Ремейки и ностальгия

Психологический тип милой Гретхен, не выдержав стремительности XX века, остался в прошлом. Салонные красавицы начала века, цепляющиеся за представления об ушедшем этикете, воспринимались уже с иронией и насмешкой новой отечественной интеллигенцией, увлекающейся науками, поэзией и революцией. Мы легче вообразим себе героиню начала века, вспомнив стихи Анны Ахматовой, Блока, Гумилева. Н. Берберова в своих автобиографических воспоминаниях пишет о Зинаиде Гиппиус как о законодательнице мнений, безоговорочном критике и судье литературной среды, сравнивает ее с Гертрудой Стайн.

Женский тип, господствовавший в 20-е годы прошлого века, резко изменился; судить о нем нам очень помогает литература. В произведениях Б. Пильняка, М. Булгакова, М. Зошенко мы знакомимся с машинистками, секретаршами, служащими учебных учреждений. Возникает образ полуголодной нищенской жизни, с претензией на «роскошь» фильдеперсовых чулок и кошачьего меха, крашеного «под леопарда». Через безответственных, задавленных примусным бытом кудрявых представительниц прекрасного пола, мечтающих о муже-военном. Или вдруг появится, мелькнет аскетический силуэт не признающей слабостей человеческой натуры «гадюки» — бывшей революционерки, научившейся презирать жизнь в вихрях Гражданской войны.

Тридцатые годы уже дают нам зримый образ героинь. Кинематограф тиражирует тип оптимистки, спортсменки, комсомолки, с песней марширующей на парадах и массовых празднествах. В полосатых футболках, под которыми тесно высокой груди, в прорезиненных тапочках, они весело и смело смотрят на нас с киноэкранов.

Между психологическим типом, распространенным на данном отрезке времени, внешним обликом и модой существует прямая зависимость, поскольку и то и другое как бы выражение общественных связей, потребностей времени. И все-таки в моде есть что-то своевольное, переменчивое, независимое от образа жизни и господствующих ценностей.

Век XX демонстрирует нам целую галерею женских образов. Мы рассматриваем старые фотографии, кадры немых фильмов и без труда определяем запечатленное на них время. Разве это трудно? Вы только приглядитесь к мягкой массе волнистых волос или к гладкой мальчишеской стрижке. А эта бровь, изгибающаяся тонким полумесяцем, линия губ, тени на скулах… Пытливому взгляду прекрасная незнакомка может рассказать о многом.

Однако каждая ли женщина могла следовать моде? Ведь для этого требовались средства. Но, как говорится, пусть неудачник плачет… О тех, кто остался за пределами большой Молы, нам нечего сказать. Это несостоявшиеся персонификации. Мы упомянем лишь об утонченных, элегантных женщинах с безукоризненными прическами и совершенным гримом, ухоженных, украшенных драгоценностями. Таковы роковые красотки немых фильмов, героини голливудских мелодрам.

Сейчас, когда наше телевидение постоянно показывает ретросессии, обращаясь к тому, что «было… было… было…*, мы видим, что поначалу лицо XX века еще отдавало дань скромности. Женщины пытались подражать дамам минувшего столетия. Перелистаем старые журналы мод. Бледные, нежные, не знающие солнечных лучей и косметики личики украшены губками сердечком. Стыдливый румянец и потупленные глазки. Тончайший слой рисовой пудры.

Если косметики много, это совсем иной тип женщины. Лишь куртизанки и актрисы имеют право на толстый белый слой пудры. Им же приличествуют черные обводы вокруг излучающих мистическую силу очей. Румяна на щеках и мочках. Это дамы полусвета. В таком облике они вдохновляли поэтов декаданса. И вместе с тем, дыша духами и туманами, пугали обывателей.

Прически… Нет, это целая поэма. Главное средство персонификации. Вся энергия и предприимчивость на службу прическе! Длинные, ниже пояса, еще лучше — до колен, волосы укладывались локонами на затылке. Порою волнами, косами. В ход шли нагретые ролики, щипцы для завивки, накладные волосы, проволочные сетки, начесы… Но, боже мой, как быстротечна мода! Изобрели корсет, и сложные волосяные сооружения исчезли. В моду стали входить элементы ампира. Корсет — это новый стиль одежды. А вместе с ней и прически. Пробор и узел на затылке. Прическу украшали приколками, черепаховыми гребнями, устремленным вверх пером на бархатной ленте.

Впрочем, хватит о деталях внешнего облика. Пора сказать и о содержательной стороне вопроса. Постепенно возникал радикальный разрыв с прежними ценностями. Рушился пуританский идеал. В викторианской Англии, как свидетельствуют психологи, столы и стулья были покрыты белыми чехлами до самого пола. Нельзя, чтобы ножки были обнажены, это неприлично.

Кино рождало моду или мода заявляла о себе с киноэкрана? Отныне актрисы немого кино получили право бывать в роскошных гостиных. Пуританские нравы трещат по швам. Рождается культ кинозвезд. Вот когда условные рисунки и туманные фото журналов мод обрели на экране живое воплощение. С этих пор моду диктуют величайшие актрисы начала века — Мэри Пикфорд и сестры Гиш…

Техника поступает на службу персонификации. К 1915 году относится экранное рождение первой женшины-вамп. Это грешная и обольстительная Теда Бар. Она стала хранительницей генеалогического древа многочисленных перевоплощений роковых героинь западного кино.

Листаем журналы второй половины 20-х годов. Новые лица, совсем не похожие на прежнюю девушку моей мечты. Лицо обрамлено геометрически смоделированной короткой стрижкой. Вот самый модный из вариантов — брюнетка с прямой челкой до глаз и ярким ртом. Перед нами героини популярных фильмов — Лия де Путти и Аста Нильсен.

Губная помада, пудра, краски — все в изобилии. Но пуританские рецидивы еще сильны. Кое-кто воспринимает косметику как свидетельство распущенности. Это рождает супружеские драмы, семейные баталии.

А между тем в конце 20-х годов в женском арсенале появляются румяна…

Тридцатые годы. В общем, ничего особенного. Разве вот это: женшина-мальчик в короткой юбке. Но ведь многим такой образ не по душе. Мещанская сентиментальность и жажда «красивой жизни» порождают запрос на иные персонификации. Но радуйтесь, застенчивые! — юбки удлиняются, а волосы приобретают пышность. В моду входит кудрявая блондинка…

Открываются новые салоны, оборудованные аппаратами для электрозавивки. Снова жгут кожу головы и уши. Можете не верить, но выпадение круто завитых прядей считается делом обычным, заурядным. Мода — диктатор. На киноэкранах царят блондинки, крашенные перекисью. Ну, например, неповторимая Джоан Харлоу. Но это все однодневки. Настоящая законодательница женского образа — Грета Гарбо. Это символ женской красоты, по крайней мере, целого десятилетия. Актриса отказывается от голливудских стандартов. Она окружает свою жизнь ореолом тайны. Актерское мастерство, талант — все будоражит воображение. Лицо Греты чуть ли не официально признано «лицом века». Теперь, если вы хотите изобразить мистическую таинственную и притягательную женщину, у вас есть некий образец. Бог наградит терпеливых и усердных.

Длинные пажеские волосы, тонюсенькие брови, длинные ресницы, щеки со впадинами, скромный грим, и отрешенное выражение лица… Внимание, на вас смотрят Джоан Кроуфорд, Катрин Хепберн, Марлен Дитрих…

А тут уже суровые 40-е… Не все женщины могут заняться собой как прежде. Мир разделен, трагичен. Гибнут люди. Тут уж не до имиджа… На войне как на войне. Однако и в этих обстоятельствах мода находит повод к преображению: героини надевают пилотки, сапоги, носят платья с подложными плечами, широкий, как ремень, пояс.