Особенности уголовной ответственности за военные преступления, ее понятие и место в системе юридической ответственности

Специфика военных преступлений как фактор, предопределяющий особенности уголовной ответственности за их совершение.

Уголовная ответственность за военные преступления, как и уголовная ответственность в целом, предусматривает возможность наступления наиболее серьезных последствий для лица, преступившего закон, характеризуется исключительностью материально-правовых и процессуальных оснований, отношения, связанные с сс конкретизацией и реализацией, подвержены наиболее детальной регламентации. Вместе с гем, особенности военных преступлений предопределяют специфику норм, предусматривающих основания и порядок наступления рассматриваемой разновидности уголовной ответственности.

Исследование нормативно-правовых источников, определяющих основания, условия и пределы уголовной ответственности за военные преступления^[1] и научной литературы, посвященной различным ее аспектам [7, 47, 57, 67, 109, 145, 332, 496, 544 и др.], позволяет вести речь о существенной специфике правовой природы объекта посягательства военных преступлений и условий их совершения. В современной международно-правовой науке преобладающим является мнение, согласно которому под военными преступлениями понимаются такие международные деяния (действия) субъектов, которые нарушают общепризнанные законы и обычаи войны. Сами по себе военные преступления могут выражаться в различных противоправных деяниях (действиях), использовании средств и методов войны, которые запрещены действующими положениями, нормами международного права [670]. Общим условием квалификации деяний в качестве военных преступлений является наличие вооруженного конфликта: упрощенно под «военным преступлением» понимается преступное общественно опасное деяние, совершенное в ходе вооруженного конфликта в отношении покровительствуемых лиц или объектов [109, с. 64]. При этом согласно современному международному праву противоправные деяния могут быть совершены в ходе вооруженного конфликта как международного, так и внутреннего характера [524].

Военные преступления (нарушения законов и обычаев войны) отнесены доктриной международного права к международным преступлениям; ряд наиболее серьезных нарушений законов и обычаев войны в современной доктрине и в разрабатываемых на ее основе документах рассматриваются как преступления против мира и безопасности человечества [8; 332, с. 47; 344, с. 114−115 и др.]. Концепция военных преступлений как преступлений против мира и безопасности человечества проведена в целом комплексе международных норм, обеспечивающих действие принципа неотвратимости наказания военных преступников (Декларация о территориальном убежище от 14 декабря 1967 г., Конвенция о неприменимости сроков давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности 1968 г., Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 3 декабря 1973 г. № 3074 (XXVIII) «Принципы международного сотрудничества в отношении обнаружения, ареста, выдачи и наказания лиц, виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечества»). При этом нужно учитывать, что военные преступления, как и другие преступления против мира и безопасности человечества, нс всегда носят, строго говоря, международный характер, и могут совершаться в условиях внутреннего вооруженного конфликта.

Представляет интерес изменение подхода к определению преступлений против мира и безопасности человечества и перечню таких преступлений в проекте одноименного Кодекса (к истории его разработки мы еще будем возвращаться). В ст. 1 проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, принятого в первом чтении Комиссией международного права на се 43-й сессии и направленного на обсуждение правительствам стран, содержалась следующая формулировка: «Преступления [по международному праву], определяемые в настоящем кодексе, являются преступлениями против мира и безопасности человечества»^[2]. Данный вариант проекта предусматривал^{составов} преступлений против мира и безопасности человечества: 1) aipecсия; 2) угроза агрессией; 3) вмешательство (во внутренние и внешние дела государства; 4) колониальное господство и другие формы иностранного господства; 5) геноцид; 6) апартеид; 7) систематическое и массовое нарушение прав человека; 8) исключительно серьезные военные преступления; 9) вербовка, использование, финансирование и обучение наемников; 10) международный терроризм; 11) незаконный оборот наркотических средств; 12) преднамеренный и серьезный ущерб окружающей среде^[3].

Такое расширение перечня преступлений против мира и безопасно;

164 «.

сти человечества за счет включения в него деянии, традиционно относящихся в преступлениям международного характера¹⁶⁵ (например, незаконного оборота наркотических средств), свидетельствует, но мнению А. В. Наумова «о подвижности юридических границ между ними», и в то же время, как отмечает указанный автор, представляется «по меньшей мере спорным» [412, с. 49]. Не случайно, это вызвало замечания, поступившие от 22 государств, и только четыре состава не вызвали серьезных возражений: агрессия; угроза агрессией, геноцид, исключительно серьезные военные преступления. В варианте проекта Кодекса, принятого Комиссией международного права на ее сорок восьмой сессии в 1996 г., в рассматриваемый перечень вошли: 1) преступление агрессии; преступление геноцида; преступления против человечности; преступления против персонала Организации Объединенных Наций и связанного с ней персонала; военные преступления¹⁶⁶. Очевидно, угроза миру и безопасности человечества в случае совершения военных преступлений не вызывает сомнений у международного сообщества.

В литературе были высказаны разные мнения по вопросу об объекте преступлений против мира и безопасности человечества. Так, А. Н. Трайнин относил к нему основы существования и прогрессивного развития человечества [561, с. 271]. Д. Б. Левин считал в качестве такового коренные основы международного общения, права и интересы всех государств [316, с. 39]. И. И. Карпсц относил к объекту международного преступления мирные отношения и сотрудничество между государствами независимо от их социально-политического устройства [233, с. 31]. А. Г. Богатырев предложил рассматривать в качестве объекта данных^[4]

преступлений жизненно важные интересы государств и наций [76, с. 53]. Ю. А. Решетов определил данную категорию как международный мир и международную безопасность, являющиеся жизненно важными интересами международного сообщества¹⁶'.

Предложенное Ю. А. Решетовым определение общего (родового) объекта преступлений против мира и безопасности человечества, представляется более точным и соответствующим как международноправовым документам (в частности, Проекту кодекса преступлений против мира и безопасности человечества), так и положениям национального законодательства, включая гл. 34 УК РФ.

В специальной литературе также указаны специфические признаки преступлений против мира и безопасности человечества, отличающие их от общеуголовных преступлений и преступлений международного характера. По обоснованному замечанию Е. Н. Трикоз, свидетельством повышенной международной опасности этих преступлений выступают три их важнейшие черты: значительная уязвимость национальных и международных сообществ от этих видов преступной деятельности; ограниченные возможности национальных органов и международного сообщества, но предупреждению, контролю и борьбе с такими преступлениями; существенный объем и обширная сфера ущерба, которые они наносят международному миру и безопасности человечества в целом [565, с. 104]. Данные черты характерны и для наиболее серьезных военных преступлений.

Вместе с тем, условия совершения военных преступлений, их направленность, в том числе, против порядка ведения военных действий позволяет проводить разграничение между ними, с одной стороны, и иными преступлениями против мира и безопасности человечества, — с другой стороны. В частности, как отмечает М. III. Бассиоуни, формулировки понятия «преступления против человечности» «применяются не только в контексте „война“, время войны и мира для совершения этих преступлений безразлично» [683, р. 23−25]. Геноцид как деяние, имеющее своей целью полное либо частичное уничтожение демографической группы населения, также может совершаться и в мирное, и в военное время^[5][6]. Как полагает Уильям А. Шабас, «На шкале тяжести преступлений (имеются в виду преступления против мира и безопасности человечества — С.Л.) военные преступления обычно находятся несколько ниже того порога, которым определяется геноцид или преступления против человечности, хотя бы потому, что они подлежат наказанию в качестве отдельных деяний и не требуют наличия элемента преднамеренности или свидетельства того, что они являются широкомасштабными или систематическими» [588, с. 20]. Далее, однако, ученый со ссылкой на ст. 8 Римского статута Международного уголовного суда уточняет, что предметная юрисдикция названного Суда ограничивается случаями совершения военных преступлений в рамках плана или политики или при широкомасштабном совершении таких преступлений [588].

Следует также иметь в виду, что военные преступления, в отличие от таких международных преступлений как агрессия, геноцид, могут быть в принципе результатом эксцессов и преступной деятельности физических лиц как таковых. В этой связи, как отметил на этот счет профессор Л. Оппснгсйм, стала складываться такая практика, когда лица, виновные в военных преступлениях, преследовались не только враждебной стороной в случае их пленения, но и самим государством, в состав вооруженных сил которого они входили [726, р. 566−567]. Эти государства принимали с указанной целью соответствующие законы. В работах других авторов также можно проследить раз1раничение военных преступлений, с учетом наличия или отсутствия взаимосвязи между их совершением и проводимой государственной политикой. Так, профессор А. И. Полторак писал о том, что «обычные военные преступления перерастают в преступления против человечности, если они совершаются по заранее составленным приказам и носят поэтому государственно-организованный характер, а также имеют своей целью массовое уничтожение людей» [454, с. 218]. Схожую мысль высказал профессор Ю. А. Решетов, отметив, что «существуют ситуации, когда нарушения законов и обычаев войны (из „обычных“ военных преступлений — С.Л.) превращаются в международные преступления» [428, с. 152]. Далее он поясняет: «Важнейшим отличительным признаком таких ситуаций является государственно-организованный запланированный характер преступной деятельности. Сюда относится подготовка специальных планов и инструкций как по ведению военных действий, в нарушение норм международного права, так и направленных против мирного населения, а также физические действия подобного же характера иод руководством и началом государственных властей и органов» [428, с. 153]. Один из авторов коллективной монографии «Международное уголовное право» (под рсд. академика В.Н. Кудрявцева) профессор Р. А. Каламкарян со ссылкой на голландского юриста Б. Ролинга пишет о двух видах военных преступлений [384, с. И]. Первые — это случайные преступления, совершаемые индивидами из личных своекорыстных побуждений (убийство, изнасилование, фабеж и т. д.). Вторую фуииу составляют терроризирование мирного населения, использование запрещенных видов оружия и т. п., — преступления, которые отражают тенденции существующей политической системы. Как считает Р. А. Каламкарян, в первом случае конкретные физические лица совершают преступление международного характера, нарушая не только международные стандарты, но и, как правило, нормы своего национального права, и несут уголовную ответственность в соответствии с нормами внутреннего права своего государства или государства противника. Во втором случае, приведенном Ролингом, государство само совершает международное преступление, несет за это международно-правовую ответственность, а виновные физические лица должны нести международную уголовную ответственность [384]. По нашему мнению, данный критерий разграничения военных преступлений (условия их совершения, наличие или отсутствие взаимосвязи между их совершением и проводимой государственной политикой) имеет важное теоретическое и практическое значение, в том числе, в плане обоснования двух типов уголовной ответственности за них, соответственно, в рамках международной и национальной уголовной юрисдикции.

Принадлежность военных преступлений к преступлениям против мира и безопасности человечества, специфика их объекта и условий совершения позволяет разграничить их с общеуголовными преступлениями. И. А. Ледях справедливо отмечает, что отдельные составы преступлений, содержащиеся, в частности, в УК РФ, формально по направленности деяния совпадают с военными преступлениями, предусмотренными международным гуманитарным правом (убийство, грабеж, изнасилование, причинение тяжкого вреда здоровью, имуществу и др.), но, но своим квалификационным признакам не соответствуют международно-правовой специфике статуса военных преступлений [317, с. 257].

В современной отечественной литературе объект военных преступлений нередко рассматривается в контексте ст. 356 УК РФ «Применение запрещенных средств и методов ведения войны», что в целом обоснованно. Однако нужно учитывать, что сам термин «военные преступления» в УК РФ не употребляется, в связи с чем, существуют различные мнения о том, что собственно следует считать военными преступлениями по российскому уголовному законодательству [277]. Согласно одной из точек зрения к военным преступлениям по УК РФ необходимо относить: разработку, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения (ст. 355); применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356) и наемничество (ст. 359) [309, с. 361−379; 585, с. 804, 808−811]; в соответствии с другой точкой зрения к военным преступлениям следует отнести также геноцид (ст. 357) и экоцид (ст. 358) [310, с. 1013−1022]; высказывается мнение об отнесении к военным преступлениям исключительно преступлений, предусмотренных ст. 355 и ст. 356 УК РФ [376, с. 261]; в ряде работ военные преступления вообще нс выделяются как самостоятельная группа преступлений против мира и безопасности человечества [580, с. 491−504].

М.Г. Янаева, придерживающаяся разделяемой нами позиции «то, что в международно-правовых нормах определено как военное преступление, в УК РФ названо применением запрещенных средств и методов ведения войны» [677, с. 8], выделяет родовой, непосредственный и факультативный его объекты. По мнению М. Г. Янаевой, родовым (и в то же время видовым) объектом преступлений против мира и безопасности человечества являются общественные отношения, которые обеспечивают соблюдение норм международного права, находящиеся под его защитой и охраняющие основы существования государств и народов, а также соблюдение основных принципов международного мира и безопасности (принцип мирного сосуществования, неприменение силы, неприкосновенности границ, территориальной целостности, самоопределения народов и невмешательства во внутренние дела государства, уважения прав человека и добросовестного выполнения международных обязательств; непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 356 УК РФ, следует считать общественные отношения, обеспечивающие добросовестное выполнение международных обязательств в части допустимых средств и методов ведения военных действий и имеющих целью максимальную гуманизацию вооруженных конфликтов. Факультативным объектом применения запрещенных средств и методов ведения войны являются общественные отношения, охраняющие права и интересы личности и отношения собственности [677, с. 24].

На наш взгляд, М. Г. Янаева, рассматривая объект военных преступлений, акцентирует внимание на значимом, но нс единственном элементе рассматриваемой категории — общественных отношениях, обеспечивающих выполнение международных обязательств в части гуманизации вооруженных конфликтов. При этом законные права и интересы воюющих и не принимающих непосредственного участия в боевых действиях, но находящихся под защитой принципов и норм международного права, отступают на второй план, что вряд ли обоснованно.

Рассматривая военные преступления в контексте международного уголовного права, Р. А. Адсльханян выстраивает иерархию объектов, на которые эти преступления посягают [7, с. 98−99]:

• • общий объект — мировой правопорядок как совокупность всех юридических благ и интересов, определенных системой международного права в целом и охраняемых международным уголовным правом;
• • родовой объект — интересы мира и безопасности человечества;
• • видовой объект — интересы соблюдения правил вооруженных конфликтов, как они определены в принципах международного права и нормах международного гуманитарного права;
• • непосредственный объект — правило вооруженного конфликта, на которое посягает конкретное преступления, но международному уголовному праву.

Не оспаривая теоретическую и практическую значимость приведенной точки зрения и в целом соглашаясь с предложенной Р. А. Адельханяном классификацией, заметим: вряд ли правильно вести речь о том, что военные преступления (в том числе и наиболее серьезные) посягают одновременно и на мир и на безопасность человечества. Как отмечалось, общим условием квалификации деяний в качестве военных преступлений является наличие вооруженного конфликта. Иными словами, военные преступления совершаются в условиях, когда мир уже нарушен, они посягают не на интересы сохранения (обеспечения, поддержания) мира и мирного сосуществования, а, прежде всего, на безопасность лиц, находящихся в зоне вооруженного конфликта^[7]. Заметим, что исторической практике известна концепция расширительного понимания военных преступлений. Так, Комиссия Объединенных Наций, но расследованию военных преступлений гитлеровского фашизма, созданная в Лондоне 7 октября 1942 г., и принимавшая активное участие в разработке Устава Нюрнбергского МВТ, рассмотрев содержание и характерные признаки упомянутых в указанном документе разновидностей международных преступлений, выдвинула предположение о том, что военные преступления представляют собой «любые грубые нарушения закона, совершенные в военное время или связанные с подготовкой и ведением войны, либо совершенные с целью воспрепятствования восстановления мира, которые преступают основные принципы уголовного права, признаваемые всеми цивилизованными народами» [710, р. 174−175]. По всей видимости, такое несколько расширительное толкование военных преступлений соответствовало моменту, принимая во внимание, что Нюрнбергский МВТ судил не просто военных преступников, а лиц, виновных в подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны [16, с. 118].

В литературе отмечается принципиально важная особенность военного преступления, состоящая в том, что оно обычно является многообъектным, т. е. причиняет вред одновременно нескольким непосредственным объектам [7, с. 98−99]. В этой связи, как обоснованно считает Р. А. Адельханян, можно говорить о возможности выделения дополнительного объекта военного преступления в международном уголовном праве — того объекта, которому всегда (и наряду с непосредственным объектом) преступлением причиняется вред [7].

Относительно того, что считать основным, а что — дополнительным объектом военного преступления, учеными высказываются разные мнения. Так, А. В. Берко считает, что основным объектом посягательства военных преступлений является установленный в основополагающих принципах международного права и международном гуманитарном праве порядок ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера, дополнительным — безопасность, права и интересы лиц, принимающих участие в боевых действиях, а также безопасность прав и интересов лиц, нс принимающих непосредственного участия в вооруженном конфликте [66, с. 34−36]. По мнению Р. А. Адельханяна, «при совершении большинства военных преступлений всегда и изначально наряду с интересами соблюдения правил вооруженных конфликтов вред будет причиняться интересам жизни и здоровья покровительствуемых лиц. Эти интересы служат дополнительным объектом данного преступления» [7, с. 99].

Однако, по всей видимости, правильнее вести речь о том, что порядок ведения военных действий, установленный нормами международного права и имплементированный в праве соответствующего государства, выполняет служебную роль, и призван минимизировать жестокость войны, обеспечить безопасность людей (в первую очередь, не принимающих непосредственного участия в боевых действиях). Безопасность не может рассматриваться как нечто факультативное, дополнительное. При характеристике правовой природы объекта военных преступлений категории «порядок ведения военных действий» и «безопасность» должны рассматриваться в тесной взаимосвязи^[8]. Кроме того, нужно учитывать, что военные преступления часто совершаются военнослужащими, входящими в состав Вооруженных Сил соответствующего государства, и, как обоснованно считают некоторые авторы, специфические черты ответственности военнослужащих за нарушение норм международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) определяются не только особым характером военно-служебных правоотношений в период непосредственного выполнения служебно-боевых задач по обеспечению национальной безопасности, но и наличием международного аспекта [546]. В специальной литературе к факторам, влияющим на соблюдение международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов), отнесено осознание военным руководством, командирами различных уровней того, что армия, занимающаяся грабежами и разбоем, мало чего стоит с военной точки зрения, это может привести к потере управления войсками. Уважение гуманитарного права сеть элемент дисциплины, являющейся главной составляющей боеспособности и боеготовности воинской части [321]. В свою очередь, государства принимают на себя международные обязательства обеспечить действие норм международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов), и для этого предпринимают различные меры правового, организационного характера, меры по обучению и распространению знаний и другие [48], причем эти меры касаются не только личного состава Вооруженных Сил, но и всего населения соответствующего государства.

В этой связи, более обоснованной выглядит точка зрения И. Ю. Белого, который полагает, что основным объектом военных преступлений является установленный международным правом порядок ведения военных действий (средства, методы, способы), безопасность военнопленных, гражданского населения, сохранность национального имущества оккупированного государства, а в качестве дополнительного объекта посягательства может выступать установленный в Вооруженных Силах порядок ведения военных действий, соответствующий законам и обычаям войны, которыми руководствуется государство [116]. При этом, как нам представляется, правильнее вести речь не об одном, а о нескольких взаимосвязанных между собой основных объектах, а также дополнительном объекте преступного посягательства. В качестве одного из основных объектов, на которые посягают военные преступления, могут выступать охраняемые международным гуманитарным правом (правом вооруженных конфликтов) интересы участников вооруженного конфликта, нарушаемые применением против них средств и методов ведения войны, запрещенных международным гуманитарным правом и способных причинить излишние страдания^{1 7|}.^[9]

Правомерно утверждать, что дополнительным объектом посягательства военных преступлений, в случае их совершения военнослужащими, выступает воинский правопорядок^[10]. Воинский правопорядок является составной частью правопорядка, формируется на основе общих принципов права, отражает современные потребности военной организации государства [648, с. 48], при этом, имеет ряд особенностей: а) формируется на основе норм военного права, которые специально предназначены для регулирования специфических общественных отношений, возникающих в области строительства, жизни и деятельности вооруженных сил; б) имеет специфическое содержание: включает только те воинские отношения, которые возникают в сфере строительства и жизнедеятельности войск, в процессе их боевой подготовки, при несении военнослужащими военной службы, в ходе выполнения боевых задач в военное время^[11]; в) характеризуется усиленным воздействием норм морали на формирование военно-правовых норм и более широким использованием принципов и норм морали в процессе осуществления и обеспечения предписаний военного права [622, с. 88, 139, 189−191].

Подчеркнем: военные преступления, в том числе, совершенные военнослужащими, по своему характеру не являются воинскими, поскольку основными объектами, на которые они посягают, являются охраняемые международным гуманитарным правом, применяемым в период вооруженного конфликта (международного или немеждународного) интересы, в первую очередь, безопасность человека.

В свою очередь, уголовная ответственность за военные преступления направлена на нейтрализацию их причин и условий, снижение их и причиняемого ими вреда, а также восстановление (в той части, в которой эго возможно) социальной справедливости, нарушенных прав и интересов.

Таким образом, специфика правовой природы объекта военных преступлений и условий их совершения проявляется в том, что они:

• • совершаются в условиях вооруженного конфликта (международного либо немеждународного) и являются многообъектными, поскольку:
  • а) непосредственно выражаются в серьезном нарушении установленных международным гуманитарным правом (правом вооруженных конфликтов) правил ведения военных действий (в механизме обсспсчс-

ния соблюдения данных правил важную роль призваны играть внутригосударственные меры правового и организационного характера);

• б) сопряжены с причинением вреда лицам и объектам, находящимся под покровительством международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов);
• в) в случае совершения военнослужащими также посягают на воинский правопорядок (безопасность ведения боевых действий в военное время);
• • отнесены к преступлениям против мира и безопасности человечества;
• • могут совершаться в рамках плана, политики, носить широкомасштабный характер, либо являются результатом эксцессов и преступной деятельности отдельных физических лиц.

Отмеченные особенности, в свою очередь, позволяют разграничить военные преступления с другими преступлениями против мира и безопасности человечества, и обусловливает дифференциацию моделей конкретизации и реализации уголовной ответственности за их совершение.

• [1] См.: Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г., I и II Дополнительныепротоколы к ним 1977 г., Уставы Международных трибуналов по бывшей Югославии ипо Руанде, Римский статут Международного уголовного суда, и др.
• [2] См.: Доклад Комиссии международного права о работе ее сорок третьей сессии (29апреля- 19 июня 1991 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Сорокшестая сессия. Доп. № 10 (А/46/10). Организация Объединенных Наций. — Ныо-Йорк.1991.-С. 243.
• [3] Там же. — С. 248−256.
• [4] Для сравнения, в Уставе Нюрнбергского МВТ (ст. 6) было предусмотрено три видапреступлений против мира и безопасности человечества: преступления против мира;преступления против человечества; военные преступления. Аналогичную норму содержал Устав международного военного трибунала для Дальнего Востока (ст. 5)., 6' В словаре по международному праву под преступлениями международного характера понимаются предусмотренные международными договорами общественно опасныедеяния, не относящиеся к международным преступлениям, посягающие на нормальныеотношения между государствами и наносящие ущерб мирному сотрудничеству в различных областях [170, с. 254]. Некоторые авторы для обозначения данных преступлений используют термин «конвенционные», поскольку их составы предусмотрены конвенциями, обязывающими участвующие в них государства ввести соответствующиенормы в свое национальное уголовное право, и, соответственно, в случае конвенционных преступлений приговор выносится на основе национального уголовного права[344, с. 132]. В зарубежной литературе для обозначения такого рода деяний приняттермин «транснациональные преступления» [682, р. 45]. |6° См.: Доклад Комиссии международного права о работе ее сорок восьмой сессии (6 мая — 26 июля 1996 г.)//Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Пятьдесятпервая сессия. Доп. № К) (А/51/10). Организация Объединенных Наций. — Нью-Йорк, 1996.-С. 89−124.
• [5] См.: Решетов Ю. А. Борьба с международными преступлениями и поддержание международного порядка // Международное право и международный правопорядок. М., 1981.-С.51.
• [6] На это обращает внимание Р. А. Адельханян [7, с. 52].
• [7] Правы тс авторы, которые утверждают, что непосредственными объектами в зависимости от вида преступления могут выступать либо мир, либо безопасность человечества [313, 6].
• [8] 1,0 Следует учитывать, что господствовавшая ранее в уголовно-правовой науке позиция, согласно которой объектом преступления являются общественные отношения[422, с. 8−122 и др.] ныне уступает точке зрения о том, что объектом преступления следует считать правовое благо (правоохраняемый интерес), а именно, — охраняемую уголовным законом безопасность личности, общества и государства (национальную безопасность), которой причиняется или может быть причинен вред в результате преступления [115, с. 79; 413, с. 146−151; 426, с. 43−67; 555, с. 10; 623, с. 298 и др.]. Кроме того, как отмечается в литературе, существуют преступления, в которых вред интересамличности, общества и государства причиняется нс непосредственно, а посредством нарушения определенного порядка, правил поведения, т. е. общественного отношения[191]. Военные преступления могут быть отнесены к таким преступлениям.
• [9] Как отмечает известный немецкий юрист М. Боте, определение феномена, в конкретном случае рассматриваемом как «чрезмерные страдания», сопряжено с большимитрудностями. Для выработки соответствующих критериев МККК совместно с некоторыми партнерами осуществил так называемый проект SIrUS (Superfluous Injury orUnnecessary Suffering) [699; 382, n. 64 раздела 8)1. Вместе с тем, есть международно-правовые нормы, устанавливающие такой запрет: Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. (п. «д» ст. 23), Дополнительный протокол I 1977 г. (абз. 2 ст. 35). Кроме того, это положение дополнено специальными нормами о допустимых видах и средствах нанесения ущерба противнику, что нашло свое отражение в запрете на применение, например, конкретных видов оружия. Примером такого рода нарушения могут служить зажигательные бомбы, начиненные фосфором; это оружие, запрещенное Конвенцией о запрещении или ограниченииприменения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения и имеющими неизбирательное действие, 1980 г., и Протоколом III к ней, было применено в ночном обстреле пригорода Славянска 12 июня2014 г. — См.: Власти Украины готовы победить свой народ любой ценой? // Аргументыи факты. — 2014. — № 25. — С. 6.
• [10] Категория «воинский правопорядок» получила глубокое и разностороннее освещение в работах представителей военно-правовой науки [35, 452, 552, 622, 644, 648 и др.]
• [11] В современной науке военно-уголовного права обосновывается отнесение преступлений против безопасности ведения боевых действий в военное время к преступлениямпротив военной службы [192], а также значимость учета норм международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) в практическом применении положений уголовного законодательства, устанавливающих уголовную ответственность за совершение деяний в военное время и в боевой обстановке [290; 291, с. 117 118].