Склонение имен в агульском языке

Агулы или агульцы — одна из древних народностей Дагестана. По данным переписи населения за 1989 год, число агульцев доходило до 19,9 тыс. человек. Язык агулов — агульский язык относят к лезгинской группе восточнокавказских языков.

С первыми сведениями об агульском языке мы встречаемся в работе Р. Эркерта «Языки кавказского корня», изданной в Вене на немецком языке1. О материале агульского языка, собранном Р. Эркертом анкетным путем, P.M. Шаумян пишет, что он представляет собой «неудачные фрагменты агульского языка по кошанскому и гекхюнскому диалекту» 2. Речь аула Буркихан (гекхюнский диалект) лежит в основе исследования Адольфа Дирра по агульскому языку3. Монография А. Дирра — это первое исследование агульского языка, в котором освещены морфологические категории этого языка, и если бы мы по тем или другим ее недостаткам и недочетам, которые обнаруживаются в нем, стали бы упрекать или осуждать Дирра, то это было бы слишком несправедливо с нашей стороны, так как мы придерживаемся такого мнения, что не было бы работы А. Дирра, не появились бы на свет и другие более подробные и скрупулезно выполненные монографии последующих исследователей агульского языка.

Последующая работа по агульскому языку — это исследование P.M. Шаумяна4, в котором впервые учтены и данные диалектов рассматриваемого языка. О функционировании в прошлом в агульском языке категории грамматических классов свидетельствует и его статья5, выявлялющая их следы в морфологической структуре этого языка. Агульский языковой материал в работах P.M. Шаумяна приводится в латинской графике.

1 Erckert R. Die Sprachen des kaukasischen Stammes. Wien, 1895.

2 Шаумян Р. Грамматический очерк агульского языка. — M.-JL: Издательство АН СССР, 1941, с. 14.

3 Дирр А. Агульский язык. — Тифлис, 1907, с. 188.

4 См. цит. выше литературу.

5 Шаумян P.M. Следы грамматических классов (родов) в агульском языке. Сб. «Язык и мышление», VI-VII, М.-Л., 1936, с.219−226.

Значительным событием в истории изучения системы склонения лезгинских «языков в сравнительном плане фактически стала кандидатская диссертация Б.Г.-К.Ханмагомедова, защищенная еще в 1958 году1. В нем подробно освещены как вопросы основных, так и локативных падежей табасаранского языка в сравнении с соответствующими категориями лезгинского и агульского языков. Весьма полезной для нашего исследования оказалась и его монография «Система местных падежей в табасаранском языке» 2, которая демонстрирует близкое сходство табасаранского и агульского языков и в формировании серий локативных падежей и в их функционировании. Хотя в данной работе нет материалов агульского языка, но он явно вытекает из самого содержания исследования. Автор не без основания считает, что кроме «. семи основных местных падежей, в табасаранском языке имеется еще 35 падежей — 5 групп по 7 падежей» 3.

Падежная система табасаранского языка рассмотрена и в работах К.К.Курбанова4. Его интерпретация данной проблемы аналогична результатам исследования Б.Г.-К.Ханмагомедова.

Глубокой интерпретации подвергаются морфологические категории агульского языка в монографии A.A. Магометова «Агульский язык» 5. В своем труде автор оперирует не только материалами диалектов агульского языка, но и табасаранского языка — языка наиболее близкого к агульскому из всех языков лезгинской группы.

Ценным исследованием диалектов агульского языка является и монография Н. Д. Сулейманова «Сравнительно-историческое исследование диалектов.

1 Ханмагомедов Б.Г.-К. Система склонения табасаранского языка в сравнении с системами склонения лезгинского и агульского языков. Автореф. канд. филолог, наук. Махачкала, 1958, с.3−21;

2 Ханмагомедов Б.Г.-К. Система местных падежей в табасаранском языке. Дагучпедгиз, Махачкала, 1958;

3 Ханмагомедов Б. Г,-К. Там же, с. 43.

4 Курбанов К. К. Морфология табасаранского языка. Дагучпедгиз, Махачкала, 1986, с.32−50- его же: Грамматические классы слов табасаранского языка. Махачкала, 1995, с.52−75.

5 Магометов A.A. Агульский язык. Тбилиси, 1970. агульского языка'", в которой основным средством достижения цели является метод внутренней реконструкции. Исходя из данных диалектов агульского языка, это исследование реконструирует фонетическую и морфологическую системы праагульского состояния, устанавливает основные закономерности в области фонетики и морфологии этого состояния.

Наряду с данными других кавказских языков краткий грамматический очерк агульского языка приведен в обобщающем труде А. Дирра «Einfuhrung in das Studium der kaukasischen Sprachen» 2. На лексическом материале, извлеченном из трудов Адольфа Дирра, строится и фонетическая система агульского языка в работе Н. Трубецкого3. Для сборника «Иберийско-кавказские языки» краткий очерк по фонетике и морфологии агульского языка составлен А.А.Магометовым4.

При сравнительно-историческом изучении фонетических систем дагестанских языков материалами агульского языка пользовались Е.А.Бокарев5, Б.К.Гигинейшвили6 и Б.Б.Талибов7. В целях сравнительно-исторического изучения лезгинских языков лексико-морфологический инвентарь агульского языка привлекается к анализу и в работе М.Е. Алексеева8.

При сопоставительном изучении дагестанских языков значительное число агульских лексических единиц привлечено к рассмотрению и в работах А. Е. Кибрика, С. В. Кодзасова 9 и В. М. Загирова 10.

1 Сулейманов Н. Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала, 1993.

2 Dirr A. Einfuhrung in das Studiym der kaukasischen Sprachen. Leipzig, 1928.

3 Trubetzkoy N. Die Konsonantensysteme der ostkaukasischen Sprachen. Caucasica, fasc. 8, Leipzig, 1931.

4 Магометов A.A. Агульский язык. Сб. «Языки народов СССР», IV, Иберийско-кавказские языки. Москва, 1967.

5 Бокарев Е. А.

Введение

в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Махачкала, 1961.

6 Гигинейшвили Б. К. Сравнительная фонетика дагестанских языков. Тбилиси, 1977.

7 Талибов Б. Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М., 1980.

8 Алексеев М. Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков: Морфология. Синтаксис. М., 1985.

9 Кибрик А. Е., Кодзасов C.B. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Глагол. М., 1988; их же: Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М., 1990.

10 Загаров В. М. Историческая лексикология языков лезгинской группы. Махачкала, 1987.

Одним из ведущих специалистов'-агульского языка, внесшим значительный вклад в исследование его Диалектов, представляет Н. Д. Сулейманов, который опубликовал многочисленные статьи в научных изданиях Дагестана, Адыгеи и Грузии.

Как известно, Р. Эркерт выделял в агульском языке два диалекта: буркиханский и кошанский. А. Дирр также считал, что агульский распадается на два диалекта: собственно агульский и кошанский. У Р. Шаумяна мы находим четыре диалекта: собственно агульский, керенский, кошанский и гекхунский (буркиханский). Однако же Шаумян эти четыре диалекта объединяет в две группы: первая — собственно агульский и керенский диалекты, сближающиеся с лезгинским и рутульским языкамивторая — гекхунский и кошанский диалекты, сближающиеся с табасаранским языком.

Сторонником деления агульского языка на четыре диалектные единицы выступает и Н. Д. Сулейманов: собственно агульский, керенский, кошанский и гекхунский (по Н. Сулейманову, гехюнский). Сулейманов выделяет еще три самостоятельных говора: фитинский, хпюкский и цирхинский. По данным Н. Д. Сулейманова, самыми крупными диалектными единицами являются собственно агульский и керенский, из которых первая включает речь жителей восьми сел: Тпиг, Хутхул, Мисси, Дулдуг, Гоа, Дуруштул, Яркуг и Кураг. Керенский же диалект объединяет речь жителей сел: Бедюк, Квардал, Хвередж, Укуз, Усуг и Рича. Речь жителей аулов Худиг, Арсуг и Буршаг составляет кошанский диалект. Речь жителей села Буркихан выделена как одноаульный диалект — гекхунский. Кроме промежуточных говоров — фитинского, хпюкского и цирхинского, все диалекты, за исключением гекхунского, по Н. Сулейманову, дробятся на соответствующие говоры со своими фонетическими и морфологическими особенностями.

В отношении диалектной дифференциации A.A. Магометов придерживается мнения, что расхождения, существующие внутри агульского языка, исходя из лингвистической точки зрения, носят характер говоров, а не диалектов. В этой связи.

А.Магометов выделяет в агульском языке говоры, а не диалекты. Наибольшие расхождения Магометов видит между кошанским говором и остальными говорами. Это же самое подтверждает и Н. Д. Сулейманов, но только на диалектном уровне.

Хотя нет достаточно точного определения или эталона по делению языка на более мелкие единицы, составляющие его общее существо (диалекты, говоры, подговоры), мы склонны видеть в высказываниях Н. Д. Сулейманова больше обоснованности и аргументированности.

В настоящей работе нас же прежде всего интересуют данные собственно агульского диалекта, лежащего в основе современного литературного агульского языка, так как весь материал нашего исследования сориентирован на создание научной, научно-методической и учебной литературы для вузов, педучилищ и агульских школ Дагестана.

1. НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ПАДЕЖНОЙ СИСТЕМЫ.

АГУЛЬСКОГО ЯЗЫКА.

Как известно, большинство дагестанских языков склонение имен существительных формирует по принципу двух основ. Подобного же принципа придерживается и агульский язык.

Суть данного принципа сводится к тому, что именительный падеж (номинатив) имеет одну основу, а остальные падежи имеют другую основу, т. е. номинатив не имеет специального падежного оформления, а родительный и дательный падежи образуются от основы эргативного падежа. Это свидетельствует о том, что родительный и дательный падежи, кроме свойственных им окончаний, содержат в своем составе и морфемы эргатива в качетсве элементов, стоящих перед окончаниями генитива и датива. Таково мнение подавляющего большинства ¦исследователей дагестанских языков. Однако в специальной литературе встречаются и высказывания, расходящиеся с общепринятым мнением. Например, М. Е. Алексеев утверждает:" Так, распространенное в дагестановедении утверждение о многоформантности эргатива в действительности является переформулировкой тезиса о многоформантности косвенной основы, от которой в свою очередь образуется эргатив с помощью нулевого аффикса" 1.

Установившимся в дагестановедении мнением является и мнение о том, что за основой номинатива укрепилось название (термин) — «основа прямого падежа» или «прямая основа», а за основой остальных падежей — «основа косвенных падежей» или «косвенная основа» (более подробно об этих терминах см. ниже). Как указано выше, эти две основы и создают так называемый «принцип двух основ» при склонении субстантивов в дагестнских языках.

В дагестанских языках, в том числе и в агульском, все падежи распадаются.

1 Алексеев М. Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М., 1985, с. 27. на две группы: основные и местные (локативные). Основные падежи (номинатив, эргатив, генитив и датив), хотя и являлются элементами морфологической структуры, выражают синтаксические отношения одного субстантива (имени) к другой лексеме высказывания или к высказыванию в целом. В этом плане основные падежи выполняют исключительно синтаксические функции. Отношения, выражаемые основными падежами, характеризуются как абстрактные отношения между предметами. И эти отношения должны быть выражены с помощью падежей, обладающих синтетизмом формирования.

Когда Адольф Дирр рассматривал основы косвенных падежей агульского языка, он пришел к выводу, что в основе косвенных падежей лежит родительный падеж. Он пишет, что показателю родительного падежан предшествуют гласные а, е, и, у, так что получается ан, ен, ин, ун. В некоторых существительных перед окончанием еще встречается связующий элемент, т. е. согласный или целый слог, состоящий из гласного и согласного1. Это говорит о том, что для Дирра косвенная основа совпадает сэргативом.

I ;

A.A. Магометов2 и Б. Г. Ханмагомедов 3 придерживаются твердо утвердившегося в кавказоведении мнения о том, что основу косвенных падежей создает эргатив.

Кроме указанных выше четырех основных падежей, в дагестанских языках, включая и агульский, представлена богатая система так называемых локативных (местных) падежей, которые объединяются в них в несколько серий. Количество локативных падежей в некоторых дагестанских языках доходит до 30. По выражению Е. А. Бокарева, числом своих падежей дагестанские языки превосходят все другие языковые группы мира4.

1 Дирр А. Агульский язык. Тифлис. 1907, с. 4.

2 Магометов A.A. Агульский язык. Тбилиси. 1970, с. 4.

3 Ханмагомедов Б. Г. К истории образования эргатива в языках восточнолезгинской подгруппы. Уч. записки института ИЯЛ, Даг. ФАН.

СССР, N 4, Махачкала, 1958, с. 546.

4 Бокарев Е. А. Локативные и нелокативные значения местных падежей в дагестанских языках. Сб. «Язык и мышление», XI, М.-Л., 1948, с. 56. Основной функцией локативных падежей является-то, что они указывают наразличные положения предмета в пространстве. Там, где многие языки, например индоевропейские языки, для обозначения различной локализации предмета в пространстве используют предлоги в сочетании с падежными формами, дагестанские языки пользуются значительным числом локативных падежей.

Кроме того, следует отметить, что наличие большого количества локативных падежей, сочетающихся с развитой системой глагольных превербов, создает в языке достаточно точное и конкретное выражение локализации предмета в пространстве.

Все локативные падежи агульского языка распадаются на восемь серий, включающих по три падежа в каждой. Основой же локативных падежей также являлется эргатив. От локативного падежа, выражающего нахождение предмета где-нибудь (т.е. от падежа «покоя» каждой серии), образуется направительный падеж, выражающий движение предмета «к покою» и исходный падеж, выражающий движение предмета «от покоя». Таким образом, в каждой серии представлены падежи: «покоя», сближения «с покоем» («к покою») и отдаления «от покоя». >

В современном лезгинском языке представлено пять серий местных падежей1, в табасаранском — семь серий2. П. К. Услар выделял в табасаранском восемь серий3, в цахурском языке выделены четыре полных серий, а семь серий дефектных, так как дефектность этих серий обусловлена совпадением направительного и исходного падежей 4, т. е. они выражены в цахурском синкретически. Подобный синкретизм наблюдается и в диалектах одного и того же языка. Так, формы «покоя», «отдаления» и «сближения», т. е. формы локативных и направительных падежей в губденском и хайдакском диалектах даргинского языка морфологически не дифференцированы5. Такая же нерасчлененность наблюдается и влезгинском языке6.

1 Мейланова У. А. Гюнейский диалект — основа лезгинского литературного языка. Махачкала, 1970, с. 110.

2 Магометов A.A. Табасаранский язык. Тбилиси. 1965, с. 117.

3 Услар П. К. Табасаранский язык. Тбилиси. 1979, с. 26.

4 Ибрагимов Г. Х. Цахурский язык. М., 1990, с. 67.

5 Магометов A.A. Система послеложных падежей и превербов в даргинском языке //Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесск. 1983, с. 195−196.

6 Мейланова У. А. Направительные падежи в современном лезгинском языке //Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М., 1961, с. 206.

Справедлив Н. Д. Сулейманов, когда утверждает, что эволюция системы локативных падежей в дагестанских языках четче прослеживается на примере аварского языка. Он пишет, что путь развития направительных падежей, отмеченный в аврских диалектах, отражает особую тенденцию перехода дагестанских языков от синкретизма к дифференциации локативно-направительных значений. Эта тенденция, очевидно, уже была намечена в прадагестанском состоянии. Диалектные данные аварского языка дают основание считать, что формирование собственно направительных падежей — это явление вторичное. В некоторых диалектах аварского языка формирование собственно направительного показателя в сериях является живым процессом По свидетельству М. Г. Исаева, в тлянадинском говоре анцухского диалекта в речи старшего поколения отражается архаическое состояние, при котором для 1-й и 5-й серии употребляется локатив вместо направительного падежа. Общая же тенденция в аврских диалектах указывает на зарождение в сериях направительного формантахху2.

1 Сулейманов Н. Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала. 1993, с. 105.

2 Исаев М. Г. Особенности тлянадинского говора анцухского диалекта аварского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Махачкала. 1975, с. 12.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

При определении темы настоящей диссертации учитывалось не только то, что она станет первым монографическим исследованием падежной системы имени существительного агульского языка, но и научно-теоретическим описанием принципиальных положений системы агульского склонения, которые имеют существенную практическую ценность как для студентов и преподавателей вузов, техникумов республики, так и для учителей и учеников агульских школ.

В процессе исследования вопроса выявилось, что основными падежами агульского языка, выполняющими его абстрактно-синтаксические функции, являются номинатив, эргатив, генитив и датив. За исключением номинатива, который оканчивается в агульском языке на любой гласный или согласный (нулевое оформление), остальные падежи синтетически маркируются самостоятельными окончаниями, строго соблюдая принцип «двух основ», присущий системе склонения и других дагестанских языков.

При определении морфем агульского эргатива гласные элементы, стоящие перед сонорными н, лир, мы предпочли отнести их к составу морфем, поскольку эти гласные не являются принадлежностью основы имен существительных и появляются совместно с морфемой эргатива. При этом количество морфем агульского эргатив, а доходит до 15 плюс одна нулевая морфема.

Одновременно прослеживается и древнейшая связь согласных морфем эргатива агульского языка д-> р-> (н, л)-^ й и показателей грамматических классов, ныне действующих в других дагестанских языках д-> р-> (н, д)-> й.

Фонетическая рефлексация согласного элемента морфемы эргатива д (д-^ 0) свидетельствует о том, что эргатив в агульском языке переживает период ущербности, упадка его морфологической значимости, период его деструкции. Особенно это проявляется в именах существительных, эргатив которых образуется нулевой морфемой или гласными морфемами а, И, у. Об этом же свидетельствуют и ~ данные агульских диалектов, где одна и та же лексема образует эргатив различными морфемами.

В процессе склонения отдельных лексем регистрируются и следы бывшего корневого аблаута — этого древнейшего фонетико-морфологического явления как — индоевропейских, так и иберийско-кавказских языков.

Образование агульского генитива не представляет особой трудности. Зная основу эргатива единсвтенного числа, его легко образовать путем прибавления сонорногоиморфемы генитива, т. е. склонение придерживается «принципа двух основ» — одна основа — для номинатива, а другая — (эргативная) — для остальных падежей, что вполне соответствует парадигме склонений других дагестанских языков.

Принимая во внимание практическую значимость исследования, разностороннему освещению подвергнуты процессы формирования номинативной, эргативной и дативной конструкций. Учитывая, что специальная лингвистическая литература по агульскому языку не располагает достаточно надежными исследованиями по вопросу дифференциации транзитивных глаголов чувственного восприятия и по формированию дативной конструкции, в работе значительное внимание уделяется глаголам, вокруг которых концентрируется датив то в роли субъекта, то в роли объекта.

При рассмотрении функций основных падежей обнаруживается также, что эргатив в агульском языке является не только падежом субъекта при переходных глаголах, но и инструменталисом — падежом, с помощью которого совершается действие реальным субъектом: руша (эргатив в роли субъекта) гвар (1Ю — реальный объект) ац1ас акьуне хьетти (эргатив в роли инструменталиса) «девушка заполнила кувшин водой». Это вполне созвучно соответствующей конструкции аварского языка: инсуца (эрг.) къот1ула ц1ул (110) г1ошт1оца (эрг. в роли инструменталиса) «отец рубит дрова топором» .

При исследовании функций основных падежей учитывается и специфика самого агульского языка: Так, вагульском имеем выражение: зун к1есхьунаймек1ила «я чуть не умер от холода», т. е. «мне было очень холодно». В действительности же имеем: зун «я» (номинатив в роли прямого дополнения) к1есхьунай (переходный глагол) «убил» и мек1ила (эргатив в роли субъекта при переходном глаголе к1есхьунай). Таким образом, мы имеем дословно «холод убил меня». Получается своеобразный фразеологизм. Подобная специфика языка выявлена и при рассмотрении функции агульских основных падежей.

При создании общей картины агульских основных падежей мы пришли к выводу, что использование терминов «прямая основа», «прямой падеж», «косвенная основа», «косвенный падеж» абсолютно неприемлемо для агульской морфологической структуры, так как и эргатив, и датив, в отличие от номинатива, являются в агульском результатом косвенной основы, но выступают в нем в роли реального субъекта при переходных глаголах и глаголах чувственного восприятия, что чуждо природе индоевропейских языков, в недрах которых сформировались эти понятия и в определенной степени соответствуют их морфологической структуре.

Значительную роль в морфологической структуре агульского языка играет и глубоко развитая система локативных (местных) падежей. Эта система включает в себя 8 серий, в каждой из которых входит по три падежа (эссив-падеж «покоя» — элатив «исходный» падеж и аллатив — «приближения» к покою).

Латинские термины, обозначающие сериальные падежи, в работе приведены в соответствие с содержанием их семантики, присутствующим в них в языке-оригинале.

При рассмотрении локативов замечено, что III и IV серии (серии инессивов) в агульском языке имеют общие семантические точки соприкосновения. В частности, мы имеем фактически две серии инессива, т. е. одна серия инессива — для обозначения предметов и личностей, покоящихся внутри пустого (полого) пространства, а другая серия инессива — для обозначения предмета или лица, покоящегося в плотном (однородном) пространстве. И что удивительно, к плотному пространству (материи) агульцы относят и сыпучие, текучие вещества, и травы, и дрова, и отары (овец, лошадей, коров), и камни, й металл и т. д. '.

Много общего имеют в агульском языке пятая и шестая серии местных падежей. Так, если пятая серия обозначает предмет или лицо, которое покоится около (поблизости) чего-либо или кого-либо, то шестая серия обозначает лица или предметы, покоящиея в непосредственном соприкосновении (контакте) с кем-либо или с чем-либо. Однако же ни III и IV серии, ни V и VI серии в нашем исследовании не объединяются, так как эти серии образуются самостоятельным морфемным инвентарем и имеют целый ряд отличительных особенностей, препятствующих использованию форм одной серии вместо другой, или же их взаимозамещению.

Зарегистрированы и случаи, когда формы локативных падежей в агульском языке используются для передачи синтаксических функций, передаваемых в индоевропейских языках основными падежными формами.

Отмечается, что в агульском нет самостоятельного творительного падежа (инструменталиса) — его функции в этом языке выполняет в основном супераллатив и частично эргатив.

Сравнительная степень (сравнение) в агульском передается суперелативом нал-ас: зун биц1иф э дадалас «я меньше отца» ., но способ передачи сравнительной степени с помощью частицы дала не является предметом нашего исследования, так как данная частица может примыкать к любой падежной форме агульского языка и тем самым создать сравнительную степень этих падежных форм. Частица дала не является падежной морфемой и не составляет структуру падежной системы агульского языка.

Нет в агульском языке и падежа comitativ-a (падежа совместности), а есть способ передачи совместности, выражающийся аналитически с помощью деепричастных форм. В этой связи и этот способ к падежной системе агульского языка не имеет прямого отношения.

Принимая во внимание роль, выполняемую локатиными формами имен существительных в составе агульского предложения и, учитывая, что эти формы одинаково отвечают как на вопросы наречной принадлежности, так и именной природы, могут рассматриваться в вузах и школах республики то в качестве дополнения, то в качестве обстоятельства. При определении синтаксической сущности локативных форм имен существительных в составе предложения мы пришли к убеждению, что локативные формы, выступающие в предложении с двумя синтаксическими функциями — с функциями дополнения и обстоятельства, -необходимо в агульской грамматике именовать аналитическим термином «обстоятельственное дополнение» (обстоятельственные дополнения) как научно выдержанный термин, вполне отвечающий природе локативных форм агульского языка в процессе выполнения ими синтаксических функций в составе предложения.

При описательно-аналитическом анализе агульского имени прилагательного мы пришли к выводу о том, что в вновь создаваемых для агульских школ практических грамматиках, а также в теоретических пособиях для агульских студентов вузов республики необходимо сначала же закрепить понятие об отсутствии в нем прежде всего морфологически оформляемых относительных и притяжательных прилагательных. Что функции, выполняемые русскими относительными и притяжательными прилагательными, в агульском языкеэта прерогатива родительного падежа имен существительных (см. нашу с. 46,47).

Особо следует обратить внимание на отсутствие у агульских прилагательных морфологически оформляемой категории сравнительной и превосходной степеней, нагрузка которых также выполняет то локатив имен существительных (суперелатив): че хал азманф э къуншинтилас «наш дом больше (большой) есть, чем соседа (дом)», см. нашу с. 87, или же лексически с помощью лексемы Эола (именуемой сравнительной частицей): че хал азманф э къуншинтин дала «наш дом больше (есть), чем соседа (дом)., а также использование лексем лап «очень» и ппара «очень», представляя лексикоаналитическую форму образования.

Не следует акцентировать внимание на окаменелом показателе грамматических классов — ф (<- * в б), реконструируемого по данным агульских диалектов или близкородственных языков, так как ныне действующая агульская морфологическая система не предусматривает категорию грамматических классов и конечныйф (собственно агульский диалект) прилагательных выпадает, когда они примыкают к именам существительным, и в исходной форме ауслаутныйф, даже семантически, ныне не увязывается с былым его классовым функционированием.

Что касается прилагательных, выступающих в атрибутивной функции, а также их субстантивированных форм, то информация о них встречается у всех предшествующих исследователей агульского языка. Мы же впервые предлагаем вниманию читателя полные парадигмы склонения как прилагательных в атрибутивной функции, так и в субстантивированном виде.

В настоящее время атульскийлитературныйязык не располагает даже элементарным учебным пособием по арифметике для начальных школ. Арифметическую и математическую литературу необходимо создавать. И это, как известно, непосредственно связано с лексикой, в семантике которой заложен счетный механизм. В этой связи в нашей работе углубленное освещение получают почти все разряды имен числительных: количественные, порядковые, собирательные, распределительные, кратные и дробные. Освещаются особенности их образования, функционирования в составе предложения, их падежная система и их определительный характер, сближающий их синтаксическую функцию с функцией имен прилагательных. Особенно ценным в нашем исследовании, видимо окажется материал, описывающий арифметические действия сложения, вычетания, умножения и деления, так как в истории изучения агульского языка этот раздел не рассматривался ни одним из его исследований, за исключением пяти примеров по умножению, приведенных А. А. Магометовым (с. 101), и то характеризующих особенности диалектов агульского языка. Мы же подвергли подробному анализу не только формирование сложения, вычетания, умножения и деления, но и привели их варианты: полные и краткие формы. Проведенная в этой области работа может, на наш взгляд, достойно оценить научно-методический коллектив, деятельность которого непосредственно связана с проблемами народного образования Республики Дагестан.