Единственной их заботой становилось быть приятной в беседе, нравится мужу и отцу и выглядеть безупречно, не отступая от канонов. Замужество было единственным шансом девушки устроить свою будущую жизнь. Если девушка из обеспеченной семьи желала жить так же, как ее братья, невестки или золовки, то принуждена была сделать «выгодную партию». Другими словами за уют, достаток девушка платила своей независимостью. Девочке с младенчества внушалась мысль, что она должна «поймать» подходящего жениха, все ее воспитание было направлено на подготовку к замужеству. Обычно молодые девушки из хорошо обеспеченных семей посылались на один — два года в пансионы, чтобы закончить образование и, главное, приобрести социальные навыки, которые бы помогли им успешно конкурировать с другими девушками на «рынке невест». После окончания пансиона девушка надевала платье с длинными юбками и начинала поиск мужа. Юбка до пола была в обществе маркером того, что женщина готова к замужеству.
Одной из основных причин брака было желание женщин выполнить свое главное предназначение, стать матерью. Материнство рассматривалось как почетная обязанность каждой женщины. Рождать ребенка вне брака было не мыслимо ч позиции православного мировоззрения. Внебрачный ребенок и его мать становились изгоями в обществе.
Еще одной причиной брака, по нашему мнению, было желание девушки вырваться из не устраивавшей ее домашней обстановки, изменить свою жизнь. Ведь бесправное положение девочки в семье могло измениться в случае получения влияния на мужа. Существовала еще одна причина, вынуждавшая некоторых девушек спешно выходить замуж за первого, сделавшего предложение мужчину. Девушки боялись, что больше случая может и не представиться, ими владел страх остаться старой девой. Э.
Фукс отмечал, что обычно женщина охотно хватается за всякую возможность найти мужа, который спас бы ее от общественного пренебрежения и нищеты, выпадающих на долю бедным старым девам. Выросшие в комфорте, девушки страшились остаться без средств к существованию и торопились сделать выгодную партию. Что же касается современности, то сейчас взгляд на женщину в российской и британской ментальности примерно одинков. Описание современной женщины следует начать с характеристики ее физических особенностей, которые содержат в себе обязательные атрибуты современной женщины. Современная женщина должна находить время на заботу о себе. Сегодня женщина продолжает оставаться слабым полом, для которого характерна большая слабость, меньшая выносливость по сравнению с мужчиной. В эмоциональной сфере женщина подвержена разным типам оценки, но наблюдается преобладание негативных черт. Общепринятым является представление о том, что женщины эмоциональны и больше вспыльчивы, в связи с чем есть потребность проявлять большее терпение к ней. Но для них характерна большая эмпатия, они склонны к сопереживанию и сочувствию. Они опора для мужчины. Восприятие интеллектуальных способностей реализуется всегда в тесной связи с эмоциональностью.
Православие женщине в уме не отказывает. Но «Она не станет блистать остроумием и привлекать к себе внимание своим личным мнением и рассказами. Как школьница, она говорит только тогда, когда ее спрашивают» .Представление о поведении женщины реализуется в межличностных отношениях, причем чаще всего эти стереотипы весьма полярны. Обычно, как позитивные оцениваются такие «женские» качества как мягкосердечие, заботливость, тактичность, вежливость, чувствительность к состоянию другого, склонность к проявлению чувств, мягкость, нежность, застенчивость и скромность, любовь к детям, способность пожертвовать своими интересами, ради детей, семьи, благополучия близких. В силу стереотипа следует говорить и о женском непостоянстве, которое выражается в том, что женщина может подвести, что у нее может не хватить духу, что ей нужна поддержка.
Отчасти сохраняется и идея о том, что женщины должны конкурировать между собой, а предметом конкуренции становится замужество. Стереотипы, характеризующие женщин с точки зрения морали, раскрываются через призму представлений о месте женщины в обществе. Предназначение женщины — материнство. Она характеризуется такими чертами, как доброта, честность, мягкость. Именно благодаря этим навыкам женщина может воспитывать детей, развивать в них социальные нормы.
Женщина придерживается определенных ролей, которые должна соблюдать. Стереотипное представление о женщинах приписывает им исполнение определенных социальных ролей. Фемининность связана с приватной сферой — семьей, домом, воспитанием детей, поэтому, стереотипные женские роли это в первую очередь — жена и мать, и только потом работница. Считается, что карьера должна стоять на втором месте и всегда от нее следует отказываться в пользу семьи. Но стереотип этот сейчас претерпевает существенные изменения. После того, как мы разобрались с представлением о стереотипах во времени, необходимо дать характеристику той картине мира, которая распространяется в настоящее время. В современном обществе гендерные стереотипы реализуются следующим образом:
Уравниваются права мужчины и женщины. Несмотря на то, что во всем мире продолжает сохраняться патриархальное устройство, благодаря процессам глобализации, а также благодаря движению феминизма ценностные установки общества смещаются и уравниваются права мужчин и женщин. В настоящее время, благодаря процессам глобализации, эти гендерные стереотипы распространены по всему миру. И СМИ в этом вопросе играют решающую роль, так как в глобальном информационном обществе именно средства массовой информации становятся проводником основных стереотипов общества. Все чаще обращается внимание на традиционную семью. С уравниванием роли мужчин и женщин в общество пришли новые проблемы, которые стали причиной кризиса семьи. Женщина, увлекшись исконно мужскими делами, слишком мало внимания стало уделять тем, которые исконно относятся к женским делам. Обе тенденции имеют место в современном мире, являя собой результат неустоявшейся системы ценностей. СМИ же в свою очередь не только репрезентируют эти картины действительности, но и закрепляют их.
2.2. Женщина как свидетельница событий.
Вторая глава исследования посвящена выявлению художественной реализации концепта «женщина» в романе, «Чернобыльская молитва», которые отражают реакцию автора на произошедшую катастрофу. На фоне катастрофы, о которой вспоминают в связи с Украиной и Россией, Беларусь остается неизученной территорией: «Для маленькой Беларуси (население 10 млн. человек) она явилась национальным бедствием, хотя у самих белорусов нет ни одной атомной станции. Это по-прежнему аграрная страна, с преимущественно сельским населением.
В годы Великой Отечественной войны немецкие фашисты уничтожили на белоруской земле 619 деревень вместе с их жителями. После Чернобыля страна потеряла 485 деревень и поселков: 70 из них уже навечно захоронены в земле. В войну погиб каждый четвертый белорус, сегодня каждый пятый живет на зараженной территории. Это 2,1 млн. человек, из них — 700 тыс.
детей. Среди факторов демографического угасания радиация занимает главное место. В Гомельской и Могилевской областях (наиболее пострадавших от чернобыльской катастрофы) смертность превысила рождаемость на 20%" .И совсем иначе предисловие звучит для англоязычного издания:" On April 29, 1986, instruments recorded high levels of radiation in Poland, Germany, Austria, and Romania. O n April 30, in Switzerland and northern Italy. O n May 1 and 2, in France, Belgium, the Netherlands, Great Britain, and northern Greece. O.
n May 3, in Israel, Kuwait, and Turkey.. .. G aseous airborne particles traveled around the globe: on May 2 they were registered in Japan, on May 5 in India, on May 5 and 6 in the U.S. and Canada. I t took less than a week for Chernobyl to become a problem for the entire world. —& quot;The Consequences of the Chernobyl Accident in Belarus." Minsk, Sakharov International College on Radioecology" Если в русскоязычном варианте речь идет о трагедии белорусского народа, сравнимой разве что с трагедией войны, то в англоязычном переводе ставка делается на то, что взрыв АЭС в Припяти повлиял на радиационный фон других государств. Локальная трагедия не столь интересна, если она не имеет отношения к жителям этих государств.
Следует признать и то, что само название романа звучит несколько иначе. Английская лексема Voices отсылает к мнению, одиночному голосу. Перед нами картинка, свидетельство людей, которые побывали в радиационном аду, но никак не молитва. Само название утрачивает некоторую сокровенность, глубину. Это позволило нам предположить разницу в концептах романа.
Перед читателем возникает типичный постмодернистский роман, представленный большим количеством жанров, совмещенных между собой — интервью, письмо, мемуары, рассказ — вот неполный перечень, замешанный в единое произведение. Писательница поставила для себя цель изобразить трагедию не с позиции сталкерского развлечения, а как реальную катастрофу, которая покалечила огромное количество людей. Это дань памяти всем, кто никогда не сможет рассказать о трагедии, о белорусах, которые никогда не имели атомных реакторов, но территория которых пострадала больше всех в этой трагедии. Концепт «женщина», как и любой другой концепт, имеет определенную структуру, не зависящую от отдельного индивидуума, но отражающую национальную специфику. Для наглядности мы сопоставляем английское концептуальное содержание гордости с его русским аналогом. Эта информация позволяет нам определить основные смыслы, входящие в состав концепта, в том числе, нашедшие отражение в восприятии С. Алексиевич. В романе «Чернобыльская молитва» концепт «женщина» представляет один из ключевых концептов, основное значение и коннотативные оттенки которого конкретнее других выражают идейнотематическую окрашенность анализируемого текста.
Связано это с тем, что именно женщины отличаются большей чувствительностью, кроме того, именно женщина всегда реализовывалась в образе плакальщицы. Это роман, который оплакивает и обвиняет, который раскрывает трагедию от имени женщин. В целях изучения художественной картины мира С. Алексиевич проанализируем единицы, представляющие ассоциативный фон данного концепта. В рамках представленного исследования он состоит из слов, словосочетаний, устойчивых выражений, синонимических и антонимических рядов, постоянных эпитетов и фрагментов текста, объединенных идеей женщины в Чернобыле. Этот концепт на материале романа «Чернобыльская молитва» раскрывается в противопоставлении двух полярных понятий, нашедших отражение в характеристике образов: женщина, видящая смерть в Чернобыле и женщина, которая обретает в зоне смерти новую жизнь. Эти элементы составляют смысловое ядро концепта «женщина» в романе. Следует подчеркнуть принципиально новаторский подход С.
Алексиевич в изображении женского характера. Морально-этические понятия «молитва», вынесенная в заглавие произведения, определяют идейный смысл романа. С. Алексиеич в своем творчестве уделяла большое внимание изучению сложности и противоречивости человеческой натуры, мотивов поведения, эволюции характера.
Излюбленный композиционный рисунок автора: эмоционально истолкованная ситуация, в которую попадает героиня (или герой) — переосмысление трагедии в процессе жизненного опыта под влиянием размышления или случая, анализ человеческой трагедии лицах. С. Алексиевич интересен рассуждающий, сомневающийся герой, который способен эволюционировать по ходу развития сюжета. Причем сюжет этот небольшой по содержанию, но в технике бриколажа объединяемый в единый контекст.
Анализируемое нами понятие «женщина» наиболее часто употребляется в романе по отношению к героям романа, в основном в качестве характеристики его поведения. Трагедия Чернобыля превращается в персональный ад каждой женщины. С начала повествования женщина предстает перед читателями как страдающая фигура: ее окружает трагедия и порушенное счастье. Индивидуальная трагедия роднит ее с другими героинями — это история разрушения женского мира. Этот образ свидетельствует об определенной полемике с идеалами семьи и деторождения. Писательница против того, чтобы героиня брала на себя ответственность за произошедшее, замыкалась на осознании своей исключительности в несостоявшейся судьбе. В образе женщины пострадавшей концепт реализуется в значении 'свидетельница', сочетаясь с «обвинительница» и «жалобщица», которые в тексте являются словами одного лексико-семантического ряда: 1.
&# 171;Не помню, как доехала… Будто очнулась, когда увидела его мать: «Мама, Вася в Москве! Увезли специальным самолетом!» Но мы досадили огород — картошку, капусту (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я — на шестом месяце беременности.
Мне так плохо… Ночью снится, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: «Люся! Люсенька!» А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу… (Плачет.) Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву одна… «Куда ты такая?» — плачет мать. Собрали в дорогу и отца: «Пусть довезет тебя». Сняли со сберкнижки деньги, которые у них были. Вседеньги."2. I can’t remember the trip out to my parents' village.
I t was like I woke up when I saw my mother. & quot;Mama. V asya’s in Moscow. T.
hey flew him out on a special plane!" But we finished planting the garden. [A week later the village was evacuated.] Who knew? W ho knew that then? L.
ater in the day I started throwing up. I was six months pregnant. I felt awful.
T hat night I dreamed he was calling out to me in his sleep: «Lyusya! L yusenka!» But after he died, he didn’t call out in my dreams anymore. N ot once. [S he starts crying] I got up in the morning thinking I have to get to Moscow.
B y myself. M y mother’s crying: «Where are you going, the way you are?» So I took my father with me. H e went to the bank and took out all the money they had. При описании событий сохраняется контекст практически полностью. Свидетельство передано обрывочными фразами, при помощи которых отражаются воспоминания героини романа.
Широко задействована парцелляция и в русском и в английском языке. О женщине мы знаем только то, что ее зовут Людмила Игнатенко, обо всем произошедшем она говорит сама. 3. M y soul was dead there.
I would have given birth to something without a soul. T here aren’t many people here, and the houses are empty.
W e live near the forest. I don’t like it when there are a lot of people. L ike at the train station. Or during the war.
4. Уменятамдушабыламертвая… Кого бы я там родила с мертвой душой? Здесь людей мало… Дома пустые… Живем под лесом… Я боюсь, когда много людей. Как на вокзале… Во время войн… Перед нами свидетельство о другой трагедии, о войне, результатом которой становится бегство в зону отчуждения. Перед нами картина того, как люди предпочитают спасаться от войны там, где люди не живут. Такими героини предстают в глазах читателя, который может лишь констатировать факт того, что происходило со слов очевидцев. Сегодня прошло слишком много времени и слишком большая фальсификация тех событий, чтобы оценить реальность того, что произошло. Чернобыль становится символом, в то время как для людей он стал трагедией. Концепт свидетельства не воплощается прямо, он сосредоточен в лексемах «видела», «помню» «слышала». Опираясь на данные толковых словарей, которые отражают представления людей, мы полагаем, что даже слов, констатирующих происходящее, достаточно, чтобы передать содержание концепта. Большинство персонажей документального романа признают справедливым право подтверждать свое свидетельство.
Все понимают, почему долгое молчание должно искупиться раскрытием всех тайн. Основанием для свидетельства по высказываниям персонажей романа являются следующие составляющие: присутствие в Припяти, присутствие в ближайших деревнях, причем очевидцами все время становятся женщины, то есть условия, которые отражают специфику восприятия концепта «женщина» через призму женских эмоций. Эти факты позволяют определить передачу событий со слов женщины как знак и атрибут чернобыльской страдалицы. Часто героини выступают не только свидетелями драмы, но и обвинителями — благодаря неумению обезопасить людей, их жизнь не только рухнула, но прервалась. Трагедия эта тем более усиливается, что женщина сталкивается с запретами правительства на каждом шагу. Российскому читателю подобное описание привычно. Англоязычному — требует пояснений.
1. I’mrememberingit. S omeone is saying: «You have to understand: this is not your husband anymore, not a beloved person, but a radioactive object with a strong density of poisoning. Y ou’re not suicidal. G et ahold of yourself.» And I’m like someone who’s lost her mind: «But I love him!
I love him!" He’s sleeping, and I’m whispering: «I love you!» Walking in the hospital courtyard, «I love you.» Carrying his sanitary tray, «I love you.» I remembered how we used to live at home. H e only fell asleep at night after he’d taken my hand. T hat was a habit of his—to hold my hand while he slept.
A ll night. So in the hospital I take his hand and don’t let go.
2. Кто-то меня увещевает: «Вы не должны забывать, что перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения. Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки». А я как умалишенная: «Я его люблю! Я его люблю!» Он спал, я шептала: «Я тебя люблю!» Шла по больничному двору: «Я тебя люблю!» Несла судно: «Я тебя люблю!» Вспоминала, как мы с ним раньше жили. В нашем общежитии… Он засыпал ночью только тогда, когда возьмет меня за руку.
У него была такая привычка: во сне держать меня за руку. Всю ночь. Очевидно, что английский вариант практически полностью повторяет русский вариант. Концепт «женщина» воплощен здесь при помощи таких лексем как «не муж, а радиоактивный объект», что становится отторжением идеи семьи, самоубийца и сумасшедшая, что становится утверждением любви. 3. Мгновенно купили и принесли обратные билеты… На следующий день… Все время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал даже выйти из номера и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все полотенца, все простыни… Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок.
Наверное, сожгли… За гостиницу мы сами заплатили. За четырнадцать суток…4. Right away they bought us plane tickets back home. F or the next day.
T he whole time there was someone with us in plainclothes with a military bearing. H e wouldn’t even let us out of the dorm to buy some food for the trip. G od forbid we might talk with someone—especially me. A s if I could talk by then.
I couldn’t even cry. W hen we were leaving, the woman on duty counted all the towels and all the sheets. S he folded them right away and put them into a polyethylene bag. T hey probably burnt them.
W e paid for the dormitory ourselves. F or fourteen nights. I t was a hospital for radiation poisoning. F ourteen nights.
T hat’s how long it takes a person to dieИ вновь обнаруживается эквивалентный перевод, который реализуется через призму воспоминаний героини. Англоязычный вариант содержит в себе некоторые пояснения, которые понятны русскоязычному читателю. Концепт «женщина-свидетельница / женщина-обвинительница» в романе реализуется через призму воспоминаний. С. Алексиевич не трудится описывать своих героинь, они говорят сами за себя, а потому воплощение концепта происходит через личные глаголы. Свидетельнице свойственна гордость как чувство собственного достоинства, основанное на осознании ценности своей личности, на стремлении сохранить независимость суждений, поступков и чувств. Но это поведение обусловлено трагедией, которая ей пережита.
Эволюция чувств от простого рассказа до встречающегося осуждения, как в случае рассказа жены пожарного из Припяти, так и в случае рассказа людей, поселившихся в зараженной области, отражает процесс перехода между двумя ипостасями одного поведения. Героини попадают в сходные ситуации, но одна бежит из территории, близкой к Припяти, а вторая бежит от войны в зараженное место. Такой параллелизм играет большую роль в развитии сюжета: схожесть реакций на события, схожесть воспоминаний подчеркивает их духовную близость, связь одной трагедией. Процесс переосмысления собственных чувств, поступков способствует раскрытию сущности трагедии, хотя этот процесс сопровождается примирением с обществом. Давность лет не снижает боль утраты, но помогает примириться с событиями. Итак, слово «женщина» не звучит воплощении данного типа лексем, но является сильной позицией текста, характеризуется высокой частотностью воздействия именно благодаря типично женскому подходу. Алексиевич разрешает проблемы, поставленные в своем романе, в чувственном русле, с точки зрения заряжения читателя эмоциями. Автор показывает, что, несмотря на отсутствие характеистик, почти сухую документальность, вполне можно подчеркнуть суть трагедии, заставить человека прочувствовать ее так, словно они сами были бы ее сведетелями. Мы полагаем, что в английском сознании отсутствует оценивающее отношение к подобным реалиям.
Вероятно, это объясняется теми обстоятельствами, что слово включает в себя слишком много оттенков смысла. Главной точкой отсчета во всех нами рассмотренных реализацией обвинений и свидетельств является тот факт, что чувство должно отвечать представлению человека. Оно не может быть плохим или хорошим, оно может либо соответствовать представлению, либо нет. Этот факт, тем не менее, не исключает критического отношения к реальности. Русскоязычный читатель со словом Чернобыль сталкивается, чуть ли не с ранних лет. Англоязычному необходимы пояснения. Поскольку автор и переводчик являются представителями разных языковых менталитетов, взгляд на мир у них тоже различный. Настоящее исследование отмечает, что при точном переводе романа смещается приоритет ценностей, так как концепт и потенциальные семы, наполняющие его, имеют свою национальную специфику.
В связи с этим переводчику пришлось столкнуться со следующими трудностями. Толкование слова «voice» / «молитва» как в русском, так и в английском сознании имеет положительную коннотацию, но, если в русском инварианте свидетельство становится очищением души через страдание, своеобразным катарсисом, то в английском инварианте эти диалоги звучат как обвинительная речь. Русское национальное сознание отражает, как мы уже заметили, религиозные представления о страдании как искуплении, которое поддерживается молитвой, которые заведомо отрицают негативную коннотацию этого понятия. Впрочем, в остальном данный концепт совпадает. 2.
3. Женщина как член семьи.
Рациональное отношение к жизни в художественной картине мира С. Алексиевич играет большую роль. Герои вследствие коллизий говорят о себе сами, воплощая систему отношений между ними. Вполне естественно, что находит свое выражение это и при переводе на английский язык. Такая позиция вырабатывает в них критический взгляд на собственную персону, предполагает личную ответственность за свои поступки. В художественной картине мира автора рациональность является значимым смысловым атрибутом, позволяющим наиболее полно очертить картину трагедии и места женщины в этой трагедии. Герои романа — живые люди, существующие в реальности и имеющие тесные связи. .
Мы полагаем, что лексемы мать, сестра, дочь, жена, возлюбленная как состояние женщины до брака, тетка характеризуют ипостаси женщины, реализованные в романе. Эти компоненты являются основанием критического осмысления личности в постчернобыльском пространстве, и отражают специфику английского и русского восприятия данного свойства. В этом случае вариативность перевода превращается в принципиально важный момент для определения идеи произведения. Обратимся к анализу лексемы. Материнство у всех народов рассматривается как священное действо как зарождение жизни. В романе же С. Алексиевич материнство реализуется либо как материнство поруганное, либо как потерянное. Примером первого плана становится описание выпавших от долгой работы маток:
1. I remember from my childhood how a house smells when a boar is being cut up. Y ou’ve just touched me, and I’m already falling into there, falling—into that nightmare. T hat terror.
I&# 39;m flying into it. I also remember how, when we were little, the women would take us with them to the sauna.
A nd we saw VOICES that all the women’s uteruses (this we could understand even then) were falling out, they were tying them up with rags. I saw this. T hey were falling out because of hard labor. T.
here were no men, they were at the front, or with the partisans, there were no horses, the women carried all the loads themselves. T hey ploughed over the gardens themselves, and the kolkhoz fields. When I was older, and I was intimate with a woman, I would remember this—what I saw in the sauna.
2. Ещё помню как нас, маленьких, женщины брали с собой в баню. У многих женщин и у моей матери — выпадали матки (мы это уже понимали), они подвязывали их тряпками. Я это видел… Матки выходили от тяжелой работы. Мужчин не было, их на фронте, в партизанах перебили, коней не было тоже, женщины тягали плуги на себе. Перепахивали свои огороды, 23 колхозные поля. Когда я вырос, и у меня случалась близость с женщиной, я это вспоминал… То, что видел в бане… Значимым представляется расстановка приоритетов — если в русском варианте значимым становится мать, акцент делается на нее, то в англиском варианте слова речь идет больше о выпавшей матке. Это женщины не приспособленные больше к рождению, женщины, убившие свою женскую суть. Вторым вариантом воплощения женщины становится женщина, беременная.
1. Я хочу засвидетельствовать — моя дочь умерла от Чернобыля. А от нас хотят, чтобы мы молчали. Наукой, мол, еще не доказано, нет банка данных. Надо ждать сотни лет.
Но моя человеческая жизнь… Она же меньше… Я не дождусь. Запишите. Хотя бы вы запишите: дочку звали Катя… Катюшенька… Умерла в семь лет…"2. I want to bear witness: my daughter died from Chernobyl. A.
nd they want us to forget about it. Перенос чувств на английский язык оказался практически невозможным — вместо наполненной любовью фразы о дочери мы получили достаточно сухую констатацию факта. Концепт обездоленной матери выражается в русском языке намного ярче, нежели переводе. Упоминание о сестре реализуется не так часто: 1. Сестра моя со своим мужиком уехали. Недалеко тут, за двадцать километров.
Два месяца там пожили, бежит к ним соседка: «От вашей коровы радиация перелезла к моей. Корова падает». — «А как она перелезет?» — «Она по воздуху летает, как пыль. Летучая». Сказки! Сказки с присказкой… А это быль… У деда моего пчелы, стояло пять ульев. Так они три дня не вылетали, ни одна.
Сидели в ульях. Пережидали. Дед по двору носится: что за напасть такая? Что за холера? Что-то в природе случилось.
А их система, как потом объяснил нам сосед-учитель, лучше нашей, разумнее, так как они сразу услышали. Радио, газеты еще молчали, а пчелы уже знали. На четвертый день только вылетели.
2. My sister left with her husband. Not far from here, twenty kilometers. They lived there two months, and the neighbor comes running: «Your cow sent radiation to my cow! She’s falling down.» Перед читателем возникает образ женщины малограмотной, но привязанной к природе. Осознание радиации как смерти для них недостижимо.
Заключение
.
Исследование концепта изначально проводилось в рамках философии и связывалось с проблемой идеи и ее реализации в мире вещей или в языке. В настоящее время проблема концепта разрабатывается культурологией, когнитологией, социологией, языкознанием, этнои психолингвистикой, а также рядом других наук, чем и определяется существование различных теорий природы концепта. В рамках лингвистической науки можно выделить два основных направления изучения концепта: во-первых, когнитивное, во-вторых, лингвокультурологическое. В нашей работе мы опираемся на второй подход, однако оба они не являются взаимоисключающими, а только лишь дополняют друг друга. В рамках лингвокультурологического направления концепт является культурно-обусловленной сущностью, получает генетическое описание и является не только единицей индивидуального, но и коллективного (общественного) сознания. Концепт — ментальная сущность, которая характеризуется диалектической связью языка, культуры и сознания. Он объективируется в языке и в речи с помощью единиц различных уровней, в том числе и фразеологических единиц.
Построение структуры концепта основано на соотнесенности семантики языковых единиц с содержательными элементами концепта. Несмотря на то, что концепт не может быть жестко структурирован, поскольку является единицей человеческого сознания, в целях исследования выстраивание такой структуры закономерно. В настоящей работе структура концепта рассматривается в двух направлениях: 1) как иерархически организованная взаимосвязь элементов разного уровня абстракции: признаков, сегментов, аспектов, микроконцептов; 2) как совокупность образного, понятийного и ценностного компонентов. Для англиканской традиции в протестантизме свойственно более терпимое отношение к пониманию поведения. Благополучие человека, в первую очередь, связано с его экономической успешностью, которая является следствием благословения Бога. Для британца ограничитель человеческого поведения существует внутри человека и связан с традиционной английской сдержанностью и выдержкой.
Список литературы
