Первые антропоморфные изображения будды

Чаще всего Будду изображают в позе дхьянасана (позе медитации, лотосовой позе) либо в прямостоящей позе, в простом монашеском одеянии и с удлиненными мочками ушей (признак царского рода, который одновременно указывает на всеслышание Учителя). На шее — три еле заметные полоски (символ трикайи). Волосы Будды сложены в виде бугорка/узла (ушниша) в соответствии с тем, как носили монахи того времени, в дальнейшем эта деталь приобретет самостоятельное значение, символизируя Просветление. В межбровье изображается урна, символ внутреннего духовного вйдения. Вокруг головы — мандорла.

Первые антропоморфные скульптурные изображения Будды возникли в Индии в I—II вв. н. э. Однако буддийская традиция связывает их появление с событиями, которые происходили еще при его жизни. Ряд деталей, которые упоминаются в текстах, имеет прямое отношение к складывающейся иконографии и шире — к пониманию того, чем именно является образ Будды для его последователей. Легенды о первых прижизненных образах Будды Шакьямуни так или иначе связаны с появлением или созданием статуй по просьбам богатых покровителей. Индийский исследователь У. П. Шах также отмечал, что описанные в сутрах случаи того, что Будда призывал своих последователей не устанавливать его изображения как объект поклонения, косвенно свидетельствуют о том, что такие попытки действительно делались при его жизни^[1].

Искусство буддийской скульптуры, как гласит предание, началось с богатого покровителя буддизма и купца Анатхапиндики, который однажды пригласил Будду и его монахов принять полуденную пищу. Когда Будда отклонил приглашение, он попросил Учителя воздвигнуть статую из драгоценных металлов, совершенную в каждой детали: она стала известна как «Драгоценный Учитель». В другом варианте этой легенды говорится: когда Благословенный отлучился на небеса Траястримса, король Варанаси сделал сандаловое изображение Будды для своих личных молитв. Когда же Будда вновь снизошел в человеческую сферу из сферы богов, статуя сделала шесть шагов в приветствии. Тогда Благословенный приказал ей: «Следуй в Китай для того, чтобы освятить эту страну!» — и статуя, известная как «Сандаловый Господь», перелетела по воздуху в Китай. Эта легенда и связанное с ней изображение Будды, которое ныне находится в Бурятии в Эгитуйском дацане, были всецело исследованы в книге А. А. Терентьева^[2]. Легенды о летающих статуях в целом нередки в буддийском ареале. Нужно отметить, что все сколько-нибудь старинные буддийские статуи имеют мифологическую историю, отсылающую либо к легендарным мастерам, которые их изготовили, либо к их чудесному самопоявлению. Согласно буддийской традиции, существует множество статуй, пребывающих во «внешнем океане», или сфере богов, которые затем проявляются на Земле.

Обратим внимание на ряд важных моментов, следующих из вышеназванных легенд. В последнем мифологическом сюжете Будда фактически одухотворяет косную материю скульптуры, что выводит скульптуру за пределы грубой материальности, преображает пластическую массу, переструктурирует ее, реализуя ее потенциальную возможность быть соразмерной Татхагате (потомуто скульптура и совершает шаги ему навстречу). Более того, он наделяет статую сакральной функцией: «Следуй в Китай для того, чтобы освятить эту страну!» — то есть пребывай там подобно мне, освяти мной это пространство. В статуе проявляется «неотличность» природы Благословенного и природы скульптуры, однако и «нетождественность», так как буддийская скульптура никогда не выступала в роли объекта идолопоклонства. Кроме того, появление иконографии «Будды идущего», распространенной в ЮгоВосточной Азии, также имеет отношение к упомянутым легендам.

По предположению Ц.-Б. Б. Бадмажапова, ряд легенд, связанных с созданием первых живописных изображений, повлиял и на характер прорисовки складок в статуях прямостоящего или сидящего Будды в школах Гандхары и Матхуры (складки, «подобные ряби на воде»). Еще один объединяющий момент сказаний, в том числе и относящихся к первым живописным изображениям, это то, что художники были не в состоянии изобразить Учителя изза его сияния. Общий смысловой узел данных мифологических сюжетов — явление светоносное™ природы Будды, которая была непосредственно воплощена в живописном произведении. Так, согласно «Дивьявадане», царь Рудраяна, или Удаяна, послал к Благословенному художников, чтобы написать его портрет, но их попытки были тщетны, и Будда сам перенес свое подобие на холст. Трактат Лобсан-Данби-Чжалцхана содержит подобную по смысловому контексту легенду об образе Будды, «возникшем из лучей». Она связана с эпизодом, когда Будда сам начертал лучом свое изображение. Впоследствии оно было воспроизведено в красках художниками и, по замечанию Ц.-Б. Б. Бадмажапова, может быть связано с формированием иконографии вокруг Будды ореола (мандорлы)^[3]. Другая история повествует об ученике Татхагаты, который никак не мог уловить меру (божественные пропорции) Учителя, и вновь причиной тому стало сияние, исходившее от него. Шакьямуни в одном из вариантов легенды велел ученику обрисовать свою тень, в другом — встал на берегу реки, для того чтобы ученики смогли запечатлеть его отражение в воде. Последняя как раз и относится к появлению изображений центральных складок одеяния Будды, «подобных ряби на воде».

Время появления первых изображений Будды — рубеж тысячелетий для буддийской сангхи — было отмечено религиозными спорами (на кашмирском соборе при императоре Канишке (I—II вв.) произошел раскол буддийских школ) и одновременно широким распространением буддизма в массах, его демократизацией.

Безусловно, это время требовало появления конкретного наглядного образа Учителя как примера достижения состояния Будды в теле человека, как указания связи Учителя и ученика.

До настоящего времени в науке не сформирована доказательная база одновременного или последовательного зарождения антропоморфных скульптурных и живописных образов Будды. Но насколько позволяют судить известные на сегодняшний день памятники искусства, индийская древность все же более активно откликнулась на скульптурно-пластическую основу образа. Появление скульптурных изображений Будды ознаменовало собой создание иной объемно-пластической формы отражения Абсолюта, нежели ступа. И хотя в дальнейшем ступа и скульптура будут сосуществовать в истории культуры параллельно, необходимо подчеркнуть своеобразную передачу смыслов от ступы к скульптуре в пространстве пещерного храма. Сходная семантика ступы и скульптуры как тела Будды очевидно прослеживается в нарастании изобразительного начала в структуре сгуи, находящихся в чайтьягрихах (изображение Будды в структуре ступы в пещере № 19 Аджанты и пещере № 10 в Эллоре). Позднее ступа утвердится как отдельно стоящий объект преимущественно монастырских комплексов, а скульптура займет главенствующее положение в буддийском храме.

• [1] Бадмажапов Ц.-Б. Б. Иконография и искусство Ваджраяны (на основе тибе-то-монгольского материала) // Искусство Востока. Выи. 3. Сравнительное изучениетрадиций. М, 2008. С. 139.
• [2] Терентьев А. А. Сандаловый Будда раджи Удаяны. СИб. г 2010.
• [3] Конечно, само слово «мандорла» (от лат. «рыбий пузырь» или от ит. mandorlaминдалина) нс вполне корректно для обозначения данного элемента (абха-мандалы), однако, но сложившейся традиции при описании буддийской иконографии в англоязычной литературе, в том числе и восточными исследователями, используется именнооно.