Проект Социальной доктрины России

Такое понимание социального государства сегодня положено в основу очень большого и оригинального проекта, о котором уже упоминалось и который разрабатывается под руководством Координационным советом по социальной стратегии при Председателе Совета Федерации. Речь идёт о проекте Социальной доктрины Российской Федерации. Отметим лишь три ключевых принципа, которые не должны вызвать отторжения ни у кого из нас, независимо от нашей партийной принадлежности или культурной и конфессиональной ориентации.

Первый принцип построения Социальной доктрины—это, естественно, конституционный принцип социального государства, о котором говорилось выше. Реальное содержание этого принципа открывается через другие конституционные положения, а также в процессе совершенствования действующего законодательства, которое может в большей или меньшей степени соответствовать (или не соответствовать) этому системообразующему принципу. По сути, он выполняет роль критерия, позволяющего определить общую направленность политического планирования в сфере законотворческой деятельности. Соответственно, и социальная доктрина Российской Федерации становится не только «выжимкой» из долгосрочной общенациональной стратегии социального развития, но и базовым политическим документом, регламентирующим работу по систематизации российского законодательства на федеральном уровне и на уровне субъектов Федерации. Последнее обстоятельство представляется особенно важным, когда мы говорим о социальной сфере, так как роль регионального уровня в осуществлении социальной политики постоянно возрастает. В этом отношении трудно переоценить тот факт, что инициатива разработки проекта доктрины исходила из Совета Федерации как высшего органа, в функции которого входит и систематизация законодательства, и согласование интересов субъектов Федерации, и координация социальной политики федерального центра и регионов.

Второй принцип — методологический принцип надпартийности политической доктрины социального государства и Социальной доктрины. Сразу отмечу, что условием, позволяющим рассчитывать на успешное завершение работы над проектом Социальной доктрины, является внутренняя готовность и способность разработчиков подняться над собственными политическим пристрастиями. Для этого придется чётко отделять позиции, которые могут и должны стать объединительными ориентирами и факторами консолидации российского общества, от позиций и установок, которые кажутся наиболее ценными, но на деле являются «камнями преткновения и скалами соблазна». .

Применительно к проекту Социальной доктрины, о котором мы говорим, такое понимание существует. Оно исходит от позиции Председателя Совета Федерации, который сразу, ещё на ранних стадиях работы над проектом доктрины, провел жёсткую границу между консолидирующим проектом, призванным заложить основы обновленной общенациональной социальной стратегии, и политическим проектами социальной направленности, разрабатываемыми в недрах партийной работы. Возникает закономерный вопрос: возможен ли такой водораздел? То, что он возможен в политическом плане, не вызывает больших сомнений по ряду причин:

• — во-первых, общество остро нуждается в том, чтобы политики не заблокировали в угоду сиюминутным целям шанс обретения долгосрочной перспективы, консолидирующей общество;
• — во-вторых, немаловажную роль играет личная позиция Президента России. Замечу, что только благодаря его личной поддержке нам (Общенациональному экологическому форуму России) удалось в 2000—2002 годах разработать и добиться утверждения проекта Экологической доктрины Российской Федерации, преодолеть ведомственные барьеры и попытки политизации столь важной проблемы, её эксплуатации в узкопартийных интересах;
• — в-третьих, сегодня лидеры ведущих конкурирующих партий и региональные лидеры всё чаще демонстрируют способность ставить общенациональные интересы над интересами корпоративными и групповыми (возможно, это главное достижение последнего времени в сфере политической культуры).

Обнадёживающим примером такого сотрудничества может служить, например, готовность представителей, а возможно, и лидеров конкурирующих партий и движений участвовать в широком обсуждении первых вариантов Социальной доктрины. Но самое главное обоснование методологического принципа надпартийности при разработке проекта общенациональной социальной доктрины заключается в том, что существуют совершенно объективные критерии оценки эффективности социальной политики и социального развития. Они не имеют никакого отношения ни к политике, ни к политикам, ни к партиям. Среди критериев такого типа, делающих достижимыми диагностику и достаточно корректное с научной точки зрения определение состояния социальной сферы, особое место занимает качество жизни. Этот системный критерий позволяет решить две стратегические задачи:

• — во-первых, объединить методы собственно социальных и экологических измерений;
• — во-вторых, акцентировать внимание, как этого требуют установки ВОЗ, не только на проблемах улучшения жизни и повышения жизненных стандартов, но и на обретении смысла жизни индивидуумом и социумом в контексте культуры и системы традиционных ценностей.

Кстати, среди ключевых показателей качества жизни (по рекомендации ВОЗ) называется, наряду с оценкой окружающей среды, качеством медицинского и социального обеспечения, доступностью информации, возможностью обучения и повышения квалификации, такой показатель, как полнота духовной жизни, религиозная вера и личные убеждения.

Третий принцип — принцип телеологической легитимации власти. Говоря проще, речь идёт о тех функциональных целях политики, которые не зависят ни от воли политиков, ни от конъюнктуры, ни от политического устройства и особенностей режима. Эти цели можно назвать даже трансисторическими или метаисторическими, поскольку они всегда были неизменными, если, конечно, сама властная элита не ставила своей задачей уничтожение народа и государства. Подлинная легитимность любого государства и России в том числе определяется не тем, признали ли нас Гвинея Бисау и Гондурас или не признали, хотя это, конечно, очень важно. Куда важнее другое — чтобы народ признал власть. Именно здесь кроется её подлинная легитимность. Народ или значительная часть народа могут какое-то время находиться в оппозиции к власти (в демократическом обществе такая ситуация разрешается поражением партии власти, т. е. потерей «контрольного пакета» властных полномочий). Но власть не может быть в оппозиции к народу сколько-нибудь длительное время за исключением, разумеется, крайнего случая, когда мы говорим о власти колониальной или откровенно марионеточных правительствах на оккупированных территориях.

Какая же функциональная цель может претендовать на то, чтобы занять высшее положение в иерархии целей, включая сюда и наиболее важные и даже священные цели государственной политики: защиту территории, наведение и поддержание порядка и множество других — внутренних и внешних, постоянных и преходящих, контрольных и регулирующих? При всей сложности вопроса думается, что высшая функциональная двуединая цель достаточно явно выявляется среди прочих и не вызывает сомнения — это народосбережение и природосбережение.

И действительно, если во имя защиты территории или правопорядка придётся пожертвовать собственным народом или способностью природных систем к самовосстановлению, то полностью утрачивается смысл всякой политики. Правда, за этими простыми словами — народосбережение и природосбережение — скрыты феномены, требующие чрезвычайно тонкой аналитики. Так, под народосбережением понимается не только и даже не столько установка на поддержание популяционной функции или сохранение и увеличение «биологической массы», сколько принципиально чёткая политическая установка на защиту народов, т. е. на сохранение регионального и исторически сложившегося этнокультурного и языкового многообразия социального мира, доставшегося нам в наследие. То же касается и функции природосбережения, поскольку в этом случае речь должна идти не столько о рациональном природопользовании и универсальных механизмах защиты природных систем, сколько о самовоспроизводимости сверхсложных социоприродных систем, о поддержании уникального и невосполнимого регионального природного многообразия, составляющего сердцевину природного наследия.

Причём речь идёт действительно о двуединой функции, так как биологическое многообразие, по нашему мнению, выступает в качестве важнейшего гаранта сохранения этнокультурных систем, а этнокультурное многообразие, в свою очередь, служит гарантом поддержания многообразия биологического. И это действительно так: временной горизонт национальных культур (в отличие от большинства субкультур) — вечность. А это именно та точка отсчёта, которая позволяет:

• — во-первых, увидеть совпадение временных горизонтов социальной политики, направленной на сбережение народов (вечность), и экологической политики, направленной на сбережение биологического многообразия природных регионов и учитывающей цикличность восстановления биосистем, описываемую в режиме столетий и даже тысячелетий (та же вечность);
• — во-вторых, поднять проблему межпоколенческой солидарности и прав грядущих поколений на доктринальный уровень глобального политического планирования.

Кстати, эта формула (о глубинной взаимосвязи этнокультурного и биологического многообразия мира), предложенная автором на серии международных конференций в середине 1990; х годов, вошла во многие международные соглашения. Имеются в виду, в частности, Конференция ООН по народонаселению и развитию (Каир, 1994, доклад на Парламентском дне конференции); Вторая конференция парламентариев стран Восточной Азии и бассейна Тихого океана по окружающей среде и развитию (Таиланд, 1994 — Пукетская декларация); Конференции стран Азиатско-Тихоокеанского региона по проблемам изменения климата (Филиппины, 1995, пленарный доклад — Манильская декларация) и др. Сегодня установка на соединение социального, экономического, этнокультурного и экологического измерений пронизывает большой спектр международных документов и, в частности, находит отражение в концепции устойчивого развития или, если быть более точным, в рамках политической доктрины устойчивого развития, ставшей одним из основных принципов международной политики.