Цель истории — постижение Бога, которое осуществляется благодаря самораскрытию человека в культурной сфере [3, с. 13]. Таким образом А. Тойнби закладывает религиозное обоснование в основу собственной концепции локальных цивилизаций и в философию истории и культуры вообще.
Однако вариации Ответа даются в замкнутых обществах или цивилизациях — достигших самоидентификации локальных культурах [3, с. 14]. В соответствии с данной концепцией А. Тойнби выделяет первоначально двадцать одну цивилизацию [2, с. 82−83] (см. таблица 3).
Таблица 3.
Перечень цивилизаций.
№ Цивилизация Египетская Андская Древнекитайская Минойская Шумерская Майянская Сирийская Индская Хеттская Эллинская Западная Дальневосточная (Япония и Корея) Православная христианская (Византия) Православная христианская в России.
№ Цивилизация.
(окончание таблицы 3) Дальневосточная Иранская Арабская Индуистская Мексиканская Юкатанская Вавилонская Со временем, ближе к завершению своего многотомного исследования, он сокращает количество цивилизаций до тринадцати [3, с. 8], однако это изменение не меняет принципов функционирования цивилизаций. Развитие культуры позиционируется А. Тойнби как попытка дать Ответ на Вызов; при этом, если Ответ не формируется, то запускается механизм завершения существования цивилизации. В такой ситуации цивилизация порождает «вселенскую церковь», которая играет роль «куколки» для основы грядущих цивилизаций. Так по мнению британского учёного православная, дальневосточная и западная цивилизации развились благодаря куколке, роль которой исполнила чужеродная церковь [2, с. 83−84].
Таким образом принципиальная несводимость содержания культур подтверждает по мнению А. Тойнби вариативность Ответов на Вызов. Следует заметить, что А. Тойнби признаёт существования универсальных принципов развития культур, что делает возможным прогнозирование в рамках определённой культуры. Однако оценка хронологии культуры не связана с возможностью оценки содержания культурного материала определённой локальной цивилизации. Таким образом А. Тойнби предоставил концепцию локальных цивилизаций, которая позволила преодолеть фатализм концепции О. Шпенглера.
Заключение
.
Цивилизационный подход существенно расширил представления о возможностях исследования культур, углубил представления о культурных факторах и позволил пересмотреть статус конкретной культуры в истории человечества равно как и по-новому взглянуть на содержание каждой культуры. Таким образом раскрывается спектр новых возможностей для исследования особенностей содержания культурного материала каждой отдельно взятой культуры и соответственно формируются инструменты для изучения уникальности культурного материала.
Н.Я. Данилевский в работе «Россия и Европа» закладывает принципы осмысления истории культуры, отличные от тех, которые представлены в линейном подходе. Именно в данной работе закладывается концепция культурно-исторических типов и формируется идеологическая основа цивилизационного подхода в осмыслении культуры.
О. Шпенглер в работе «Закат Европы» пересмотрел возможности обмена информацией между различными культурами. Взаимодействие выстраивается по принципу рецепции какого-либо элемента чужой культуры с последующим раскрытием его в ценностной системе данной культуры. Таким образом представлена версия развития истории человечества, представляющая собой сменяющие друг друга культуры, системы идеалов которых невозможно сравнить и уж тем более обобщить.
А. Тойнби в многотомной работе «Постижение истории» также занимается проблематикой взаимодействия локальных культур и приходит к выводу, что существует возможность выявить общие принципы развития от зарождения и до смерти каждой из цивилизаций, не касаясь культурного содержания. Религиозное обоснование принципов философии истории позволяет А. Тойнби преодолеть культурную дискретность человечества, провозглашённую О. Шпенглером, поскольку культуры являются в соответствии с концепцией Вызова и Ответа вариантами Ответов на Вызов. Тем самым история представляется как единый процесс поиска Ответов.
Концепции локальных цивилизаций позволили пересмотреть и переосмыслить проблематику философии истории и философии культуры в качественно иной плоскости — отличной от сферы формационного подхода. В результате актуализации комплекса методологических решений произошло существенное расширение поля исследования культурологических и философско-исторических сфере, заданы векторы развития философии культуры и философии истории двадцатого столетия. Это создало условия для переосмысления как критериев развития культуры, так и статуса региональных культур. Формирование цивилизационного подхода — важнейшая веха в процессе развития философии истории и философии культуры.
Данилевский, Н. Я. Россия и Европа / Состав. Н. Саркитова; Коммент. В. Климанова, Н. Саркитова.
— М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2008. 704 с.
Тойнби, А. Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби; пер. с англ.
Е. Д. Жаркова. — М.: Айрис-пресс. 2010. 640 с.
Уколова, В. И. Историк в поисках ответов на вызов // Тойнби, А. Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби; пер. с англ.
Е. Д. Жаркова. — М.: Айрис-пресс. 2010.
С. 5−17.
Шитоева, Л. &# 171;Россия и Европа" Николая Данилевского в контексте становления и развития взглядов на закономерности исторического процесса (линейный и циклический подходы) // Данилевский, Н. Я. Россия и Европа / Состав.
Н. Саркитова; Коммент. В. Климанова, Н.
Саркитова. — М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2008. С. 632−642.
Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и действительность/Пер. с нем., вступ. ст. и примеч.
К. А. Свасьяна. — М.: Мысль, 1998. 663 с.
Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 2. Всемирно-исторические перспективы/Пер. с нем. и примеч.
И. И. Маханькова. — М: Мысль, 1998. 606 с.
Н.Я. Данилевский пишет про двенадцать культурно-исторических типов [1, с. 115−111] И дальше в тексте работы отмечает возможность выделения формирующегося славянского культурно-исторического типа [1, с. 158−161].
С точки зрения Н. Я. Данилевского славянский тип только во второй половине девятнадцатого столетия обретает основу для начала культурного развития, отменив крепостную зависимость [1, с. 619].
