Власть и мораль

Постмодернистская трактовка их соотношения отличается от распространенной в социальных науках прежде. Нередким было исходное допущение, что власти изначально присущ авторитет. Но в рамках постмодерна эта связь становится объектом специального рассмотрения. Показывается, что она обусловлена особыми факторами. Во-первых, полномочные субъекты с помощью дисциплины регулируют на всех доступных им уровнях соответствие поведения требованиям морального кодекса. Во-вторых, сила позволяет им достаточно произвольно определять, что есть соблюдение, а что отклонение по отношению к нормам. Предполагается, что в обществе, особенно при ситуации неопределенности, соответствие морали в каждом конкретном случае оказывается неопределенным, оспариваемым. И потому арбитром часто становится власть: более могущественные выбирают определение того, какое правило следует применить, и что оно означает в данной ситуации.

Из сказанного следует, что в логике постмодерна разделяемый моральный кодекс более не рассматривается как средство предотвращения социокультурных напряжений и конфликтов. Считается, что в лучшем случае он ограничивает присущие системе напряжения, обеспечивая в проблемных и неопределенных ситуациях основания для их первоначального определения. По меньшей мере он предлагает язык, в котором напряжение может получить публичное выражение. В худшем случае его элементы становятся фокусами социальных конфликтов. Л вообще он используется различными индивидами в своих целях и в тех ситуациях, где им это выгодно. Ни одна социальная система, согласно логике постмодерна, не подчиняется всем требованиям официального морального кодекса хотя бы потому, что это всего лишь часть ее культурного универсума. Как уже говорилось, члены общества никогда полностью не интегрированы ни в одну социальную роль или культурную идентичность, в том числе и в те, что нормативно предписаны.

Важно запомнить!

Осознавая условность моральных норм и ценностей, люди не испытывают ни вины, ни замешательства, делая меньше требуемого, поскольку не ощущают полной причастности к ним. Такие образования постоянно находятся иод угрозой нарушения, поскольку многие часто вынуждены давать обещания, которые не хотят и не намереваются выполнять. Расхождения между моралью и желаниями лежат в основе принятых в культуре несоответствий между принципами и практикой, идеальными представлениями и привычками. Это подразумевается в процессах социализации/инкультурации, когда молодое поколение постигает наивность и непрактичность следования идеалам.

Как подчеркивает Гоулднер, власть и ее моральная компонента — авторитет — это различные измерения, связанные с регулированием социального взаимодействия. Полномочия существуют как фактор, формирующий поведение подчиненных в ситуациях, находящихся под контролем вышестоящих. В распоряжении последних находится право предписывать дисциплинарные нормы, лишать вознаграждения в случае невыполнения предписанных функций. Но само могущество есть достаточное основание для такого контроля даже без наличия прав у тех, кто им располагает. Следовательно, сила без авторитета постоянно присутствует в обществе и влияет на динамику распределения функций и поощрений. Предполагается, что не существует реалистичных форм социокультурного контроля, которые бы полностью ослабили действие этого фактора.

Соответственно распределение власти в социальной системе, по мнению Гоулднера, обусловливает конфигурацию существующих здесь моральных предпочтений. Обладание полномочиями побуждает одних нарушать свои обязательства, тогда как недостаток этого ресурса вынуждает других довольствоваться меньшим, чем полагается по закону. Принуждение, насилие, сила — все формы могущества суть механизмы, позволяющие тем, кто располагает ими, создавать собственную легитимность и свои правовые установления. Но они поддерживаются и теми, кто в социокультурном пространстве, создаваемом властью, находится в сфере наибольшего ее влияния. Те, кто подчиняется силе из страха или в надежде на выгоду, обычно не сознаются в истинных причинах своих действий и из сохранения самоуважения готовы признать легитимными предъявляемые к ним требования. Те же, кто применяет насилие, стремятся получить доказательства хоть какой-то видимости, что следование этим требованиям осуществляется добровольно. В таких случаях санкционирование установленных отношений порождается тайной сделкой между насильником и его жертвой. Из всего этого Гоулднер делает вывод, что таким образом несовпадение власти и авторитета может легитимизироваться и стать обычаем.