Концептуальная трансдукция в психологии

Уже в первой главе (см. параграф 1.2) рассматривался тот переход между понятиями, который, на наш взгляд, характерен для любой науки. Речь идет о концептуальной трансдукции, которая реализуется как последовательность четырех «дукций», являющихся способами управления концептами.

Психология, по широкому убеждению, состоявшаяся как наука, надо полагать, также использует метод концептуальной трансдукции. Было бы довольно странно, если бы это было не так, однако исключить такую возможность нельзя. В любом случае следует ожидать, что если она не используется, то ей найдена эффективная альтернатива. Без концептуальных переходов психологическая теория не может состояться. Следовательно, они непременно должны стать предметом тщательного анализа.

Руководствуясь описанным ожиданием, мы не без удивления обнаружили, что в психологических текстах концептуальной трансдукции, как правило, не уделяется должного внимания. Альтернатива ей также не прописывается. Приведем пример, обратившись к основным психологическим направлениям.

Для начала вспомним длительное время претендовавший на статус психологического направления ассоцианизм. В соответствии с его установками впечатления как бы нанизываются друг на друга. Мы не будем дальше рассматривать этот процесс — психологическое сообщество, по сути, отказалось от метода ассоциаций.

В рамках фрейдизма акцент делается на детерминации бессознательным неврозов, после выделения истоков которого, само бессознательное теряет свою силу и, следовательно, уже не существует. Как видим, здесь используется довольно странный способ рассуждения. Сколько-нибудь отчетливое обращение к концептам вообще отсутствует. При рассмотрении соотношения бессознательное > невроз используется причинная связь. Соотношение критический анализ невроза > элиминация бессознательного выступает как отмена ранее постулированной причинной связи. Она оказывается результатом недопонимания. В концептуальном отношении получается нечто довольно путанное. Без боязни ошибиться мы можем смело утверждать, что психоаналитикам не удалось представить авторитетный для психологического сообщества метод концептуальных рассуждений.

Значительно более авторитетными являются воззрения бихевиористов. Показательно рассуждение выдающегося необихевиориста К. Халла: «Основной задачей науки является выведение закономерностей, которые в максимально возможной степени приближались бы к общим законам. Методы, которыми эта задача успешно решается, могут быть разделены на эмпирические и теоретические… В идеале научная теория представляет собой иерархию логически выведенных положений, соответствующих структуре эмпирически наблюдаемых зависимостей»^[1]. Сказано не особенно точно. Тем не менее проблема управления концептами ставится вполне конкретно. Признаются и выведение закономерностей (это, очевидно, индукция), и получение эмпирических данных (т.е. аддукция), и дедукция (а для чего нужны закономерности, как не для дедукции). Отсутствует, пожалуй, только абдукция.

Укажем на некоторые недостатки утверждений К. Халла. Основной задачей психологии является не выведение закономерностей, а успешная реализация полновесной концептуальной трансдукции, в рамках которой фигурируют закономерности^[2]. Они принимаются такими, какими являются.

Совсем не обязательно законы должны иметь максимально общий характер. Эмпирические методы также являются теоретическими, поэтому неверно противопоставлять их друг другу. Непоследовательно настаивать на логическом выведении положений теорий. Логика — самостоятельная наука. Речь, очевидно, идет об индуктивном выведении. Его результатом являются выводы, которые действительно должны быть когерентными эмпирическим данным. Но решение задач науки не ограничивается этой когерентностью. Необходимо успешно пройти также стадии абдукции и дедукции. Итак, К. Халла можно смело зачислить в ряды сторонников концептуальной трансдукции. В значительно меньшей степени заслуживают такого зачисления сторонники деятельностной и культурно-исторической психологии, ориентирующиеся на исследования К. Маркса.

Весьма показательна в этом отношении позиция В. С. Выготского, который как никто другой из последователей К. Маркса уделял пристальное внимание научному методу. Увлеченный методом восхождения от абстрактного к конкретному в интерпретации К. Маркса, он полагал, что «фундаментальное понятие, так сказать, первичная абстракция, лежащая в основе науки, не только определяет содержание, но и предопределяет характер единства отдельных дисциплин, а через это — способ объяснения фактов, главный объяснительный принцип науки»^[3]. В политической экономии К. Маркса такой абстракцией является товар. Л. С. Выготский также хотел развернуть теорию, начав с некоторого концептуального атома. И он его вроде бы обнаружил. Им, как объяснялось в параграфе 3.6, является социальная (интерпсихическая) ситуация. А дальше все происходит по лекалам диалектической логики: из одного противоречия выводится другое. Так продолжается до тех пор, пока теоретик не «обойдет» все противоречия тех явлений, которые он воспроизводит, восходя от абстрактных (бедных) противоречий ко все более конкретным их разверткам.

Увы, теория начинается с принципов, а не с предельно обедненных абстракций. В политической экономии К. Маркса решающее значение имеет не товар, а принцип максимизации нормы прибавочной стоимости на авансированный капитал. Если психолог-дефектолог работает с детьми, то он стремится оказать им максимально возможную помощь. Это и есть принцип его действия, который конкретизируется в соответствии с их недугами. Сам Л. С. Выготский неоднократно, причем с огромным энтузиазмом, реализовывал указанный принцип.

Здесь мы не можем не обратиться к печальным страницам отечественной истории. Исследование творчества К. Маркса развивалось в нашей стране в сложной идеологической обстановке. И. В. Сталин установил в науке нечто вроде культа В. И. Ленина. Впрочем, ученые знали, что хвалить Ленина надо «с умом», так, чтобы было понятно превосходство Сталина и над Лениным, и тем более над Марксом. Так продолжалось вплоть до его смерти. Лишь в конце 1950;х гг. исследователи получили возможность интенсифицировать свои исследования творчества К. Маркса. И вот тогда философы и политэкономы нашли тот предмет для глубокого изучения, который 30 лет назад открыл психолог Л. С. Выготский. Речь идет как раз о методе восхождения от абстрактного к конкретному. Он стал характеризоваться в самых восторженных тонах^[4]. Многочисленным сторонникам материалистически понятой диалектической логики К. Маркса казалось, что они обнаружили действительно подлинный научный метод. О методе концептуальной трансдукции им было известно немногое, разве что довольно поверхностные представления о логической дедукции и индукции. Тем не менее они были уверены, что в области научной методологии нет ничего лучше, чем метод восхождения от абстрактного к конкретному.

Но действительно ли этот метод является альтернативой концептуальной трансдукции? Конечно же нет. Наука сильна не противоречиями, а принципами и законами. Противоречия в науке последовательно изживаются. Таким образом, и деятельностная, и культурно-историческая психология, отказавшись, по сути, от концептуальной трансдукции, пошли по неверному пути.

Рассмотрим еще два психологических направления: гуманистическую и когнитивную психологию.

В гуманистической психологии, опирающейся на творческое наследие феноменологии и экзистенциализма, нет отчетливого методологического акцента. В ней нет ни концептуальной трансдукции, ни сколько-нибудь достойной альтернативы ей.

Наконец, обратимся к когнитивной психологии. В методологическом отношении она является наследницей бихевиоризма. Эксперимент, законы и их использование для предсказания — все это в ней есть. Иначе говоря, налицо и аддукция (эксперимент), и индукция (выведение законов из результатов экспериментов), и дедукция (использование законов для предсказания возможных результатов экспериментов). Выражаясь несколько вольно, можно сказать, что когнитивисты задействуют метод концептуальной трансдукции на три четверти. Тем не менее в руководствах по когнитивной философии мы не нашли ни одной констатации актуальности метода концептуальной трансдукции. Изложенное позволяет нам утверждать, что психологи пока еще не осознали этой актуальности.

Но положение не безнадежно. Об этом свидетельствует труд К. Е. Становича «Как судить достоверно о психологии». Речь идет о последовательности: теория — предсказание фактов — проверка посредством эксперимента — модификация теории^[5]. Канадский психолог выступает от имени операционализма и полагает, что в психологии вполне состоятелен идеал последовательного эмпиризма. Что касается последовательности, указанной Становичем, то в ней теории напрасно придается значение всего лишь завязки научного метода, которая получает продолжение в эксперименте. Он ведь тоже теоретичен и, следовательно, входит в состав теории. По большому счету К. Е. Станович прав, ибо он почти точно выразил существо концептуальной трансдукции. Тем не менее его позиция подверглась достаточно суровой критике, которая представляет интерес для дела понимания специфики психологии как науки. Резко выступая против узкого и механистичного понимания научного метода психологии, три автора предложили профиль эпистемического^[6] психологического треугольника (факты, теории, концепты), утверждая, что между его тремя вершинами нет должного баланса, а именно, преобладает эмпирический подход, а концептуальному анализу не уделяется должного внимания^[7]. Кто прав, К. Е. Станович или же его критики?

Для начала отметим, что в эпистемологии оперируют концептами четырех видов: переменные (гипотетические и фактуальные), вещи (объекты, эйдосы и имена), законы и принципы. Факты относятся к переменным. Теория же охватывает все концепты. Противопоставление концептуального анализа теориям довольно странно. Но, тот, кто детально знаком с аналитической традицией, наверняка знает, что многие ее сторонники относятся к теориям с крайней настороженностью. Таким образом, эпистемический треугольник несостоятелен. Факты теоретичны, теории фактуальны, концепты и теоретичны, и концептуальны. Трех отдельных вершин нет, но зато есть четыре разновидности концептуальной трансдукции: дедукция, аддукция, индукция и абдукция. При желании их можно назвать эпистемологическим квадратом.

Критики К. Е. Становича недовольны им постольку, поскольку он не отмечает многочисленные трудности процесса познания, который не является алгоритмом. Бывает, что теория просто «не работает». И тогда, полагают А. Мачадо, О. Лоренсо и Ф. Сильва, наступает черед концептуального анализа. Он действительно актуален, но дело в том, что концептуальный анализ проводится не за пределами теории, а внутри ее. Имея концептуальный характер, он не должен противопоставляться теории. Тем не менее обеспокоенность трех авторов действительно имеет определенные основания. К. Е. Станович, не входя в проблемные тонкости научного исследования, представляет научный метод в сильно упрощенном виде. Выход из затруднительной ситуации его критики увидели в постулировании альтернативы теории — фактов. В действительности же следовало бы указать на необходимость метанаучного анализа. Именно это обстоятельство, на наш взгляд, не попало в поле внимания К. Становича и его критиков.

Выводы

• 1. Научным методом психологии является концептуальная трансдукция.
• 2. К сожалению, это обстоятельство пока не осознано в полной мере.
• 3. Альтернативы методу концептуальной трансдукции не удалось найти ни в одном из психологических направлений.

• [1] Халл К. Принципы поведения // История зарубежной психологии (30−60-е г. XX в.). Тексты. М.: МГУ, 1986. С. 38.
• [2] Строго говоря, нет никакой необходимости различать закономерности и законы. Это, по сути, одно и то же, а именно, связь переменных. Предположение, что закономерности всего лишь приближают к законам, но еще не являются ими, невозможно обосновать.
• [3] Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса // его же. Психология. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2000. С. 20.
• [4] Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса. М.: АН СССР, 1960.
• [5] Stanovich К. Е. How То Think Straight About Psychology. 9 ed. Boston: Allyn & Bacon, 2009. C. I5−30.
• [6] Эпистемическое — относящееся к миру знания. Эпистемологическое — относящееся к теории знания.
• [7] Machado A., Lourenfo О., Silva F. J. Facts, Concepts, And Theories: The Shape Of Psychology’s Epistemic Triangle // Behavior and Philosophy. 2000. Vol. 28. № 1−2. P. 1−40.