Актуальность темы
.
Тема данного диссертационного исследования формировалась под влиянием тех проблем, в которых отражаются противоречия глобального социокультурного процесса, характеризующего конец XX века.
В то время как в передовой части мирового сообщества завершено формирование материально-производственной сферы и оно выходит на стадию постиндустриального развития, актуализируется антропогенный потенциал науки и техники, благодаря развитию информационных систем и технологий совершенствуется образование, коммуникация и т. д., другие страны находятся в состоянии политико-экономического и культурного кризиса. В относительно стабильно развивающихся социальных системах культурное сознание политической, финансово-промышленной и интеллектуальной элиты постепенно переориентируется на западные стандарты жизни и ценностные приоритеты, тогда как в жизни основной части общества сохраняются традиционные культурные ориентации. Как долго язык, религия, традиции, обеспечивающие этнокультурную идентичность и целостность общества, способны противостоять факторам дискретности, трудно сказать. Наконец, один из самых трагических процессов XX века — это постепенное вымирание на глазах «цивилизованного человечества» малых сообществ и народов (российского Севера, Сибири, Африки, Латинской Америки, Океании) и гибель культуры в результате вторжения техногенной цивилизации в естественную среду их обитания. Таков не полный перечень процессов, последствия которых могут сложиться в системообразующие факторы культурно-исторической жизни человечества в III тысячелетии.
Становится все более очевидным, что интенсивная интеграция мирового сообщества, усиление взаимосвязей и сотрудничества в области экономики, политики, науки, искусства и др. не только не исключает, но в определенной мере инициирует социокультурную стратификацию, которая стимулирует диалогическое взаимодействие культур, но вместе с тем содержит в себе предпосылку для приоритета одних культурных образцов и ценностей над другими. Представляется весьма показательным, что на XX Всемирном философском конгрессе (Бостон, 1998 г.) профессор И. Кучу рад и из Турции специально остановилась в своем выступлении на необходимости охранения и самоидентификации обществ «не западного типа» перед лицом распространения западных стандартов ценностей и качества жизни/ Однако, сохранение культурных вариантов, которое, по словам К. Леви-Строса, поддерживает состояние неравновесности и от которого зависит дальнейшая биологическая и культурная жизнь человечества" «, в свете вышеописанных процессов оказывается весьма проблематичным.
Общественная потребность в понимании культурно-исторической перспективы человечества актуализирует проблему типологического определения и выявления сущностного характера культуры, которая сегодня формируется в постиндустриальном обществе. Ее наиболее проявившимися признаками являются следующие: развитие искусственных систем и связей в сфере человеческого бытия, преобладание инновационной тенденции над консервирующей, усиление власти социума в организации человеческой жизни (сама же власть приобретает все более анонимный характер), расширение возможностей для самореализации человека в социально полезной деятельности и др. Проблема типологического определения культуры, окончательное становление которой в грядущем тысячелетии, представляла бы только теоретический интерес, если бы не активизация экономического, политического, культурно-информационного воздействия.
Приводится по: К итогам XX Всемирного философского конгресса /7 Вестник Российского философского общества — М., 1998 — № 3.-С.38. K. Levi-Strauss Rasa a historia Waisawa, 1961. — s. 177. техническиразвитых стран на мировое сообщество и их ведущая роль в интеграционных процессах.
1 О.
В философии историко-типологическая концепция культуры обычно дедуцируется из представления о логике и модели культурно-исторического развития. В типологических исследованиях культуры сегодня, как правило, используется цивилизационный подход, теоретико-методологический контекст которого включает конкретную модель исторической динамики культуры и учитывает логику ее изменения, характерную для данного типа цивилизации. Это связано с тем, что в современной культурологии принята плюралистическая концепция культурно-исторического движения, включающая разные теоретические модели исторической динамики: теорию прогресса, регресса, однолинейной, многолинейной и универсальной эволюции, учение о замкнутом циклическом и открытом (спиралевидном) движении. Историко-культурная концепция уже не ограничивается типами культуры, дедуцированными из одной модели движения, но охватывает более широкий историко-культурный опыт человечества. Вместе с тем за пределами теоретического интереса цивилизационного подхода остается огромный культурный пласт первобытной истории (верхнего палеолита, неолита). Кроме того, в рамках цивилизационнрго подхода оказывается затруднительным прогнозирование наиболее общих тенденций развития глобальной цивилизации и определение культурной перспективы человечества. Но исторические типы культуры могут быть определены методом теоретической индукции, позволяющей отказаться от априорного представления о характере исторического изменения. Этот метод был использован в работах Н. Я. Данилевского, П. Сорокина, М. К. Петрова, С. Л. Завадского и Л. И. Новиковой, Л. Уайта и др. Проблема поиска признака, выступающего основанием типологии, в этом случае решается в контексте конституирующих оснований и атрибутов человеческого бытия. Из ряда парадигм, в рамках которых возможен философско-исторический анализ культуры, не следует исключать концепцию деятельного существования человека, ибо деятельность можно отнести к всеобщим модусам человеческого бытия, если учитывать ее качественное многообразие и специфику ее видов (игры, познания, общения, предметно-практического преобразования и др.). В методологическом аспекте это означает, что деятельностный подход может быть применен в историко-типологическом анализе культуры.
Друтой ряд феноменов, определивших направление и тему диссертационного исследования, связан с современной российской действительностью, системным, по определению А. С. Панарина, кризисом, охватившим все сферы социальной жизнедеятельности. Критика прежних ценностно-мировоззренческих ориентиров составили одну из важнейших причин дисфункции основных сфер социальной жизни, социокультурной дезориентации общества. Попытка прямого заимствования политико-экономических моделей западного образца натолкнулась на «сопротивление материала», обнаружилось противоречие между декларируемой ценностно-идеологической системой координат, представляющей рационально-прагматический тип мироосвоения, и российским архетипом. С точки зрения одного из авторитетных специалистов в области этнопсихологии, важнейшими особенностями его являются установка на ценностно-мотивированное действие, на «идею», на вопрошание в поисках предельных основ бытия, а не на решение конкретных насущных (житейских) проблем, при этом терпение (претерпевание) является не только эталонной, но и реально функционирующей моделью поведения. Таким образом, предметно-практическое преобразование, будучи необходимым элементом жизнедеятельности любого этно-исторического субъекта, испытывает влияние общей морфологии жизнедеятельности, ее структуры. Этнопсихология, жизнедеятельность, культура и историческая судьба народа К. Касьянова О русском национальной характере. — М.5 1994. -С.110−112. 6 находятся в отношениях взаимной корреляции, обусловливают друг друга. Жизнедеятельность общества, его дееспособность определяется в том числе тем, насколько формируемые «сверху» социальные программы отвечают культурным смыслам, символизирующим парадигмальную ориентацию субъекта.
Наконец, культурно-исторический опыт XX века настолько явно обнаружил роль индивидуального субъекта в истории, социальную значимость его активности и ее последствий, что философское представление об объективном характере исторического процесса подверглось существенной корректировке. В связи с этим усилилась потребность в исследованиях диалектики социальной и индивидуальной форм человеческого бытия в аспекте соотношения общественных целей и потребностей с ценностно-целевыми и смысловыми концептами личности, в формировании которых немаловажную роль играют биологические факторы, бессознательное, природные склонности индивидуума.
Интенции субъекта индивидуальной жизнедеятельности наиболее отчетливо проявляются в периоды дестабилизации социальной жизни, когда возникает дисфункция социокультурной программы, интенсивно меняются ценностно-мировоззренческие координаты и поэтом}' проблема экзистенциального выбора встает особенно остро. Наблюдая социокультурные реалии России 90-х годов можно заметить разные варианты выбора, в которых проявляется идентичность субъекта, его стремление реализовать стратегию жизнедеятельности в той мере, в какой это возможно в условиях действительности. С другой стороны^ заметно, что деятельность наиболее активных людей, действующих сегодня на экономических и политических просторах России, характеризуется довольно выраженной агрессивной установкой. Вместе с тем агрессивность является, прежде всего, биологическим свойством, имеющим разные параметры у разных индивидуумов. Поэтому важно изучение того, развитию каких психических особенностей человека и социальных качеств способствует стратегия социальной жизнедеятельности, представленная в идеологических и культурных символах.
Таким образом, проблемы исследования социальной и индивидуальной жизнедеятельности, ценностно-смысловых координат культуры и сознания, выявления инвариантных структур совокупной деятельности субъекта и обусловливающих их факторов оказываются логически сопряженными. Поиск теоретико-методологического контекста, позволяющего изучать эти проблемы во взаимосвязи, является актуальным как для теоретической экспертизы выделенных феноменов, так и для преодоления некоторой обособленности социально-философских, философско-антропологических и культурфилософских исследований, которая характерна и для отечественной, и для зарубежной философии.
Ввиду того, что такие понятия как «творчество», «социальное действие», «активность» и даже «деятельность» применяются в социогуманитарном познании, в философском анализе культуры нашими зарубежными коллегами, следует более внимательно отнестись к деятельностному подходу, разрабатывавшемуся в отечественной философии 60−80 годов. Разумеется, что деятельностный подход в том виде, в каком он развивался в марксизме, является ограниченным и малопригодным для применения его в философско-антропологическом и культурфилософском анализе. Во-первых, преобладание в нем социально-философского ракурса, когда активность человека рассматривалась как персонифицированная форма социальной деятельности, во-вторых, субстанциализация предметно-преобразовательной практики при осмыслении человеческого бытия и отождествление с ней деятельности как таковой, недооценка специфики других видов деятельности, выражающих способ человеческого существования, ограничили эвристический потенциал деятельностной методологии. Поэтому необходимы дальнейшая разработка категории деятельности, критическое переосмысление содержания деятельноетного подхода, учитывание опыта зарубежных философских исследований и современного научного знания о человеке для совершенствования методологии социогуманитарного познания. Это позволит интегрировать методологический опыт отечественной философии в современную методологическую культуру и вместе с тем сохранить ее идентичность как необходимое условие развития философских исследований общества, человека, культуры.
Теоретическое состояние проблемы.
Для философской антропологии характерно осмысление культу ры в локусе человеческого бытия. В поисках ответов на вопросы о сущности и природе человека, модусах его истинного бытия, смысле творчества и др. развертывается антропологическое определение культуры в работах.
A.И.Арнольдова, Н. Аббаньяно, М. М. Бахтина, Э. А. Баллера, Н. А. Бердяева,.
B.С.Библера, О.ф.Больнов, Ю. М. Бородая, М. Бубера, В. Виндельбанда, АХелена, Б. Т. Григорьяна, А. В. Гулыги, П. С. Гуревича, Ю. Н. Давыдова, К. М. Долгова, РТКанта, Э. Кассирера, М. С. Кагана, Л. Н. Когана, С. Кьеркегора, 4.
A.Камю, В. А. Кругликова, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Э. Мунье, Ф. Ницше, Х. Ортеги-и-Гассет, В. А. Подороги, Э. Ротхакера, К. А. Свасьяна,.
B.С.Соловьева, Э. Ю. Соловьева, Э. В. Соколова, П. В. Флоренского,.
C.Л.Франка, Э. Фромма, И. Хейзинги, А. Швейцера, Ф. Шиллера, Л. Шестова, М. Шелера, Н. З. Чавчавадзе, С. Н. Трубецкого, К.Ясперса. В полифонии концепций и идей можно выделить общее для них: представление об «истинном», «подлинном» человеке (личности, субъекте культуры, «человеке культуры») и понимание культуры как формы его духовного бытия, как создаваемого творческим актом символического шифра постигаемых человеком сакральных смыслов.
В последней четверти XX в. начал складываться новый аспект в подходе к проблеме человека (и культуры), формирование которого определили: психоаналитическая концепция человека (З.Фрейд, К. Юнг, Адлер и др.) — социология культуры (М.Вебер, Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, Г. Марку зе, Т. Адорно, К. Хоркхаймер, Ю. Хабермас) — культурантропологические исследования Ф.Боаса. К. Леви-Строса. Л. Уайта,.
A.Радклифф-Брауна, А. Кребера, М. Мид, Р. Редфилда и другихисторико-культурные работы представителей французской школы «Анналов», Ю. М. Бессмертных, Л. М. Баткина, А. Я. Гуревича, П.Вейнберга.
B.Л.Рабиновича, М. Оссовской и многих других.
В отличие от антропологических и культурфилософских концепций, базирующихся на «нормативно-ориентированной методологии» (Н.Н.Козлова), исследования нового течения вовлекают в сферу теоретического интереса все, что связано с жизненным миром человека. Так, объектом философского осмысления оказывается обычный, «маленький», «массовый» человек — не-герой, не-творец, а порой даже не-субъект, а в сферу культурфилософского анализа включаются структуры повседневности. Это направление развивается и изучается в работах П. Бурдье, В. Ведьша, М. ДеСерто, К. М. Долгова, И. П. Ильина. Э. Канетти, Н. Н. Козловой, П. Козловски, Г. С. Кнабе, И. Лиотара, Н. Б. Маньковской, Р. Редфилда, Р. Рорти, И. Хассана, М. А. Чешкова, У. Эко, М. Эпштейна*. См.: И. П. Ильин Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М.- 1996; Э. Канетти Человек нашего столетия — М.&bdquo- 1990; Н. Н. Козлова Горизонты повседневности советсткой эпохи — М., 1996; Н. Н. Козлова, И. И. Сандомирская «Я так хочу назвать кино.:». «Наивное письмо»: опыт яингво-соцколопгческого чтения — М., 1998; Г. С. Кнабе Диалектика повседневности /7 Вопросы философии. 1989, № 5- Коллаж. Социально-философский и философско-антропологический альманах (Под. ред. В.А.Кругликова) -М., 1997; Н. Б. Маньковская «Париж со змеями» (Введение в эстетику постмодернизма) — М., 1995; Р. Рорти Хабермас и Лиотар о постсовременности /7 Ступени 1994, № 2- М. Эпштейн От модернизма к постмодернизм}': диалектика «птер» в культуре XX века // Новое литературное обозрение 1995, № 16- A. Giddens Modemiti and Self-Identity Stanford, 1991; Y-F Lyotard The postmodem condition. A report on knowledge — Manchester, 1989; M. DeCerteau The Practices of Everyday Life — Berkeley. 1988.
Понятие жизнедеятельности утвердилось в отечественной философии под влиянием теоретического наследия К. Маркса, который использовал его в связи с проблемой выделения специфики человеческого существования. Таким образом, методологическая функция данного понятия задавалась деятельностной интерпретацией человеческого бытия, а его семантическими аналогами были «социальная жизнедеятельность», «человеческая жизнь». В философии преимущественно изучались структура, основные формы и виды социальной жизнедеятельности, а жизнедеятельность человека рассматривалась в основном как ее проекция (работы Г. С. Арефьевой, В. С. Барулина, Л. П. Буевой, Б. И. Востокова, М. С. Кагана, Г. М. Каца, В. Ж. Келле, А. М. Ковалева, В. Я. Ковальзона, А. М. Кривули, В. В. Князева, О. Н. Круговой, В. Н. Разина, Э. С. Маркаряна, Ф. Т. Михайлова, В. М. Межуева, Ю. К. Плетникова, А. К. Уледова, В. П. Фофанова и других, а также j коллективные монографии). Понятие «человеческая жизнедеятельность» не являлось концептуальным, поэтому его содержание оставалось неуточненным. Общепринятое значение данного понятия можно раскрыть как совокупную многообразную по формам и содержанию деятельность субъекта — социального или индивидуального — в процессе которой, удовлетворяя жизненно важные потребности, он конституируется как сущее и проявляет свою сущность.
В социально-философском контексте жизнедеятельность рассматривалась как обусловленная историческим характером материального производства совокупная деятельность социального субъекта, а ее структура описывалась посредством категорий «материально-практическая, духовно-практическая и духовно-теоретическая деятельность», «материальное и духовное производство». Исследованию системы основных форм и видов 1 ————— См.: Диалектика общественного развития-Л., 1988; Марксистская концепция человека и образ лдазни-Владимир, 1985; Общественное сознание и его формы-М., 1986; Общество как целостное образование-М, 1987; Понятие общественного бытия-Л., 1984; Структура материального общественного производства. Материальное и духовное производс гво-М., 1982; Человек и общественное прогаводство-М., 1988 и др.
11 социальной деятельности, диалектики феноменов общественного быгия и сознания, соотношению сфер общественной жизни были посвящены в 60−80-е годы работы многих отечественных философов.
Характерная особенность марксистского анализа структуры общественной жизнедеятельности состояла в постулировании первичности и обусловливающей функции предметно-преобразовательной материальной практики по отношению к другим видам деятельности (познавательной, эстетической, нравственной, политической), в определенной редукции специфики их структур к структуре труда, раскрьюаемой через категории цели, средства, результата. Отношение «субъект — объект» мыслилось в качестве парадигмального отношения в системе «человек — мир», а предметно-преобразовательная активность, определяемая как специфически человеческий способ бытия превращалась в локус, к которому сводилось все многообразие деятельного > существования человека.
Тем выше значимость работ, в которых не только исследовались специфика познавательной, управленческой, эстетической, нравственной деятельности, но отстаивалась их роль для философского определения способа человеческого существования. Это труды П. В. Алексеева, Ю. Б. Борева, В. Т. Ганжина, П. К. Гречко, А. А. Гусейнова, Ю. Н. Давыдова, В. И. Добрыниной, К. М. Долгова, О. Г. Дробницкого, Н. З. Завадского, В. П. Иванова, В. Г. Иванова, М. С. Кагана, Н. И. Киященко, М. С. Кветного, Л. Н. Когана, Л. В. Коноваловой, Л. М. Косаревой, В. А. Лекторского,.
A.Ф. Лосева, А. В. Сагадеева, В. Н. Сагатовского, Е. А. Мамчур, М. К. Мамардашвили, В. И. Толстых, М. К. Петрова, В. Н. Шердакова,.
B.С.Швырева, Б. Г. Юдина, Е. Г. Яковлева. Разработка общения как особой деятельности, имеющей качественно иные характеристики нежели предметно-преобразовательная активность, представлена исследованиями Б. Г. Ананьева, Г. С. Батищева, М. М. Бахтина, М. В. Демина, Б. Д. Парыгина,.
C.Л.Рубинштейна.
Результаты, к которым приходили исследователи, косвенно выявляли неправомерность антидиалектической трактовки структуры общественной V жизнедеятельности как раз и навсегда заданной. Здесь необходимо выделить монографию М. С. Кагана «Человеческая деятельность», в которой была высказана гипотеза об исторических вариантах структуры социальной жизнедеятельности, определяемых доминантой в ее системе конкретного вида деятельности (познавательной, ценностно-ориентационной и т. д.).
Разработка проблемы индивидуальной жизнедеятельности представлена рядом исследований, в которых изучались диалектика социокультурных и биологических детерминант в формировании субъекта жизни. Среди них необходимо выделить работы Б. Г. Ананьева, Л. П. Буевой.
A.В.Брушлинского, Д. И. Дубровского, Т. В. Карсаевской, В. П. Кузьмина, Р. С. Карпинской, С. Л. Рубинштейна, П. В. Симонова, В. П. Эфроимсона. Существенный вклад в изучение морфологии индивидуальной жизнедеятельности внесли исследования Л. С. Выготского, Л. И. Божович,.
B.В.Давыдова, С. Н. Карповой, М. И. Лисиной, А. Р. Лурии, В. А. Недоспасова, Б. Д. Эльконина, в которых была выявлена определяющая роль игры и общения в онтогенетическом развитии. Выводы, к которым пришли ученые, работающие в области возрастной и педагогической психологии, показали изменчивый характер субординации видов активности в процессе онтогенеза, пластичность структуры индивидуальной жизнедеятельности и ее зависимость от возрастного периода. Философскому обоснованию многообразия человеческого отношения к миру, раскрытию познания, творчества и эстетического созерцания как форм человеческого бытия, противостоящих предметному преобразованию, посвятил свой последний труд «Человек и мир» С. Л. Рубинштейн. Психолог Ф. Е. Василюк выделил особый вид деятельности — переживание, — описал его структуру, опираясь на методологию «понимающей психологии», а также показал роль переживания в кризисные периоды человеческой жизни.
Психологические и междисциплинарные исследования человеческой жизнедеятельности способствовали раскрытию сложнейшей диалектики многообразных форм и видов активности субъекта, биологических и психологических детерминант структуры индивидуальной жизнедеятельности, выявлению устойчивых и динамических факторов, определяющих ее целостный характер. В итоге этих исследований выяснилось, что структура человеческой жизнедеятельности не есть некий инвариант, определяемый только характером социокультурной системы и существующими в ней связями безотносительно к индивидуальным особенностям субъекта.
Необходимость дальнейшей интеграции биологического и социогуманитарного знания, преодоление ограниченного подхода к природным основаниям человеческой жизни, признание имманентных характеристик психического субъекта и важность их учитывания при разработке философских проблем индивидуальной жизнедеятельности была отчетливо осознанна в отечественном человековедении. Об этом свидетельствуют работы Л. П. Буевой, В. К. Вилюнаса, В. П. Зинченко. Р. С. Карпинской, В. Ф. Сержантова, П. С. Гуревича, К.А.Абульхановой-Славской .
Поскольку понятие жизнедеятельности не является общепринятым термином философской лексики, отметим, что в западной литературе для обозначения тех же феноменов используются концепты «жизнь», «существование», описывающие онтологию индивидуального субъекта, а также — «социальная жизнь», «социокультурная реальность», содержание которых фиксирует характеристики общества и способ воспроизводства конституирующих признаков конкретно-исторического субъекта. Но См.: Л. П. Буева Человеческий фактор: новое мышление и новые действия М.5 1988; К.А.Абульханова-Славская Стратегия жизни М., 1991; Р. С. Карпинская Человек и его жизнедеятельность М., 1988; В. Ф. Сержангов Человек, его природа и смысл бытия Л., 1990; Хомич И. И. Человек — живая система: Естественно-научный и философский анализ Минск, 1989; В. К. Вилюнас Биологические механизмы психологической мотивации М.1986; О целостном подходе к изучению жизнедеятельности человека. М., 1985. П. С. Гуревич Философская антропология М. Д 997. методологическая функция понятия жизнедеятельности — раскрытие способа включения человека в социальную жизнь и социокультурной детерминации индивидуального бытия — в западной философской традиции принадлежит понятию культуры.
Принцип свободы субъекта, постулируемый европейской философией от классики до постмодерна, и развертываемый в процессе осмысления специфики субъектного бытия, составляет антиномию принципу социокультурной детерминации человеческого поведения, обосновываемого в социологических и кулыурантропологических исследованиях. Данная антиномия приобретает вид проблемы: или индивидуальность (самость, личность, «я») и творчество, или «ролевое поведение», социальные модели действий, легитимные акты, надиндивидуальные структуры (языковые, мыслительные, коммуникативные), задающие порядок человеческой жизнедеятельности и превращающие субъекта в безликого представителя социума. Хотя выбирая конкретную модель ролевого поведения, используя язык «другого» в актах коммуникации и экстериоризации, человек так или иначе реализует интенцию свободы, что зафиксировано и анализируется в работах представителей постмодернизма. Таким образом, философское осмысление субъектного бытия, философия человека, с одной стороны, и исследование социального бытия, социология и культурная антропология, с другой, сходятся в контексте культуры, чтобы весьма существенно разойтись. Дело в том, что для европейской философии культура есть творение человеческого духа, модус духовного бытия и признак духовной сущности человека. Для науки культура — способы ориентации субъекта в мире, средства перевода бессознательного на уровень сознаваемого, система артефактов (языков, технологий, предметов), определяющих формы и содержание совместной деятельности и жизни людей или, обобщая, программа коллективной жизнедеятельности. Поэтому подход к решению проблемы антиномичности индивидуального и социального бытия связан с концептуальными представлениями о человеке, обществе, культуре.
Показательно, что экзистенциальная философия, постулирующая.
1' V V уникальность человеческого бытия, возлагает на экзистенциальный акт человека всю тяжесть онтологизации, ибо исходит из того, что существование в предметном мире социальной реальности есть неподлинное бытие. В каждой авторской концепции экзистенциализма предлагается свой вариант или понимание экзистенциального акта. Но общая картина способов существования вполне разнообразна: здесь и акт веры (Н.Бердяев, К. Ясперс, Г. Марсель), и «забота», «вслушивание в бытие» (М.Хайдеггер), и бунт (А.Камю), и поступок (Ж.-П.Сартр), и игра (Ортега-и-Гассет), и «общение» (М.Бубер). Трагическое одиночество экзистирующего субъекта отчасти сглаживается интерсубъектной трактовкой социальной реальности. Понятие интерсубъектности определяет новый образ социальной реальности в философии XX века. Парадигмальное в классической философии отношение «субъект — объект» заменяется отношением «субъект — субъект» у М. Шелера, К. Мерло-Понти, М. Хайдеггера, Х. Ортеги-и-Гассет, М. Бубера, О. фон Больнов, Х. Арендт и др. и находит выражение в различных авторских концептах («попечение», «встреча», «отношение Я — ТЫ» и т. д.), суть которых — общение.
Более диалектично означенная проблема решается французскими персоналистами (Э.Мунье, П. Рикер, Ж.-М.Доменак и др.), что в определенной мере связано с признанием практической деятельности (работы) как формы человеческой активности, которая имеет существенное значение в жизни отдельного человека и вместе с тем в результате которой создается мир предметных форм культуры. И все же полагая человека создателем культуры, персонализм вынужден признать, что предметный мир ограничивает возможности развития и самореализации человека как эстетического и нравственного существа. Отсюда выделение в человеческой жизни такой сферы как досуг.
Свое решение проблемы свободной активности субъекта и его существования в социокультурной действительности предлагают представители философской антропологии (А.Гелен, Э. Ротхакер, Г. Плесснер, Х. Блюменберг, Г.-Э.Хенгстенберг) также использующие понятие деятельности. Тезис М. Шелера о принципиальной противоположности человека животному, является исходным для разных направлений философской антропологии. Отсутствие у человека врожденных программ поведения, его неподвластность природной целесообразности обусловливают необходимость деятельности как свободной творческой активности, компенсирующей онтологическую неопределенность человеческого существа и определяющей возможность и способ жизни. Культура рассматривается как результат деятельности и система средств воспроизводства жизни, восполняющих биологическую недостаточность (А.Гелен) — как специфическая форма выражения творческого ответа личности на вызов природы (Э.Ротхакер) — как личностный способ разрешения противоречия между духом и областью витального (Г.-Э.Хенгстенберг) и т. д. Вводя понятие культуры в исследовательский контекст, философской антропологии удается в рамках своих теоретических основоположений ответить на вопрос, как свободное существование есть вместе с тем существование в культуре.
Особо следует выделить работы Х. Арендт, И. Лииба, Е. Финка, Э. Шпрангера, Э. Фромма, в которых развивается мысль о разных способах человеческого бытия в зависимости от характера деятельности. Х. Арендт выделила три вида деятельности, различающихся по функциям: работу, производство и активность. Тип человеческой жизни определяется тем, на что ориентирован в большей степени индивидуум: на удовлетворение биологических потребностей, на создание и освоение искусственных (социальных) форм коммуникации или же на непосредственное преодолевающее автоматизм социально детерминированных действий общение с другим человеком. И. Лииб описывает формы жизни, которые прямо называет деятельностями (activity), посредством которых постигаются фундаментальные сущности: Добро, Благо (польза), Время и Бог. Он подчеркивает, что практическая, разумная (т.е. познавательная), религиозная и художественная деятельности всегда присутствуют в жизнедеятельности человека, но одна из них является доминирующей, что определяет целостный характер индивидуальной жизни. Э. Шпрагнер охарактеризовал шесть типов индивидуальности, которые называет «идеальными типами», на основе различения ценностных установок. Это — «человек экономический», «религиозный», «эстетический», «социальный», «теоретический» и «политический». Сходную во многом с концепциями Х. Арендт, Э. Шпрангера и И. Лииба типологию индивидуальной жизнедеятельности предложил Е. Финк, анализируя основные феномены человеческого бытия: труд, любовь, игру, власть. У Э. Фромма способы человеческого существования описываются понятиями «любовь к живому» и «любовь к мертвому», «обладание» и «бытие», отражающими альтернативные экзистенциальные ориентации человека в мире.
Суть понимания общественной жизни связана с концептуализацией отношений между индивидами и группами как постулирующего признака социальной системы. Эти отношения проявляются в индивидуальных и групповых действиях или поведении, интерпретация и изучение которых определяется общими теоретическими установками исследователя, индуцированными либо субстанциализацией социального (Э.Дюркгейм и его последователи), либо индивидуального (веберовский подход). В связи с этим анализ общественной жизни осуществляется посредством изучения разных системообразующих элементов социальности. Это «коллективные представления» (Э.Дюркгейм), ценностные системы (П.Сорокин, Ф. Знанецкий), знаково-символические формы культуры (К.Леви-Строс, М. Фуко, Л. Уайт), социокультурные формы организации совместной жизни людей и ее воспроизводства (А.Радклифф-Браун, Б.Малиновский. М. Мид, У. Гудинаф), системы коммуникации и управления (Франкфурктская школа), «социальное действие» (М.Вебер) и «системы действий» (Т.Парсонс).
Интегративная функция в жизни общества усматривается в разных социокультурных компонентах: языковых структурах, ценностных системах, коллективных представлениях, социальных институтах, средствах и способах трансляции коллективного опыта, технологиях хозяйственной и политической практики. Для западной традиции характерно признание различных сфер социокультурной жизни в детерминации характера общественно-исторического бытия. Так, например, М. Вебер выделил три способа отношения к миру (приспособление, бегство от мира и овладение миром), конституируемых разными религиями, и определивших общую направленность развития восточной и западной цивилизаций. С развитием техники и с усилением ее роли в жизни общества в социально-философских исследованиях XX в. (Л.Мэмфорд, Г. Марку зе, Ю. Хабермас, М. Хайдеггер, Х. Шельски, О. Шпенглер, Л. Уайт и др.) техносфера выделяется в качестве важнейшего феномена социальности, опосредующего и трансформирующего социальные связи и различные виды человеческой активности.
Вместе с тем определенная изолированность гуманистической философии от социологии и культурной антропологии затрудняет интеграцию философского и социологического знания, без которой невозможно всестороннее изучение проблемы «человек и общество».
Диалектика социальной и индивидуальной жизни является актуальной проблемой философии, по-своему осмысляемой в разных философских системах, каждая из которых стремится найти свой подход к ее изучению. Не исключено, что деятельностный подход в исследовании человеческого бытия может стать эффективным эвристическим методом социогуманитарного познания.
Необходимо также отметить, что деятельностный подход применялся в типологическом анализе культуры О. Контом, Г. В. Ф. Гегелем, марксистской философией. Суть его состояла в субстанциализации одного конкретного вида деятельности (труда, познания), в изучении его исторических форм и определения типа культуры на основе последних. И. Хейзинга также исследовал культуру через призму одного вида деятельности — игры.
Альтернатива «деятельностному монизму», состоящая в выделении нескольких культурогенерирующих видов деятельности, представлена.
H.Я.Данилевским. Он предложил описание типов культуры на основе разных видов общественной деятельности, поскольку, с его точки зрения, каждый из них присущ разным народам в разной мере. Аналогичный подход в исследовании индивидуальной жизнедеятельности был использован, как уже отмечалось, в работах Э. Шпрангера, И. Лииба, Е.Финка. Однако авторы не придавали процедуре выделения видов деятельности необходимого дискурсивного характера, не учитывали, что сама данная процедура нуждается в теоретическом обосновании. Это, в свою очередь, делало уязвимыми предлагаемые типологии культуры и индивидуальной жизнедеятельности.
Цели и задачи исследования.
Основной целью диссертационной работы является развитие деятельное гного подхода как метода исследования общественной и индивидуальной форм человеческой жизнедеятельности и типологического анализа культуры посредством обоснования многозначности деятельного отношения человека к миру и качественного многообразия деятельности как способа человеческого существования.
Для реализации поставленной цели в диссертационной работе были определены и решены следующие исследовательские задачи:
I. Развитие категории деятельности и уточнение ее содержания на основе анализа представлений о деятельности в европейской и русской философии, учитывания опыта разработки деятельности в марксистской философии и данных современной науки.
2. Выявление инвариантной структуры природной жизнедеятельности и исследование в свете данных антропогенеза биологических предпосылок, лежащих у истоков становления человеческой жизнедеятельности и культуры как ее программы.
3. Выяснение специфики структуры человеческой жизнедеятельности.
4. Выделение основных моделей поведенческой активности, присущих высокоорганизованной природе в целях применения историко-генетического метода для определения базовых видов человеческой деятельности.
5. Характеристика базовых видов человеческой деятельности как ее архетипических форм, определяемых инвариантными и устойчивыми признаками.
6. Обоснование выявления структурных вариантов соотношения базовых видов деятельности как принципа деятельностного подхода в исследовании индивидуальной и социальной жизнедеятельности.
7. Установление взаимосвязи между структурой жизнедеятельности этно-исторического субъекта и ее программой (культурой).
8. Применение сформулированного принципа деятельностного подхода в типологическом анализе культуры родового общества и древних цивилизаций.
На защиту выносятся следующие положения, обобщающие результаты, полученные в процессе исследования:
1. Поскольку ориентация в плане образа (психика) позволяет животному варьировать врожденные схемы поведения по необходимости и в зависимости от ситуации, постольку психически регулируемую поведенческую активность, обладающую вариабельностью, избирательностью, направленностью, следует рассматривать как более высокий тип активности, не сводимый к рефлекторной, или деятельность. Таким образом, деятельность характеризует существование высокоорганизованной природы, и понятие «деятельность» необходимо рассматривать как онтологическую категорию, стоящую в ряду таких как «движение», «жизнь», «активность», выражающих, соответственно, способ существования неорганической материи, органики, организмов, высокоорганизованной природы.
2. Деятельность как антропологический феномен раскрывает полимодальность человеческого бытия: вариабельность, избирательность и направленность как природные характеристики деятельности сохраняются у человека, но вместе с тем человеческая деятельность обладает такими специфическими признаками как творчество, свобода, целеполагание и смыслообразование. Жизнедеятельность оказывается сферой сопряжения витального, бездуховного, человечески-бессубъектного и д-ховного, свободного, творческого (субъектного) существования.
3. В отличие от инвариантной и биологически запрограммированной структуры природной жизнедеятельности, структура человеческой жизнедеятельности не имеет априори заданного инварианта, носит потенциально поливариантный характер и определяется в процессе жизни и развития субъекта. Структура жизнедеятельности зависит от того, какой базовый вид деятельности становится интегрирующим в системе жизнедеятельности и, в свою очередь, обусловливает парадигмальную стратегию субъекта.
4. Понятие «базовый вид деятельности» описывает устойчивую модель активности, имеющую инвариантные признаки, оно не тождественно понятию основных видов деятельности, которым в философских исследованиях фиксируются важнейшие конкретные деятельности человека.
— труд, познание, художественное и изобретательское творчество и т. д. Конкретные виды деятельности — единство или система нескольких базовых моделей, хотя не исключено, что конкретная деятельность может ограничиваться одной моделью активности или, наоборот, быть синтезом всех.
5. Человеческая деятельность, характеризующаяся поливариантным структурным соотношением базовых моделей активности, обнаруживает мультивалентность человека в отношении мира, человека («другого»), культуры. Деятельность может быть созидательной и разрушительнойподдерживающей, сохраняющей наличное бытие и изменяющей егоразвивающей его формы и деструктивной по отношению к нимраскрывающей смыслы бытия и мистифицирующей их, паразитирующей на них и защищающей от «дурного активизма».
6. Суть деятельностного подхода в исследовании индивидуальной жизнедеятельности и в типологическом определении культуры состоит в выяснении того, какой базовый вид деятельности является интегрирующим в системе жизнедеятельности и тем самым определяющим парадигмальную стратегию субъекта.
7. Парадигмальная стратегия жизнедеятельности кодируется в представлениях о смысле (цели) человеческой жизни, о назначении человека, о смерти и в других культурных концептах. Но следует учесть возможность и противоположной обусловленности жизнедеятельности общественно-исторического субъекта и культуры как ее программы: сформулированная идея (этническая, национальная) генерирует содержание культурных концептов, которые в этом случае определяют формирование парадигмальной стратегии.
Методология исследования и теоретические источники.
Методологической основой диссертации является подход к исследованию деятельности и культуры как антропологических феноменоврезультаты теоретической рефлексии о природе и специфике человека, изложенные в работах Г. С. Батищева, Ю. М. Бородая, М. Бубера, И. С. Вдовиной, А. Гелена, А. А. Гусейнова, П. С. Гуревича, Б. Т. Григорьяна, И. Канта, В. А. Кругликова, Н. Н. Козловой, Ф. Ницше, Х. Ортеги-и-Гассег, Е. Финка, Э. Фромма, М. Хайдеггера, Г. Э. Хенгстенберга, М. Шелера, Ф.В. Й. Шеллинга и др.- концепция деятельного существования человека, развиваемая в современной философской антропологииидеи представителей психоанализа (З.Фрейда, К. Юнга) — представления о формах и содержании духовной деятельности человека, развивавшиеся в русской философии (В.Соловьев, Б. Вышеславцев, Е. Трубецкой, С. Франк).
При разработке понятия деятельности диссертант опирался на работы Э. С. Маркаряна и М. В. Демина, М. С. Кагана, В.И.Давидович^поддержавших его подход, Ф. Е. Васи люка, а также на современные философско-антропологические исследования. Существенное значение имели также материалы дискуссии по проблемам деятельности в отечественной философии 80-х годов, критика активизма, абсолютизации предметно-преобразовательной активности как универсальной формы деятельности (Г.С.Батищев, В. А. Брушлинский, В. В. Давыдов, В. П. Зинченко, В. С. Швырев и др.), исследование феномена недеяния В. Б. Стрих.
Обосновывая онтологический статус категории деятельности, диссертант исходил из принципа историко-генетического подхода к изучению человека, общества. Теоретико-мировоззренческим основанием работы является философско-антропологический подход, дополненный принципами современного научно-философского исследования динамической системы «человек — мир», корректирующими как антропои социоцентризм, так и натуралистическую трактовку человека, абсолютизацию гомеостаза и классическое понимание детерминизма.
Реконструируя процесс антропосоциокультурогенеза, диссертант опирался на работы отечественных и зарубежных приматологов и антропологов, а также на философские работы, предлагающие альтернативные марксистской гипотезы происхождения человека.
Интерпретация культуры как программы социальной (человеческой) жизнедеятельности основана на трудах В. И. Давидовича, Э. С. Маркаряна, Г. С. Кнабе, М. К. Петрова, Э. А. Орловой, К. Леви-Строса, Л. Уайта, М. Мид, М.Элиаде.
Подход и метод историко-типологического анализа культуры сформулированы под влиянием работ Н. Я. Данилевского, П.Сорокина. При исследовании культуры родового общества и древних цивилизаций Востока были использованы труды отечественных и зарубежных специалистов по истории культуры, мифологические тексты и письменные источники религиозного и светского характера.
Научная новизна исследования.
В диссертации обосновывается и определяется исследовательское направление в изучении человека, общества, культуры, состоящее в разработке и применении нового методологического принципа деятельностного подхода. Применение деятельностного подхода раскрывается как исследование структуры жизнедеятельности индивидуального и социального субъектов в целях выявления интегрирующего (парадигмального) вида деятельности в системе жизнедеятельности. Структурная характеристика жизнедеятельности рассматривается в аспекте ее обусловленности базовым видом деятельности, выполняющим интегрирующую функцию.
Обоснование онтологического статуса категории деятельности, характеризующей способ существования не только человека, но высокоорганизованной природы, позволило рассмотреть антропосоциокультурогенез как процесс дисфункции биологической программы природной формы жизнедеятельности, коэволюции и разрушения ее структуры и формирования качественно иной, внеприродной, генетически не заданной структуры. Специфика внеприродной структуры жизнедеятельности, т. е. жизнедеятельности человека, заключается в отсутствии прямого и непосредственного соответствия поведения потребностям, в опосредованности всех конкретных видов деятельности тем базовым видом деятельности (или ее архетипической формы), который выполняет интегрирующую функцию и тем самым является парадигмальным. Таким образом применение деятельностного подхода впервые раскрывается как исследование структуры жизнедеятельности индивидуального и социального субъектов в целях выявленияинтегрирующей (парадигмальной) деятельности в системе жизнедеятельности. Анализ структурной характеристики жизнедеятельности обосновывается как метод изучения в неприродных программ жизнедеятельности — культуры и сознания.
Привлечение этологического материала и выделение базовых моделей поведенческой активности в высокоорганизованной природе позволило применить историко-генетический подход для выявления базовых видов человеческой деятельности вместо обычно применяемого классификационного метода. С другой стороны, историко-генетический подход к человеческой деятельности позволяет учитывать всю сложность ее детерминации, включающей наряду с осознаваемыми компонентами биологические, психические (бессознательные) факторы, что, в свою очередь, предполагает обращение к данным биологии и нейрофизиологии, к методам психоанализа при изучении жизнедеятельности человека. Наконец. впервые в отечественной философии игра, агрессия, управление характеризуются не в качестве особых, специальных видов деятельности, но как базовые модели человеческой активности.
В процессе реконструкции антропосоциокультурогенеза на основе специального материала подтверждается гипотеза Ю. М. Бородая, В. М. Вильчека, С. Н. Давиденкова о социогенерирующей функции культуры и императивно-символической природе сознания.
В результате проведенного исследования установлено, что специфика человеческой (индивидуальной и социальной) жизнедеятельности связана с изначальной неопределенностью и потенциальной поливариантностью ее структуры, конкретный инвариант которой актуализируется в процессе развертывания индивидуального и общественного бытия, что обусловливает возможность самоопределения (свободы) как индивидуального, так и зтноисторического субъектов в системе, соответственно, социокультурных и исторических связей. В зависимости от того, какой базовый вид деятельности становится интегрирующим в системе жизнедеятельности, определяется парадигмальная стратегия жизни общества или личности, заменяющая в человеческом мире биологическую стратегию и природную целесообразность.
Вводится понятие «базовый вид деятельности», содержание которого описывает устойчивую модель активности, имеющую инвариантные признаки. Выделены следующие базовые виды деятельности: работа, игра, управление, общение, агрессия, переживание, эвристика.
Специфика конкретных видов деятельности (in abstract), представляющих систему нескольких моделей активности, связывается с доминантой определенного базового вида деятельности. Их индивидуальное и историческое своеобразие определяют многие факторы: парадигмальная стратегия индивидуальной жизнедеятельности, исторический тип культуры и др.
Показано, что ценностно-смысловые концепты культуры (и сознания), кодирующие парадигмальную стратегию жизнедеятельности, которая заменяет в человеческом мире биологическую стратегию и природную целесообразность, обусловлены структурой жизнедеятельности, тем базовым видом деятельности, который является интегрирующим.
Анализ базовых видов деятельности позволил выявить ее многозначность, раскрыть содержащиеся в ней возможности и границы для актуализации свободы и субъектности человека.
В результате проведенного исследования обнаружилось, что хотя миф является универсальным социокультурным феноменом, определение «мифологическая культура» в строгом смысле применимо только к культуре родового общества, т.к. только на этом этапе исторического бытия миф выполнял программную функцию, являлся кодом культуры.
В диссертации также высказывается предположение, что один из факторов, определяющих противоречие между социумом и личностью, заключается в степени несоответствия парадигмальиых стратегий индивидуальной и социальной жизнедеятельности. Это, в свою очередь, определяет потребность в разработке новой темычеловек в «чужой» культуре.
Теоретическая и практическая значимость.
Разработанный принцип деятельностного исследования и полученные результаты могут быть использованы для построения плюралистически ориентированных историко-типологических и этно-исторических моделей культуры. Таким образом, может быть намечено направление в разработке неких схем культуры, способных выразить одновременно и универсальную, и локально-индивидуальную стороны культурной вариабельности.
Предлагаемый метод анализа может быть применим для описания инвариантных моделей индивидуальной жизнедеятельности в целях экспертного анализа ценностно-целевых ориентаций личности.
Дальнейшее развитие историко-типологической концепции культуры, основания которой только определены в диссертации, может способствовать уяснению логики культурно-исторического процесса, которая, как показывает проведенное исследование, носит вероятностный характер, а также типологическому определению культуры, которая формируется в обществе, ориентированном на постиндустриальное развитие.
Полученные результаты дают теоретическое основание для определения культуры, формирующейся в современной информационной цивилизации как «культуры управления», что позволяет глубже понять и адекватнее оценить содержание глобального геополитического процесса.
Материал и результаты диссертационного исследования могут быть использованы в курсах по социальной философии, философской антропологии, культурологии.
Апробация работы.
Основные диссертационные идеи и результаты исследования были изложены в выступлениях автора на ежегодном теоретическом семинаре по проблемам комплексного развития личности (Нижний Новгород, 1996 г.) — на международном симпозиуме «Роль философии в формировании научно технической элиты» (Тверь, 1994 г.), на заседании секции философской антропологии на I Всероссийском философском конгрессе (Санкт-Петербург, 1997 г.), на теоретическом семинаре Философского общества «Философские проблемы современной цивилизации» (Москва, 1998 г.) и др. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философии Московского государственного технологического университета «Станкин» и рекомендована к защите.
Ряд положений и выводов диссертации отражены в следующих публикациях: Техника через призму этики М., 1990 (1 п.л.) — Диалектика и метафизика в моральном и политическом мышлении (в соавторстве) М. 1992 (0.4 п.л.) — От игры к игре? Еще один прогноз относительно культуры будущего. Тверь, 1994 (0.4 п.л.) — Проблема логики культурно-исторического движения: варианты решения. М., 1995 (0.7 п.л.) — Культурно-исторические типологии: методологический анализ. М., 1996 (1 п.л.) — Кризис деятельностного подхода и пути выхода из него. СПб., 1997 (0.3 п.л.) — Человек: существование — деятельность — культура. М., 1998 (9.3 п.л.) — Деятельностный подход в историко-типологическом исследовании культуры. М., 1999 (0.6 п.л.) — Модели управления в субъект-субъектном взаимодействии, М., 1999 (0,7 п.л.), Биологическая предпосылка человеческой свободы. Екатеринбург, 1999 .(0,07 п.л.).
Структура и объем диссертации
.
Работа состоит из введения, трех глав, объединяющих 10 параграфов, заключения и списка литературы, содержащего 346 наименований.
Объем диссертации составляет 331 стр. без библиографического списка.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Предложенный метод типологического определения культуры разработан на основе расширения содержания понятия деятельности, выражающего один из способов человеческого бытия, и трактовки культуры как программы жизнедеятельности. Качественное многообразие базовых видов деятельности, каждый из которых может являться интегрирующим и тем самым парадигмальным для общественно-исторического субъекта, существенным образом сказывается на характере культуры.
В современной полифонии культур все отчетливее звучит голос новой культуры, которая формируется в постиндустриальном обществе. В исследованиях, анализирующих ее признаки, она определяется как «экранная», «информационная», «инновационная», а постиндустриальная система — как «культурогенная».* Исходя из предложенного в данной диссертации метода типологической характеристики, это «управленческая» культура, т. е. управление станет парадигмальной деятельностью в социальной жизни, а в ряде ее сфер уже играет решающую роль. Мысль о том, что управлению будет принадлежать основная функция в организации человеческого бытия в XXI в., развивается в контексте анализа глобальных проблем.** Последствия данной перспективы (в случае ее реализации) трудно оценивать однозначно.
См.: Ю. М. Бородай Эротика-смерть-табу:трагедия чеорвечеекого сознания — М., 1996; И. К. Корнилов Инновационная деятельность и инженерное искусствоМ., 1996; A.B. Прохоров, К. Э. Разлогов, В. Д. Рузин Культура грядущего тысячелетия И Вопросы философии — 1989, № 6- Т. Roszak The cult of information: The folklore of computers and the trae art of thinking — N.Y., 1986; Computers in human context: Information technology, productivity and people — Oxford, i 989.
А.И.Субетто Философия смены парадигм Истории на рубеже П-го и Ш го тысячелетий и философия истории // Философия в духовной жизни общзества — Материалы Первого Российского философского конгресса — Спб., 1997; Л. В. Лесков XXI в.: виртуальные сценарии // Россия и современный мир — 1998, № - А. П. Федотов Каноны современного мира И Вестник Московского университета — серия «Философия» — 1997, № 12.
В данной диссертационной работе проблема сознания и деятельности была специально вынесена за рамки исследования, чтобы можно было выделить относительно независимые от субъекта признаки базовых моделей активности, которые не остаются неизменными в реальных конкретных деятельностях человека. Человек модифицирует, усовершенствует даже такие «жесткие» схемы, какие свойственны работе или управлению, хотя в меньшей степени. Но все же деятельность не определяется полностью сознанием и волей субъекта. Как показал анализ ее базовых моделей, каждый из них содержит разную меру возможности для творчества и самопроявления человека. Так, работа и управление являются относительно «несвободными», т. е. ограничивающими творческий потенциал человека. Агрессия содержит опасность «порабощения» субъекта, его подавления имманентными ей свойствами, когда субъект агрессии, избравший этот вид деятельности для достижения своих целей, движется по кругам ада, устроенного им самим. Игра, например, заключает противоречие свободы и несвободы, которое разрешается в зависимости от того, насколько добровольно человек играет, в какой мере он является автором, субъектом игры. Когда игра навязана, о чем индивидуум может и не догадываться, у него остается возможность только выбирать из ролей, масок, моделей поведения, задаваемых игровым контекстом, те, что наиболее предпочтительны для него. Но переживание и общение не имеют устойчивых схем активности, которые можно, освоив, воспроизводить пассивно-бездумно, они предполагают сознательную, свободную активность субъекта. Суть управления зависит во многом от целей и ценностей субъекта, но при этом управление объективно содержит возможность трансформации в агрессию. С другой стороны, управление в социальной жизни, привлекающее новейшие достижения в области информационных технологий, биотехнологий и др., а в перспективе, не исключено, генной инженерии, обладает высоким антропопроизводственным потенциалом. И если он реализуется, не случится ли так, что по искусственной программе будет существовать идеально управляемый организм?
Сегодня возможность улучшить свое социальное положение и материальные условия жизни, существующая в демократических обществах, побуждает человека сознательно ориентироваться на социальные стандарты и легитимные правила и нормы жизнедеятельности. Человек становится все более управляемым в том числе и потому, что сам стремится управлять не только собою, своей жизнедеятельностью, но — другим человеком, жизнью и даже смертью. Каждый тип культуры, как правило, формирует соответствующий социокультурный тип личности. Однако природные особенности и способности человека, его потенциальная само-стоятельность как самоопределяющегося (свободного) субъекта и другие факторы нередко становятся причиной того, что интегрирующая функция в индивидуальной жизнедеятельности принадлежит другому, нежели в социальной жизни, виду деятельности. Проблема причин и последствий несовпадения парадигмальных стратегий индивидуальной и социальной жизнедеятельностей требует своего изучения. Предложенный в данной диссертации метод исследования человеческой жизнедеятельности может этому способствовать.
Итак, деятельность как антропологический феномен раскрывает полимодальность человека, его способность быть разумным и неразумным, совестливым и бесстыдным, рациональным и иррациональным, а такжеплюралистический характер деятельного отношения человека к миру, «другому», к культуре (с большой буквы), аккумулирующей исторический и индивидуальный опыт человека, добытый ценой страданий, заблуждений и прозрений, духовного падения и возвышения.
