Фейхтвангер: история и современность

…Я всегда писал только одну книгу, книгу о человеке, поставленном между действием и бездействием, между властью и познанием.

Л. Фейхтвангер

Фейхтвангер — один из самых широко читаемых писателей XX в. Он писал о прошлом и о современности. Неизменно ярко и живо, хотя, как у всякого большого и плодовитого художника, были у него и взлеты, и книги средние. Погружаясь в историю, он ее не модернизировал, но приближал к нам, делая предельно осязаемой и зримой, созвучной проблемам, заботившим его современников. Он стал безусловным эталоном мастерства, в Англии и США, где он был особенно читаем. По свидетельству его великого современника Томаса Манна, если писателю хотели сделать комплимент, то говорили: «Почти как у Фейхтвангера».

Вехи биографии. Несмотря на литературную славу и международное признание, Лион Фейхтвангер (1884—1958), как и многие немецкие писатели-антифашисты, прошел через суровые жизненные тернии. Сын фабриканта еврея, воспитывавшийся в ортодоксальной среде, он окончил два университета, получил блестящую подготовку в области филологии, философии и истории. Его эрудиция и знания были на редкость обширны. Он владел несколькими древними языками, не считая новых, проштудировал библиотеки книг, а его память была кладезем историко-литературных фактов и сюжетов. Все это, помноженное на его писательскую интуицию и фантазию, определяло богатейшую фактуру сто романов.

Литературную деятельность он начинал как критик, театровед и драматург, сотрудничавший с Брехтом. И хотя его пьесы стати заметным явлением немецкой драмы, его призванием была эпическая романная форма. К исходу 1920;х гг. он считался уже международно значимой литературной фигурой. После же прихода фашистов к власти (1933) он не только был лишен германского гражданства, но его книги были подвергнуты публичному сожжению. Фейхтвангер был вынужден эмигрировать во Францию, а когда нацисты ее оккупировали, чудом вырвался из их лап и успел перебраться в США, где оказался среди эмигрировавших туда немецких писателей-антифашистов (Т. Манн, Г. Манн, А. Деблин и др.). Родины он так и не увидел и скончался в Калифорнии в 1958 г. За океаном он создал многие прославленные романы.

Ужас холокоста не мог не потрясти Фейхтвангера. Но это не помешало ему быть «европейцем», стоящим на гуманистических позициях. О себе он говорил: «Я немец по языку, интернационалист по убеждениям, еврей по чувству». Это сказалось в его художественной методологии, в разнообразии национально-исторических типов и характеров в книгах, в его художественной методологии. Он органически соединил проблематику еврейской истории и культуры с немецкой национальной художественногуманистической традицией. При всей глубокой ненависти к фашизму, мракобесию, жестокости Фейхтвангер не сбивался на памфлет, на заострение, а оставался на позициях художественной объективности, «толерантности». По словам Томаса Манна, в «его суждениях о жизни, о людях, пожалуй, больше юмора, чем строгости». А Генрих Манн полагал, что он «снисходителен», «трезво благожелателен». И это по отношению к персонажам безусловно «отрицательным».

Начало пути: первые романы. Драматургическая «фаза» оказалась значима для Фейхтвангера: она подготовила тот сценический элемент, что лежит в структуре его романного жанра. Сенсационный успех выпал на долю романа «Еврей Зюсс» (1925), действие которого происходит в Вюртембергском герцогстве в первой трети XVIII в. Это был край, разоренный и униженный, где властвовал герцог, проводящий время в попойках и транжирящий средства на любовниц. Банкир Зюсс щедро пополняет его тающую казну и служит надежной опорой хозяину, потворствуя его распутствам. Зюсс ловок, талантлив, но абсолютно беспринципен. И все же, когда любимая дочь Зюсса, спрятанная от людских глаз, становится жертвой сладострастных притязаний герцога и в отчаянии кончает жизнь самоубийством, герой прозревает и решает мстить тирану. Но его план не удается, Зюсс арестован, судим, все прегрешения герцога сваливаются на некогда всемогущего фаворита. Зюсса казнят. Но его падение оказывается нравственным возвышением героя, его «очищением» и обретением им перед смертью человечности.

В другом выдающемся романе первого послевоенного десятилетия «Успех» (1930) Фейхтвангер, оставив историческую сцену, переходит на почву современности; во время «пивного» путча в Мюнхене (1923) Гитлер неудачно попытался захватить власть, попал в тюрьму, где написал библию нацизма, книгу «Моя борьба». Перед нами Бавария начала 1920;х гг. — почва, на которой зародилось нацистское движение. На широком социальном фоне — судьбы множества персонажей, представителей разных слоев немецкого общества. В центре романа процесс над Мартином Крюгером, директором музея, которому вменяется в вину надуманное преступление и который становится жертвой беззаконной юстиции. Крюгер отнюдь не герой, он слаб, истеричен, неустойчив. Но вокруг его дела разгорается борьба, а его сторонники озабочены не столько спасением Крюгера (который умирает в тюрьме от сердечного приступа), сколько восстановлением справедливости. Сражаются за него его невеста, а потом и жена Липа Крюгер, которая любит писателя Жака Тюверлена. В сущности, «Успех» — это «сатирическое полотно», а некоторые его персонажи имеют реальных прототипов.

В этом романе нацизм на этапе становления впервые, именно Фейхтвангером провидчески показан как конкретная историческая сила. За несколько лет до того, как Гитлер пришел к власти (1933), это было разоблачением пагубности влияния нацистского дурмана и «арийских» идей. Для Фейхтвангера очевидно: геббельсовская пропаганда, основанная на принципе «чем больше ложь, тем больше в нее верят» (а ей нельзя отказать в эффективности), была ориентирована на «зомбирование» массового мещанско-обывательского сознания, а необходимость принимать решения заменялась безропотным выполнением высшей воли «фюрера».

«Братья Лаутензак»: фашизм в психологическом аспекте. Исследование феномена нацизма всегда было одной из художественных задач антифашистских писателей. Представители радикально-революционного лагеря (И. Бехер, В. Бредель, А. Зегерс и др.) уделяли особое внимание социальным, историческим факторам, показывали его связь с реакционной верхушкой военщины, крупным капиталом, с экономической нестабильностью, предательством первых социал-демократов и др. Но как произошло, что миллионы людей, ученых, музыкантов и философов, подверглись интоксикации нацистской доктриной, поверили фюреру и его безумным идеям? В романе «Братья Лаутензак» (1943), написанном в разгар войны, Фейхтвангер одним из первых показал, что фашизм не может быть объяснен лишь с политической точки зрения. Идеология Третьего рейха апеллировала к «темным», подсознательным предрассудкам толпы, умело разжигая ксенофобию и шовинизм, насаждая националистическую мифологию, мракобесие и мистицизм. Гитлеризм оказался тем печальным временем, когда на смену разуму пришел иррационализм.

Эти процессы иллюстрируют судьбы двух братьев Лаутензаков, художественно прослеженные на фоне Германии начала 1930;х гг. Поджог рейхстага и изощренные провокации, организованные нацистами, — все дает им возможность с помощью «чрезвычайных» мер утвердить беззаконие, именуемое новым порядком. Мифологизация общественной и духовной жизни обеспечивает управление сознанием с помощью броских партийных лозунгов, главный из которых — «Фюрер думает за нас».

Карьерный взлет братьев типичен. Он знак времени. Младший Ганс, шантажист, мародер и уголовник, стремительно возносится вверх по партийной иерархической лестнице. Такие, как он, замаранные и лишенные совести, — бесценные кадры для высшей нацистской бюрократии. Старший брат Оскар (а он имел реальных исторических прототипов) с помощью ловких махинаций объявляет себя ясновидцем и прорицателем. А подобное амплуа шарлатана также востребовано режимом. Плоды нацистского «промывания мозгов» таковы, что «теперешние берлинцы» не желают слышать «ученых разглагольствований, мудрствований и логики», а требуют незамедлительного «чуда». Эксперт по «германской мистике» Оскар незаменим, поскольку поддерживает пророчества всезнающего фюрера о Тысячелетнем рейхе. Так между ничтожным Оскаром и Гитлером, прямо действующим в романе, устанавливается очевидная параллель: перед нами двойники — ничтожный и вознесенный на вершину власти. (Вспомним, что в «Верноподданном» Генриха Манна фигурировали «двойники» — Дидерих Гесслинг и обожаемый им кайзер.) В этом романе с его глубокими психологическими открытиями видно, сколь значим для Фейхтвангера был опыт Достоевского.

Уважаемым на Западе писателем Фейхтвангер побывал в нашей стране в разгар «чисток». Он был принят Сталиным, который умел «обаять» видных зарубежных гостей. Сталин, лукавя, согласился с Фейхтвангером, что его бюст на выставке Рембрандта — плод излишнего усердия устроителей. Побывал писатель и на одном из московских процессов, над Радеком и его подельщиками. «Признания» обвиняемых показались ему достоверными. Его книга «Москва 1937», изданная у нас в «пожарном» порядке и написанная с благожелательных позиций, удивила западных читателей. Видимо, Фейхтвангер был снабжен соответствующей «процеженной» информацией «принимающей стороны», организовавшей нужные приемы и контакты (подобное не раз случалось с писателями Запада, приезжавшими в нашу страну и которых пытались превратить в «агентов влияния»).

Последние романы. Фейхтвангер — один из классиков исторического романа в минувшем столетии. Обращаясь к прошлому, он ставит проблемы, во многом созвучные современности. При этом он демонстрирует и проникновение в дух изображаемой эпохи, и точность в изображении национальных реалий и характеров. Таковы его «испанские» сочинения: «Испанская баллада» и «Гойя, или Тяжкий путь познания». Особенно замечателен второй — книга о великом живописце, прозванном Веласкесом из народа. Его жизнь несмотря на завидную славу исполнена труда и горестных потрясений на пути к пониманию жизни и природы искусства, как это точно высказано в заголовке. В трактовке личности Гойи и его живописи Фейхтвангер убедительно оспаривает представление о нем как о певце «кошмаров и ужасов». И хотя художник на первых порах декларировал равнодушие к политике, в его знаменитом гротескном цикле офортов «Капричос» по-своему отразились кричащие контрасты испанской действительности на рубеже XVIII—XIX столетий. Как творческая индивидуальность Гойя страстен, эмоционален, раним в увлечениях, труде, любви. Жестокость его судьбы в том, что те, кого он писал — герцогиня Альба, жена Хосефа, друг Мартин, — уходили из жизни. Но остались жить вечно на его полотнах.

Познает Гойя и истинное жестокое лицо своих «покровителей» — королевского семейства. И ужас ауто-да-фе, свирепость инквизиции, жертвой которой едва не стал он сам. Рисуя знать самыми резкими красками, Фейхтвангер показывает и другую, народную, Испанию. И эта важнейшая тема звучит в стихах, завершающих каждую из главок романа. Народная тема присутствует и в «Капричос». Фейхтвангер так характеризует ее тематику: «Вот большой старый осел с важным видом обучает азбуке молодого ослика; вот павлин наигрывает на гитаре восхищенной ослице, а свинья ему восторженно рукоплещет… Он нарисовал двух больших тяжелых ослов, которые сидят на загривках у двух согнувшихся под непосильным грузом мужчин… Тут наглядно показано, как знать и духовенство оседлали терпеливых испанцев».

Романист не успел рассказать о дальнейшей судьбе художника, когда в период войны против Наполеона Гойя отозвался на патриотический подъем, мужество и величие народа, не смирившегося с оккупацией, что нашло выражение в знаменитой картине о сарагосской деве «Они не пройдут» (No pasaran!). Байрон воспел ее в первой главе «Чайльд Гарольда».

В книге «Мудрость чудака, или Смерть и преображение Жан Жака Руссо» (1952) сказалась мудрость самого романиста. Фейхтвангер показал нелегкую судьбу гения, странноватого, но наделенного пророческой проницательностью. После его кончины происходит «преображение» автора «Исповеди» и «Общественного договора». И когда его тело через два года (1791) после начала Великой революции, которую он подготовил, переносили в Пантеон, Робеспьер имел основание сказать о нем: «…Он больше, чем великий писатель; он один из бессмертных пророков человечества».

Частная жизнь Жан Жака оказалась в чем-то бледной по сравнению с величием им написанного. Время это подтвердило.

Художественный метод: историческая комедия. Замечательная черта Фейхтвангера — его историзм. Прослеживая судьбы героев, он дает понять, что они определяются не только индивидуальными психологическими особенностями, но временем, обстоятельствами, общественными отношениями. Их движением и развитием. Обращаясь к истории, он не навязчиво, а художественно оправданно напоминает об ее уроках, о созвучии с проблемами современности. На Парижском конгрессе в защиту культуры (1935) Фейхтвангер говорил о сверхзадаче художника слова — выразить такую картину, которая «сможет непосредственно воздействовать на читателя». И далее уже как автор исторических романов добавлял: «Если при этом он предпочел исторические одежды, то лишь потому, что ему хотелось поднять изображаемую картину над сферой личного, частного, возвысить над окружающим, поставить на подмостки, показать в перспективе».

Среди разных типов исторического повествования ему всего ближе методология Вальтер Скотта, который демонстрирует не только искусство сюжетов и лепку характеров, но показывает фон, который и есть плоть повествования. А это означает: Скотт «изображает эпоху, самое историю».

При всей многосторонности типов и ситуаций в романах Фейхтвангера ярко выделяется главный характер, будь то Зюсс, Иосиф Флавий, Гойя, Жан Жак Руссо и т. д. Поэтому при определении жанровой специфики его романов иногда употребляется термин «романизированные биографии». В этом плане он близок к Стефану Цвейгу. В исторических романах он не только психолог, понимающий людей из далекого прошлого, но историк, этнограф, знаток культуры и нравов. Читательский интерес держится как на сюжетных перипетиях, так и на историческом колорите, точности, пластичности деталей и подробностей.

Романы Фейхтвангера ценны не только каждый в отдельности, а в их внутреннем сцеплении. По свидетельству самого писателя, он сочинял «одну книгу».

Вспоминая выдающиеся литературные циклы, например «Человеческую комедию» Бальзака, уместно привести мнение видного германиста Д. В. Затонского: «…Совокупность фейхтвангеровской прозы можно бы назвать „Исторической комедией“».

Незадолго до кончины Фейхтвангера его посетил Растропович. Он играл для него Баха. На прощанье писатель сказал: «Я люблю вашу страну. Она действительно могуча. Могуча не только своими гигантскими расстояниями, реками, горами, но главное — духом народа».