Критика традиционной мифологии, поэзии и изобразительных искусств. 
Место мифа в платоновских текстах

Воспитательная программа Платона формировалась в обстановке острой конкуренции. На право быть знатоком верного образа жизни претендовали нe только Ксенофонт Афинский с его педагогическим романом «Киропедия» или знаменитый ритор Исократ, создавший влиятельную школу. Учителями Эллады по-прежнему являлись эпические поэты. Хотя со времен Ксенофана эпическая парадигма и традиционная мифология являются предметом последовательной критики со стороны мыслителей, полагавших, что они противоречат как здравому смыслу, так и природе полисной солидарности, для массового сознания мифы, а с ними эпические тексты, оставались главной воспитательной силой. Именно они создавали своего рода горизонт античной культуры.

В своем отношении к традиционной (олимпийской) религии Платон следует общей тенденции попыток ее рационализации. Не отказываясь от необходимости религиозного поклонения, он, однако, делает упор на критике мифологических текстов и отрицает возможность использовать их в воспитательных целях. Традиционные мифы он относит к «ложному» виду логоса, и когда персонажи его диалогов (особенно Сократ) ссылаются на них в безоценочном ключе, это или дань литературной условности, или художественная игра с собеседником и читателем. Как только тема традиционного мифа поднимается всерьез, Платон выступает последовательным критиком его буквального понимания. Особенно ярким примером критицизма по отношению к мифологическим сказаниям являются II и III книги «Государства». Платон рассматривает мифологов как классических представителей художественного творчества, а произведения искусства, как мы помним, по большей части поражены «родовым грехом»: они всего лишь подражают реальности, создавая иллюзии, которые, однако, реальны не в меньшей степени, чем те люди и вещи, которые они изображают.

Такое подражание, «мимесис» (греч. mimesis), по мнению Платона, свойственно и софистам, которые ловкими речами заставляют нас верить, что они обладают мудростью. В диалогах «Софист» и «Политик» содержатся критические выпады против представителей изобразительных искусств за использование открытых к тому времени элементов прямой перспективы и светотени (как мы помним, для Платона это является одним из средств создания иллюзий).

Мифолог-подражатель, даже будучи вдохновенным и талантливым поэтом (так Платон оценивает Гомера в диалоге «Ион»), рассказывает о вещах божественных и возвышенных, опираясь на свой обывательский опыт. Именно поэтому боги в произведениях поэтов антропоморфны, причем не только обликом, но и своим поведением. Поэт заставляет их подражать далеко не лучшим сторонам человеческой натуры (вспомним Афродиту, изменяющую своему мужу Гефесту), сходиться с людьми па поле брани и па любовном ложе, ревновать и завидовать друг другу. А эпические герои, которые должны были бы стать для молодого поколения непререкаемым образцом, признаются в том, что страшатся смерти, совершают безумные поступки, грешат.

В результате Платон «изгоняет» из своего воспитательного проекта большую часть эпических и трагических текстов, значительно «урезая» даже Гомера. По его мнению, юношество с ранних лет должно приучаться к безупречным делам и речам. Что касается богов, то «теология» Платона строится на утверждении, что боги могут быть источниками только лучшего и справедливого — эта мысль проводится им в диалогах «Государство», «Федон», «Федр», «Политик» и др. Помимо бога-создатeля (демиурга), Платон неоднократно говорит о богах, именуя их в соответствии с гомеро-гесиодовской традицией, однако трактует их, судя по всему, как планетных и зодиакальных богов, созданных демиургом вместе с Космосом. Помимо богов он неоднократно упоминает о даймонах-хранителях отдельных душ и целых видов живых существ. В целом мы не находим у Платона четкой иерархии «внутрикосмических богов». Однако ясно, что, отрицая одни, традиционные, мифы, Платона заменяет их своими, «правильными» .

Поскольку «ложный логос» бывает двух видов — вредный и полезный (см. «Государство», кн. II), в ряде случаев мы имеем право использовать мифологические, т. е. правдоподобные, а не истинные, повествования. Делать это можно в воспитательных целях, а также в случаях, когда предмет не поддается «чистому» философскому рассуждению (например, если обсуждается история Космоса — реальности чувственно становящейся, а потому ускользающей от однозначного определения).

К тому же, хотя Платон и критикует мимесис, он прекрасно осознает, что в наше время, в «век Зевса», любые человеческие установления могут быть только подражанием божественным законам. Поэтому основатель Академии создает целую серию «правильных» мифов, которые могут дать тем, кто им внимает, достойный образец для подражания. Целый ряд подобных преданий мы уже упоминали (например, миф о перерождениях души, ее восхождениях и возвращениях на землю в диалогах «Федон», «Федр», «Государство»). Но не менее важными являются предания Платона об истории мира и человеческих цивилизаций — Атлантиды и древних Афин (см. «Политик», «Тимей», «Критий»). Вероятно, Платон согласился бы с аристотелевским различением творчества историка и поэта: «один говорит о том, что было, а другой — о том, что могло бы быть. Поэтому поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше говорит об общем, история — о единичном»^[1]. История для Платона важна как урок и пример, правдоподобно объясняющий настоящее. Этот пример воплощается в мифе, события которого могли бы, а значит, и должны были иметь место.

При этом Платон очень умело стилизует некоторые из своих текстов под исторические описания в духе Геродота и особенно первой книги «Истории» Фукидида. Так, по его словам, материальных свидетельств о победе Афин над Атлантидой не сохранилось по причине потопа, полностью унесшего в море останки древнего поселения. В «Политике» он своеобразно интерпретирует мифы о повороте Солнца в связи со спором Атрея и Фиеста за престолонаследие, рассказы о рождении первых афинян из земли и о «веке Кроноса», объясняя их как рудиментарную память о перемене круговращения мироздания.

Подводя итоги, можно сказать, что Платон относился к мифологии и искусству двояко: отрицая традиционную мифологию и подражательность в искусстве, он сам создал мифологический универсум, который должен был заменить эпические представления о прошлом «правильной» историей, имеющей дидактические функции.

• [1] Аристотель. Поэтика. 1451b // Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1983.