«Две сестры и Кандинский» (2011)
В романе соблюдены все формальные особенности классической пьесы: действие разворачивается в андеграундном полуподвале дома, в галерее 40-летней красавицы Ольги, с утренних часов до позднего вечера, до ночной суеты, связанной с приходом мужчин к сестрам. В галерее, носящей имя вчера еще полузапретного Кандинского, происходят и прием гостей, и чаепития, и беседы о художниках, и разговоры сестер… Читать ещё >
«Две сестры и Кандинский» (2011) (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Новый роман Маканина «Две сестры и Кандинский» был опубликован в 2011 г. и представлен писателем на Московской международной книжной ярмарке. Роман посвящен проблемам доносительства в судьбе разных поколений. Во внешне похожем на пьесу повествовании осмысливается больная для русской литературы тема — феномен стукачества, — пришедшая от М. Горького (рассказ «Карамора» из цикла «Рассказы 1922−1924 годов», незавершенный роман-эпопея «Жизнь Клима Самгина»). «Две сестры и Кандинский» — открытая рифма к «Трем сестрам» А. П. Чехова, только действие происходит не в Перми, как в чеховской пьесе, а в Москве. Сестры Ольга и Инна не дочери генерала, а дочери диссидента-шестидесятника, умершего после освобождения из лагеря. Младшая из сестер, Инна, слегка «томящаяся натура», с «вузом за плечами», «востребованный компьютерщик», в отличие от чеховских сестер все время твердит: " Хочу в Питер" . Действие в романе вставлено в чеховскую раму, по-чеховски организованное пространство. Явно усматриваются в романе Маканина и отсылки к «Братьям Карамазовым». Вечные библейские вопросы, поставленные Ф. М. Достоевским, как и чеховская тональность, помогают оценить разнобой нравственных полутонов в романе Маканина. Как пояснил автор в одном из интервью, «сюжет стукачества не хитер. Убийцу ребенка как простить?.. Но стукачество не убийство. Грех вроде бы смешной, легко прощаемый. Чеховская тональность как раз и помогает оценить пограничную тему»[1].
В романе соблюдены все формальные особенности классической пьесы: действие разворачивается в андеграундном полуподвале дома, в галерее 40-летней красавицы Ольги, с утренних часов до позднего вечера, до ночной суеты, связанной с приходом мужчин к сестрам. В галерее, носящей имя вчера еще полузапретного Кандинского, происходят и прием гостей, и чаепития, и беседы о художниках, и разговоры сестер Ольги и Инны вокруг того, как «женщине побыть замужем». Бо? льшую часть текста в романе Маканина составляют диалоги, разговоры — в помещении или по телефону. Как и чеховские героини — Ирина, Маша, Оля, сестры маканинского романа ведут разговоры о счастье, о замужестве, об искусстве, о возвышенном. Как и у Чехова: «Счастье — эго как редкое блюдо!» «Я и впрямь влюблена без меры… Я могла бы слушать его хрипотцу до бесконечности» — внутренний монолог Оли, оберегающей сон любимого, живущей им и картинами Кандинского: «Кандинский — это моя жизнь. Это мое все. Кандинский — вот где философия линии, вот где буйство красок, неистовство, интеллект…» Вызывают явную симпатию и беседы сестер, касающиеся как тем быта, так и бытия; общественно-политических вопросов, от которых оберегал их отец.
" - Расслабься, Оль. Он хороший мужик. С хорошим именем… На десять лет тебя старше. Десять!.. Это же классика для стойкой семьи!
- — Ты так убедительна.
- — Добавь — и так одинока.
- — Ну-ну!.. Тебе только двадцать шесть.
- — А тебе только тридцать. Чего ты боишься?! Вспомни. Подсказка нашего поколения. Романы романами, но не забудь побыть замужем" .
Как выявляется из диалогов, телефонных разговоров, судьбы всех героев связаны с доносительством. Отец влюбленного в старшую сестру героя — старый «гэбэшный» волк, профессиональный осведомитель, уже в преклонном возрасте, под конец жизни, покаявшийся и получивший прощение от своих жертв. Доносчик и юнец Коля Угрюмцев, который вечно возится с перепутанными проводками (емкая художественная деталь). Не чужды доносительству и бывший любовник Ольги Максим Квинт, деградирующий нищенствующий рок-музыкант, который выклянчивает и ворует у Ольги деньги на водку для друзей, и Инна, которая приносит в «ментовку» штраф, чтобы вызволить его. В этом же ряду и претендующий на депутатское место в Московскую Думу молодой политик Артем Константинович, «набирающий силу и уже сколько-то известный общественный деятель с яркой харизматической кличкой Артем Константа». Роман поднимает множество проблем: духовность любви и секса; интеллигенция; образование и расплодившиеся частные школы; молодое поколение, приспосабливающееся к падению нравственных устоев и ищущее свою нишу в обществе. В этом плане представляет интерес авторское видение проблемы и образ Коли Угрюмцева, бесприютного, всегда голодного, «как блоха, прыгающего из школы в школу», показывающего припасенный на случай «пейзажик». «Робинзонада» Коли в устах Артема предстает как обращенный к Ольге монолог, повествующий о том, почему он дал мальчику се адрес:
" Малый одинок и голоден. День целый ходит и ищет школу. Любую. Лишь бы там кормили… Повидал многое и уже поучился разному. Был в школе дизайнерской… Был в школе с суперуглубленным английским… Был в школе «Робинзон». Последняя из его школ была и вовсе продвинутая — с несколько пугающим названием: «Непьющие мальчики»". И ранее: «В каждой школе он начинал с того, что выдавал за свой… пейзажик, который он подобрал где-то на помойке. Когда ее разгребал бульдозер. И мальца принимали в школу. Как входной билет в оплаченную столовую» .
Своеобразен язык писателя с психологически убедительными тропами, меткими сравнениями, создающими зримую, художественно достоверную картину. Как и в ранней прозе Маканина, характерными чертами его стиля, стилевой доминантой являются ярко выраженная описательность, психологизм. Сам писатель истолковывает произведение как роман о прощении, отсылая читателя к роману Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». И с некоторыми его доводами, высказанными в интервью Майе Кучерской, нельзя не согласиться:
" Я не знал ни одного Монте-Кристо, который вернулся бы и мстил кому-то из своих знакомых за годы и годы лагерной баланды. Для меня важным было ответить на два сросшихся вопроса: что есть стукач? И что есть прощение? И тогда каким образом «палач обнимается с жертвой?» Чехов для начала разговора набирает небольшую высоту, а уж после спрашивает, задаваясь вечными библейскими вопросами. И возникает позиция…"[2]