Синтаксис русской судебной речи конца XIX — начала XX века

Данное диссертационное исследование относится к области стилистического синтаксиса и посвящено проблеме изучения структурно-семантического состава и особенностей функционирования синтаксических единиц в русских судебных речах конца XIX — начала XX века.

Исследование синтаксического состава — важнейшая часть комплексного анализа закономерностей лингвистического построения любого текста. Необходимость же всестороннего изучения синтаксиса судебных речей в первую очередь обусловлена стремлением современников глубже познать культурное наследие прошлого, важную часть которого, без сомнения, составляет судебное красноречие периода существования в России суда присяжных. Кроме того, пристальное внимание к искусству речи на суде вызвано первыми шагами на пути возрождения в нашей стране института присяжных заседателей, которое непременно потребует возврата к типу судебного красноречия, обращённому к слушателям, не искушённым в юридических тонкостях. Это красноречие претерпело в советскую эпоху значительные изменения, утратив многие ценные черты. Причина регрессивных изменений заключается в том, что в современном суде речи прокурора и адвоката главным образом произносятся для профессионалов (судей и их коллег). То, что чрезвычайно важно для юриста, роль которого в наше время стала ключевой, может не представлять интереса для присяжных. Напротив, пафос и образность речи, акцент на социальные условия совершения преступления и глубокий анализ личности преступника, потерпевшего и свидетелей, нередко кажущиеся излишними для правоведа, могут оказаться решающими на. суде присяжных.

Реальное и непосредственное участие населения в отправлении правосудия имеет массу преимуществ. Оно стало главным результатом судебной реформы 1864 года, самой демократичной из всех реформ, проведённых правительством Александра II, которую даже ярый реакционер М. Н. Катков назвал «созданием судебной власти» [Джаншиев 1914: 5] в России.

Введение

суда присяжных было обусловлено насущной необходимостью всестороннего освещения преступления, разбора мельчайших его деталей, отыскания его причин не только в дурных наклонностях подсудимого, но и в бытовой, общественной и политической обстановке. Люди жизни, присяжные не замыкались в сухие юридические схемы при решении участи обвиняемого, при разборе сложнейших и полных противоречий дел. Вынося свой вердикт, они руководствовались требованиями не формальной, а истинной справедливости, внушаемыми не «холодным рассуждением ума, а голосом сердца» [Кони 1991: 34]. Убеждённость присяжных в виновности подсудимого возникала не вследствие его сознания в факте совершения им преступления (оно могло быть вызвано субъективными причинами: страхом перед ещё большим наказанием, желанием выгородить истинных виновников и т. п.), а складывалось из тщательного изучения ими обстоятельств дела, среди которых решающее значение имел разбор личностных качеств предполагаемого преступника, способных послужить как его обвинению, так и оправданию. Немалое влияние на решение присяжных оказывали речи прокурора и адвоката в ходе завершающих судебное заседание прений сторон. Последнее обстоятельство отмечалось судебными деятелями как один из главных недостатков пореформенного суда. Так, известный теоретик и практик судебного красноречия П. Сергеич писал: «Суд, как всякое человеческое дело, не бывает совершеннымслучайное влияние таланта на решение дела есть коренной недостаток состязательного процесса» [Сергеич 1996: 260]. Эту же мысль подтверждают слова знаменитого российского прокурора, почётного академика Академии наук А. Ф. Кони: «Не надо забывать, что присяжный заседатель, вырванный из обыденной обстановки в торжественную, непривычную обстановку судебного заседания, не может быть так мало впечатлителен, как „дьяк, в приказах поседелый“, и что тяжкий млат обвинения в устах представителя государственной власти — прокурора — и пафос защитника не могут не оставлять следа в его душе в тех случаях, когда председатель не исполняет свою обязанность устранять „девиации“ сторон» [Кони 1991: 48].

Действительно, свою основную задачу судебные ораторы видели в том, чтобы склонить судей к приговору, а присяжных к вердикту, желательному для их клиентов. Однако оправданием состязательному процессу отчасти может послужить тот факт, что талантливые юристы подчинялись требованиям профессиональной этики и пламенным обвинением или страстной защитой добивались неправедного успеха довольно редко (таково, например, дело генерала Гартунга, по которому блестящую обвинительную речь произнёс талантливый прокурор Н. В. Муравьёв, а также дело Кронеберга с адвокатом В.Д. Спасови-чем). В большинстве же случаев ораторские способности мастеров судебного красноречия служили делу истинного правосудия.

Нет никаких сомнений в том, что судебная речь, которая должна воздействовать в нужном направлении на ум и чувства слушателей, составляет предмет самостоятельного искусства и требует всестороннего комплексного анализа закономерностей её построения.

Проблеме изучения ораторского искусства судебных деятелей конца XIX — начала XX века посвящены немногочисленные работы, которые не являются лингвистическими исследованиями. Их авторы — не филологи, а профессиональные юристы (А.Ф. Кони, П. Сергеич, К. К. Арсеньев, JI.E. Владимиров, А. Н. Левенстим, K.JI. Луцкий, А. Г. Тимофеев, М. Ф. Громницкий, В. Беренштам), чьи труды можно разделить на две группы. Одни представляют собой собрания биографических сведений и характеристик личности знаменитых коллег, воспоминания о конкретных делах, то есть носят характер мемуаров [Кони 1984; Утевский 1989; Смолярчук 1984]. Другие (их большинство) содержат: рекомендации об оптимальном построении судебной речиоценку ряда практических приёмов, применяемых для достижения успеха в пренияхразбор конкретных ситуацийанализ речей русских правоведов с целью проиллюстрировать назидания о том, как надо (а чаще всего — как не надо) говорить на судепрактические рекомендации, касающиеся технической стороны прений: искусства побеждать в споре с противником, внешнего облика и интонаций выступающего, способов ведения следствия, тактики перекрёстного допроса свидетелей и прочего [Сергеич 1996; Арсеньев 1992; Владимиров 1992; Левенстим 1992; Луцкий 1992; Тимофеев 1992].

Лингвоанализ в данной литературе носит подчёркнуто избирательный характер и частично применяется лишь при разборе небольшого числа риторических фигур, наиболее распространённых в речах русских правоведов. В большинстве случаев анализ сводится к демонстрации конкретных примеров без исследования их грамматической природы.

В связи с этим обнаруживается необходимость всестороннего изучения лексико-грамматической структуры судебных речей, каждый элемент которых, без сомнения, выполняет определённые выразительные и эстетические функции. Из-за большой экспрессивной выразительности и изобразительных возможностей синтаксических единиц и конструкций очевидна важность выявления стилистической роли отдельных синтаксических элементов, выяснение их функций в системе русского судебного красноречия. Всё это определяет актуальность проведённого исследования.

В ходе изучения синтаксиса судебной речи автором была проанализирована обширная лингвистическая литература, рассматривающая русскую монологическую речь с точки зрения её синтаксической организации. В работе выявляются закономерности построения, практическая значимость и особенности функционирования отдельных видов крупных синтаксических образований, которые обладают большим эстетическим потенциалом, чем входящие в их состав (в качестве строевых компонентов) отдельные предикативные единицы.

Существование и роль этих конструкций в изображении сложных жизненных явлений были признаны филологами с давних времён. Как особые синтаксические построения они понимались ещё М. В. Ломоносовым, который называл их периодами и рассматривал в отрыве от предложения, выделяя в особую стилистическую категорию со структурной базой в виде «сложного сочинения речений» (сложного предложения), представляющего собой «соединение нескольких речей полной разум в себе содержащих» [Ломоносов 1952: 583]. Сложные предложения образовывались с помощью «возносительных» (относительных) местоимений, деепричастных оборотов и союзов. На их основании рождались периоды — категория стилистическая, рассматривавшаяся в риторике. Под периодом М. В. Ломоносов понимал не только сцепление предложений (это двух-, трёх-, четырёхчленные периоды), но и одно предложение, «составленное сопряжением простых идей» — «одночленный период», в состав которого входит одно «логическое предложение», способное иметь: 1) одно подлежащее и одно сказуемое- 2) много подлежащих и одно сказуемое- 3) одно подлежащее и много сказуемых («Мы учились в одном доме, в поле были товарищи, потом свойством соединились и всегда верную дружбу между собою имели.») — 4) много подлежащих и сказуемых («Роскошь и праздность как два сосца всех пороков вливают под видом радости бедственную язву в душу и тело, наносят несносные оскорбления, бедность и смертоносные болезни.») [Там же: 581].

М.В. Ломоносов не только рассматривал периоды с точки зрения синтаксического построения, но и обращал внимание на их «внешний рисунок» [Сол-ганик 1969: 94]. В зависимости от объёма членов периода и от объёма групп подлежащего и сказуемого в отдельных членах периода он различал «круглые и умеренные» («их члены, также подлежащие и сказуемые величиною немного разнятся») — «зыблющиеся» (в них «части, то есть члены или в членах подлежащие и сказуемые очень неравны») и «отрывные» («весьма короткие и по большей части одночленные,., в которые могут быть переменены долгие через отъя-тие союзов») периодические построения [Ломоносов 1952: 583].

Термином «период» в приведённом значении пользовались Н. И. Греч в «Практической русской грамматике» и А. Х. Востоков в «Русской грамматике». Но если М. В. Ломоносов (а вслед за ним и Н.И. Греч) включал в состав периодов и простые предложения, содержащие «полное выражение мысли во всех частях её» [Греч 1834: 142], то А. Х. Востоков противопоставлял период предложению, как простому, так и сложному, подчёркивая, что он «может состоять, по крайней мере, из двух главных предложений, простых или сложных, или же из нескольких предложений соединённых союзами» [Востоков 1867: 198].

Таким образом, понятие сложного синтаксического построения, отличного от предложения, в русской литературе было намечено ещё А. Х. Востоковым. А. А. Потебня называет его «речью» и обращает особое внимание, что речь «вовсе не тождественна с простым и сложным предложением», а «есть такое сочетание слов, из которого видно, и то. лишь до некоторой степени, значение входящих в него элементов» [Потебня 1888: 32].

A.M. Пешковский в работе «Русский синтаксис в научном освещении» говорил о необходимости создания термина для отличного от предложения «крупнейшего синтаксического целого». Он отвергал термин «период», так как он «сросся. с особым видом сложных предложений, отличающихся особой распространённостью, ритмичностью и музыкальностью», и термин «сложное предложение», потому что «он называет несколько предложений одним „предложением“ и тем создаёт путаницу» [Пешковский 1938: 407]. Взамен A.M. Пешковский предлагал термин «сложное целое», под которым понимал синтаксическую единицу, состоящую из двух или нескольких предложений, имеющую особый ритм и особую интонацию [Там же].

Таким образом, стилистическая значимость сложных синтаксических конструкций с давних времён подчеркивалась лингвистами, которые сделали очень многое для выделения их общих признаков и занимались поисками наиболее подходящего для их обозначения термина.

Однако и современная наука (с 40-х годов XX столетия) не выработала единого, удовлетворяющего всех термина для обозначения данных синтаксических конструкций. Показательно число названий, какими именуются сложные синтаксические единицы в исследованиях филологов: сложное целое, сложное синтаксическое целое — A.M. Пешковский, Р. П. Рогожниковасверхфразовое единство — О. С. Ахманова, Е. А. Реферовская, Л. Г. Фридманбольшое синтаксическое целое — В. Г. Адмоницепь предложений, синтаксиско-семантическое целое — А. И. Беличфразное единство, надфразная конструкция — И. К. Белодедсинтаксические структуры-массивы — Л. А. Булаховскийсложная единицаТ.В. Булыгинасочетание предложений — Г. В. Валимовасложное речевое единство — В. В. Виноградовпрозаическая строфа — Г. Я. Солганиккомпонент текста — И.А. Фигуровский- «поликомпонентное единство с идентичными элементами» — А. Н. Карпов. Последний термин отражает структурно-семантическую сущность сложных синтаксический построений, обладающих максимальным эстетическим потенциалом, которые и подвергались анализу с точки зрения функционирования в речах обвинения и защиты. Работы современных лингвистов, посвященные исследованию сложных синтаксических образований, по степени проникновения в материал, глубине обобщений, проблематике и теоретической значимости можно разделить на три основные группы.

Во-первых, это труды, в которых исследование отдельных сторон поликомпонентных единств носит избирательный характер и проводится в связи с изучением другой или родственной, но более общей проблемы. В них анализ сложных синтаксических целых носит вспомогательный характер и является промежуточным звеном при решении других задач. К данной группе относятся следующие работы: В. В. Одинцова «Стилистика текста» (центральная проблема — выделение сложных понятий и категорий стилистики, определение стиле-образующих принципов текста) — Г. А. Золотова «Коммуникативные аспекты русского синтаксиса» (содержит обоснование целесообразности единого структурно-семантического принципа анализа синтаксических единиц) — И.Я. Черну-хина «Очерк стилистики художественного прозаического текста» (рассматривается специфика организации художественных текстов в лексическом, синтаксическом и композиционном планах) — В. В. Виноградов «Русский язык: (Грамматическое учение о слове)» (основное содержание — изложение материала по морфологии) — И. П. Севбо «Структура связного текста и автоматизация реферирования» (разработка формального аппарата для приведения фраз текста к упрощённому виду) — A.M. Мухин «Структура предложений и их модели» (осмысление синтаксического статуса сложных предложений и их компонентов) — Н. Д. Арутюнова «К проблеме связности прозаического текста».

Работы второй группы содержат частичный анализ отдельных видов сложных синтаксических построений, производимый на конкретных примерах, затрагивают некоторые теоретические проблемы их изучения, на основе решения которых дают ряд практических рекомендаций (Г.А. Вейхман «К вопросу синтаксических единствах" — Н. С. Поспелов «Сложное синтаксическое целое и основные особенности его структуры" — JI.M. Лосева «Как строится текст», «К изучению межфразовой связи (абзац и сложное синтаксическое целое)" — Г .Я. Солганик «Сложное синтаксическое целое (прозаическая строфа) и его виды в современном русском языке»). Однако их авторы не рассматривают многих важных теоретических и методологических вопросов, касающихся глубинных признаков и свойств изучаемых синтаксических единиц.

В исследованиях, относящихся к третьей группе (В.Л. Ринберг «Конструкции связного текста в современном русском языке" — И. Р. Гальперин «Текст как объект лингвистического исследования" — А. Н. Карпов «Поликомпонентные единства с идентичными элементами в русской монологической речи»), наблюдается глубокое теоретическое осмысление накопленных фактов, научное обобщение материала, осуществляется переход от преимущественно описательного изучения отдельных сторон и видов сложных синтаксических образований к их рассмотрению на общетеоретическом уровне, сформулированы основные проблемы их изучения: определение статуса сложных синтаксических конструкций в системе синтаксических единицвыявление набора признаков, характеризующих сложное синтаксическое построение как качественно особую единицувыделение границ сложного синтаксического целого в текстепоиск специфических связей и синтаксических отношений между частями сложного синтаксического целогоизучение сложных синтаксических конструкций с точки зрения их функционирования.

В настоящем исследовании обращается внимание на малоизученную проблему эстетической выразительности поликомпонентных единств с идентичными элементами и их использование в конкретной сфере ораторского искусства с целью придания речи максимальной убедительности, информационной насыщенности, эмоциональности. Кроме того, в работе выявляется стилистическая функция в судебных речах различных модификаций внутрискобочных конструкций. В имеющихся публикациях внутрискобочные конструкции традиционно рассматриваются с точки зрения:

— интонационного выражения их инородности по отношению к основному предложению (интонация вводности или включения) [Гвоздев 1958: 167];

— структуры (обращается внимание на разнообразие структуры вставных конструкций: от отдельных слов и словосочетаний до сложных предложений);

— места в основном предложении;

— способов включения;

— общего назначения («выражение разных добавочных сообщений, попутных замечаний и т. п.») [Грамматика русского языка 1960: 404].

До недавнего времени исследователи практически не рассматривали вставные конструкции с точки зрения их функционирования в отдельных стилях и жанрах, мало уделяли внимания изучению эмфатического потенциала предложений с внутрискобочными конструкциями.(Этому посвящена работа И. А. Ефимова «Стилистические функции скобок в языке Салтыкова-Щедрина» и статья Е. П. Артёменко и С. А. Гостеевой «Вставные конструкции в структурном и коммуникативном аспектах»).

Материалом исследования послужили сборники судебных речей, произнесённых русскими обвинителями и защитниками по уголовным, политическим, экономическим делам и по имущественным спорам в период с 60-х годов XIX века по 1917 год (время функционирования суда присяжных). По принципу построения и назначения сборники имеют различную ценность для филологического исследования и делятся на несколько разрядов:

1. Сборники, которые призваны всесторонне освещать громкие процессы с целью показать суд присяжных в работе на примере конкретных уголовных дел, получивших широкую известность в обществе из-за масштабности преступления или из-за высокого положения подсудимых (потерпевших). В них значительное место отведено обширным материалам следствия, а речи сторон публикуются независимо от их литературной ценности [Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах: 1897 — 1899- Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века: 1998].

2. Подборки лучших речей одного судебного деятеля, сделанные:

— самим автором (прижизненные издания, которые часто входят в собрание его сочинений) [Андреевский: 1909; Карабческий: 1901; Спасович: 1893];

— редакцией (это избранные речи, изданные после смерти оратора) [Кони: 1967; Плевако: 1993].

Материалы данных сборников представляют немалый интерес для филологов.

3. Сборники, включающие в себя выступления разных судебных ораторов по разным делам. По ним невозможно восстановить картину судебного заседания и дать объективную оценку дела, обстоятельства которого излагаются в самых общих чертах. Подобные сборники построены по принципу риторической ценности входящих в их состав речей [Речи известных русских юристов: 1985; Судебные речи известных русских юристов: 1957].

Отметим, что в прижизненных изданиях памятников судебного красноречия (они относятся к концу XIX — началу XX века) нередко наблюдается отсутствие сложившейся пунктуационной нормы. По этой причине вычленение конструкций исследуемого типа в отдельных случаях проводилось на основе учёта широкого контекста, средств связи компонентов, их взаимодействия и характера отношений их составных частей.

В рабочей картотеке, которая составлялась по мере изучения материала, имеется более 3 тысяч карточек, содержащих синтаксические единицы различных структурных и семантических групп. Однако материал ограничен жанром и временем, поэтому в центре внимания в данном случае находится качественная характеристика синтаксических единиц, количественный же критерий используется как вспомогательное средство.

Объектом исследования являются структурно-семантические разновидности наиболее значимых в эстетическом и информационном отношении синтаксических единиц.

Предмет исследования — их функционирование в конкретной сфере ораторского искусства — судебном красноречии.

Основная цель работы — изучение структурно-семантического состава и назначения синтаксических единиц в русских судебных речах — обусловила необходимость решения следующих задач: а) выявить среди разнообразных синтаксических единиц, употреблявшихся судебными ораторами прошлого, такие единицы, которые обладают наибольшей информативной ёмкостью и эмоционально-эстетическим потенциалом, преумножающим степень воздействия оратора на присяжных, и являются действенными средствами усиления её основополагающих качеств: убедительности, доказательности и эмоциональностиб) дать классификацию стилистически значимых синтаксических единицв) выяснить, каковы способы включения в судебную речь (с целью эмфати-зации) эмоциональных, точных авторитетных речений различной протяжённости, не принадлежащих оратору, но оживляющих выступление: пословиц и поговорок, крылатых выражений, выдержек из Библии, цитат из художественных произведений и философских трудовг) охарактеризовать структурные и смысловые разновидности внутриско-бочных конструкций, которые являются важным способом смыслового насыщения речи и придания ей эмоциональности путём внесения дополнительных пояснений, поправок, уточнений, оговорок, попутных замечаний, восполняющих и разъясняющих предметный смысл основного предложения и вносящих оттенок личностного отношения оратора к делуд) определить и охарактеризовать особенности структуры, область функционирования и практическую значимость конкретных разновидностей синтаксических построений с идентичными элементами: поликомпонентных (катехизические единства — КЕ, анафорические единства — АЕ, антитетические единства, гипотаксические и паратаксические периоды), а также периодов с одним структурно-организующим центроме) установить, каковы особенности организации разных типов поликомпонентных единств с идентичными элементами в зависимости от их коммуникативного задания (воздействие на ум и чувства слушателей в нужном для оратора направлении) и от условий речетворчества.

Поставленные цели и задачи определили характер основного метода исследования: в диссертации использовался метод структурно-функционального анализа материала. Он предполагает использование следующих важных приёмов: непосредственное лингвистическое наблюдение над судебными речами русских юристов конца XIX — начала XX века, описание и сопоставление интересных с точки зрения функционального синтаксиса фактов, классификация конкретных типов языковых явлений, обобщение результатов наблюдения. Кроме того, в работе нашёл применение метод лингвистического эксперимента, выразившийся в видоизменении модели для сопоставления с реально употреблённой синтаксической единицей с целью проиллюстрировать её уместность и стилистическую значимость.

Научная новизна работы заключается в осуществлении системного подхода к исследованию эмфатически и эстетически значимых, информационно насыщенных синтаксических конструкций в русской судебной речи конца XIX — начала XX века, в рамках которого: а) проанализированы способы синтаксического оформления не принадлежащих автору мыслей и речений и исследована функциональная значимость каждого из них (способов) в речах русских юристовб) структурно-семантическое исследование внутрискобочных конструкций проведено с точки зрения их использования в сфере ораторского искусства и выявлена их роль в создании эмоциональной, информационно насыщенной и доступной для восприятия судебной речив) с точки зрения эстетической и выразительной ценности при использовании в конкретной сфере ораторского искусства исследованы отрезки речи, в которых различные модификации полипредикативных образований становятся составными элементами низшего уровня, — поликомпонентные единицы с идентичными элементами (ПЕИЭ): указаны их типы и виды, используемые для выражения многообразных содержательно-предметных отношений в системе эмфатически приподнятой монологической речиопределена роль ПЕИЭ в создании фигур эмфатической речи, в расширении её экспрессиных качеств и возможностей воздействия на слушателейвыявлена область концентрированного применения ПЕИЭ разных типов и модификаций и их назначение на разных этапах и при разных стратегиях обвинения и защитыг) описаны случаи взаимопроникновения структурных признаков разных типов ПЕИЭ в пределах одной синтаксической единицы и возникновения гибридных конструкций, которые совмещают признаки: анафорических и антитетических единств, анафорических единств и периодов, периодов и антитетических единств, катехизических и анафорических единств, катехизических единств и периодовд) определено место периодов с одним структурно-организующим центром в системе судебного красноречия.

Теоретическая значимость работы обусловлена недостаточной изученностью лингвистами особенностей синтаксиса русской судебной речи времён функционирования в нашей стране суда присяжных, хотя судебная речь — один из самых интересных, ярких, самобытных и прагматически значимых жанров публицистического стиля. Предложенное нами исследование может быть полезно в теоретических разработках, связанных с изучением прагматики: с изучением языковых средств воздействия на слушателей для привлечения их внимания и направления мыслей и чувств в нужное русло.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования данного исследования в практике преподавания русского языка как в школе, так и в вузе при изучении синтаксиса сверхфразовых конструкций, в курсе стилистики, при знакомстве с лингвистикой текста, в процессе развития логического мышления студентов и школьников, в качестве практического руководства при изучении курса риторики (в частности, такого его раздела, как «Судебное красноречие русских юристов»), а также при разборе особенностей публицистического стиля на спецкурсах и спецсеминарах. Кроме того, данное исследование может оказать немалую практическую помощь будущим юристам, стремящимся развить свои ораторские способности.

Автор защищает:

1) выводы о целесообразности исследования синтаксической системы русского судебного красноречия и необходимости её анализа в интересах изучения культурного наследия прошлого и применения эффективных приёмов ораторского искусства в современной судебной практике;

2) итоги изучения способов синтаксического оформления оратором не принадлежащих ему высказываний, при помощи которых он оживляет речь и делает её более доказательной благодаря авторитету мудрых изречений;

3) результаты исследования роли внутрискобочных конструкций, придающих речам информационную ёмкость, доказательность, личностный характер и привлекающих в нужные моменты внимание слушателей;

4) утверждение о стилистической значимости в системе судебного красноречия ГТЕИЭ, которые при умелом использовании на каждом конкретном этапе обвинения (защиты) увеличивают силу воздействия речи на присяжных, делают её более эмоциональной, логичной, способствуют установлению обратной связи с аудиторией.