Ситуация современного развития русского языка обусловливает изменение множества параметров, традиционно фиксировавшихся как определяющие для языка. В связи с этим перед лингвистами встает задача определения новых параметров языкового пространства России.
Удобным объектом исследования актуального состояния языка является газетный язык. Это послужило причиной выбора в качестве объекта исследования российской прессы и прессы русского зарубежья. Исследованный период занимает 1995;99гг.
В качестве основных источников использована пресса разных филологических и культурологических направлений: «Комсомольская правда» (КП)(самая массовая газета России) — «Известия» (И) — «Аргументы и факты» (АиФ) — общероссийские газеты. «Российская газета» (РГ) — официальные издания. Также в качестве источников использовались и оппозиционые издания: «Завтра» (3) — основной орган левой оппозиции- «Правда Жириновского» (ПЖ) — «ЛДПР». Издания экстремистского толка: «Лимонка» (Л) — «Русский порядок» (РП). Издания русскоговорящей диаспоры: «Русская мысль» (РМ) — Париж. Региональные, (областные) издания: «Рабочий край» (РК). Городская и районная пресса: «Шуйские известия» (ШИ) — «Шуя-Информ» (ШИн) — «За Родину» (ЗР) — «Луч надежды» (ЛН).
Различная направленность этих газет обусловила различия в их стилистике, что обеспечивает возможность более широкого отображения языковой картины современности.
Городская и районная пресса (города Шуи, Ивановской области) была отобрана для изучения процессов, происходящих в языке прессы метрополии, на провинциальном языковом пространстве.
Использование в первую очередь газетного материала, а не литературных и общественно-политических журналов в качестве объектов исследования обусловлено большей (по сравнению с газетой) инерционностью языка последних и сравнительно меньшей доступностью (и, как следствие, меньшим влиянием на языковое сознание рядового носителя языка).
В качестве предмета исследования диссертационной работы выбраны стилистические и лексические процессы и реалии в языке русскоязычной прессы, связанные как с собственно новациями, происходящими в русском языке в целом и языке прессы — наиболее мобильном разделе национального языка, так и с реакциями в более традиционных сферах языка газеты, связанных с новационными процессами, упомянутыми выше.
Лексические и стилистические процессы рассматриваются с различных сторон и под различными углами зрения.
При написании данной работы ставились следующие цели:
1. Исследование лексических и стилистических процессов в языке прессы как наиболее мобильном разделе современного русского языка.
2. Изучение языковой игры в газете (на материале заголовков), широко употребляющейся в настоящее время.
3. Определение актуальных тенденций в преломлении политического функционального языка в средствах массовой информации.
4. Описание нового феномена в русском языке — языка рекламы — в его коррелятивном отношении к языку прессы.
5. Выявление процессов, происходящих в органах провинциальной районной печати и отображение реалий языка прессы малого города.
Для выполнения указанных целей были использованы следующие методы:
Описательный, представляющий собой как наблюдение и обобщение, так и интерпретацию и классификацию материала. Структурный: предпринята попытка составления классификаций и типологий языковых реалий, которые не являются в достаточной мере изученными в лингвистической традицииописание и обобщение полученных в результате типологической обработки данных в аспекте языковой синхронии.
Теоретическая значимость данного диссертационного исследования заключается в разработке классификации явлений в языке газеты, установлении типологических базисов для анализа определенных фактов газетного языка и языков, коррелирующих газетному (рекламы, политики). Проводится исследование малоизученного процесса, происходящего в настоящее время в газетном языке, — языковой игры. Исследуются тенденции, наблюдающиеся в языке провинциальной городской и районной прессы.
Практическая значимость настоящей диссертации состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в процессе разработки лекционных курсов по лексикологии, стилистике и истории современного русского литературного языка в вузе и школе с углубленным изучением предметов гуманитарного цикла. Результаты работы могут найти применение и в практике преподавания истории и теории журналистики. Материалы IV главы могут использоваться как пособие для изучения теории и практики рекламы,.
Относительная новизна и оригинальность вводимых типологий обусловила применение терминов, которые необходимы, либо наиболее удобны для проведения типологий и классификаций.
Прежде всего для классификационной обработки межстратовых включений в языке прессы последнего момента был необходим как универсальный в рамках введенной типологии термин «лингвоид» — особый раздел языка, отграниченный экстралингвистическими признаками.
Таким образом достигается определенная унификация: -региолектов, диалектов и пиджинов как территориального лингвоида — конгломерата подъязыков, отграниченных территорией распространениясоциолектов, профессиональных жаргонов и уголовного арго как социального лингвоида — конгломерата подъязыков, отграниченных социальным положением носителейжаргона наркоманов и армейского жаргона как социально-возрастного лингвоида — конгломерата подъязыков, отграниченных как социальным статусом, так и возрастом носителеймолодежного жаргона как возрастного лингвоида — конгломерата подъязыков, отграниченных возрастным цензом носителей.
Изучение особого вида языковой игры в газете на материале заголовков требует употребления термина «прецедентный текст» в качестве объекта языковой игры как определенного крылатого выражения, известного большинству носителей языка, в том числе продуценту и реципиенту языковой игры, [Купина 1995; Общая стилистика 1990].
Данное выражение (прецедентный текст) обыгрывается при применении отдельных методов языковой игры с помощью определенных скреп, которые формально увязывают его с игровой ситуацией, а в случае с заголовками и с самим текстом статьи. Подобная скрепа названа «актуализирующим компонентом» .
В зависимости от наличия актуализирующего компонента, его положения по отношению к прецедентному тексту, степени обыгранности прецедентного текста и механизма полиассоциативности — обоюдной аллюзии продуцента и реципиента языковой игры на актуальную ситуацию и прецедентный текст выделены конкретные методы языковой игры.
Подобные процессы, но без их окончательной дифференциации и разработки схем воздействия были выделены до настоящего момента только в составе разговорной речи [Земская 1982].
Изучение такого относительно нового для газетного языка явления, как реклама (чье присутствие на просторах языка прессы чрезвычайно активизировалось в описываемый период), а особенно феномена слогана — вводной фразы, рекламного лозунга, также требует особого понятийного аппарата.
Для структуры анализа слогана как такового необходимо выделение его компонентов, обуславливаемых особой функцией этого явления.
Выделен компонент, привлекающий внимание к самому факту существования рекламы в целом и самого слогана в частности — «инвитационный фрагмент» .
Кроме инвитационных фрагментов, привлекающих внимание к самому факту существования рекламы, наличествуют в составе слогана и «кодовые слова» — лексемы, выражающие определенные стереотипы в сознании реципиента рекламы и напрямую воздействующие на него. Инвитационные фрагменты и кодовые слова могут как совпадать, так и не совпадать.
В соответствии с подразделением рекламных текстов, приведенным учеными ранее [Розенталь, Кохтев 1981] выделены три вида рекламных слоганов на основе превалирования той или иной функции рекламного слогана — информативной или аттрактивной (привлекающей), а также в случае, если базисом для создания слогана является прецедентный текст.
Генезис рассматриваемых языковых процессов и, в частности, лексических и стилистических новаций регистрируется в первой половине 90-х годов, когда в некоторых работах отмечались определенные языковые сдвиги, как правило, в лексическом составе. Ко второй половине 90-х годов данный процесс несколько утратил свою лавинообразность, и в настоящий момент наблюдается определенное языковое затишье, языковое плато [Шапошников 1998]. По-видимому, произошел традиционный для освоения новых языковых элементов процесс. Вкратце процесс освоения языковых новаций можно представить в виде шести этапов:
Первый этап. Восприятие языковой новации (преимущественно положительное). На этом этапе языковая новация включается в пассивный словарный запас (или создается) отдельной языковой личностью, которая в дальнейшем будет ее проводником в массовое языковое сознание.
Второй этап. «Внутреннее» употребление (употребление новации на уровне «внутренней речи», ее освоение). На данном этапе языковая личность привыкает оперировать языковой новацией, осваивает ее возможную сочетаемость (в случае создания языковой новации данный этап совпадает с первым).
Третий этап. Единичное употребление языковой новации в диаи полилогах. Уже на этом этапе возможно определенное распространение языковой новации (см. первый этап).
Четвертый этап. Массовое употребление (включая ошибочное применение) языковой новации. На данном этапе наблюдается эпидемическое распространение языковой новации и ее массовое включение в пассивный словарный запас (см. первый этап) или употребление по типу второго и третьего этапа, если новация была усвоена ранее (см. третий этап).
Пятый этап. «Нормализованное» употребление. На данном этапе языковая мода на новацию несколько угасает, но инерция употребления создает определенные реальные ситуации, в которых употребление новации традиционно и желательно. Происходит окончательное закрепление новации в массовом сознании. Возможно начало языковой игры.
Шестой этап. Уменьшение частотности употребления языковой новации, вплоть до полного исчезновения из активного словаря. Возможны семантические сдвиги.
Настоящий момент приходится, следуя этой типологии, на пятый — шестой этап употребления большинства традиционно регистрируемых языковых новаций, возникших в результате языкового всплеска конца 80-х — первой половины 90-х годов. То есть языковая мода на такие новации находится в состоянии плато. Объяснение состояния языкового плато выводит наблюдателя из чисто языковой плоскости в плоскость соотношений языка и социума.
Многократно отмечено, что язык начинает разительно меняться, когда происходит процесс смены определенных общественных формаций. Существует традиция изучения прессы под этим углом зрения, которое ведет свое начало еще от работ А. М. Селшцева [Селищев 1928], где на основе языка прессы 20-х годов, пожалуй, впервые в отечественной лингвистике проводится параллель между языковыми новациями и новациями социальными. Настоящий языковой сдвиг также исследован на материале прессы в некоторых работах [Костомаров 1994, Русский язык конца XX столетия, Шапошников 1996, 1998].
Рамки настоящей работы не требуют разрешения вопроса о том, какие изменения первичны: изменения в языке или социуме. Однако, все какие-либо заметные сдвиги в обществе и языке одновременны или почти одновременны. Особенности последнего, наблюдаемого в настоящий момент сдвига заключаются в полинаправленности и аналогичности этого сдвига многим предыдущим. Рассмотрим основные факты этого сдвига.
Очевидный факт — приток значительного количества новых слов. Факт прихода новых слов неоднократно фиксировался и рассматривался на всех уровнях языка — от литературного и разговорной речи [Русский язык конца XX столетия, Шапошников 1996, 1998] до арготических языков [Грачев 1997]. Новации вводятся как из ресурсов самого русского языка за счет стратовой перегруппировки, так и за счет притока из иных языков (в основном американского варианта английского языка). Наличие новаций как первого, так и второго типа (особенно на четвертом этапе предлагаемой классификации усвоения новаций) создает особенную языковую реакцию.
Реакция — картина стилевого смешения, стилевая пестрота. Данная реакция обусловлена как массовостью подобных новаций, так и их неурегулированностью. Возможная параллель подобных стилевых смешений наблюдается в литературе и публицистике начала XVIII века, когда наличествовала подобная же межъязыковая (а иногда и межстратовая) эклектика. Отличие стилевой эклектики настоящего момента от эклектики петровской поры заключается в преобладании межстрато-вой эклектики над межъязыковой, а анахроническая эклектика (смешение разновременной лексики в пределах одного текста не как намеренный стилистический прием (для начала XVIII века — церковнославянизмы и новейшие заимствования)) характерна не столько для центральных, сколько для провинциальных газет (см. гл. V).
Еще один очевидный факт последнего языкового изменения, связанный с первым, — усиление экспрессии. Межстратовые перераспределения лексики и массированные включения в общее публичное употребление слов с отрицательной коннотацией повысили экспрессию языка, усилили оценочный компонент, иногда за счет логического значения.
Увеличение экспрессии за счет притока таких новаций вызвало закономерную реакцию — смену полюса экспрессии. Если ранее примат высокого в эстетической структуре текста был явен и неоспорим [Розенталь 1981], то в настоящий момент наблюдается определенное смещение приоритета. Сдвиг эстетического полюса объясняется негативной оценочностью многих межстратовых новаций. Данная реакция — смена ориентиров экспрессии, определенная «стебовость» экспрессивной лексики неотделима от нарративного аспекта, но в настоящий момент ее активность несколько стихает. Аналогичный процесс фиксировался в 20-е года нашего века, когда обилие межстратовых заимствований также возросло [Селищев 1928].
Еще один, связанный с политическим пространством факт изменения языка газеты — появление политически диаметрально противоположных дискурсов. Здесь должна бы возникнуть интересная реакция — разрушение моностилистичности и возникновение в связи с политической ангажированостью разделения языка газеты на энкратический (внутривластный) и акратический (вневластный) (по.
Р.Барту). На деле же подобное разделение не просматривается. Язык газеты остается относительно унитарным без разделения по политическому принципу. Вне зависимости от политической принадлежности газеты существует определенная унитарная положительная или отрицательная коннотация одних и тех же референтов. Причем это наблюдается именно в аспекте преломления функционального языка политики в языке газеты, то есть именно той материально-фактографической базы, на которой Барт строил свои выводы. В связи с отсутствием реакции на разделение политического дискурса в газетном языке по Барту не представляется возможным принципиальное решение соотношений между изменениями в языке и политике в рамках настоящей работы.
Тем не менее социологические изменения и изменения в языке коснулись структурирования самого газетного пространства в целом. Предыдущее структурное пространство газеты как социолингвистический феномен было зафиксировано в [Лысакова 1981].
1. Центральные общеполитические газеты.
2. Центральные отраслевые и специализированные.
3. Местные общеполитические республиканские, краевые, областные, окружные, городские.
4. Районные.
5. Низовые — многотиражные газеты предприятий и УЗ.
6. Общеполитические на иностранных языках.
В связи с изменившимися реалиями социологическое структурирование пространства газеты требует пересмотра. Ниже предлагается переработанная типология.
I. Общероссийские издания.
1. Официальная пресса.
2. Политически не ангажированная пресса.
3. Оппозиционная пресса.
4. Коммерческие издания.
5. Специализированные издания.
6. Молодежные издания.
II. Региональные издания.
1. Региональная официальная пресса.
2. Региональная политически не ангажированная пресса.
3. Региональная оппозиционная пресса.
4. Региональные коммерческие издания.
5. Региональная молодежная пресса.
III. Городская и районная пресса.
1. Городские общественно-политические издания.
2. Городская оппозиционная пресса.
3. Городские коммерческие издания.
IV. Многотиражные издания.
V. Издания на иностранных языках.
VI. Зарубежные издания на русском языке.
Переработка типологии, приведенная выше, учитывает не только изменившиеся реалии и появление оппозиционных изданий (причем язык не расщепляется), В типологии Лысаковой учитывался главным образом локальный принцип, то есть принцип разделения газет по территории выхода — центральные местныерайонные — низовые — ориентированные на зарубежные страны. Как дополнительный, не кардинальный принцип служит целевая ориентация газеты — отраслевая специализация.
В переработанной классификации сохраняется как формально организующее начало локальный принцип. В дополнение к нему вводится разделение: официальная пресса — оппозиционная пресса. Как нейтральный член этой дихотомии, но все же более близкий к официальной вводится политически не ангажированная пресса, включающая в себя издания как общественно-информационные, так и издания таблоидного типа (бульварная, «желтая» пресса), причем этот компонент вводится по локальной шкале лишь на уровне общероссийского и регионального тиража. В целевой принцип также включается и не учтенный Лысаковой вид прессы — коммерческие издания. В качестве еще одного принципа вводится принцип возрастной ориентированности — юниорская (молодежная) пресса. Включение в типологию таблоидных, бульварных (как одного из видов политически не ангажированных газет) требует введения дополнительного принципа — стилевой и стилистической ориентированности прессы. Кроме того, формально организующий принцип локальности определяет включение газет, выходящих за рубежом, но ориентированных на русскоговорящую аудиторию. Основная ориентация этой прессы — диаспора, но в связи с доступностью ее внутри России необходимо включение в состав предлагаемой типологии.
Таким образом, новая типология сохранила в качестве организующего принципа локальное распространение газет с введением некоторых дополнительных принципов — целенаправленности, возрастной ориентированности, стилевой и стилистической оформленности и политической ориентированности (при сохранении унитарности языка).
В настоящем исследовании, на основе предлагаемых классификаций, будет проведен детальный анализ намеченных целей и задач.
Выводы.
Таким .образом, местная районная пресса характеризуется временной закон-сервированностью. Стиль по сравнению с центральной и региональной прессой архаичен, наблюдается тенденция к повышению количества иностилевых вкраплений в корпус традиционной газетной лексики, в результате чего возникает специфичный только для районной прессы феномен анахронической эклектики. Языковая игра в качестве конструктивно-коммуникативного принципа не столь распространена, как в центральной прессе. Исследуя самый подверженный языковой игре материал газеты — заголовок, приходим к выводу, что самый распространенный вид игрового заголовка — трансноминат. Характер передовиц приобретает весьма специфичные формы, в частности, рождается нетрадиционный жанр — поликомпонентная передовица.
Политический язык районной прессы характеризуется большим объемом единиц советского политического языка, как архаических, так и неологических его элементов. Объявления, помещаемые на страницах районной прессы, харктеризу-ются традиционой синтаксической структурой. В них наблюдается большое количество разговорных и просторечных урбонимов, что обусловливает целесообразность специального исследования неофициальной ономастики города Шуи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Проанализированная эпоха представляет собой своеобразный период в развитии русского языка.
Языковая мода второй половины девяностых годов демонстрирует спад языкового радикализма, отмечавшийся в конце восьмидесятых — первой половине девяностых годов. По предлагаемой во введении шкале функционирования языковых новаций это напоминает заключительные этапы освоения новаций в языке, когда новация либо входит в нормализованное употребление, причем зачастую весьма редкое и строго регулируемое, либо исчезает из него вообще.
Изменение определяющих языковых параметров, произошедшее в языке в целом, в первую очередь коснулась такого его раздела, как язык прессы. Причем еще в предыдущий этап повсеместно отмечалось, что понятия «публицистика» и «язык прессы» стали неравнозначными. Разрушены определенные штампы, языковые клише, которые были характеризующими и определяющими для публицистики. Созданы новые языковые клише, которые определяют новый газетный стиль. Экспрессия газетного языка, постулировавшаяся как одна из его основных черт, также изменила свою полярность. Примат высокого уже не столь категоричен. Это связано с тем, что многие денотаты получили в общеупотребительном языке новые означающие, которые имеют отрицательную коннотацию. Данный приток изменил стилистический статус газетного языка и в этом аспекте.
Согласно одной из указанных гипотез, развитие языка рассматривается как синусоида. Язык (прежде всего в его нормативном аспекте) совершает колебательные движения по отношению к некоей гипотетической нормативной оси. Усредненный аспект идеальной нормы (нормы как лингвистической абстракции) большую часть процесса развития находится вне пространства существования языка, представляющего собой постоянные колебания реальной нормы либо в сторону аристократизации, либо в сторону большей демократизации.
Таким образом, настоящий момент характеризуется понижением реальной языковой стихии по отношению к оси идеальной нормы, этапом демократизации. Правомерность этой гипотезы может быть подтверждена реальным состояние языка как в синхроническом, так и в диахроническом аспектах. Период семидесятых — начала восьмидесятых годов характеризуется, согласно этой гипотезе, ужесточением реальной нормы, даже по отношению к норме идеальной (оси сравнения). Следовательно, конец восьмидесятых — первая половина девяностых являются периодом демократизации, плюрализации и расшатывания реальной нормы. Период же второй половины девяностых годов, изучаемый период, может рассматриваться как конец периода демократизации, начало следующего периодааристократизации языковой нормы. Это подтверждается наблюдаемым на настоящем этапе «языковым плато» — затишьем в освоении и притоке новаций в русский язык.
Также существует другая гипотеза. Она проводится в работах В.Колесова. Согласно этой гипотезе, развитие национального языка (и русского в частности) представляет процесс, в ходе которого на определенном этапе возникает такой феномен, как литературная норма. В случае с русским языком это наиболее показательно, ибо первоначальная литературная норма была сформирована под влиянием и на основе южнославянского старославянского языка, который стал эталоном для восточнославянского — древнерусского. Значительно русифицировавшись в качестве официального языка богослужений, этот язык стал представлять собой первую, относительно кодифицированную и общепринятую норму. Эта норма, имеющая свое начало вовне языка, постепенно секуляризируется (достаточно провести аналогию с Петровской эпохой — секуляризация общества — трансформация нормы).
В настоящий момент, таким образом, происходит установление новых параметров русского языка. Вместо двух языковых стихий, весьма тесно соприкасающихся друг с другом, — кодифицированного литературного языка и разговорной речи, возникает единая стихия, равная, в общих чертах, национальному языку.
Взаимопроникновение этих двух стихий, причем с явным приматом инициативы последней, порождает наблюдающуюся стилевую и стилистическую эклектику актуального развития языка. Аналогичную картину представляет собой американский вариант английского языка, где нормативное пространство языка практически равно пространству языка национального (естественно, при сохранении определенной, в первую очередь, эстетической нормы).
Наблюдающаяся сейчас экспансия англо-американизмов, в таком случае, может рассматриваться не только и не столько в качестве лексического факта, сколько в качестве факта стилистического. Привнесение англо-американских заимствований свидетельствует о возможном принятии тенденции равенства большинства слоев национального языка, ослаблении жесткой иерархичности структуры языка.
Результатом подобного процесса и будет являться слияние кодифицированного литературного языка и разговорной речи, снятие разграничений между ними и становление единого национального языка при ослаблении границ внутри него. Роль, которая отводится средствам массовой информации в таком случае состоит не только в том, что пресса, как авангардный участок национального языка, первой воспринимает подобные новации, но и в том, что они сами играют активную роль в снятии межстратовых различий внутри национального языка. Например, в качестве наиболее доступной провинции актуальной речи метрополии.
В заключении диссертационного исследования подведем основные итоги настоящей работы.
Наблюдается проникновение новационной маркированной лексики и фразеологии в литературный язык и язык прессы в частности. Это фиксируется на уровне проникновения в газетный язык разговорных и просторечных элементов. Проникновение иностилевых и невозможных в условиях предыдущего периода развития языка единиц регистрируется не только на лексическом уровне, но и на уровне фразеологическом (приток значительного количества фразеологем). Приток новых идиом и их проникновение в речь газеты носит подчас характер формирования новой образной системы на основе фольклорных и фольклоризированных выражений. Это подтверждается и активным проявлением языковой игры на основе таких текстов.
Создание новой образной системы языка (ее коррелят в газете — создание новой гаммы языковых клише) имеет определенные параллели в истории развития языка.
Вторжение просторечных элементов фиксируется в газетном языке не только на лексическом и фразеологическом, но и на фонетическом уровне. Речь идет об отражении на письме звуковых изменений слов — фонописи. Явление фонописи может носить в газете характер просто фиксации подобных изменений с целью стилистического приближения к устной речи. Но также может присутствовать и так называемая интонопись — отражение на письме экспрессивных средств устной речи. Чаще всего это выражается в усилении экспрессивности путем удвоения согласных. В большинстве случаев увеличение экспрессии наблюдается у и без того экспрессивных лексем и фразеологем, в частности пейоративов.
Наличествует в современной прессе и большое количество иноязычных лексем. Присутствие их необходимо рассматривать отдельно в собственно газетном языке и функциональных языках, коррелирующих газетному (реклама, политика). Иноязычные лексемы в газетном языке довольно четко градуируются по степени логической оправданности употребления. Причем вне зависимости от логической оправданности иноязычной лексемы в газете она более предпочтительна для автора, что объясняется сохранившимся флером привлекательности подобных лексем. Иноязычные лексемы, в основном англо-американизмы, характеризуются грамматической неоформленностью и возможностью латинского написания. Это заставляет говорить об их неполной освоенности в русском языке и невозможности провести знак равенства между большинством иноязычных лексем и заимствованиями в классическом понимании этого слова.
В языке прессы присутствуют, помимо просторечных и разговорных, то есть стратово ограниченных, и иноязычных лексем, элементы подъязыков, отграниченных экстралингвистическим признаком. Эти подъязыки — жаргоны, арго, диалекты, пиджины объединяются в работе на основе признака отграничения в особые конгломераты — лингвоиды.
Элементы территориального лингвоида — диалектизмы, несмотря на присутствие в языке газеты на всех уровнях — от фонетического до фразеологического, немногочисленны. Их использование ограничено функцией экзотизмов и варваризмов. Их небольшое количество и ограниченное функционирование косвенно подтверждает гипотезу о тенденции к слиянию языка в единый общенациональный.
Еще один элемент территориального лингвоида — пиджинизмы. Феномен русского пиджина представляет собой скрещение русской лексики с кавказскими или псевдокавказскими словообразовательными моделями. Элементы русского пиджина в газете берутся не только из реальной языковой практики (в основном практики игровой), но и могут создаваться по реальным или приближенным к реальным моделям внутри самой газеты. Подобное создание псевдоэлементов русского пиджина в качестве языковой игры говорит о возможности дальнейшего развития русского пиджина как носителя продуктивных словообразовательных моделей.
Языковая игра как стилистический прием — довольно частое явление в газете. Особенно это заметно на примере заголовков, чья информативная функция во многих газетах значительно снизилась, уступив место игровой. Значительное место в этом стилистическом приеме, ставшем в последнее время ведущим, занимает языковая игра с прецедентными текстами. Связь с денотатом, в случае игрового заголовка, усложняется, вступают в силу механизмы полиассоциативности, разнящиеся в зависимости от метода языковой игры с прецедентными текстами. В качестве дополнительной привязки прецедентного текста к корпусу статьи может использоваться актуализирующий компонент — своеобразная скрепа, в которой выражаются определенные элементы темы статьи, формально увязывающие заголовок с текстом газетной публикации.
Сфера первоначального бытования прецедентных текстов показательна для анализа массового языкового сознания. Налицо большое количество текстов из детской литературы. Кроме того, что эти тексты весьма удобны для обыгрывания, «в частности, тексты из произведений Чуковского, как наиболе близко стоящего к классике игровой стихии в языке (Л. Кэрролл, Э. Лир). Их обилие говорит о некоем инфантилизме, присутствующем как в сознании автора заголовка — продуцента языковой игры, так и читателя — реципиента языковой игры.
Меньшая степень обыграности прецедентных текстов из литературы, долгое время закрытой для массового читателя (Бабель, Мандельштам и т. д.), говорит не только о неустановленности таких текстов в массовом сознании, но и о том, что постфольклор явился методологическим базисом языковой игры с прецедентными текстами. Отсутствие обыгрывания этих текстов в постфольклоре сказывается на малой степени обыгрываемости их в газете.
Функциональный язык политики претерпевает сильные изменения, преломляясь в языке средств массовой информации. Язык политики, функционирующий в чистом виде на страницах официальных документов и политологических исследований, воспринимается, тем не менее, большинством людей именно через язык средств массовой информации, где он претерпевает значительные изменения.
Язык политики в масс-медиа относительно унитарен, то есть его дискурс в газете не расщепляется под воздействием различной политической ангажированости самих печатных органов. Одни и те же референты на страницах газет, диаметрально противоположных по своей политической принадлежности имеют почти одинаковую коннотацию. Различия, состоящие в экспрессии, не столь значительны, чтобы можно было говорить о существовании на страницах средств массовой информации энкратического и акратического языков.
Определенные элементы языка политики, войдя в пространство газетного языка, расширили свою синтагматику. Сочетаемость их стала гораздо шире. Она доходит до того, что стало возможным сочетание элементов языка политики с грубо-просторечными элементами.
Преломление языка политики в газетной речи делает возможным создание собственно газегных терминов на основе лексики языка политики, но при помощи разговорных словообразовательных моделей.
Тяга газетного языка к устойчивым клише создает определенные группы, элементы которых активно соотносятся с элементами языка политики. Подобные группы условно можно назвать ассоциативно-стереотипическими. Основные ассоциативно-стереотипические группы в газете — группа «Война», группа «Борьба», группа «Игра» и группа «Работа» .
Элементы советского политического языка, так же как и англо-американизмы присутствуют на всем пространстве газетной речи, причем их использование в равной степени присуще газетам любой политической ориентации, что опять-таки подтверждает тезис об унитарности пространства языка политики в газете.
Англо-американизмы, присутствуют в газетном преломлении языка политики не только на лексическом и фразеологическом уровне. Наблюдаются целые синонимические ряды, нетрадиционные для русского языка (пакет/блок/набор), но обычные в английском (рагсе1/Ыоск/зеО, где их значения весьма близки и употребительны именно в политическом дискурсе.
Еще один язык, выделяющийся на страницах средств массовой информации, язык рекламы. Традиция рекламных объявлений в русской печатной прессе была прервана на долгое время, отсюда ориентация современной рекламной практики не столько на предыдущий языковой опыт (реклама Российской империи и Советского Союза), сколько на зарубежную рекламную действительность.
Одним из компонентов языка рекламы, и рекламы печатной в частности, является слоган.
В печатном слогане выделяются компоненты, привлекающие внимание как к самому факту существования рекламы, так и к рекламируемому товару. Компонент, привлекающий внимание к самому факту существования рекламы, назван инвитационным фрагментом. Инвитационный фрагмент представляет собой выделенный полиграфическим способом тот или иной элемент слогана: словосочетание, слово или часть его. Иногда инвитационный фрагмент может представлять собой название фирмы. Компоненты слогана, воздействующие на реципиента рекламы, побуждающие его к требуемым действиям, называются кодовыми словами.
По степени предметности и характеру информации слоганы делятся на информативные, презентирующие и прецедентные.
Другой феномен современной рекламной практики — коммерческие объявления. Небольшой объем коммерческих объявлений обуславливает широкое распространение в них особой синтаксической структуры, технических номенклатур и внеязыковых знаков. Особый синтаксический строй, синкретическая структура и большое количество номенклатур и внеязыковых знаков, разрушающих коммуникативность, дает право на неотнесение коммерческих объявлений к предложениям как таковым.
Процессы, происходящие в прессе центра, своеобразно преломляются прессе провинции. Основное отличие местной прессы от прессы метрополии заключается в особом виде стилевой эклектики. Если в прессе центра эклектика разностилевая, то в прессе периферии она разновременная, анахроническая, создаваемая за счет включения в традиционную, несколько архаичную структуру текста новаций языковой моды метрополии.
Языковая игра в провинции отличается малой степенью обыгранности прецедентных текстов и небольшим количеством самих фактов языковой игры.
Язык политики и экономики характеризуется определенной локализацией политических терминов и терминоидов. В экономической лексике встречаются региональные неологизмы (давалец, давальческий), связанные с ситуацией в районе.
Рекламная стихия провинции интересна феноменом урбонимов — городских ориентиров, как официальных, так и неофициальных. Их использование в рекламе дает определенные черты к картине лингвистического пространства малого провинциального города.
Изменения в языке прессы, произошедшие в период второй половины 90-х годов, отражают изменения в русском языке в целом. Печатная пресса не только зафиксировала это, многие из проанализированных в настоящей работе новаций зародились в ней самой. Таким образом, язык средств массовой информации может служить для его исследователей материалом не только регистрирующим уже произошедшие процессы, но и определяющим дальнейшее развитие русского языка в целом. Это следует осознавать и как меру ответственности.
