За последнее десятилетие прошлого века история русской советской литературы стала предметом острых споров. Литературоведческие и литературно-критические дискуссии, продемонстрировав широкий спектр различных, подчас диаметрально противоположных мнений, тем не менее, убедительно показали актуальность и необходимость серьёзного изучения в свете современных филологических и общественно-политических представлений истории русской литературы XX века, в том числе и предназначенной для юных читателей.
Пережив «детскую болезнь» тотального отрицания достижений советских писателей, общественное мнение в начале XXI века всё больше склоняется к тому, что «в советской России существовала великая детская литература"1. Эти слова с полным правом можно отнести к самому любимому юными читателями жанру детской литературы — жанру литературной сказки.
Возникшая в 80-е годы XVIII века книжная сказка, — отмечает К. Е. Корепова, — оказалась жанром на редкость жизнеспособным, вероятно, потому, что опиралась на устную фольклорную традицию и развивала тенденции, уже наметившиеся в фольклоре. Авторские привнесения в ней соответствовали новым эстетическим запросам читателей"2. Становление нового литературно-сказочного жанра завершилось в творчестве А. С. Пушкина, которому, по словам И. П. Лупановой, принадлежит «почин в области создания русской литературной сказки"3.
1 Майофис М Семиотика детства / М Майофис, И. Кукулин // Новое литературное обозрение — 2002. -№ 58 (б). — С. 279.
2 Корепова К. Е. У самых истоков / К. Е. Корепова // Лекарство от задумчивости Русская сказка в изданиях 80-х годов XVIII века. — СПб. Тропа Троянова, 2001. — С. 14. См. также: Овчинникова О В Сказка в рукописной традиции: Автореф дис. канд. филол. наук / О. В. Овчинникова, Ин-т рус лит-ры (Пушкинский Дом). — Л, 1989.
3Лупанова И П. Русская народная сказка в творчестве писателей 1-ой половины XIX века / И П Лупанова — Петрозаводскгос. Изд-во Карельской АССР, 1959.-С. 149.
Хотя в русской литературе сказка никогда не являлась «главным жанром», без неё невозможно представить творчество Пушкина, Гоголя, Даля, Ершова, Салтыкова-Щедрина и многих других писателей. В XX веке литературная сказка приобрела особую популярность, прежде всего, в детской литературе.
Поэтому, естественно, интерес к литературной сказке проявляли многие исследователи. Изучалась история литературной сказки XIX века, особенности литературно-сказочного творчества тех или иных писателей4, развитие литературно-сказочного жанра в детской литературе XX века5, проблемы поэтики6. Отечественные учёные интересовались и европейской литературной сказкой7.
4 См, например: Лебедев Я N1. Русская литературная сказка до Щедрина / Я. М. Лебедев // Уч зап. Росто вского-на-До ну гос. пед ин-та, факультет языка и литературы. — Ростов-на-ДонуРостовское областное книгоизд-во, 1940. — Т. IllЛупанова И. П. Русская народная сказка.- Лупанова И. П. Иванушка-дурачок в русской литературной сказке XIX века / И. П. Лупанова // Русская литература и фольклорная традиция — Волгоград: Изд-во ВГПИ, 1983; Леонова Т. Г. Русская литературная сказка XIX века в ей отношении к народной сказке (Поэтическая система жанра в историческом развитии) /.
Т. Г. Леонова — Томск, 1982; Леонова Т. Г. Сказка Н. С. Лескова «Час воли божией» в её отношении к фольклорной и литературной традициям / Т. Г. Леонова // Вопросы фольклора и литературы. — Омск: Изд-во ОмГПУ, 2002; Пструнина Н. М. Пушкин и традиция волшебно-сказочного повествования / Н. М. Петрунина // Русская литература. — 1980. — №. 3- Волков Р. М. Народные истоки творчества А. С. Пушкина (баллады и сказки) / Р. М. Волков. — Черновцы: Изд-во Черновицкого ун-та, I960, Званцева Е. П. Новое и традиционное в сказках В. Ф. Одоевского / Е. П. Званцева// Проблема традиций и новаторства в русской литературе XIX — начала XX вв. — Горький: Изд-во Горьковского гос. пед ин-та, 1981; Званцева Е. П. Жанр литературной сказки в творчестве А. Погорельского / Е. П. Званцева // Проблемы эстетики и творчества романтиков. — Калинин, 1982; Немзер А. С. Трансформация волшебной сказки в «Ночи перед Рождеством» Н. В. Гоголя / А. С. Немзер // Вопросы жанра и стиля в русской и зарубежной литературе. — М, 1979, Бушмин А. Сказки Салтыкова-Щедрина / А. Бушмин. — М. — Л.: Гослитиздат, 1960.
5 См, например: Петровский М. Книги нашего детства / М. Петровский. — М: Книга, 1986; Краснова Т. В ладу со сказкой (традиция фольклорной сказки в творчестве русских писателей XX века) /.
Т. В Краснова. — Иркутск: Изд-во Иркутского гос. пед ин-та, 1993; Шаров А. Волшебники приходят к людям / А. Шаров. — М.: Детская литература, 1979, Маркова Е. И. «Роман-сказка» М Шагинян «Мссс-Менд» / Е. И Маркова // Традиции и новаторство в литературе и у стном народном творчестве. — Уфа, 1975, Ляхова В. В. Категория фантастического в советской сказке для детей / В. В. Ляхова // Проблемы метода и жанра. — Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 1980. — Вып. 7. См. также многочисленные публикации в сборнике «Проблемы детской литературы и фольклор» (См.: Колесова Л. Н «Проблемы детской литературы и фольклор» (1976;2001). Библиографический указатель / Л. Н. Колесова// Проблемы детской литературы и фольклор. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2001. — С. 214−224).
6 См., например: Брауде Л. Ю. К истории понятия «литературная сказка» / Л. Ю. Брауде // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. — 1977. — Т. 36. — Ki 3- Бахтина В. А. Литературная сказка в научном осмыслении последнего двадцатилетия / В. А. Бахтина // Фольклор народов РСФСР. — Уфа: Изд-во БГУ, 1979, Липовсцкий М Н. Поэтика литературной сказки / М. Н. Липовецкий. — Свердловск: Изд-во УрГу, 1992.
7 См, например: Демурова H. М. Из истории английской детской литературы XVIII—XIX вв.еков / Н. М. Демурова — М: Изд-во МГПИ, 1975; Брауде Л. Ю. Скандинавская литературная сказка /.
Л. Ю. Брауде. — М.: Наука, 1979; Анатольева Е. Тайны литературной сказки / Е. Анатольева. — М.: Преет, 1998.
Однако многие проблемы как теории, так и истории русской литературной сказки ещё ждут своего разрешения.
Прежде всего, это относится к общим вопросам поэтики литературно-сказочного жанра. Характерно, что до сих пор не существует общепринятого определения литературной сказки. В одной из первых советских литературоведческих и популярной в своё время монографии об интересующем нас жанре её автор, Д. Д. Нагишкин, рассматривал литературную сказку просто как продолжение сказки народной: «А положение в этом жанре именно таково: что такое сказка, каковы её законы — это знают фольклористы, но они не пишут сказок. А те, кто сказки пишут, то есть писатели, зачастую не знают основных особенностей жанра, внутренних законов развития его, несведущи в теории сказки. <.> Создание сказки на современном материале неизбежно должно предполагать постижение основных свойств сказки как жанра, свойств, которые откристаллизовались, получили совершенную форму на протяжении её существования"8.
Получается, по мысли Д. Д. Нагишкина, что писателю достаточно овладеть совершенной формой народной сказки, чтобы создать сказку литературную. Десять лет спустя литературоведение осознало недостаточность такой позиции: И. П. Лупанова в своих статьях о современной сказке и особенно в монографии «Полвека» поставила вопрос об изучении «новых традиций, определивших специфику советской литературной сказки"9 и об их взаимодействии с фольклорной основой литературно-сказочной поэтики. В 70−80-е годы в работах, посвященных литературной сказке, уже, как правило, уделяется особое внимание специфике жанра и его отличительным особенностям.
Из существующих характеристик жанровой специфики литературной сказки по меньшей мере две нам представляются наиболее интересными.
8 Нагишкин Д Д Сказка и жизнь / Д Д Нагишкин. -М.: Детгиз, 1957.-С. 190−191.
9 Лупанова И П. Полвека. Очерки / И. П. Лупанова. — N1.: Детская литература, 1969. — С. 92. хотя они, как мы уже отмечали, не стали общепризнанными). Первая принадлежит Л. Ю. Брауде, вторая — М. Н. Липовецкому. Л. Ю. Брауде считает, что «литературная сказка — авторское художественное прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо придуманное самим писателем, но в любом случае подчинённое его волепроизведение, преимущественно фантастическое, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев и в некоторых случаях ориентированное на детейпроизведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, помогает охарактеризовать персонажей"10.
Определение Л. Ю. Брауде, как мы думаем, отражает некоторые существенные стороны поэтики жанра (особенно это касается отмеченной исследователем роли волшебства, чуда), но в целом оно носит описательный характер и поэтому его можно толковать расширительно: ведь и «Пиковая дама» А. С. Пушкина, и «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова вполне ему соответствуют. Впрочем, Л. Ю. Брауде считает, что определение литературной сказки вообще «не может быть универсальным» в силу разнообразия «содержания и направления такой сказки"11.
Однако многообразие различных конкретных форм литературной сказки не освобождает от поисков, условно говоря, инварианта её специфики. В этом смысле представляется более удачным (хотя, к сожалению, таким же громоздким, как и у Л. Ю. Брауде) определение М. Н. Липовецкого. «К литературным сказкам, — отмечает исследователь, — очевидно, следует отнести те произведения, в которых аксиологически ориентированный тип концепции действительности, сложившийся в народной волшебной сказке, представлен не как фрагмент художественного мира, а как его основание и структурный каркас и.
10 Брауде Л. Ю. Скандинавская литературная сказка / Л. Ю. Брауде. — М: Наука, 1979. — С. 6−7 (выделено автором).
11 Там же. — С. 7. воссоздаётся через систему основных и факультативных носителей «памяти жанра» волшебной сказки. Уже не раз говорилось о том, что волшебно-сказочная ценностная модель мира обязательно переосмысливается, на её фундаменте надстраивается образ современного художнику мира. Но жанровая специфика литературной сказки состоит именно в том, что это всегда такое художественное произведение, жанровой доминантой которого является «память жанра» волшебной сказки (сказочность)"12.
Определение М. Н. Липовецкого, из которого мы будем исходить в нашей работе, сразу же ставит проблему границ жанра. Ведь «память жанра», делая литературную сказку сказкой, может проявляться в разных формах. М. Н. Липовецкий по этому поводу справедливо спрашивает: «Может быть, «память жанра» волшебной сказки функционирует автономно, соединяясь с различными жанрами, и только когда становится жанровой доминантой, принимает вид литературной сказки?"13.
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить, что В. Я. Пропп, считая понятие жанра «чисто условным», о значении.
1Л которого «надо договориться», подчёркивал: «В широком смысле этого слова жанр может быть определён как ряд или совокупность памятников, объединённых общностью своей поэтической системы"15.
Общность же поэтической системы, её совокупность может, как известно, определяться по различным параметрам. Так, например, М. С. Каган в известной монографии «Морфология искусства» предлагает следующие плоскости дифференциации жанров: первая — тематическая (исторический жанр, детектив, военная проза и т. д.), вторая плоскость связана с познавательной ёхмкостью, то есть с объёмом осваиваемого материала (роман, повесть, рассказ), третья — аксиологическая (гимн, ода,.
12 Липовецкий М. Н. Поэтика литературной сказки / М. Н. Липовецкий. — Свердловск: Изд-во УрГу, 1992. -С. 160 (выделено автором).
13 Тач же. — С. 161.
14 Пропп В. Я. Фольклор и действительность / В. Я. Пропп. — М.: Наука, 1976. — С. 35.
15 Там же — С. 36. дифирамб, трагедия и т. д.), четвёртая и последняя плоскость выделяется исследователем по типу создаваемых искусством образных моделей. Если единичное важнее общего, то перед нами — очерк, различные документальные жанры. Если единичное находится в равновесии с общим, то это — большинство реалистических жанров. Если общее оказывается важнее единичного, то это — фольклорная сказка16.
Правда, дифференциация жанров М. С. Кагана иногда оспаривается. В. Н. Захаров, к примеру, подчёркивает, что «в классификации М. С. Кагана понятие «жанр» теряет свою терминологическую.
17 определённость". Однако А. 3. Васильев, развивая идеи В. Н. Захарова, по поводу монографии М. С. Кагана все-таки замечает: «большинство исследователей начинают теперь признавать равноправие различных.
1Q классификационных критериев". Впрочем, и сам В. Н. Захаров признаёт, что «многое в концепции М. С. Кагана встаёт на свои места, когда исследователь определяет жанр конкретного литературного произведения с учетом всех «плоскостей». <.> На практике М. С. Каган точнее, чем в теории"19. В предлагаемой диссертации мы пользуемся концепцией М. С. Кагана именно «практически». При этом важно, что «на практике» произведения, как правило, оказываются шире и больше конкретного жанра. Об этом говорят многие писатели и учёные. Так, JI. В. Чернец в своей книге «Литературные жанры» полностью солидаризируется со словами JI. Н. Толстого: «.в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести"20.
16 Каган М. С. Морфология искусства /М. С. Каган. -JI.: Искусство, 1972. — С. 410−425.
17 Захаров В Н К спорам о жанре / В Н. Захаров // Жанр и композиция литературного произведенияПетрозаводскРИО ПетрГУ, 1984. — С. 15.
18 Васильев Л 3 Из истории категории «жанр» / А. 3 Васильев // Проблемы исторической поэтикиПетрозаводск. Изд-во ПетрГУ, 1990. — С. 20.
Захаров В Н Циг. соч. — С. 15.
20 Чернец Л. В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики) / Л. В. Чернец. — М.: Наука, 1982. -С. 10.
В этом смысле любая (а не только «выходящая из посредственности») литературная сказка в силу фундаментальных особенностей поэтики, оказывается, не вполне укладывается в формальные рамки жанра. По классификации М. С. Кагана, литературная сказка возникает в результате взаимодействия тематической и моделирующей плоскостей дифференциации, что свидетельствует о синтетической природе жанра, что и является одной из фундаментальных особенностей её поэтики. Об этой синтетической жанровой природе хорошо сказал в своё время В. Б. Шкловский: «Сказка не столько пережиток, сколь выражение у 1 новых понятий по старой структуре». В. Б. Шкловский имел в виду фольклорную сказку, но его слова с полным правом можно отнести и к сказке литературной.
Поэтому и фольклорная, и литературная сказка, совмещая выражение новых понятий" (для чего требуется соответствующее жанровое оформление), «по старой структуре» оказываются более сложными художественными образованиями, нежели жанр. Термин жанр" применительно к ним можно употреблять лишь с долей условности, так сказать, в рабочем порядке, для удобства пользования (так часто и делается). В. Я. Пропп пишет: «Общепринято считать сказку жанром. Между тем в состав сказок входят различные по поэтической природе произведения. По своей структуре волшебные сказки — нечто совершенно иное, чем сказки кумулятивные или сказки о пошехонцах.
Следовательно, сказки — понятие более широкое, чем жанр (выделено 22 мной,-А.Н.)" .
Поэтому мы вправе считать фольклорную сказку не просто жанром, а единой жанровой системой, в которую входят конкретные жанры сказки о животных, волшебной сказки, бытовой и прочих сказок. Точно так же литературная сказка представляет собой единую жанровую систему,.
21 Шкловский В. Тетива. О несходстве сходного / В Шкловский. — N1: Советский писатель, 1970. -С 216.
22 Пропп В. Я Фольклор и действительность. — С. 37. объединяющую жанры романа-сказки, повести-сказки, сказочной поэмы, пьесы-сказки. Доминантой жанровой системы фольклорной сказки является наличие фантастики, «установки на вымысел», а в художественном мире литературной сказки её конкретные жанры объединяет в единую систему не только фантастика, но и отмеченная М. Н. Липовецким (вслед за М. М. Бахтиным) «память жанра».
Таким образом, цитировавшиеся нами определения литературной сказки Л. Ю. Брауде и М. Н. Липовецкого являются, как теперь можно уточнить, определениями именно общей жанровой литературно-сказочной системы. Читатели могут не осознавать сложной синтетической природы литературной сказки, обусловленной как взаимодействием фольклорных и литературных начал, так и разных жанровых моделей, но они эту природу великолепно чувствуют. И второе более значимо, чем первое. Ю. Н. Тынянов высказал мысль о приоритете именно восприятия, непосредственного чувства в рецепции жанровых доминант и инвариантов: «Каждый жанр важен тогда, когда ощущается"23. В детской литературе такое ощущение жанра вдвойне необходимо: ребенок безошибочно чувствует и ощущает жанр сказки именно потому, что этот жанр — один из его любимых и значимых.
Литературная сказка, представляя собой единую жанровую систему, в то же время входит в состав ещё более общей жанровой системыфантастической литературы, включающей в себя, кроме литературной сказки, жанры фэнтези и научной фантастики. При всех отличиях их объединяет в единое целое жанрообразующая роль фантастического («установки на вымысел»), как это имеет место и в фольклорной сказочной жанровой системе. Поэтому в нашей работе мы постоянно будем учитывать взаимодействие различных жанров русской фантастической литературы XX века, приводящее очень часто к жанровому синтезу.
23 Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю. Н. Тынянов — М Искусство, 1977. — С. 150.
Предлагаемая диссертация посвящена детской повести-сказке 60-х годов. Выбор именно этого периода не случаен. Прежде всего, если литературная сказка довоенного периода исследована достаточно.
Л I подробно, то литературная сказка второй половины XX века ещё ждёт своего изучения. Кроме того, 60-е годы представляют собой, как мы постараемся показать, ключевой период в истории детской литературной сказки XX века, в который происходит важная корректировка и семантики, и поэтики, меняется социально-нравственная доминанта литературно-сказочного жанра, что предопределяет дальнейшее развитие литературной сказки вплоть до начала XXI века. Такое понимание роли 60-х годов в истории жанра вполне соотносится, на наш взгляд, с суждениями М. Чудаковой «о завершении первого цикла литературного процесса советского времени в 1940;1941 годах, о последующем промежутке и начале второго цикла (выделено мной. -А.Н.) в 1962 году». 60-е годы, как убеждает в этом изучение фактического материала, как раз и начинают новый цикл в развитии детской литературной сказки, в котором доминирующим жанром оказывается именно повесть (роман)-сказка.
Наша работа носит историко-литературный характер, в котором особо важным представляется фольклористический аспект, обусловленный самой природой изучаемого жанра. Поэтому исследование ведётся на основе как фольклорного, так и литературного материала при помощи сочетания сравнительно-исторического и сравнительно-типологического методов. Такое сочетание Б. Н. Путилов называет «историко-типологическим», подчёркивая, что «в конечном счёте, целью историко.
24 Кроме многочисленных работ об отдельных писателях-сказочниках 20−30-х годов, си, например. Привалова 3 В Советская детская литературная сказка 20−30-х годов: Автореф дис. канд фил наук/ 3 В ПриваловаМОПП им. Н. К. Kpj-пской. — N1,1959, Ляхова В. В. Советская детская драматическая сказка 30-х годов: Автореф дне. канд фил. наук / В. В Ляхова. — Томск, 1980, Дубровская И Г. Советская детская сказочная повесть 30-х годов (вопросы сюжетосложения): Автореф. дис. канд. фил наук / И. Г. Дубровская, Горьковскнй гос. ун-т им. Н. И. Лобачевского. — Горький, 1985.
25 Чудакова М. Военное стихотворение Симонова «Жди меня.» (июль 1941 г.) в литературном процессе советского времени / М. Чудакова // Новое литературное обозрение. — 2002. — № 6(58). — С. 224. См. также: Чудакова М.
Литература
советского прошлого / М. Чудакова. — М., 2001. — С. 362−365. типологических изучений является не объяснение отдельных фактов, а.
Л/" установление закономерностей и обнаружение процессов" .
Такой подход сразу ставит вопрос о критериях отбора фактического материала. Ясно, что простое описание всего корпуса литературно-сказочных произведений 60-х годов не позволит «установить закономерности и обнаружить процессы». Оно необходимо, но должно быть не итогом исследования, а предпосылкой к нему, осуществлённой до начала историко-типологического изучения. Как заметил В. Б. Шкловский, «научная мысль сейчас более заинтересована не ковшами элеваторов, которые бы черпали новый материал, а ситами, которые помогли бы его процедить и объяснить». Мы пошли по следующему пути: фронтальное обследование литературно-сказочных произведений 60-х годов (и в детской периодике того времени, и в отдельных изданиях), проведённое с учётом критических оценок (или отсутствия таковых), читательских реакций (по данным журнала «Детская литература», специализированных детских периодических изданий), степени воздействия на последующие поколения писателей-сказочников, позволило выделить достаточно многочисленную репрезентативную группу писателей, определяющих, как мы постараемся показать, «лицо жанра» в 60-е годы. К этой группе сказочников мы и будем обращаться в первую очередь в историко-типологическом изучении процессов развития повести-сказки в эпоху 60-х годов, учитывая, конечно, и весь корпус литературно-сказочных.
28 произведений .
Среди специфических особенностей детской литературы, которые ярко проявляются в жанре повести-сказки и которые необходимо постоянно учитывать, особо важной нам представляется принципиальная б Путилов Б. Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора / Б Н Путилов — Л: Наука, 1976 — С. 12. Вслед за Б. Н Путиловым, мы под типологией понимаем «закономерную, обусловленную рядом объективных факторов повторяемость в природе и обществе, которая обнаруживает себя в предметах и явлениях, в свойствах и отношениях, в элементах и структурах, в процессах и состояниях» (Путилов Б Н. Методология.. — С. 9).
2 Шкловский В. Тетива. — С. 204. :8 См. I раздел Библиографии в конце работы двухадресность детской книги: в ней имеется и «детское», и «взрослое» содержание. В критической и исследовательской литературе, посвященной повестям-сказкам 60-х годов (за исключением, пожалуй, только сказочного творчества А. и Б. Стругацких) «взрослый» пласт семантики практически не рассматривался (если не брать в расчёт отдельные реплики и замечания, как правило, не рефлексивного, а эмоционального характера). Мы же в нашей работе будем постоянно стремиться выявлять и анализировать этот «взрослый» смысл «детского» текста. Некоторые современные исследователи считают этот смысл «периферийным». Мы постараемся показать его важность и равноправность с собственно детской семантикой сказочных произведений, более того, усиление «взрослого» плана содержания в 60-е годы.
Предлагаемая диссертация состоит из трёх глав. В первой главе рассматриваются содержательные характеристики повести-сказки 60-х годов, выявляется социально-нравственная доминанта жанра. Вторая глава посвящена особенностям поэтики, которые, в широком смысле слова, определяются взаимодействием фолькпорно-сказочной «памяти жанра» и творческой индивидуальности писателя. Здесь наше исследование соприкасается с областью исторической поэтики, задача которой, по классическому общеизвестному определению А. Н. Веселовского, состоит в том, чтобы «определить роль и границы предания в процессе личного творчества"30. Как замечает А. В. Михайлов, это определение «следует разуметь не так, что поэтика ограничивает предание в пределах личного творчества, но так, что и в пределах личного творчества она изучает продолжающуюся жизнь предания"31. Изучение литературно-сказочной поэтики не может обойтись без внимания к «продолжающейся жизни предания» (фольклорной сказки) в авторском тексте.
29 Кулешов Е. В. Предисловие / Е. В. Кулешов // Детский сборник: Статьи по детской литературе и антропологии детства. — М: ОГИ, 2003. — С. 4.
30 Веселовский А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. — Л.: Художественная литература, 1940. -С. 493.
31 Михайлов А. В. Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры / А В МихайловМ: Наука, 1989. — С. 15.
Третья глава диссертации анализирует многообразие форм жанрового синтеза, составляющее характерную примету своеобразия повести-сказки 60-х годов и усвоенную последующими периодами. Жанровый синтез — это, условно говоря, в известной степени итог той трансформации, которую претерпела в 60-е годы детская литературная сказка.
Мы постараемся показать в работе, что особую типичность для изучаемой эпохи представляет творчество трёх писателей-сказочников: В. Каверина, Э. Успенского, А. и Б. Стругацких. В произведениях этих писателей специфические содержательные и формально-поэтические характеристики литературной сказки 60-х годов (и сама духовная атмосфера того времени) представлены в концентрированном, ярком, выпуклом виде. Поэтому каждая глава диссертации заканчивается разделом, посвящённым одному из этих писателей. По справедливому замечанию Т. Г. Леоновой, ответ на все вопросы при изучении литературной сказки «даст анализ конкретного материала"32. Анализ конкретных произведений самых ярких сказочников 60-х годов призван не только проиллюстрировать положения соответствующих глав, но и показать смысловую глубину на первый взгляд «простых» детских текстов.
32 Леонова Т. Г. Русская литературная сказка XIX века. / Т. Г. Леонова. — Томск, 1982. — С. 7.
I глава.
Много хороших людей.". Социально-нравственная доминанта жанра.
Заключение
.
В разные периоды истории общей жанровой системы литературной сказки на первый план, выходят то одни, то другие её жанровые разновидности. Было время, когда лидировала сказочная поэма (например, в пушкинскую эпоху или в" 20-е годы XX века, когда творчество К. Чуковского переживало" пору расцвета). Предпринятое нами исследование убеждает в том, что в 60-е годы ведущую роль в литературно-сказочной жанровой, системе играет именно повесть-сказка. Во взрослой же литературе динамика эволюции иная: 60-е годы < отмечены* бурным развитием различных поэтических жанров и поистине массовым, всенародным интересом читателей к поэзии. Однако отмеченное нами усиление психологичности повести-сказки" и связанное с ним усиление лирического и философского начал, обеспечивающее значительно большую, нежели]ранее, свободу и вариативность взаимодействия сказки и современности, фольклорной аксиологии и современной' действительности позволяет высказать осторожную гипотезу о том, что те функции, которые выполняла в 60-е годы поэзия^ в детской литературе взяла на себя, прежде всего, повесть-сказка. Конечно же, эта гипотеза нуждается в доказательствах и всесторонней1 проверке, но наш литературно-сказочный материал, изученный в контексте эпохи «шестидесятников», позволяет, как нам кажетсявыдвинуть данное предположение.
Активизация жанра повести-сказки в изучаемый период проявляется, прежде всего, в количественном аспекте. Мы уже отмечали в первой главе значительный' рост публикаций' сказочных (и. родственных им фантастических) произведений в 60-е годы. Характерно, что этот процесс носит универсальный характер и идёт не только в одной русской литературе. Так, Г. Маггенклотт отмечает «быстрое и успешное развитие детской фантастической литературы» в Германии после 1970;го года (в.
России это развитие началось на десять лет раньше): в немецкой детской литературе «фантастические книжки составляли в 1970 году 5%, в 1975 году -20%, ив 1981 году — больше половины (60%) от общего числа публикаций"1.
Этот бурный рост объясняется замеченной М. Липовецким активизацией литературно-сказочных и фантастических жанров в переломные эпохи (соответствующую цитату из «Поэтики литературной сказки» мы приводили в самом начале первой главы). Теперь же можно заметить, что к сходным выводам (независимо от М. Липовецкого) приходят и европейские учёные: «В эпохи перелома, во времена нестабильности, когда меняются ценности, старая картина мира разрушается и должна возникнуть новая, потенции фантастики, ранее дремавшие, как правило, испытывают особенный расцвет» .
Расцвет жанра повести-сказки в русской детской литературе выражается, конечно же, не только в увеличении литературно-сказочных изданий. Гораздо более важны качественные характеристики. Доминанту жанра, его «лицо» в 60-е годы определяла борьба социального и педагогического догматизма и нравственно-философской проблематики, что в собственно эстетическом плане соответствовало противостоянию прямолинейной дидактики, аллегоризма и многозначной поэтической символики, создающей сложную игру и переплетение «взрослых» и «детских» смыслов. Анализ сказочных произведений В. Каверина, В. Медведева, Н. Носова, А. Волкова, А. Алексина, Р. Погодина, Ю. Томина, В. Воробьёва, П. Аматуни, Э. Успенского, братьев Стругацких и других писателей убеждает, что в борьбе двух тенденцийдогматического аллегоризма и поэтической символики — победу в 60-е годы одерживала именно вторая. Это обуславливало расширение и усложнение проблематики сказочных повестей, их своеобразное.
1 Mattenklott G. Zauberkreide: Kinderhteratur seit 1945 / G. Nlattenklott. — Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1994. — S. 39.
2 Le Blanc T. Einfuhrung / T. Lc Blanc // Traumreich und Nachtseite. — S. 7. повзросление", особенно заметное в творчестве В. Каверина и братьев Стругацких.
В лучших повестях-сказках 60-х годов XX века проходили своеобразную «проверку на прочность» многие традиционные представления советской педагогики и эстетики социалистического реализма. Прежде всего это относится к хрестоматийному понятию «коллективности», в которое возвращался собственно человеческий смысл, связанный с образом семьи и идеей родственности. Поэтому, как говорилось в первой^ главе, можно оспорить утверждение новейшего учебника по русской детской литературе о борьбе писателей-шестидесятников с «идеалами коллективности"3. В. Каверин, Э. Успенский, А. и Б. Стругацкие и другие сказочники изучаемого периода утверждали человеческую личность «как первейшую ценность"4 не вопреки, а благодаря идеалам коллективности, только это была не холодная, бездушная официальная коллективность, а тёплая, родственная коллективность семьи, включающая в себя всех «хороших» людей. При этом необходимо ещё раз подчеркнуть, что коллективность в литературной сказке по сути дела является внешней формой для выражения архетипической, характерной для фольклорного сознания идеи родственности (в духе Н. Ф. Фёдорова). В 60-е годы этот внутреннийархетипический план содержания становится уже и внешним, открытым для непосредственного читательского восприятия, что меняет, точнее, выявляет подлинный нравственный смысл традиционного понятия коллективности, без которой невозможна свобода человеческой личности.
Анализ поэтической системы детской повести-сказки, предпринятый в нашей работе, позволяет отметить её важные особенности, которые в 60-е годы претерпевают усиление, либо вообще только-только появляются. К первым относится, прежде всего, усиление психологизма, которое.
3 Арзамасцева И. H. Детская литература. — С. 343.
4 Там же. обнаруживается даже в откровенно дидактических произведениях (см., например, «Капризка — вождь ничевоков» В. Воробьёва), придавая им порой не планировавшееся авторами богатство смысла. Среди вторых же необходимо отметить циклизацию, связанную со стремлением к «большой форме» (что, подчеркнём ещё раз, обусловлено также усилением психологической разработки образов литературно-сказочных героев), и подчёркнутый интерес писателей-сказочников к русскому фольклору.
Именно в 60-е годы, как мы отмечали, формируются знаменитые циклы повестей-сказок А. Волкова, Н. Носова, В. Каверина и одновременно возникают циклы, которые будут продолжаться в последующие периоды (Кир Булычёв, Э. Успенский, Е. Велтистов и др.).
Фольклорная основа литературной сказки общеизвестна, но в 60-е годы интерес к русскому народному творчеству приобретает, так сказать, концептуальный характер, что хорошо соотносится с процессами, происходящими в это время во «взрослой» литературе, в которой всё большую популярность приобретает «деревенская проза» с её сознательной ориентацией на традиционно-фольклорный тип мироощущения русского крестьянства. Мы отмечали во второй главе, что если писатели-сказочники 20−30-х годов часто обращались к западным литературно-сказочным моделям (перенос действия в некую обобщённую европейскую среду, интертекстуальные переклички с образами и мотивами произведений западных авторов), то в 60-е годы соотношение «национального» и «европейского» меняется: на первое место выходит русская фольклорная традиция. Не случайно в изучаемый период повесть-сказка демонстрирует многообразие интертекстуальных контактов с фольклорной, прежде всего волшебной, сказкой: все типы фольклорных заимствований, представленные в современной классификации О. Ю. Трыковой (с учётом корректировки этой классификации, которую мы сделали во второй главе), легко обнаруживаются в литературной сказке 60-х годов. Наиболее важными являются структурное и мотивное заимствования. Многообразие типов фольклорно-литературных взаимодействий, которое имеется в литературной сказке, образует волшебно-сказочную основу, фундамент поэтики детской повести-сказки.
Эта основа, прежде всего, определяется тем, что в повести-сказке сохраняется глубинное и определяющее всю поэтику фольклорной волшебной сказкипротивопоставление «своего» и «чужого». Можно говорить о двойной, связанной и с «памятью жанра» (историко-генетической), и с «памятью детства» (психологической) обусловленности оппозиции «свой / чужой» в литературной сказке.
В довоенный период прямая борьба «своего» и «чужого» трактовалась, по преимуществу, в социальном смысле. К примеру, это могла быть борьба против фашистов (В. Каверин «О Мите и Маше, о Весёлом Трубочисте и Мастере Золотые Руки») или империалистов (А. Некрасов «Приключения капитана Врунгеля»), чаще всего — против условно-сказочно обрисованных эксплуататоров простых, честных, трудовых людей (Ю. Олеша «Три толстяка», А. Толстой «Золотой ключик или приключения Буратино" — отчасти А. Волков «Волшебник Изумрудного города»). Обобщённо эту социальную традицию отразил во многих своих сказках К. Чуковский.
Характерной особенностью литературной сказки 60-х годов XX века является смена парадигмы. Социальный аспект противопоставления «своего» и «чужого» дополняется и постепенно заменяется нравственным, что вполне соответствует историческому контексту и самой духовной атмосфере эпохи «шестидесятников». При этом смена парадигмы проходит в борьбе: она начинается, как мы полагаем, с активизации того, что уходит. В этом смысле не случайно, что в первой половине 60-х годов появляются повести-сказки, в которых традиционный для советской детской литературы социальный аспект борьбы «своих» и «чужих» реализуется в резкой (А. Волков «Семь подземных королей»), а, подчас, и огрублённой (Н. Носов «Незнайка на Луне») форме.
Однако, при всей популярности указанных произведений А. Волкова и Н. Носова, не они определили художественное своеобразие литературной сказки 60-х годов. Сказочный цикл В. Каверина, посвященный реальному и, одновременно, чудесному городу Немухину, повести-сказки Кира Булычёва, Е. Велтистова, Э. Успенского, Е. Чеповецкого, братьев Стругацких и других ярко продемонстрировали богатство и глубину нравственного потенциала «своего» и «чужого». Этот потенциал, в конечном счёте, определяется тем, что глубинный, стихийно-философский смысл борьбы «своего» и «чужого» в фольклорной волшебной сказке представляет собой борьбу Жизни и Смерти, заканчивающуюся непременной победой Жизни через воскрешение. Отрицание смерти через воскрешение составляет пафос учения Н. Ф. Фёдорова об «общем деле», перекличку с которым мы. обнаружили в творчестве многих писателей-сказочников 60-х годов и, прежде всего, В. Каверина.
Таким образом, фольклорная традиция в её различных — и содержательных, и формально-поэтических — аспектах, утверждаясь в мире литературной сказки, постоянно подвергается переосмыслению (как мы отмечали, в социальном и / или нравственном планах). Яркий пример такого переосмысления даёт связанный с поэтикой чуда фундаментальный фольклорный мотив «исполнения желаний», литературно-сказочная трансформация которого (в творчестве А. Алексина, Р. Погодина, Ю. Томина, братьев Стругацких) подробно рассмотрена в нашей работе.
Собственно, границы жанрового своеобразия литературной сказки как раз и образуют традиция (сказочно-фольклорная или сказочно-литературная) и индивидуальность писателя. Поэтому создатели довоенных повестей-сказок, обращавшиеся по преимуществу к европейской традиции, находятся в ситуации, которую JI. Н. Колесова назвала «своё в чужом"5. Писатели-сказочники 60-х годов (например, s Колесова Л. H. Своё в чужом (о сказке Е. Шварца «Золушка») / Л. H. Колесова // Проблемы детской литературы и фольклор. — Петрозаводск: ПетрГУ, 1995. — С. 76−82.
Э. Успенский) ориентируются, как уже говорилось, в большей мере не на европейскую, а на русскую традицию. Поэтому, если перефразировать слова JI. Н. Колесовой, возникает ситуация «своё в своём», характерная именно для эпохи 60-х годов.
Ещё одна характерная особенность детской повести-сказки 60-х годов, связанная и с содержательным, и с формально-поэтическим аспектами художественного текста — многообразие форм жанрового синтеза. Мы отмечали в третьей главе, что повесть-сказка (и другие литературно-сказочные формы тоже) как некое целое есть результат жанрового синтеза фольклорно-сказочной и литературно-психологической систем. Этот внутренний, имманентно присущий литературной сказке жанровый синтез дополняется активно идущим в 60-е годы процессом жанрового объединения на другом, условно говоря, внешнем уровне: повесть-сказка, сама являющаяся следствием фольклорно-литературного синтеза, в свою очередь вступает во взаимодействие с другими — и близкими, и далёкими — жанрами. Наш анализ выявил наиболее распространённые в 60-е годы формы жанрового синтеза: повесть-сказка взаимодействует с жанром детской повести (школьной, пионерской и др.), мемуарами, историческим повествованием, политическим памфлетом, научной фантастикой, «внелитературными жанрами» (термин М. М. Бахтина), самым важным из которых является игра.
В концентрированном виде все выявленные в нашей работе особенности повести-сказки 60-х годов представлены в творчестве трёх писателей: В. Каверина, Э. Успенского, братьев Стругацких. Фронтальный анализ литературно-сказочного материала изучаемого периода убеждает в том, что названные авторы наиболее полно и чётко выражают то новое, что присуще литературной сказке в 60-е годы. Эти три писателя полностью принадлежат изучаемой эпохе. Э. Успенский и братья Стругацкие впервые выступили как сказочники именно в 60-е годы, а В. Каверин, обращавшийся к литературно-сказочному жанру ещё в довоенный период, нашёл свою оригинальную манеру именно в 60-е годы (в отличие от А. Волкова и Н. Носова, которые, как мы отмечали, в 60-е годы продолжали в известной степени повторять и развивать то, что нашли ранее).
Естественно, выделение нами творчества В. Каверина, Э. Успенского и А. и Б. Стругацких в качестве своеобразного «индикатора» специфики литературной сказки 60-х годов ни в коей мере не умаляет достижений других писателей-сказочников, о которых мы говорили в нашей работе, и которые с полным правом вошли в золотой фонд русской литературной сказки XX века.
Однако именно в творчестве В. Каверина, Э. Успенского и братьев Стругацких ярко и талантливо отразилась духовная атмосфера изучаемой эпохи. Не случайно ситуация «Много хороших людей и один завистник», образующая основу одноимённой сказки В. Каверина, определяет собой, как показал наш анализ, проблематику многих (если не всех) хороших повестей-сказок 60-х годов, а повести Э. Успенского и братьев Стругацких, представляя собой своеобразную «энциклопедию» русского фольклора, демонстрируют его созвучность духовным запросам эпохи, и, тем самым, раскрывают современный смысл старинной фольклорной традиции. Действительно, А. Н. Веселовский в своё время заметил: «Уже самая возможность взаимодействия сказки и литературной повести указывает, что та и другая отвечали одним и тем же народно-поэтическим идеалам"6. А. Н. Веселовский имеет в виду средневековую повесть, «мера влияния которой необходимо (выделено мной. — А. Я.) должна была определяться её близостью (выделено мной. — А. Н.) к основе традиционно-сказочного эпоса"7, но, думается, его слова можно отнести и к сказочным повестям нашего времени. Правда, литературная повесть (в том числе и детская) XX века уже не имеет обязательной, «необходимой»,.
6 Веселовский A. H. Заметки и сомнения в сравнительном изучении средневекового эпоса /.
A. H. Веселовский // Веселовский А. Н. Собр. соч. — М. — Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1938. — Т. 16. — С. 27.
7 Там же естественной близости к «основам сказочного эпоса», и поэтому повести-сказке приходится не просто обращаться к фольклорной традиции, но и обязательно её трансформировать, однако не для того, чтобы спорить с этой традицией (хотя и это не исключается), а чтобы выявить её современный смысл. Именно это делают в 60-е годы В. Каверин, Э. Успенский, А. и Б. Стругацкие, и другие хорошие сказочники. Анализ произведений названных писателей, представленный в нашей работе, показан, что обращение к «народно-поэтическим идеалам», является не реставрацией прошлого, имеющей лишь музейную ценность, а открытием тех вечных человеческих ценностей («родственность»), которые определяют смысл человеческого бытия. В этом смысле можно заметить, что в проанализированных нами сказочных повестях происходит своеобразная оценка (и переоценка) реальности через призму фольклорной традиции: сказка «судит» современность. Это, к слову сказать, и обуславливает «взрослый» сатирический план содержания рассмотренных нами текстов.
Обращение к русскому фольклору, естественно, нисколько не умаляет творческую индивидуальность писателей. Напротив, именно необходимость трансформации фольклорной традиции и создаёт условия для всестороннего раскрытия этой индивидуальности. Анализ ключевых для изучаемой эпохи повестей-сказок — «Много хороших людей и один завистник» В. Каверина, «Крокодил Гена и его друзья» Э. Успенского, «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких — показал, что в этих произведениях индивидуальность писателей играет столь же важную роль, что и предшествующая традиция. Названные авторы совершенно непохожи друг на друга, тем более существенным представляется сходство художественных решений в их произведениях, которое обнаруживает разбор текстов.
Одним из самых общих «сходств» является усиление «взрослого» смысла произведения. Оно особенно заметно в самой детской повестисказке Э. Успенского — «Крокодил Гена и его друзья», что выражается в постоянном переплетении открытого комизма и скрытой печали, определяющих художественную интонацию текста. В этом плане смешные и одновременно грустные произведения В. Каверина, Э. Успенского, братьев Стругацких опять же концентрированно выразили общую тенденцию эпохи. «Начиная с 60-х годов, — замечает JI. Н. Колесова, -детская литература становится открыто двухадресной. Причём острая, бескомпромиссная критика направлена преимущественно во взрослый адрес"8.
60-е годы — период расцвета литературно-сказочной жанровой системы, ведущую роль в которой, подчеркнём ещё раз, в это время играла повесть-сказка. Находки и открытия, сделанные писателями-сказочниками в 60-е годы, предопределили жанрово-стилевое своеобразие литературной сказки 70−90-х годов XX века. Это выразилось в преимущественном внимании к нравственно-философской проблематике в повестях-сказках последней трети XX века, в продолжении циклов, которые начинаются в 60-е годы, в усилении «двухадресности» литературно-сказочных произведений, в сохранении интонационного строя текстов, в котором лиризм и грусть смешивались, как это было в 60-е годы, с различными формами комизма (достаточно сослаться на сказочные детские повести Э. Успенского «Дядя Фёдор, пёс и кот» и «Повесть о дружбе и недружбе».
8 Колесова Л. Н. Проза для детей. — С. 11. Полемику с концепцией Л. Н. Колесовой см.: Лурье М. Л, Товарищ Папава и великан Блюминг: к вопросу о «взрослом тексте» детской литературы («Сказки среди бела дня» В. Витковича и Г. Ягдфельда) / М. Л. Лурье // Детский сборник: Статьи по детской литературе и антропологии детства. — М: ОГИ, 2003. М. Л. Лурье считает, что «взрослая адресация детских книг предполагает наличие в них не усложненной проблематики, а имплицитно выраженных смыслов, разворачивающихся как бы параллельно с собственно детским содержанием» (с. 329−330). Анализ сказочных повестей Э. Успенского, В. Каверина, братьев Стругацких, представленный в нашей работе, убеждает в правоте Л. Н. Колесовой: в указанных текстах легко обнаруживается «усложнение проблематики», заставляющее вспомнить и о философии «общего дела» Н. Ф. Федорова, и о проблемах отчуждения, и о многом другом, пока еще не понятном ребенку. Собственно, когда современные исследователи 1£аходят, к примеру, «евангельский сюжет» в повести А. Гайдара «Школа», это ведь тоже «усложнение проблематики» (см.: Ефремов А. П. Евангельский сюжет в повести А. П. Гайдара «Школа» / А. П Ефремов // Детский сборник. — С. 280−288- Кулешов Е. В. Заметки о художественном мире Аркадия Гайдара: оппозиция «сакральное / профанное» / Е. В. Кулешов // Детский сборник. — С. 293. См. также статью Костючиной М. С. «Тибулл и Тиберий в московской бане: к семантике культурного имени в детском тексте» в указанном сборнике (с. 348−353) о разного рода аллюзиях и намеках в повестях Ю. Коваля). «Имплицитные» же смыслы, о которых говорит М. Л. Лурье, имеются в любом — и взрослом, и детском — литературном произведении и не определяют ilv специфику. братьев •• Стругацких9), в дальнейшем развитии многозначной художественной символики, характерной, к примеру, для творчества.
B. Крапивина.
Интертекстуальная перекличка с произведениями 60-х годов постоянно наблюдается в последующие периоды. Она может проходить в скрытом виде, как, например, в сказочно-фантастических романах.
C. Лукьяненко10, М. Успенского11, А. Бушкова12 и других фантастов и сказочников 90-х годов, и в открытом, поскольку повести-сказки 60-х годов и их персонажи постоянно вспоминаются писателями-сказочниками рубежа XX—XXI вв.еков. Вот, к примеру, герой сказочной повести, опубликованной в 2004 году, так рассказывает о своих волшебных превращениях: «Вообще-то, оказывается, мухой быть не так уж плохо. Помню книжку «Баранкин, будь человеком!» — там пацан то в муравья превращается, то в воробья, и везде его разные сложности и опасности подстерегают. У муравьев, там вообще, вкалывать надо в поте лица. Ничего подобного! Когда я стал мухой, никаких сложностей не было"13. Особо надо отметить беспрецедентное — и скрытое, и открытое — влияние, которое оказала на всю русскую фантастическую литературу (литературную сказку, научную фантастику, фэнтези) конца XX века повесть-сказка А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу».
Наконец, именно в 60-е годы в результате жанрового синтеза формируются элементы нового жанра фэнтези, который в полном виде проявится в русской массовой литературе лишь в 90-е годы.
9 Арбитман Р. А. Со второго взгляда (Заметки о «Повести о дружбе и недружбе» А. и Б. Стругацких) / Р. А Арбитман // Проблемы детской литературы. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1989. — С. 110−121.
10 См, например: Лукьяненко С. Геном / С. Лукьяненко. — М.: ACT, 2002; Лукьяненко С. Дневной Дозор / С. Лукьяненко, В. Васильев. — М.: ACT, 2002; Лукьяненко С. Ночной Дозор / С. Лукьяненко, В. Васильев. -М: ACT, 2002; Лукьяненко С. Спектр / С. Лукьяненко. -М: ACT, 2003.
11 См, например: Успенский М. Там, где нас нет / М. Успенский. — М.: Локид, 1995; Успенский М. Время Оно / М. Успенский — СПб: Азбука, 1997; Успенский М. Кого за смертью посылать / М. Успенский. -СПб. Азбука, 2000.
12 См, например: Бушков А. Летающие острова / А. Бушков. — СПб: Азбука, 1996; Бушков А. Рыцарь из ниоткуда / А Бушков. — СПб: Азбука, 1996.
13 Буркни Ю. Остров Русь / Ю. Бурюш, С. Лукьяненко. — М: ACT, 2004. — С. 394.
Таким образом, изучение детской повести-сказки в русской литературе 60-х годов приводит к новой теме, связанной с исследованием исключительного влияния этой эпохи на литературную сказку последующих периодов, а это, в свою очередь, создаёт перспективу для дальнейших изысканий, в частности, даёт материал для будущего создания исторической поэтики русской литературной сказки XX века. t.
