Традиции Л.Н.Толстого в изображении мира детства в повести А.Н.Толстого «Детство Никиты»

Это — остановленное время. Не может пошевелиться Никита, «затихло всё в зале, присело на ножках» [2, стр. 164]. Описанный момент застывания восходит к замиранию времени в сказках типа «Спящая красавица» Ш. Перро и её вариаций. Именно этот момент вызывает у Никиты ужас, подталкивающий к его просыпанию. Когда же герой возвращается в сон, то он включается в это сказочное время при помощи полёта, но происходит это по чьей-то чужой воле, не его. Примечательно, что мотив полёта повторится уже в пространстве и времени реальном, когда Никита едет ночью на телеге и смотрит на небо, где над ним раскинулся Млечный Путь.

Воз сравнивается автором с колыбелью, и это неслучайно, ведь для героя всё его пространство, начиная от дома и заканчиваяокружающим миром, является для него колыбелью — мирной, бесконфликтной, приносящей одни радости. Это поистине райское существование, которое ему в скором времени придётся утратить. Но в момент созерцания Млечного Пути он об этом не подозревает: «Всё это — моё — думал он — когда-нибудь сяду на воздушный корабль и улечу…» [2, стр. 238]. Мечтания Никиты прерываются окончанием пути. Дом, который практически всегда связывается со светом, на этот раз озарён светом вечерним: «Тёплый уютный свет лился из окон дома, из столовой» [2, стр. 238]. Как мы видим, хронотоп вселенной начинает сужаться до уровня хронотопа дома.

Вновь появляются признаки теплоты, уюта, света — т. е. признаки идиллии, рая. Можно было бы сказать, что в повести было выявлено три вида хронотопа (вселенная, родовое гнездо, сон), однако в финале возникает ещё один хронотопа. Это происходит в момент переезда в город. Уже по мере приближения к нему признаки идиллического хронотопа начинают исчезать. Об этом свидетельствует описание дороги: пространство становится плоским, серым, грязным, даже «вонючим"[2, стр. 239]. Так возникает картина, прямо противоположная прежней. Всё меняется в ней: нет прежней свободы, многоцветья, насыщенности звуками и ароматами.

Время здесь соответствует ощущениям, оно медленное, тягучее, томительное: «Долго ехали мимо салотопленных вонючих заводов, мимо складов леса, миновали грязную слободу с кабаками и бакалейными лавками, переехали широкий мост, где по ночам шалили слободские ребята, горчичники; вот мрачные амбары на крутом берегу реки Самарки, — усталые лошади поднялись в гору, и колёса загремели по мостовой» [2, стр. 240]. Таковхронотоп дороги, приближающий Никиту к новому дому. И здесь пространство приобретает совсем иное качество — оно становится замкнутым. Герой чувствует себя в нём пленником, подобно Желтухину в клетке. Меняется и время: «…суета, шум, взволнованные разговоры.

Даже часы шли здесь иначе — летели" [2, стр. 241]. Такое время, возможно, приближено к инфернальному, ведь не случайно в святоотеческой литературе утверждается, что в последние дни перед концом света время будет буквально лететь. Таковы ощущения Никиты, привыкшего жить на свободе, где время льётся широко и свободно. Эти ощущения не описаны прямо, но хронотоп указывает на них. Всё свидетельствует о том, что идиллический хронотоп остался позади, и героя ожидает другая жизнь. Таким образом, можно сделать вывод, что хронотопповести весьма сложен и подразделяется на дватипа: хронотоп идиллический и хронотоп враждебный, дискомфортный для героя. При этом идиллический хронотоп, который олицетворяет собой земной рай, содержит в себе хронотоп дома (это ядро), хронотоп вселенной — окружающий мир, которым упивается Никита и выходящий за пределы усадьбы и хронотоп сна.

Сон — часть идиллии героя, позволяющий ему ярче переживать свои счастливые дни. С реальностью сон соединяют общие предметы быта и мотивы (например, мотив кольца). Итак, хронотоп повести позволяет автору как можно выразительнее передавать восприятие ребёнка. 2.

3.Специфика повествования и субъектнаяорганизация повести «Детство Никиты"Термин «субъектная организация произведения был предложен Б. О. Корманом. В определении Кормана субъектной организацией произведения называется «соотнесённость всех отрывков текста, составляющих в совокупности данное произведение, с соответствующими им субъектами речи и сознания"[15, стр. 56]. Когда происходит смена субъектов речи и / или их сознания, выявляется очередной аспект композиции произведения. Разумеется, определение субъекта речи является более простым, нежели то определение субъекта сознания. Здесь следует полагаться на трактовку произведения. Речь — это «непосредственным предмет изображения в литературе». Не случайно М. М. Бахтин писал: «Слово в романе не только служит средством для изображения и выражения внесловесной деятельности, но и само становится предметом изображения[7, стр.

26]. Н. Л. Лейдерман в свою очередь утверждал, что «художественная речь обладает изобразительностью внесловесной и словесной"[19, стр. 53]. Все приведённые положения свидетельствует о том, что при чтении и анализе литературного произведения внимания требует не только изображаемое, но и способ повествования. При соблюдении этого правила читателю предоставляется возможность уловить «интонацию художественной речи». В это понятие входят такие элементы как «сочетание выразительно-значимых изменений темпа, тембра, высоты, силы звучания речи), то есть звуковое выражение эмоции"[15, стр. 57]. Одним из важнейших вопросов, ставящихся в литературоведении, относится к выяснению личности говорящего.

Ответить на вопрос «кто говорит» не представляется просто решаемым. Дело здесь не только в «грамматически оформленной принадлежности речи». Для ответа на этот вопрос возникает такое понятие как «точка зрения говорящего». У него может быть собственное мнение обо всём, и оно не обязательно будет совпадать с мнением автора. Термин «точка зрения» был введён известным учёным Б. А. Успенским, который ставил этот аспект произведения в «центральную проблему композиции"[26, стр. 20]. Опираясь на термин «полифония» (применительно к литературе), введённый М. М. Бахтиным, Успенский пишет: «Если различные точки зрения не подчинены одна другой, то перед нами произведение полифоническое"[26, стр.

20]. В субъектную организацию произведения традиционно входят объект и субъект речи. Объектом принято называть всё, о ком или о чём повествуется в произведении: люди, предметы, события, ситуации, обстоятельства. Под субъектом понимается рассказчик событий, то есть, носитель речи. В процессе развития сюжета возникает соотношение между повествователем (субъектом) и объектом, которое называется точкой зрения повествователя[15, стр.

48]. В зависимости от художественного замысла и идеи произведения автором выбирается субъектная форма. Систематизация форм субъектной организации зависит от того, насколько субъект речи выявлен в художественном пространстве текста[15, стр.

48]. В соответствии с этим различают несколько типов субъектов речи. Первый из них — повествователь, так называемый «автор» и носитель речи. Он не назван и не выявлен в тексте, будто «растворён» в нём. Излагая события, он не проявляет никаких эмоций. Он невозмутим и спокоен. Повествователь знает, что было и что будет, оттого его позиция выглядит максимально объективной. Следующий тип — это так называемый личный повествователь.

Он также является носителем речи, но при этом имеет существенное отличие от повествователя, а именно — своюназванность («я»). К третьему типу принадлежит герой-рассказчик. Он является действующим и полноправным персонажем художественного произведения: иногда главным, иногда второстепенным. Он повествует о событиях, высказывает собственное мнение, проявляет различные эмоции. Таким образом, его личность персонифицирована[15, стр.

53]. Следует учитывать, что зачастую точка зрения того, кто говорит, может измениться. Ракурс изображения способен меняться в сторону сужения или расширения. Динамика различных точек зрения отчётливо наблюдается в эпосе, ведь в этом случае автор может описать своих героев и с внешней точки зрения, и с внутренней, проникая каким-то неизвестным способом в их духовный мир. В зависимости от задачи, которую ставит перед собой писатель, взгляд его то концентрируется на обширных панорамах и рассматривает действие издалека, то, наоборот, весьма близко подходит к определённому объекту или субъекту, подвергая его скрупулёзному анализу. Это происходит даже в тех случаях, когда на протяжении всего текста остаётся единый субъект речи[26, стр.

24].. В «многоголосных» о событиях зачастую сообщает несколько персонажей, и читателю становятся доступными несколько точек зрения. В такие переходы вложен глубинный смысл, влияющий на сложение сюжета. Повествование при этом может быть личным и безличным. Личное повествование формирует впечатление, автор и герой-повествователь отождествлены. Разумеется, это является иллюзией, которую создаёт автор.

Необходимо умение отличать речи рассказчика и речи автора друг от друга. М. Бахтин писал по этому поводу: «За рассказом рассказчика мы читаем второй рассказ — рассказ автора о том же, о чём рассказывает рассказчик и, кроме того, о самом рассказчике"[7, стр.

26]. Вопрос повествования в произведении А. Н. Толстого досих пор практически не рассматривался, а меж тем эта проблема представляется нам очень интересной и вместе с тем довольно сложной. Вспомним в связи с этим высказывание писателя о том, что «общей целью литературы является чувственное познание Большого Человека"[3, стр.

152]. Исходя из этого принципа, автор уделяет столь пристальное внимание «к тонкой материи духовного бытия Никиты», обращается к его «безошибочным эмоциям» [13, стр.

215]. Писатель сам определил принцип повествования, говоря о том, что его целью был «язык жестов, не рассказчика, а изображаемого», а описание героя характеризовалось бы «по ритмике, по словарю и по размеру» [3, т. 10, с. 152]. Именно первоначальное название — «Повесть о многих превосходных вещах» наилучшим образом передаёт взгляд автора на разрабатываемый материал, а такжеочень важный в отношении поэтики «способ внутренних связей, фактуру повести» [13, стр.

215]. Все эти"превосходные вещи" являются бесценными для Никиты. Но они представляют не менее важную ценность, и он очень"трепетно обрисовал иопоэтизировал" эти"соединения с людьми и Миром"[13, стр. 215]. Совмещение в повести точек зрения взрослого повествователя и героя-ребёнка придаёт ей ощущение «временной перспективы, ту нотку ностальгической грусти, которая связана с превращением детских переживаний героя произведения в прекрасные, но слегка печальные воспоминания автора» [10, стр.

65]. По словам Н. Н. Иванова, автор — взрослый и егоразумноеоценивающее"Я" устранились, «ушли» изповествования, оноведётсяпреимущественновтретьемлице- Никиты, повествовательневмешиваетсявсокровенныестороныжизнимальчика, лишь указываетнаних, даётсобытийнуюканву. Герои-дети.

ГорькогоилиПришвинамоглиувидетьгармониюпоследетства. Никита.

Рощинвладеетейизначально. Последнийденьегодетства"совпал" сотъездомиз.

Сосновки, вчёмНикита усмотрелгрядущуюкатастрофу, аТолстой- утратурая, изгнаниечеловекав несовершенныймир, гдеегождутгрехопадениеихаос- революцииивойны[13, стр. 215]. Итак, обратимся непосредственности к особенностям повествования в данном произведении. Внимательное прочтение позволяет заметить в структуре текста как минимум две точки зрения: повествователя и главного героя. Повествователь безличен, он знает многие подробности и тайны героев.

Однако его голос ненавязчив, он только подводит читателя к тому, чтобы тот мог увидеть события глазами Никиты. Точка зрения мальчика является доминирующей, но не единственной. Присутствие автора в тексте выдаёт эпиграф-посвящение, название глав, вкрапление одной главы, изложенной от первого лица («Как я тонул»). На наличие в тексте героя-повествователя указывают некоторые комментарии, ремарки, пояснения. Уже в первой главе повествование приобретает двойственность: «Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светило солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене» [2, стр. 58].

Слова «Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза» принадлежат повествователю, и пробудившегося ото сна мальчика читатель видит именно его глазами, но красота морозного утра передана уже с точки зрения Никиты. Внимательное прочтение повести показывает, что мировоззрению героя свойственен очень внимательный взгляд, умение вычленять самые яркие детали из целого. Кроме того, он очень чувствителен к цвету и свету. По этим признакам можно легко определить, чья точка зрения даётся в тексте в тот или иной момент. Если же речь идёт о повествователе, то в его власти оказывается передача чужих слов и действий.

Так, благодаря рассказчику, читатель получает возможность услышать голос Пахома, сообщающего о своих жизненных принципах. Рассмотрим следующий эпизод: «В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала: — Встаешь, разбойник?» [2, стр. 158]. Слова «в это время дверь приотворилась» принадлежат повествователю, но дальнейшая картина — точка зрения Никиты. Портрет учителя дан в детском восприятии.

Тенденция подмечать детали отражена и здесь. Вместе с Никитой читатель видит голову в очках, рыжие брови в очках, такую же рыжую, но ещё более яркую бороду. Мальчик воспринимает внешнюю сторону предметов, выделяет для себя те детали, которые составляют внешний образ человека. В дальнейшем на страницах повести даётся психологическая характеристика, и это уже точка зрения повествователя, который отмечает именно черты характера, личности человека, причём в его комментариях присутствует иронический оттенок. Это обстоятельство лишний раз подтверждает, что в данный момент мы имеем дело с точкой зрения повествователя (Никита в силу своей чистоты, простоты и наивности ещё не способен на иронию). Вот пример точки зрения повествователя: «Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце ёкало. Например, кажется, ясно спросила мама: „Как вы спали?“ Он ответил: „Спать-то я спал хорошо“, — значит, это нужно понимать: „А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий, а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома“» [2, стр. 159]. Однако несмотря на то, что эти слова принадлежат повествователю, он очень хорошо знает всё, что чувствует Никита, например, его ёкнувшее сердце. Повествователю известны все подробности происходящего, в связи с чем можно предположить, что повествователь — это выросший Никита.

А это значит, что А. Н. Толстой прибегнул к методу своего предшественника — совмещать в рамках одного повествования взгляды юного и уже выросшего героя, смотрящего на события издалека. Звучание в повествование многих голосов указывает на то, что это произведение полифонично. Повесть насыщена такими эпизодами, где иногда параллельно, а иногда перекрещиваясь звучат различные голоса. Фрагмент, в котором описывается зимний вечер в усадьбе, в своей структуре имеет также не вполне обычный голос — это голос завывающего ветра, в котором Никита слышит мелодию, исполняемую неким сказочным существом: «- Мама, кто это свистит? — спросил Никита. Матушка подняла брови, не отрываясь от книги. Аркадий же Иванович, линовавший тетрадку, немедленно, точно того только и ждал, проговорил скороговоркой: — Когда мы говорим про неодушевлённое, то нужно употреблять местоимение что."Буууууууууу», — гудело на чердаке. Матушка подняла голову, прислушиваясь, передёрнула плечами и потянула на них пуховый платок. Еж, проснувшись, задышал носом сердито" [2, стр.

173]. Здесь налицо полифония голосов: вопрос Никиты, голос повествователя, который описывает реакцию матушки, голос Аркадия Ивановича, объясняющего урок и вновь реплика повествователя. В приведённом эпизоде всё описано логично и гармонично, и одно вытекает из другого. А следующий фрагмент — это уже полностью точка зрения Никиты. Повествователь самоустраняется и позволяет читателю увидеть ту фантастическую картину, которая возникла в воображении Никиты.

Слушая завывание ветра, мальчик представляет себе чердак — тёмный и холодный, где среди обломков мебели сидит сам Ветер, окружённый паутиной и пылью. Интересно, что нрав Ветра отличается смирением и, по всей вероятности, он просто выполняет свою работу, а потому, «подперев щёки, воет: „Скуууучно“» [2, стр.

173]. Здесь повествователь отдаёт дань безграничной фантазии ребёнка, перед которой меркнут все уроки и нравоучения взрослых. Незримо, просто акцентируя внимание на этой удивительной картине, созданной воображением мальчика, он подчёркивает всю значимость этой способности ребёнка. Никак не комментируя это, повествователь хочет внушить читателю мысль, что это — самая большая ценность в мире. Показательно, что способность воспринимать окружающую действительность, как сказку, зачастую на самом деле превращает быт в нечто фантастическое. Именно детское мировоззрение лежит в основе эпизода, в котором перед Рождеством достают чемодан с ёлочными игрушками. Блестящее разноцветье предстаёт перед детьми и одновременно перед читателями. В сцене, где дети рассматривают ёлочные украшения, характеризуется множественными точками зрения: и Никита, и Лиля, и Виктор — все они с упоением рассматривают игрушки, предвкушая праздник. А вот последующая реплика: «С каждой новой коробкой дети стонали от восторга» [2, стр.

179]принадлежит повествователю. Весьма ценен взгляд Никиты на природу. Как уже говорилось, он обладает даром выхватывать самые запоминающиеся детали из целостной картины. Так, грандиозное наступление весны его буквально завораживает. Он не только видит, но и слушает, и осязает. Его восприятие весеннего пейзажа способно захватить и читателя: «Весь острый, чистый воздух был полон мягким и сильным шумом падающей воды.

Это множество снеговых ручьёв по всем бороздам, канавам и водомоинам бежало в овражки. Полные до краёв овраги гнали вешние воды в реку. Ломая лёд, река выходила из берегов, крутила льдины, выдранные с корнем кусты, шла высоко через плотину и падала в омуты" [2, стр. 203]. Благодаря точке зрения ребёнка, весна предстаёт перед глазами читателей максимально персонифицированной. Она приобретает черты некоего всесильного и могущественного существа, способного произвести коренной переворот в природе.

Но постепенно картина разгула успокаивается, в него начинают вплетаться иные оттенки: лазурь неба, синева света, голубизна луж. Рождение нового мира происходит перед глазами читателя, взирающего на всё сквозь призму впечатлений мальчика. И матушка, любующаяся весной, тоже видится читателю с точки зрения Никиты. Он отмечает «зелёные искорки» в её глазах, радостный взор.

Но самое главное заключение — это то, что «улыбаясь», матушка становилась «краше всех на свете». Подобное суждение может быть дано только с точки зрения ребёнка. Итак, исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод о том, что структурная организация повести «Детство Никиты» основана на двух главных точках зрения: повествователя и главного героя. Однако целью повествователя является фокусировка внимания именно на точке зрения Никиты, который воспринимает мир как гармоничный и идеальный. Взгляд мальчика отличается наблюдательностью. Его мировоззрение обозначено тенденцией к выделению самых важных деталей. Благодаря повествователю, в структуру произведения зачастую вплетаются голоса иных персонажей; благодаря главному герою — голоса природы и даже воображаемых существ. Таким образом, повесть «Детство Никиты» является полифоничным, а доминирующей точкой зрения оказывается взгляд главного героя.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Данная работа была посвящена исследованию традиций Л. Н. Толстого, заложенных в повести «Детство», в произведении А. Н. Толстого «Детство Никиты». Проделанное исследование позволяет сделать следующие выводы:

1. Произведения, посвященные исследованию и изображению мира ребенка, основываются на принципе"диалектики души" - художественном открытии автора повести «Детство». Оба писателя пытаются в своих произведениях показать процесс становления характера героев под воздействием различных жизненных обстоятельств, отношений с окружающими людьми. И в повести Л. Толстого, и в повести А. Н. Толстого перед читателем раскрывается духовный мир детей, их отношение к миру, которое определяется чистота нравственного чувства героев. Авторы рисуют счастливую пору детства, которая проживается героями со всей полнотой.

Мир ребенка — это мир гармонии, наполненный счастьем и потребностью любви, но в процессе взросления герои сталкиваются с реалиями взрослого мира, несущего в себе обиды, разочарования, несчастья, даже смерть. 2. Оба писателя раскрывают в своих произведениях роль семьи в формировании личности ребенка. Наиболее сильное влияние на героев повестей оказывает мать — самый близкий для них человек. Мать Николеньки Иртеньева чувствует настроение своего ребенка, отзывается на его переживания, мать героя повести «Детство Никиты» знает невысказанные желания сына, чувствует и понимает его в любой жизненной ситуации.

Описывая характер взаимоотношений своих героев с людьмиродителями, родственниками, ровесниками, слугамиавторы показывают как дети постепенно учатся выстраивать свои отношения с близкими. Развивая метод «диалектики души», А. Н. Толстой изображает своего героя с разной степенью подвижности внутреннего чувства: если в одной главе повести мы видим развитие одного чувства, которое герой проживает медленно и с особой остротой, то в другой главе какая-либо ситуация усиливает ощущения героя, ускоряя течение его внутренней жизни.

3. Наиболее ярко и полно ребёнок раскрывается в общении с другими детьми. В своих отношениях они устанавливают правила общения, ребёнок Герои по-разному строят свои взаимоотношения со сверстниками, однако их объединяет одно чувство — любовь. Герои открывают в себе черты характера, о существовании которых они даже и не подозревали в силу своего юного возраста.

4.В детстве ребенок пытается познать мир не только окружающих его людей, но и открыть себе неведомое пространство природы, ее красок, запахов, звуков. И Николенька, и Никита ощущают красоту и гармонию этого мира, но наиболее сильное впечатление она производит на героя А. Н. Толстого, который воспринимает её во всём многообразии как нечто целое и неделимое. Именно мир природы помогает детям пережить невзгоды и утраты.

5.Хронотоп повести «Детство Никиты» характеризуется развитием на протяжении всего произведения хронотопа идиллического, прочно связанного с понятием «рай»; при этом в конце произведения это понятие оказывается утраченным, вследствие чего возникает оппозиционный хронотоп, чуждый герою. Он влечёт за собой формирование замкнутого пространства, в котором герой ощущает себя пленником.

6.Специфика повествования произведения заключается в том, что зачастую событие подаётся сквозь призму двойной точки зрения: повествователя (это выросший герой) и Никиты. Повествование полифонично, отличается виртуозностью перехода от одной точки зрения к другойю Наша работа касается установления связей повестей Л. Н. Толстого и А. Н. Толстого, исследования того, как претворяется и развивается в творчестве А. Н. Толстого метод «диалектики души». Такое исследование дает возможность не только установить художественные традиции в литературе, посвященной теме детства, но и увидеть художественное своеобразие раскрытия темы детства у обоих авторов. В первом случае герой, хотя и воспринимает пору детства как рай, склонен к рефлексии, проявлениям негативных эмоций и враждебности восприятий некоторых событий. Герой второго произведения упивается порой детства и не испытывает ничего подобного до тех пор, пока не окажется на пороге нового этапа жизни. Надеемся, что даная работа окажется полезной как для студентов, так и для и учителей, обращающихся к творчеству Л. Н. Толстого и А. Н. Толстого на уроках литературы. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫХудожественные тексты и литературоведческие исследования.

Толстой Л. Н. Детство. Отрочество. Юность. — Л.: Художественная литература, 1966.

— 220 с. Толстой А. Н. Детство Никиты//Толстой А. Н. Повести и рассказы. — М.: Художественная литература, 1985. -.

336 с. Толстой А. Н. Собр. соч. в 10 т. — М.: Художественная литература, 1982−1986.

Аверин Б. В. Детство, отрочество и юность в изображении Л.Н. Толстого//Толстой Л. Н. Детство. Отрочество. Юность. — Л.: Художественная литература, 1966. — 220 с.

С. 3 — 18.А. Н. Толстой. Материалы и исследования. — М.: Наука, 1985. -.

527 с. Бабенко Л. Г. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика: Учебник; Практикум / Л. Г. Бабенко, Ю. В. Казарин. — 6-е изд.

— М, 2009. — 496 с. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Художественная литература, 1975.

— 504 с. С. 240 — 268. Бурсов Б. И. Автобиографическая трилогия Л. Н. Толстого. — Л.: Наука, 1966.

— 324 с. Воспоминания об А. Н. Толстом. — М.: Советский писатель, 1982. -.

492 с. Воронцова Г. Н. А. Н. Толстой в жизни и творчестве. — М.: Русское слово, 2004. — 112 с. Громова-Опульская Л. Д. Ступени великого восхождения. -.

М.: Слово, 2003. — 275 с. Дайцай Ч. Детство и природа в повести «Детство Никиты"// Молодой учёный, 2016. — №.

2. — С. 934 — 937. Иванов Н. Н. Особенности внутренней формы слова в прозе А.Н. Толстого//Ярославский педагогический вестник, 2012. — № 4. — 430 с.

С. 214 — 217. Капитанова Л. Н. Толстой в жизни и творчестве / Учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей. — М.: Русское слово, 2000. -.

120 с. С. 49 — 53. Корман Б. О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов//Корман Б. О. Избранные труды по истории и теории литературы. -.

Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1992. — 236 с. Крестинский Ю. А. А. Н. Толстой. Жизнь и творчество. — М.: Художественная литература, 1960. -.

420 с. Крюкова А. М. А. Н. Толстой и русская литература. — М.: Слово, 1990. — 314 с. Кудряшев Н. Н. О жизни и произведениях Л.Н. Толстого// Л. Н. Толстой Детство.

Юность. Отрочество. — М.: Художественная литература, 1972. — 380 с. Лейдерман Н. Л., Барковская Н. В.

Введение

в литературоведение.

— Екатеринбург, 1991. — 453 с.

С. 35. Линков В. И., Саакянц А. А. Лев Толстой. Жизнь и творчество. — М.: Русский язык, 1979. -.

264 с. Поповкин А. И Детские годы Л. Н. Толстого и его повесть «Детство"// Толстой Л. Н. Детство. Юность. Отрочество.

— Л.: Художественная литература, 1979. — 389 с. Сугай Л. А. Хрестоматия по литературной критике для школьников и абитуриентов. — М.: Рипол-классик, 1999. — 768 с.

Тимофеев Л. Н. Основы теории литературы. -.

М.: Просвещение, 1976. — 265 с. Толстой А. Н. Краткая автобиография, книга «Повести и рассказы (1910;1943). — М.: Художественная литература, 1944. — 375 с. Томашевский Б. В. Теория литературы.

Поэтика. — М.: Аспект-Пресс, 1999. — 334 с. Успенский Б. А. Семиотика искусства.

— М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. — 360 с. Успенский Б. А. Поэтика композиции. — М.: Искусство, 1970.

— 256 с. Фесенко Э. Я. Теория литературы.

— М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2008. — 780 с. Шестакова Е. Ю. Концепция детства в русской классической литературе//Филологический класс, 2006. — № 16. — 369 с.

С. 27 — 30. Интернет-источники:

Миначёва Р. Р. Перцептуальныйхронотоп в повести Л. Н. Толстого «Детство"//Социосфера [Электронный ресурс]//URL:

http://sociosphera.com/publication/conference/2012/135/perceptualnyj_hronotop_v_povesti_l [Дата обращения 25.

01. 2017]. Романова Н. И. Повесть Л.Н. Толстого «Детство» в контексте русских художественно-автобиографических повестей середины XIX века: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук [Электронный ресурс]//URL:

http://www.dslib.net/russkaja-literatura/povest-l-n-tolstogo-detstvo-v-kontekste-russkih-hudozhestvenno-avtobiograficheskih.html [Дата обращения 1.

02.2017]. Савина Л. Н. Проблематика и поэтика автобиографических повестей о детстве второй половины XIX в. (Л.Н. Толстой «Детство», С. Т. Аксаков «Детские годы Багрова-внука», Н.Г. Гарин-Михайловский"Детство Тёмы"): Диссертация на соискание учёной степени доктора филологических наук [Электронный ресурс]//URL:

http://www.dissercat.com/content/problematika-i-poetika-avtobiograficheskikh-povestei-o-detstve-vtoroi-poloviny-xix-v-l-n-tol [Дата обращения 23. 01.2017]. Толстая Е. «Превосходные вещи»: вокруг «Детства Никиты» [Электронный ресурс]//URL:

http://sites.utoronto.ca/tsq/28/tolstaya28.shtml [Дата обращения 5.

01. 2016]. Цирулёв А. Ф. Проблема автобиографизма в триологии Л.Н. Толстого//Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского, 2011, No 3(1) [Электронный ресурс]//URL:

http://www.unn.ru/pages/issues/vestnik/99 999 999_West_2011₃/57.pdf [Дата обращения 22.

11. 2016].