Доктрина социального государства как инструмент государственного строительства и типология доктрин

Политическая доктрина социального государства только тогда станет эффективным инструментом государственного строительства, когда органично соединит в себе три начала. Среди них конституционный принцип — это лишь первое по значимости начало, которое полностью обесценивается без соединения с двумя другими.

Второе начало — это, как уже отмечалось, система знаний императивного характера о природе социального государства, и в первую очередь, о социальных правах и гарантиях для каждой возрастной, социальной и профессиональной группы, каждого гражданина и зарубежного соотечественника, в том числе и не имеющего российского гражданства. Эта институциональная ниша остаётся фактором политического риска. В идеальном варианте (при условии соответствующей институционализации) Россия как социальное государство—это страна и граждане, ни на минуту не забывающие об интересах и нуждах миллионов соотечественников, которые после распада исторической России, единой страны с многовековой историей, были насильственно отделены от сердца родины.

Российской Федерации досталась роль правопреемника и «монополиста поневоле». Здесь имеется в виду не только закономерная монополия на колоссальные ресурсы, находящиеся на её территории, но и противоестественная монополия на великорусский язык, ставший языком межнационального общения, и русскую культуру. Такую же, по сути, функцию выполняла в эпоху господствующего богоборчества Русская Православная Церковь, принуждённая в течение многих десятилетий оставаться против собственной воли монополистом тысячелетней духовной культуры народа, лишённого возможности вступить в права наследника собственной культуры и цивилизации. Но история повторяется в новом, не менее опасном обличии: сегодня многие из наших бывших сограждан на себе узнали, что означает тотальная идейная агрессия и индоктринация с опытами по «выведению новых исторических общностей» (процесс экспорта и насаждения этнодемократических революций). Узнали они и горечь поражения в гражданских и социальных правах, а некоторые столкнулись с откровенным геноцидом, проявлениями целенаправленно раздуваемой русофобии и попытками насильственного разрушения единого конфессионального пространства с целью отделить народ от его церкви, а россиян — от России.

Политическая доктрина социального государства, если понимать под ней систематизированное императивное знание, восстанавливающее в своих правах простого человека, многовековые традиции и национальные культуры, должна стать общедоступным достоянием и, что важнее всего, мощным инструментом культурной консолидации граждан России и всех соотечественников. Для этого потребуется масштабная целенаправленная просветительская работа, а также качественная институциональная перестройка, начинающаяся с переориентации системы учреждений народного образования и СМИ, которые должны получать лицензии только при условии выполнения минимального набора социальных функций. Важнейшая из таких функций — обеспечение доступа к культурному наследию и достоверной социально значимой информации, специально адаптированной для конкретной аудитории: социальной, этнокультурной, профессиональной и возрастной групп. Все знают, что работа такого плана в нашей стране, если говорить по совести, ещё и не начиналась — ни законотворческая, ни организационная. По этой причине пока ещё трудно и преждевременно рассуждать об уважительном отношении к Конституции со стороны государственных органов и институтов гражданского общества. Уважение к нашей Конституции начинается с восстановления социальных приоритетов и норм социальной справедливости.

Третье начало, соответственно, — детально разработанный план действий на длительную перспективу с необходимым набором программ для каждого из этапов, а точнее, социально ориентированная общенациональная стратегия, принципы которой должны быть чётко зафиксированы на доктринальном уровне политического планирования. Возможный и оптимальный вариант такого институционального закрепления стратегии — принятие Социальной доктрины Российской Федерации, проект которой разрабатывается в настоящее время. Жизнеспособность политической доктрины такого типа непосредственно зависит от способности законотворческой власти обеспечить оперативное и, что не менее важно, упреждающее правовое обеспечение проекта не только на федеральном и региональном уровне, но и на уровне международного права, которое должно совершенствоваться с учётом социальных и политических прав россиян.

Теперь перейдём к проблеме, о которой редко вспоминают сторонники построения социального государства Речь идёт о том, что существует не одна политическая доктрина социального государства и даже не один тип социальных государств, а множество различных национальных политических доктрин и, соответственно, множество различных политических моделей, соответствующих этим доктринам. Анализируя это многообразие доктрин и моделей социального государства, можно и необходимо увидеть их общие особенности, инварианты, по-разному проявляющиеся в сфере внутренней и внешней политики.

Перечислим основные функции, которые выполняет доктрина социального государства в сфере внутренней политики.

Первая функция — поддержание «институционального баланса» внутри страны, и прежде всего, баланса между интересами бедных и богатых. Этот баланс — основа основ национальной безопасности, средство сокращения пропасти между богатством и бедностью. Углубление этой пропасти превращает формально-статистическую градацию на богатых и бедных в реальный приговор «неудачникам» — в разделение социального мира на сытых и голодных, а это, согласитесь, не одно и то же. Как гласит русская пословица, сытый голодного не понимает и не захочет понять, пока не загорится общий дом. Если пропасть становится катастрофически опасной, то разрешение конфликта может пойти по двум направлениям: или объединение вокруг идеи социального государства, или разделение народа и неизбежная революция, порождающая нищету, которая, как известно, в свою очередь, порождает новые революции и разрушения.

Зададимся простым вопросом: почему идея социального государства, сама его концепция родилась всё-таки в буржуазных странах, давно переболевших революционными недугами? Ответ лежит на поверхности: это именно та идея, которая, став политической доктриной и овладев умами миллионов, служит «иммунноукрепляющим» фактором для гражданского общества. Она обеспечивает устойчивость демократической системы в целом и одновременно её ключевого звена — многопартийной (чаще двухпартийной) модели. А эта модель является основным инструментом, гарантирующим если и не полную демонополизацию политической власти, то достаточно эффективную конкуренцию сил на политическом поле и полноценное представительство в структурах власти основных социальных групп, не относящихся к «политическому классу» и финансовой верхушке. Грубо говоря, «наедятся» люди левыми идеями — проголосуют за правых, увидят подлинное лицо либерала во власти — и вновь «полевеют». Последнее обстоятельство заставляет либералов отказаться, хотя бы на время, от принципов либерального радикализма и почаще вспоминать не только о правах человека (успешного человека в успешной стране), но и о правах миллионов «неуспешных» людей и народов, в том числе и так называемых «народов-изгоев» (типичный неологизм из либерального «новояза»).

Вторая функция политической доктрины во внутренней политике, заставившая, скорее всего, разработчиков действующей Конституции РФ ввести статью о социальном государстве в качестве ключевого конституционного принципа— клапана, регулирующего давление в политическом когле. Через этот «клаланок» сбрасывается «ненужная» социальная энергия. Думается, такой «клапан» был встроен в текст Конституции России разработчиками её проекта только для того, чтобы легче было при необходимости спускать пар. Этот бесхитростный замысел не вызывал бы особых возражений, если бы не два обстоятельства. Во-первых, при такой конструкции «в свисток» уходит именно «нужная» социальная энергия общества, без которой невозможно поступательное движение. Во-вторых, кроме «свистка» у политической машины должны быть и движущие механизмы. А именно о них и позабыли. Воспользуюсь точным определением, данным С. М. Мироновым, который подметил, что социальное государство у нас понимают в лучшем случае как договор о намерениях. Добавить к сказанному можно лишь одно: если это так, то само государство — уже не договор в классическом понимании этого термина (вспомним теорию общественного договора Руссо), а лишь некие абстрактные намерения, причём лукавые намерения, которые никто не собирается реализовывать.

Именно об этой инверсии свидетельствуют некоторые итоги государственного строительства в нашей стране, идущей под флагом социального государства к целям, прямо противоположным идеалам социальной справедливости. По данным Министерства экономического развития и торговли, в 2006 году разрыв в доходах между «социальными полюсами» России перешёл запредельный пятнадцатикратный рубеж. Однако, как отмечалось в Соборном слове состоявшегося недавно XI Всемирного Русского Народного Собора с говорящим названием «Богатство и бедность: исторические вызовы России», реальный социальный разрыв, с учётом теневых доходов, несравненно выше: как минимум в 20—25 раз. С таким выводом трудно не согласиться, как и с тем, что имущественное, социальное, а по сути, классовое расслоение идёт в прогрессии, близкой к геометрической. Результаты не заставят себя ждать: зарождающиеся антагонизмы подобны минам с часовым устройством или даже радиоуправляемым зарядам, позволяющим взорвать страну из любого безопасного места в самый критический момент её развития. Именно этот порок социальной инженерии, применённой в России, грозит обрушить несущие конструкции российского мира. Но степень политического риска предопределена не только фактором «теневой экономики», которую правильнее было бы называть псевдоэкономикой, но и фактором, который был назван на том же Соборе социальной пропастью, разделившей большие и малые города, различные регионы, жителей городов и сёл.

Третья внутриполитическая функция любой политической доктрины и доктрины социального государства в частности — возвращение или обретение социальной перспективы, более или менее адекватно отражающей мир или искусно его искажающей (эффекты «обратной перспективы» и т. п.). Социальная перспектива, построенная по определённым законам, как и перспектива в изобразительном искусстве,—это наилучший способ увидеть и сопоставить подлинные масштабы наблюдаемых явлений, а в данном случае — масштабы и значимость социальных проблем. Вне такой перспективы обычная мусорная куча (например, ворох событий, инспирированных политическими игроками или СМИ) воспринимается как Эверест роковых проблем, а реальный Эверест глобальных по своему значению проблем — как куча, не заслуживающая внимания. В результате отдалённые последствия надвигающихся катастроф кажутся обывателю маленькими проблемами, а действительно мелочные и корыстные проблемы отдельных лиц, семейств, кланов или групп раздуваются до вселенских масштабов.

Социальная перспектива отличается от пространственной тем, что открывает временной и ценностный горизонты политического планирования и прогнозирования. Без этих горизонтов чисто затратные и даже преступные акции, обещающие быструю прибыль, воспринимаются как экономически эффективные инвестиции (демонтаж и продажа предприятий и целых отраслей на «металлолом»). Соответственно, сверхвыгодные инвестиции, гарантирующие устойчивость развития в долгосрочной перспективе, относятся к «затратному сектору» со всеми вытекающими из такого предположения последствиями. Сюда относятся все инвестиции в человека, все социальные программы и экологические проекты.

Кроме того, социальная перспектива — это единственный способ вдохнуть оптимизм в массовое сознание. Это надежное лекарство от социальной депрессии. Отсутствие социальной перспективы — самая опасная социальная патология, подрывающая жизненные силы народов и тем самым искажающая главную функцию государства — народосбережение. Сегодня у многих возникает ощущение, что главная государственная тайна в нашей стране — это вопрос о том, какое общество мы строим. Социальная перспектива даёт возможность заглянуть «в завтра», а это необходимое условие для мобилизации, источник мотивации, позволяющей пожертвовать сиюминутными личными или клановыми интересами во имя понятной, достижимой и достойной общей цели. И хотя этот путь принижен в сознании общества, другого варианта развития страны в принципе не существует.