. и взамен оставила немыслимые тяготы неустроенности&# 187;. Героиня превратилась в «практичную хозяйку», читающую уже не шедевры мировой классики, а кулинарное пособие для кухарок Елены Молоховец, тщательно сверяясь с рецептами, когда готовила еду, кипятила банки. Если пользоваться терминологией социологов, то Сонечка занялась «домохозяйством», не задумываясь о том, что члены семьи связаны не только «общностью быта», но и «взаимной помощью, моральной и правовой ответственностью». Героине Улицкой «в голову не приходило печалиться о своей участи, ревновать о высшем», тогда как «Роберт Викторович по врожденному высокомерию, а Таня — по юности и наследственности, оба претендовали на благую часть отборного интеллектуализма, оставляя за Сонечкой низменные столы и хлеба». А та никогда не заботилась о себе, ее большого сердца хватало на всех — и на родных, и на чужих, обездоленных. Она всегда помнила о брате и сестре, «объединилась с овдовевшим отцом», «заранее отозвалась на трудную судьбу Таниной подруги» Ясечки (которая по ходу рассказа дочери «приобретала черты Тани»), и эта «бедная девочка» перебралась к ним в дом. Ясино «миловидное присутствие было приятно Соне и ласкало ее тайную гордость — приютить сироту, это была „мицва“, доброе дело», да и создавало «иллюзию увеличения семьи»: героиня всегда горевала, что «мала ее семья» и «не было ей суждено народить множество детей». Так, только собрав всех вместе (Роберта Викторовича, Таню и Ясю), Сонечка чувствует умиротворение, которое взывает к «упорядоченно-ритуальной жизни предков с ее незыблемой основой, прочным, тяжелоногим столом,… и тем семейным таинством, которое совершалось в канун субботы в каждом еврейском доме». Возможно, данный пример свидетельствует не только о способности героини ко «всепрощению», сколько о ее главном умении: организовать быт и сохранить семейный очаг. Хотя с Сонечками Улицкой «ходят в разведку, а не на банкет», именно на них держится страна «рядовых героев повседневной жизни», именно им удается «все привести к порядку и системе, от чайных чашек до облаков». С ними всем уютно, а они, терпеливые и нетребовательные, умеют быть счастливыми от сознания, что счастливы их близкие. Система второстепенных персонажей, прежде всего, оттеняет и подчеркивает главные характеристики Сонечки. Роберт Викторович — муж героини Улицкой, знаменитый художник, «человек-легенда», помогший Сонечке в какой-то мере «выстроить новую жизнь», лишенную «чужих книжных выдумок, лживых и пленительных», разглядевший в ней «женщину, освещенную изнутри подлинным светом», он предчувствовал в ней жену, видел, что «она будет сладкой ношей для трусливого его мужества, избегавшего тягот отцовства, обязанностей семейного человека». Она же научила мужа «радоваться каждой малой малости, каждому новому дню, освещенному присутствием жены Сони». Затуманивалась его прошлая жизнь: «ломаная, как движение ослепленной ночной бабочки, жизнь с молниеносными поворотами»: поездки во Францию, Америку, Алжир, лагерь и ссылка. Как уже отмечалось, Л. Улицкая в своей повести использует не только «аллюзивныеантропопоэтонимы», напоминающие о литературных персонажах других произведений.
Она дает и аллюзивные «подсказки», восстанавливающие в читательском сознании то или иное историческое лицо. Л. Улицкой важен прием «интертекстуальной» игры, распространяющийся на всю систему персонажей повести: с его помощью писательница вводит в актуальное сознание современного общества тех, кто был вычеркнут историей. Недаром современной критикой в Роберте Викторовиче «угадывается то Р. Фальк, то В. Вейсберг, писавший геометрические фигуры «белым по белому» «.Действительно, некоторые биографические факты жизни Фалька находят отражение в судьбе персонажа Л.
Улицкой. Совпадение имени героя с реальным прототипом уже настраивает читателя на определенное восприятие, а замена отчества подчеркивает, что в образе — доля художественного вымысла. Так, Роберт Викторович, подобно Роберту Фальку, был отправлен властью в вынужденную «творческую командировку» во Францию, откуда вернулся «внезапно», «немотивированно» в начале 30-х годов. И реальный, и литературный художники были фактически отвергнуты официальным искусством, но продолжали работать: Фальк «писал строгие сосредоточенные портреты», а герой повести, вынужденный работать «на каких-то полуинвалидных работах, то сторожем в школе, то счетоводом в артели», только дома «удовлетворял свои художественные фантазии на белоснежных планшетах».Как известно, Р. Фальк разочаровался в европейском отношении к искусству: во Франции он «хлебнул такого „буржуазного“ равнодушия к делам искусства и такой удручающей рыночной атмосферы, что предпочел вернуться в грозовую, трагическую Россию». Роберт Викторович также почувствовал это «равнодушие», когда обнаружил в американском искусствоведческом журнале статью о себе: «…он пришел в неописуемую ярость оттого, что одна из четырех репродуцируемых картин не имела к нему никакого отношения…, а другая напечатана вверх ногами», да еще сообщалось о его смерти в сталинских лагерях. Как и Фальк, современный литературный герой свои лучшие работы исполнил на склоне лет, в портретах художник «достиг и высокой духовности, и убеждающегося сходства с моделью». Возможно, поэтому Сонечка без труда узнала «на холстах с блеклыми белоглазыми женщинами» последнюю любовь мужа — Ясечку. В связи с этим вспоминаются не только «интимно-лирические» портреты Роберта Фалька («В белой шали», портрет Ирины Глинки) с «пластичными и светоносными образами», пленяющими нас «тихой, идущей из глубины души величавой грустью», но и «белые» полотна Владимира Вейсберга, где видно «стремление к растворению предмета в лишенном контрастов „белом“ свете».Совпадает и тот факт, что жены знаменитых художников сыграли важную роль в их творческой судьбе, составив экспозиции из картин.
Например, супруга Фалька — А. В. Щекин-Кротова организовала «камерную и даже интимную» выставку под названием «Черно-белые» стороны мастера". Так же и героиня Улицкой, Сонечка, создала «посмертную» выставку картин Роберта Викторовича, которые «разошлись по миру… На аукционах современного искусства каждая вновь появляющаяся приводит коллекционеров в предынфарктное состояние».Несмотря на биографическую основу образа Роберта Викторовича, Л. Улицкая не ставит целью максимально приблизить своего персонажа к реальным прототипам, ей необходимо напомнить читателю о важных событиях в культурной жизни России, которые восстанавливаются сегодня. Наряду с персонажами, имеющими реальных прототипов, в современной повести присутствуют вымышленные персонажи.
Это Таня, дочь Сонечки и Роберта Викторовича, которая «с самого рождения была окружена чудесными игрушками», родительской любовью. Имя Татьяна традиционно ассоциируется с пушкинской Татьяной Лариной, в «поле» которой «господствует поэзия Верности и Долга, свобода понимается как сознательная жертва собой для счастья других». Сонечка же, как уже отмечалось, воспринимала жизнь через призму классической литературы, а Роберт Викторович, хотя и «был совершенно к ней равнодушен, но только для Пушкина «неохотно делал исключение». Возможно, А. С. Пушкин, сглаживая семейные разногласия, и подсказал имя для единственной дочери немолодых супругов.
К сожалению, современная Татьяна далека от классического образа, ей чужды понятия и поступки «высокого» смысла. Взрослеющая Таня.
Л. Улицкой, как справедливо замечает И. Пруссакова, «…далека от понятия „хорошая“ девочка»: «выйдя из развлечений своего затянувшегося детства, года два проспала она, промаялась на известном переходе, и, рано поняв, какую игру предпочитают взрослые, отдалась ей с ясным сознанием своего права на удовольствие». Девушка никогда не «гонялась за жизнеустройством, выдувала плохонькую деревянную музыку», на звуки которой «стягивались войска поклонников», и «началась настоящая собачья свадьба». Потребительское отношение к жизни имеет результатом то, что «талантливая изначально» Таня никак не может прижиться — ни в школе (за неуспеваемость переведена в вечернюю школу), ни в браке (рассталась с Алешей Питерским и еще двумя «кратковременными» мужьями), ни в стране (эмигрировала в Израиль). В отличие от Сонечки, Таня не беспокоится о благополучии семьи, даже когда узнает о романе отца со своей лучшей подругой Ясей, одноклассницей по вечерней школе. «Ни женские интересы матери, ни какие бы то ни было соображения нравственного порядка Танечку совершенно не беспокоили. Возмущало ее только одно — подлое сокрытие этого…
романа&# 187;. Таким образом, Л Улицкая показывает эгоистичность Тани, с горечью констатирует: нравственность не передается по наследству, ее необходимо воспитывать. Таня Улицкой, в отличие от Сонечки, «светлая юность» которой прошла «на высокогорьях всемирной литературы», была «гуманитарно невинна», читала только фантастику и не оглядывалась на увлечения родителей. Образ Яси тоже «разрушает традиционные для русской культуры представления о женской скромности, верности и жертвенности». Ее имя дает возможность предположить, что Яся Л. Улицкой близка к образу Аси И. С. Тургенева, произведения которого не раз упоминаются в тексте повести: в начале произведения читатель встречается с Сонечкой, «выныривающей в тенистые аллеи Тургенева» и в конце, уходящей «в вешние воды». Если тургеневские героини любили самоотверженно, достойно, будь то Джемма из «Вешних вод» или Ася из одноименного произведения, «у них ни одно чувство не было вполовину», то современной Ясе чужда чистота человеческих отношений. Следовательно, у Улицкой происходит переосмысление семантики имени, смещение нравственных оттенков.
Яся благодаря своей «кошачьей приспосабливаемости и врожденной деликатности не только определилась в семье (Сонечки) в статусе полуродственницы», но и использовала чувства Роберта Викторовича для достижения «задуманной карьеры»: быть богатой, красивой и свободной. Ясечкина жизнь напоминает «бесконечную войну за выживание», характерную для многих героинь современной «женской» прозы. На первый план в них выступают не духовные, а материальные ценности. Вот и Яся «была из породы маленьких беззащитниц, которым так и хочется на пальчик надеть камушек (Роберт Викторович дарит Ясе кольцо с бриллиантом), а на зябкие плечики — манто…». В итоге Яся, умеющая «максимально использовать предлагаемые обстоятельства», не без помощи Сони, уехала в Польшу, где «вышла замуж за француза, красивого, молодого и богатого». Это предел ее мечтаний. Однако будущее их брака остается за кадром, читатель может только догадываться о судьбе этого союза. Круг замкнулся на Париже: там теперь живет Яся, «в двух шагах от дома, где было ателье Роберта Викторовича», о чем она, конечно, не знает", так как понятия не имеет ни о высокой живописи, ни о создателях элитарной культуры. Таким образом, Таня и Яся — представительницы «обнищалого, выродившегося поколения», далекого от «жизни достойной, заполненной трудом, разумным содержанием, сильными и глубокими чувствами», как это было у Сонечки. Возможно, поэтому в авторском повествовании о них присутствуют иронические ноты: «завершился канонически сказочный сюжет» Яси, а в Тане вдруг «раскрылись дарования», она, «оказалось, невероятно способна…
ко всему, на что только не упадет ее рассеянный глаз&# 187;.Л. Улицкая не дает ответа на вопрос: кто прав? Но ей, вероятно, ближе жизненные принципы Сонечки и Роберта Викторовича, которые «сохранили себя — и свои надежды, и свое достоинство. Все было направлено на то, чтобы их вывести, как клопов, чтобы и духу их не было, — а дух-то и остался».Этот «дух» сохранился в Роберте Викторовиче благодаря живописи, а в Сонечке его поддерживают книги: чтение «темных аллей и вешних вод». Прием центонного письма, «раскавычивающего» названия произведений, — не только постмодернистский прием, но и знак того, что для Сонечки «книжный» мир реален, герои классических произведений для нее — живее и ближе земных, Улицкая признает: современный мир «переворачивается»: рвутся традиционные семейные связи, меняются культурные приоритеты. Только в ее Сонечке они навек: книги научили жертвовать собой, не ожидать благодарности и верности, они же спасают от одиночества (литературные герои не оставят и не предадут).Таким образом, классическая литература, ее «великий вирус» (В, Маканин) работают на «очеловечивание» человека. У молодого же поколения (Тани и Яси) к нему — иммунитет, поэтому происходит процесс «убывания» нравственности, утраты высоких духовных качеств. О чем и сама писательница, и ценители ее произведений явно сожалеют.Л. Улицкая умеет заинтересовать широкого массового читателя, в то же время «не испортить свое высокое реноме в литературе» (Р. Арбитман).
Восприятие того или иного произведения массовой литературы во многом зависит от уровня образованности человека. Этот уровень восприятия не кажется надуманным, он предусмотрен писательницей, закладывающей в основу художественного мира своего произведения «французскую тему», когда в финале появляются «Вешние воды» И. С. Тургенева и «Темные аллеи» И. А. Бунина, написанные в Париже. Так писательница не только «связывает» в сознании читателей хорошо знакомые произведения русской литературы с «возвращенными» (вместе они формируют пространство русской культуры), но и рассматривает Париж как «культурный код».Традиционно в истории русской культуры Париж — не только особый самодостаточный мир со своим образом жизни и устоями, взаимоотношениями и привязанностями, но и «малая Россия» (А. Млечко). На протяжении нескольких веков этот город привлекал выдающихся литераторов и живописцев, композиторов и режиссеров.
По мнению ведущих ученых, именно Париж стал «бесспорной литературной и культурной столицей русского зарубежья с 1924 до 1940 годов», с которой связаны судьбы талантливых поэтов, прозаиков, остававшихся за пределами отечественной культуры.И. А. Бунин покинул Россию в 1920 г. и поселился в Грассе, небольшом городке во Франции.
Там он и пишет свои «Темные аллеи» о сфере чувств мужчины и женщины. В заглавие цикла вынесен образ, который, с одной стороны, «символизирует всепоглощающую страсть, противостоять которой человек не в силах, она сродни стихии, это инстинктивное, бессознательное влечение», а с другой — «лучшие, истинно волшебные» минуты жизни".По мнению исследователей, в это время Бунин ощущал особенное вдохновение в связи с увлечением Галиной Кузнецовой, своей бывшей пражской студенткой. Возможно, драматизм ситуации в личной жизни Бунина (безысходность «треугольника»: И. А.
Бунин, В. Н. Муромцева-Бунина, Г. Кузнецова) находит отражение и в повести Улицкой (любовный «треугольник»: Сонечка, Роберт Викторович, Ясечка). Только одни читатели увидят в этом вариант «адюльтера» (как в популярных сегодня сериалах), а другие сумеют уловить параллели с трагическими судьбами знаменитых художников. Как известно, Вера Николаевна, подобно «литературной» Сонечке, «поступила как мать», пригласив Галину в свой дом, стать членом их семьи, так как поняла: «Я не имею права мешать Яну любить, кого он хочет, раз любовь его имеет источник в Боге. Пусть любит Галину… — только бы от этой любви было ему сладостно на душе&#.
187; и после смерти мужа переписывалась с Кузнецовой. Душевный подъем, пережитый Буниным из-за сближения с Галиной, способствовал творческому вдохновению (написал роман «Жизнь Арсеньева», «Темные аллеи»), напоминает состояние Роберта Викторовича Улицкой: «он любовался» Ясей, «начал писать ее портреты…, словно впитывая ее в себя».В систему второстепенных персонажей входят и такие, которые «перейдут» в другие произведения Улицкой. Так, на страницах повести появляются «в недавнем прошлом модный варшавский доктор» пан Жувальский и «немолодая башкирка», которая умирает от сепсиса, а врач ничего не может сделать, поскольку «не имеет права оперировать в таких условиях», когда «буквально ничего нет». Уже в ранней повести Улицкая затронет проблемный вопрос о состоянии медицины и врачебном долге, который станет основополагающим в ее позднем романе «Казус Кукоцкого».Важная роль в системе персонажей отводится «закадровым» лицам. В результате возникает целая система параллелей и противопоставлений", они расширяют культурное поле, на котором разворачивается действие. Как известно, в первой четверти XX в. в русской и западной культуре господствовали модернистские течения, с которыми был хорошо знаком Роберт Викторович. Герой встречался с французским поэтом Аполлинером (1880 — 1918): во время войны он делил с поэтом жилье.
В мировой литературе Аполлинер считается лидером авангарда, автором термина «сюрреализм», под которым мыслится модернистское направление в искусстве, кино, литературе, и строится оно на мыслях и идеях подсознания. Эксперимент в прозе Аполлинера заключался в попытке «продолжить, приблизить к современности, максимально разнообразить виды и жанры и художественно их обосновать». А «в году двадцать третьем или двадцать четвертом» Роберт Викторович «рванул» знакомиться с Гауди", испанским «архитектурным гением», славившимся своими модернистскими инновациями: «пластичные перетекающие объемы и смелые конструкции его Собора Св. Семейства, дома Батальо, парка Гуэля создавали впечатление фантастических криволинейных форм», завораживали одних искусствоведов нестандартными цветовыми решениями и строительными материалами и приводили других в замешательство. Таким образом, можно говорить о том, что мини-роман проявляется в системе персонажей и во взаимосвязи ее с произведениями других романов. Приходится признать тот факт, что огромную роль играет интертекстуальность в формировании образов романа. Выводы по второй главе.
В прозе Л. Е. Улицкой важную роль играют способы создания художественных образов: ей необходимо обратить внимание на такие черты своего персонажа, которые бы помогли наиболее четко понять его сущность, а значит, идею всего произведения. Главными способами изображения героев у современной писательницы являются именная, портретная и поведенческая характеристики, которые реализованы через специфику романа. Для Л. Улицкой главное значение имеет поэтика имени: в заглавие своей повести «Сонечка» (1992) она выносит имя главной героини, которое и вне заглавия обладает значительным запасом смыслов. Мини-роман проявляется в системе персонажей и во взаимосвязи ее с произведениями других романов. Приходится признать тот факт, что огромную роль играет интертекстуальность в формировании образов романа.
Заключение
.
В современной литературе, где размываются, становятся амбивалентными все устойчивые ранее характеристики, проблема жанровых границ стала особенно острой. На наш взгляд, в настоящее время в процессе жанрообразования огромную роль играет именно индивидуально-авторский подход. Так, в частности, в определениях «маленький роман», «ненаписанный роман», «короткий роман», «мини-роман», «роман-завязка» и тому подобных явно ощутимо стремление современных писателей включиться в полемически-игровой диалог с предшественниками. Жанровые новообразования свидетельствуют о специфическом художественном мышлении современных авторов, стремящихся отобразить сложную и многоликую действительность путем моделирования новых жанровых форм. В рамках данной главы нас в большей мере привлекли модели, «родившиеся» в результате синтеза романа с другими образованиями. В прозе Л. Е.
Улицкой важную роль играют способы создания художественных образов: ей необходимо обратить внимание на такие черты своего персонажа, которые бы помогли наиболее четко понять его сущность, а значит, идею всего произведения. Главными способами изображения героев у современной писательницы являются именная, портретная и поведенческая характеристики, которые реализованы через специфику романа. Для Л. Улицкой главное значение имеет поэтика имени: в заглавие своей повести «Сонечка» (1992) она выносит имя главной героини, которое и вне заглавия обладает значительным запасом смыслов. Мини-роман проявляется в системе персонажей и во взаимосвязи ее с произведениями других романов. Приходится признать тот факт, что огромную роль играет интертекстуальность в формировании образов романа.
Список литературы
Аверинцев С. С. Жанр как абстракция и жанры как реальность: диалектика замкнутости и разомкнутости / С. С. Аверинцев // Риторика и истоки европейской литературной традиции. — М.: Наука, 1996. — 448 с. Азизян И. А. Диалог искусств Серебряного века / И. А. Азизян/'.
— М.: Прогресс-традиция, 2001. 399 с. Алексеев М. П. Взаимодействие литературы с другими видами искусств как предмет научного изучения / М. П. Алексеев // Русская литература и зарубежное искусство: сб. исследов. и материалов АН СССР, Ин-т рус.
лит. (Пушкинский Дом). — Л.: Наука, 1986. — 539 с.Арто.
Антонен" Театр и его Двойник / Антонен.
Арто. — М.: Симпозиум, 2000. ;
440 с. Афанасьев А. Н. Мифология древней Руси: поэтические воззрения славян на природу / А. Н. Афанасьев. — М.: Эксмо, 2005. — 605 с. Банникова И. А. Имена собственные как фактор организации художественного текста / И. А. Банникова // Текстообразующие потенции языковых единиц и категорий: сб.ст. — Барнаул, 1990. ;
С. 19 — 26. Барт Р. Смерть автора / Р. Барт // Избранные работы: Семиотика. Поэтика: пер. с фр., сост., общ.
ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова.
М.: Прогресс, 1994. — 615 с. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет / М. М. Бахтин. ;
М.: Худож. лит., 1975. — 502 с. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин.
— 4-е изд.- М.: Сов. Россия, 1979. — 318 с. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М.
М. Бахтин. — 2-е изд.
— М.: Искусство, 1986. 445 с. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи / М.Бахтин. — М.: Худож. лит.,.
1986. — 541 с. Бахтин М. М. Эпос и роман / М. М. Бахтин. — СПб.: Азбука, 2000. 301с. Бахтин М. М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук / М. М. Бахтин. ;
СПб.: Азбука, 2000. — 333 с. Белая Г. А. Художественный мир современной прозы / Г. А. Белая. — М.: Наука, 1983.
— 191 с. Белинский В. Г. Полное собрание соч.: в 13-ти т. Т. 5 / В. Г. Белинский.
— М.: АН СССР, Ин-т русской литературы (Пушкинский дом), 1954. — 863 с. Бердяев H.A. Кризис искусства // О русских классиках / H.A. Бердяев. — М.: Высшая школа, 1993. ;
366 с. Теория художественного восприятия и рецептивная эстетика и герменевтика // Теории, школы, концепции: критические анализы / Ю. Б. Борев. ;
М.: Просвещение, 1985. — 267 с. Бройтман С. Н. Историческая поэтика / С. Н. Бройтман. — М.: Академия, 2004. ;
341 с. Бурлина Е. Я. Культура и жанр: Методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза / Е. Я. Бурлина. — Саратов, изд-во Саратов, ун-та, 1987.— 165 с. Вагнер Р. Избранные работы: пер. с нем. / Р. Вагнер; сост.
и коммент. И. А. Барсова и С. А. Ошерова. — М.: Искусство, 1978. 695 с. Вергилий П. М. Буколики; Георгики; Энеида: пер. с лат. / П. М. Вергилий; предисл. С.Шервинской. ;
М.: ООО «ACT»; Харьков: Фолио, 2000. — 510 с. Веселовский А. Н. Историческая поэтика/ А.Н.ВеселовскийМ.: Высш. шк.,.
1989. — 404 с. Вольнов В. Апории Зенона / В. Вольнов // Приглашение в философию. Античность. —.
СПб.: Изд-во Дм. Буланина, 2001. — 148 с. Гегель Г. В. Ф. Эстетика: в 4-х т.
Т.З.: пер. под ред. с предисл. М.Лившица. — М.: Искусство, 1971.-621 с. Грифцов Б. А. Теория романа / Б. А. Грифцов — М. Гос. акад. худож. наук.
История и теория искусства, вып. 6, 1927. — 151 с. Грифцов Б. А. Психология писателя / Б. А. Грифцов.
— М.: Худож. лит., 1988.
— 462 с. Днепров В. Д. Черты романа XX века / В. Д. Днепров. — М. — Л. &#.
171;Советский писатель", Ленинградское отделение, 1965. — 548 с. Днепров В. Д. Роман — новый род поэзии / В. Д. Днепров // Идеи времени и формы времени. — М.: Советский писатель, Ленинградское отделение, 1980. — 598 с. Жанр: (Эволюция и специфика) 1980.
Жанр: (Эволюция и специфика). Вопросы русского языка и литературы. Межвуз. сб. (Белецкий гос. пед. ин-т им.
Руссо. — Кишинев: Штиница, 1980. — 154 с. Жанр и композиция литературного произведения 1989.
Жанр и композиция литературного произведения: Историко-литературные и теоретические исследования: межвуз. сб. — Петрозаводск: ПГУ, 1989.
1- 176 с. Жанр романа в классической и современной литературе 1983.
Жанр романа в классической и современной литературе: межвуз. научно-теоретич. сб. -Махачкала, ДГУ, 1983. — 163 с. Жанровое своеобразие и стиль 1985.
Жанровое своеобразие и стиль: сб. ст. — М.: Изд-во МГУ, 1985.-128 с. Жанрово-стилевые проблемы русской литературы 20 века 1994.
Жанрово-стилевые проблемы русской литературы 20 века: сб. науч. Трудов. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 1994. —.
146 с. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа / И. П. Ильин — М.: Иитрада, 1998.-256 с. Ильин И. П. Поструктурализм. Деконструкгивизм. Посмодернизм / И.Ильин. — М;: Интрада, 1996. — 255 с. Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения 1986.
Историческая поэтика: Итоги и перспективышзучения: (Сб: статей) / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1986. -335 с. Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания 1994.
Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания: (Сб. статей). Отв. ред. П. А. Гринцер; Рос АН, Ин-т мировой литературы им; А. М: Горького. ;
М.: Наследие, 1994; - 511 с. Каган М. С. Морфология искусства. Историкотеоретическое исследование внутреннего строения мира искусств.; Ч. 1,2, 3 / М. С. Каган.
— Л.: Искусство, Ленинградское отделение,. 1972.-440 с. Лейдерман 1982.
Лейдерман Н. Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 6070-е годы / Н. Л. Лейдерман. — Свердловск: Средне-Уральское кн. изд., 1982. — 254 с. Лейдерман 2003.
Лейдерман Н. Л. Русский реализм на исходе XX века // Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания: мат. Всеросс. научно-практич. конф. — Пермы.
Пермс. гос. пед. ун-т, 2003. — С.24−33.Лейдерман, Липовецкий 2003.
Лейдерман Н. Л. и Липовецкий М. Н. Современная русская литература: 1950;1990 / Н. Л. Лейдерман и М. Н. Липовецкий. — М.: Изд. центр «Академия», 2003. — 412 с. Лейдерман, Володина 2005.
Лейдерман Н. Л. Володина E.H. Социалистический метажанр и его потенциал // Русская литература XX века: закономерности исторического развития. Книга 1. Новые художественные стратегии. — Екатеринбург: Уральское отд. РАН, Уральское отд.
РАО, 2005. — 465 с. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики: монография / М.Липовецкий. — Екатеринбург: изд-во Урал.
гос. пед. ун-та, 1997. 317 с. Лихачев Д. С. Принцип историзма в изучении единства содержания и формы литературного произведения / Д. С. Лихачев // О филологии. — М.: Художественная литература, 1989.
— 314 с. Лихачев Д. С.
Литература
— реальность — литература / Д. С. Лихачев. — Л.: Наука, 1973.
216 с. Лихачев Д. С. Очерки по философии художественного творчества / Д. С. Лихачев. — СПб.: Рус. — Балт. информ. центр &# 171;Блиц", 1999. ;
191 с. Лихина Н. Е. Актуальные проблемы современной русской литературы: Постмодернизм / Н. Е. Лихина. — Калининград: Изд-во Калининградского гос. ун-та, 1997.
56 с. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию / А. Ф. Лосев. — М.: МГУ, 1982. ;
480 с. Лотман Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. — М.: Искусство, 1970. — 383 с. Лотман Ю. М. Об искусстве / Ю. М. Лотман.
— СПб: Искусство, 1998. — 702 с. Лотман Ю. М. Культура и взрыв / Ю. М. Лотман. ;
М.: Прогресс Гнозис, 1992. — 270 с. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история / Ю. М. Лотман. — М.: Языки русской культуры, 1999.
— 464 с. Мазаев А. И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма / А. И. Мазаев. — Рос.
АН, Рос. ин-т искусствознания. — М.: Наука, 1992. — 324 с. Малышев Юл.
Проблема синтеза искусств в современной эстетике / Юл. Малышев. ;
http://hansburg narod. m//liz-3tmaly/litmМанеев A.K. Философский анализ зеноновских апорий/ А. К. Манеев. — Минск: Наука и техника, 1972.
— 198 с. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма / Н. Б. Маньковская. — СПб.: Алетейя, 2000.
— 347 с. Маркевич Г. Основные проблемы науки о литературе / Г. Маркевич.
— Екатеринбург.: Изд-во Уральского унз-та, 1999.'.
— 365 с. Мелетинский Е. М. Средневековый роман. Происхождение и классические формы / Е. М. Мелетинский. ;
М.:Наука, 1983.-304 с. Мелетинский Е. М.
Введение
в историческую поэтику эпоса и романа / Е. М. Мелетинский. — М.: Наука, 1986. — 318 с. Николина H.A. Поэтика русской автобиографической прозы / Н. А. Николина. — М.: Флинта, 2002. ;
422 с. Постмодернизм и культура: матер, круглого стола // Вопросы философии. — 1993. — № 3.
— С. 3 — 16. Эпштейн М. Постмодерн в России.
Литература
и теория / М. Н. Эпштейн. ;
М.: ЛИА. Р. Элинина, 2000. ;
367 с. Эсалнек А. Я. Внутрижанровая типология и пути ее изучения / А. Я. Эсалнек. — М.: Изд-во МГУ, 1985. — 183 с. Эсалнек А. Я. Типология романа: Теоретические и историко-литературные аспекты / А. Я. Эсалнек. — М.: Изд-во МГУ, 1991.-156 с. Эсалнек А. Я. Основы литературоведения: Анализ романного текста / Уч. пособие. ;
М. Флинта; Наука, 2004. — 180 с.
