.

8. Представление о том, что городища покидают, начиная с V века н. э. и переходят на селища, по нашим данным не подтвердилось, несмотря на явные признаки сокращения числа населения, тем не менее, на городищах жизнь продолжается. Правда, она обретает, на ряде городищ, иной смысл, они становятся местами захоронений, где сооружаются «домики мертвых», например, городища Березняки, Саввино-Сторожевское и Ратьковское городище.

9. На мой взгляд, часть городищ (площадью до 2000 м2) — могла использоваться как религиозно-административные центры (святилище и некрополь одновременно). Круглых, овальных в плане городищ, с небольшой площадью, из 255 городищ — около 60, если добавить городища с двойными площадками (10 городищ) — получится 70 городищ, то есть Ул от общего числа.

10.3а 150 лет многочисленных поисков погребальных памятников ДК не дали никаких результатов. Я думаю (как один из вариантов), что погребения надо искать на городище. Этнография сохранила некоторые виды погребальной практики у народов Севера и Сибири, где погребения устраиваются над землёй. Речь идет о домовинах, поставленных на столбы. Мы можем предположить, что на городище, пока оно функционирует, могли содержаться останки нескольких поколений умерших. Факт установки домовин археологически был засвидетельствован на городищах Березняки и Саввино-Сторожевском (правда, они датируются финальной стадией ДК). По моим представлениям, часть городищ можно воспринимать как «священное» или ритуальное место, где вал и ров его граница от мира «живых».

Нам удалось, в результате работы над темой, поставить и выделить проблемные и узловые места в археологическом изучение дьяковской культуры и предложить некоторые пути их решения.

В заключении, кратко остановлюсь на одном важном аспекте темы. Почему именно подсечно-огневую систему, я считаю, в качестве ведущей формы хозяйства, и почему дьяковцы имели многоукладный тип хозяйства?

Несмотря на то, что подсечное земледелие дает значительный объём продуктов питания, оно всё же несет в себе значительный элемент нестабильности. Нестабильность эта, прежде всего, заключена в краткосрочном периоде эксплуатации природных ресурсов. Участок используется в течение 3−5 лет, причем, последние два года много хуже, чем три первых года, из-за падения урожайности. Подсечному земледельцу постоянно требуется увеличивать новые участки для пожога, чтобы потом использовать их в качестве полевых угодий. Рано или поздно, ресурсы иссякают, прежде всего, широколиственные леса, причем не везде, где они есть, а именно в тех местах, где сходятся в одну точку все требуемые условия для проведения подсеки. При ведении подсечного земледелия столь значительна роль дополнительных способов получения продуктов питания (охота, рыболовство и собирательство). В «неурожайные» годы, охота и рыболовство выходят на первый план. Адаптивность подсечного земледельца много выше, чем охотника и даже лесного скотовода, «подсечник» в случае необходимости может стать на время охотником и рыболовом, тогда как охотник никогда не станет в одночасье земледельцем — у него, на генетическом уровне, нет таких навыков (Алексеев 1985 С. 118−119).

Во-вторых, именно охота и рыболовство способствуют поиску новых мест для подсеки. При стационарном земледелии «плотность» занятости крестьянина чрезвычайная. У него нет «резерва» времени, чтобы в полном объёме заниматься охотой и рыбной ловлей. Заметим, что стационарный земледелец тратит много времени на уход за скотом. Стационарный земледелец занят не только селекцией растений, но и селекцией домашних животных, где не последнюю роль играет выведение и совершенствование «тягловой силы», лошадей и волов. Овцеводство, становится не столько добычей мяса, а добычей шерсти и кожи, то есть носит специализированный характер, к этому прибавим птицеводство и пчеловодство. Подсечному земледельцу, с его постоянной сменой места обитания, подобные виды работ не доступны. Он не может содержать такое количество живности в своём хозяйстве. Домашний скот мелкий, по параметрам конституции не развитый, что свидетельствует об отсутствии целенаправленной селекции. Процент состава костей домашних животных из общего объема костного материала, едва превышает объем дикой фауны (Гусаков 2001).

В-третьих, в основе трудовой деятельности человека живущего в северных широтах лесной зоны Восточной Европы, лежит главная проблема подготовки к долгому зимнему периоду и максимальной заготовки продуктов на этот период. Это проблема выживания в течение от четырех до шести месяцев.

В-четвертых, объём занятости населения, использующего подсеку, в течение одного года, по количеству времени потраченного на все виды работ, много меньше, чем при стационарном (пашенном) земледелии. Это утверждение может быть доказано, если мы сравним все виды трудовой деятельности в течение одного года. Сравним календарь охотника, рыболова, собирателя, подсечного и пашенного земледельца в течение одного календарного года (Таблица 55). При составлении этой таблицы, неоценимую помощь мне оказала специальная и достаточно многочисленная литература по истории праздничной традиции народов Европы и других стран (Календарные обычаи и обряды. 1973;1998). Значительная часть праздников имеет прямое отношение к хозяйственной деятельности. В основе многих праздников лежит глубокая языческая традиция, уходящая в глубокую древность. Праздники и моления, или религиозные мистерии, либо предваряли, либо были результатом аграрно-производственной деятельности. И ещё одно замечание к предлагаемой мною таблице. Сроки «занятости» в течение одного года даны мною не полно, выбраны только «основные» виды трудовой деятельности. Естественно, календарь может (и должен) быть дополнен. Во-вторых, сроки даны «огрублённо», так как многое зависит от массы условий: капризов климата, специфики местных ландшафтов, количества одновременно действующих людей и так далее.

Из Таблицы 55, хорошо видно, что охота и рыболовство наиболее эффективны в сравнительно короткие периоды, которые связанны с биологическими ритмами поведения животных: нерест, периоды гона и спаривания, яйцекладки и так далее, то есть в те периоды, когда животное менее всего думает об опасности. Собирательство, в основном, то же носит краткосрочный характер, и почти совпадает по месяцам с охотой и рыболовством. Скотоводство и пашенное земледелие практически «закрывает» весь год, подсечное земледелие напротив, занимает только часть года, от конца весны до начала осени. Зима, как правило, у земледельцев уходит на приготовление и поправку инвентаря, изготовление посуды, одежды и так далее.

Подсечное земледелие создает резерв времени, позволяющий заниматься подсобными видами добычи продуктов. У скотовода и стационарного земледельца этого времени нет. «Свободные» (ячейки) отрезки времени в Таблице 55, такими не являются, на самом деле они заполняются разного рода работами, которые напрямую не связаны с основной деятельностью.

Итак, почему ДК ориентирована на подсечное земледелие, какие археологические признаки указывают на это?

Первое, (вещевой инвентарь): 1-е, серпы со слабо выраженной кривизной (короткой по длине режущей кромкой), 2-е, зернотерки не ратационного типа действия, 3-е, ножи с горбатой спинкой, 4-е, отсутствие наральников — всё это, по-моему, свидетельство подсеки или перелога.

Второе, о топографии памятников, они расположены только вдоль больших и мальгс рек, длинной цепочкой в прибрежной зоне. Памятников в «глубине» или в отдалении от крупных рек почти нет. Осваивались только опушки, края лесных массивов. Нет памятников в/близи болот или болотистых мест, так как они представляли серьёзную опасность при пожогах. Болота и болотистые места обходят, предпочитая открытые пространства. Во время пожога участка, не исключена вероятность «неуправляемого» распространения огня, особенно в засушливые сезоны. Неуправляемость может привести к вынужденной смене места обитания, и на достаточно большие расстояния. В том, что поселения располагаются по берегам больших и малых рек, я вижу следствие подсеки, чтобы в случае опасности можно было быстро сменить место обитания, либо уйти на противоположный берег, либо по реке выйти дальше из опасной зоны. В-третьих, разреженность памятников, они удалены на значительные расстояния.

— т друг от друга, при стационарном земледелии, плотность поселении наемного выше, чем при подсеке.

В-четвертых, стратиграфия культурного слоя памятников (городищ) ДК имеет прерывистый характер, что указывает на не продолжительные периоды использования памятников.

Развитие и генезис ДК мне видеться следующим образом.

В начале первого тысячелетия до н. э. (эпоха Гальштата), в междуречье Москвы и Оки действовали автохтонные племена, носители «сетчатой» керамики, не исключено, что у них был период застоя. По общему мнению, основу хозяйства носителей «сетчатой» керамики составляло скотоводство. У лесных скотоводов, на первом месте, всегда стоит проблема, содержания скота в зимний период, без развитых форм земледелия решить эту проблему практически невозможно. В конце VI века до н. э. на землях Оки — Москвы реки, с юга, появляются носители «заглаженной» керамики и подсечного земледелия. Если процесс движения шел с юга, то мы должны вспомнить бондарихинскую культуру, которая занимала территорию левобережья Днепра, Десны, Сейма. По всей видимости, они могли оставить след в таких культурах, как верхнеокская, юхновская, которые распространились до р. Оки. Эта идея была высказана Б. Н. Граковым в работе «Ранний железный век» (1977 г.). В то время ещё было мало археологического материала, однако, на мой взгляд, тема до сих пор актуальна.

1. Они и станут одним из компонентов симбиоза новой племенной группировки, впоследствии ставшей ДК. Новая волна дала новую популяцию и новую экономическую перспективу. Происходит переоценка приоритетов, от скотоводства к земледелию.

2. В VI—V вв.еках до н. э (начало эпохи Латена) состоялось «слияние» двух компонентов, носителей «заглаженных и сетчатых», наступил период стабилизации культурного единства, который продлился до начала нашей эры. На рубеже эр исчезают следы «сетчатой керамики». В первые века н. э. слабо фиксируется приход новой волны, по-видимому, это были потомки Почепской культуры (1-Й вв. н. э.), или носители «зарубинецких» традиций. В этот период проникают отдельные вещи позднего Латена и Римского времени (фибулы, браслеты, подвески, «посоховидные» булавки и т. д.). Появляется лощеная керамика.

3. В ^Л^ вв. н. э (эпоха переселения народов) пришла третья волна, потомки мощинской культуры, которые принесли с собой ряд новых артефактов, присущих балтскому культурному кругу. Возможно, что в этот период стал ощущаться недостаток свободных земель. Возможно, что этот процесс связан с распространением переложного земледелия. Происходит сокращение сроков залежи земель. Это результат увеличения населения, сокращения сроков «залежи».

4. В VI—VIII вв. н. э. происходит движение некоторых видов вещей с востока, из мира угро-финнов (шумяшие подвески, трапецевидные подвески, широкопластинчатые фибулы, топоры). На ряде городищ устраиваются «домики мертвых». Этот период можно назвать, вслед за Третьяковым П. Н. -«позднедьяковским». В керамическом комплексе полностью доминирует «верёвочный» орнамент. Возможно, что к концу этого периода относится первое появление славян на дьяковской территории?

5. В X—XI вв. н. э (эпоха раннего средневековья) с приходом славян начался новый этап экономического освоения земель, но уже с использованием — перелога и стационарных форм земледелия. Но можем ли мы назвать этот периоддьяковским?

Мне представляется, что все хронологические выкладки, в пределах ДК, необходимо проводить с использованием общеевропейской хронологической схемой, достаточно подробно разработанной и многократно аргументированной на большом археологическом материале. Европейская схема даст возможность не только оценить уровень развития исследуемой культуры (культур), но представить их в общеевропейском историческом контексте.

Мне трудно согласиться с исследователями ДК, когда датируют памятник, или археологический предмет только по древней дате, в то время когда мы имеем дело с хронологическим диапазоном («от сих — до сих»). Часто такая форма датирования ведет к «нарочитому» и не всегда оправданному удревнению вещей и как следствие, всего памятника в целом.

Несколько слов о «природе» маленьких городищ. После длительной работы над этой темой, я ещё раз убедился в том, что часть городищ могла использоваться, как святилища и некрополь одновременно (религиозно-административный центр). Однако проверить этот тезис можно только, раскопав полностью памятник. И последнее.

Дьяковская культура, и я здесь согласен с мнением Н. А Кренке, не является самостоятельной археологической культурой, напротив, она входит в большую культурную общность в зоне смешанных лесов Восточной Европы (Кренке 1995). ДК является частью огромного континуума эпохи железного века, куда входят древности археологических культур штрихованной керамики, милоградской, юхновской, верхне-окской, днепро-двинской, городецкой культур. ДК всего лишь локальный вариант этого образования.

Настоящая работа задумана мною, как часть большой темы «Городища и поселения лесной зоны в эпоху железного века». В данной теме я пытался оценить информативные возможности материала и отработать приёмы исследования. В дальнейшем я собираюсь включить в исследование материалы соседних археологических культур: городецкой, верхнеокской, юхновской, штрихованной керамики, днепро-двинской. Все выводы, которые я здесь позволил себе сделать, носят предварительный, гипотетический характер.