Онтология социального зла

Актуальность темы

исследования обусловлена внедрением практик деконструкции в область социальной дискурсивности. Она сопровождается деонтологизацией социального бытия, которая маркируется разрушением смысла и установлением конструктов отсутствия как архи-Письма или Ничто. Нигилизация социального бытия, во-первых, приводит к нарушению социальной целостности, к появлению бессвязности социального дискурса, диссеминации, рассыпанию социального присутствия. Во-вторых, опустошение субъективности в границах социального бытия понимается как его объективация. Социальное бытие отождествляется с социальной действительностью как данностью, утверждаются дискурсы эссенциализации, реификации, гипостазирования социального.

Существование практик нигилистического дискурса конституируется в различных формах социального зла. Его исследование становится актуальной задачей современной социально-философской дискурсивности. Необходимость философского обращения к тематике зла определяется, во-первых, тем, что его объективация может привести к системе социальных действий, порождающих новое зло. Во-вторых, исследование оснований существования зла традиционно задается как предмет метафизики.

В современной социальной философии требуется изучение оснований социального бытия как целого, т. е. социальной реальности способной к внутренней динамике в процессе существования и самоопределения. Возможность сохранения социального бытия как целого через границу его существования задает поиск способов самоопределения негативного как состояний субъективности, открывающих новые возможности социально-философской дискурсивности.

Степень разработанности проблемы задается посредством выделения нескольких основных направлений в исследовании тематики негативной и позитивной онтологии в конструктах отсутствия присутствия.

Разработка категорий позитивной онтологии осуществляется в классических трудах Г. В. Ф. Гегеля [43, 44], И. Канта [74, 75], Б. Спинозы [148]. Основы целостного подхода к проблематике бытия заложены Ф.В. Й. Шеллингом [173−177]. В постклассической философии традицию позитивной дискурсивности с ее конструктом бытия как присутствия продолжают Х.-Г. Гадамер [38−41], Ж.-Д. Нанси [124−128], П. Рикер [137−139], М. Хайдеггер [165−171], А. В. Ахутин [4], A.JI. Доброхотов [68] и др.

Построения негативной онтологии осуществляются представителями постмодернгома. В трудах Ж. Батая [6−8], М. Блашпо [13−17], Ж. Бодрийяра [18−25, 182], Ж. Делеза [54−63], Ж. Деррида [64−66] и М. Фуко [159−162] дискурс позитивности доводится до предела, уступая место негативной дискурсивности, где бытие интерпретируется через конструкт отсутствия (смерть субъекта, исчерпание смысла, конец социального). Из отечественных исследователей в этой области следует особо выделить работы В. А. Кутырева [87], Б. В. Маркова [110−119] и А.Н. Ча-нышева [172].

Исследования в области социальной онтологии ведутся в аспектах объективации и субъективации. Возможности объективации социальной реальности рассмотрены П. Бергером [12], Т. Лукмапом [12], В. Малаховым [101−106]. Социальная онтология в аспекте объективации также исследуется в критическом дискурсе ТТ. Слотердайка [144], М. Уолцера [151], В. Фурса [164]. Социальная онтология в аспекте субъективации представлена в работах А. Бадью [5], П. Бурдье [28], Ж.-Л. Нанси [124 128], П. Рикера [137−139].

Проблематика зла является внутренне неоднородной. Она исследуется в этических, религиозных, психологических, философских и социальных концепциях. Этическое, или нравственное, зло изучается Л. П. Карсавиным [76], Л. Н. Коганом [83], А. П. Скршпшком [142−143]. Религиозное зло рассматривается в трудах Фомы Аквинского [154], И. А. Ильина [73], И. О. Лосского [96−97], Дж. Б Рассела [133−135], Вл. Соловьева [146]. Психологическим аспектам проявления зла уделяется внимание в концепциях А. Гуггенбюля [471, К. Лоренца [95], 3. Фрейда [1551, Э. Фромма [157−158]. Философская проблематика зла разработана Аристотелем [2], Г. В. Лейбницем [92], Ф. Ницше [130], Ф.В. Й. Шеллингом [173−173]. Наименее исследованным на сегодняшний день остается социальный аспект зла. В этой связи работы Ж. Бодрийяра [18−25, 182] можно назвать уникальными.

Объектом исследования является социальное бытие, представленное в конструкгах социальной реальности. Предметом исследования оказывается субъективность, самоопределяющаяся в конструктах социального зла.

Цель диссертации заключается в представлении социальной онтологии в аспекте ее самоопределения через негативную дискурсивность, которая конституируется в формах социального зла. В соответствии с поставленной целью, определяется ряд задач: установить негативные структуры самоопределения бытия абсолютной субъективности в конструктах социального бытия как целого;

— выделить возможности самоопределения человеческой субъективности в структурах негативностивыявить пределы дискурса позитивности в конструкциях социального бытия;

— определить онтологию границы в отношении «свое-чужое»;

— задать самоопределение социального в точке взаимоотношения дискурсов ангажированности и критики.

Общей теоретико-методологической основой исследования социальной реальности является целостный онтологический подход, представленный в данной диссертационной работе в герменевтическом аспекте, который конкретизируется в методе субъект-объектного тождества. Это позволяет рассматривать социальное бытие в тождестве с языком и мышлением и выделять мыслительные конструкции дискурса зла.

Онтологический характер диссертационного исследования потребовал обращения к текстам современной герменевтики, представленной именами Х.-Г. Гадамера [38−41], Ж.-Д. Нанси [124−128], П. Рикера [137 139], М. Хайдеггера [165−171], к классическим работам Ф.В. Й. Шеллинга [173−175], в которых разрабатывается целостный подход и метод субъект-объектного тождества.

Поскольку тематика диссертационной работы связана с изучением способов самоопределения абсолютной субъективности в негативных структурах, особое внимание уделяется авторам, осуществляющих свои построения в рамках негативной онтологии. Негативная онтология начинается с критики классической традиции у Ф. Ницше [130], развивается в некоторых идеях Ж.-П. Сартра [141] и завершается в деконструкти-вистском постмодернизме Ж. Батая [6−8], М. Бланшо [13−17], Ж. Бод-рийяра [18−25, 182], Ж. Делеза [54−63], Ж. Деррида [64−66], П. Клоссов-ски [82], Ж.-Ф. Лиотара [94], М. Фуко [159−162] и др.

Непрекращающийся спор между представителями позитивной и негативной онтологии вызван логической равнозначностью позиций в отношении вопроса, поставленного еще Ф. Шеллингом и затем возобновленном М. Хайдеггером: «Почему есть собственно бытие, а не ничто?» Постановка вопроса в паре противоположностей «бытие — небытие» предполагает взаимообращение и взаимообращенность смысла представленных категорий. Это означает, что их противоположение устанавливается через «границу» или «предел», то есть присутствие бытия и небытия взаимотрансцендентально. Тем не менее, несмотря на условную логическую равнозначность рассуждении исходя из категорий бытия или небытия, оказывается, что путь построения философского дискурса небезразличен к выбранному началу. Базисная категория бытия позволяет сохранить субъект-объектное тождество, а вместе с ним субъекта и субъективность, тогда как категория небытия «разрывает» единство субъекта и объекта, существенно нарушая смысловую связность философского дискурса. Соблюдение выбранного в данном исследовании базисного принципа субъект-объектного тождества в границах целостного подхода обусловливает выбор позитивной онтологии как традиции философствования, в которой ведется рассуждение.

Вследствие того, что категории «грагаща» и «предел» выступают одними из основных понятий представленного диссертационного исследования, особое внимание уделено связанными с ними понятиями «критика» и «отрицание», которые уместно рассматривать в качестве способов наложения границ и установления пределов. Критический дискурс инициирован работами И. Канта [74, 75], продолжен в работах Т. Адор-но [1, 181], Г. Башляра [9−11], Г. В. Ф. Гегеля [43, 44], П. Слотердайка [144], М. Уолцера [151], В. Н. Фурса [164]. Дискурс социальной критики в свою очередь соотнесен с дискурсом социальной ангажированности, представленным П. Бурдье [28], Ф. Коркюфом [85], Ж. Може [123].

Концептуальным для осмыслегага метафизических оснований зла являются труды Фомы Аквинского [154].

Постановка проблемы зла в аспекте социальной онтологии задана Ж. Бодрийяром [18−25, 182]. Несмотря на то, что методологическая установка Ж. Бодрийяра основывается на представлении об исчерпанности социального бытия в противоположность целостному подходу, его концепции уделено значительное место в данном диссертационном исследовании ввиду малой изученности проблематики зла в аспекте социальной онтологии.

Рассмотрение дискурса зла в аспекте самоопределения социальной реальности становится возможным при использовании принципа онтологии знания Ф.В.Й Шеллинга [173−175]. Основой этого подхода является метод субъект-объектного тождества. С этой точки зрения дискурс зла можно задать в целостности и самотождественности в структурах самоконструирующегося и самопознающего социального субъекта. Данный подход позволяет решить поставленные задачи исследования и достичь выдвинутой цели.

Научная новизна основных результатов исследования заключается в следующем: негативные структуры самоопределения абсолютной субъективности установлены через самоположение внутренней границы в конструктах «метафизического зла» как «зло конечности», «зло не-бтлтия», «зло не-определенности», которые раскрываются в процессе самоопределения социального бытия через границу системы как «зло-оно» или «реактивная ненависть» и объективируется как «зло природное" — самоопределение человеческой субъективности в структурах негативности выделено через движение денегации, в которой существование субъекта подвергается радикальному сомнению, осуществляясь на пределе непредставимого социального бытия как отсутствие Другого в его инаковости, социальное зло предъявляется как «радикальный нигилизм» или «безразличная жестокость" — бытие границы социального определено в отношении «своего» и «чужого», где существование социальной реальности как целого определяется в точке «со-в-местности» утверждения-отрицания в структурах диалога;

— пределы дискурса позитивности выявлены на пределе смысла существования конструктов социального бытия-в-возможности через внутреннюю его границу, которая устанавливается в нерефлексиро-ванности «террора социального» как «зло терроризма»;

Теоретическая значимость исследования состоит в построении обобщенной модели социальной онтологии в аспекте ее самоопределения через негативную дискурсивность, которая конституируется в формах социального зла. Практическая значимость заключается в возможности использования выводов, содержащихся в диссертации, в дальнейших философских исследованиях и в учебном процессе, например, в спецкурсе по проблемам актуализации зла в современном социальном дискурсе.

Апробация работы.

Основные положения диссертации неоднократно обсуждались на аспирантском семинаре кафедры философии УдГУ, излагались в выступлениях на Шестой Российской университетской академической конференции (г.Ижевск, 2003), Третьей межвузовской научно-практической конференции студентов и молодых ученых (г.Ижевск, 2003), Ежегодной конференции студентов и аспирантов (г.Ижевск, 2002, 2003). Материалы по тематике диссертации опубликованы в ряде сборников статей и тезисов конференций.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка. Общий объем диссертации представ лен 123 с. основного текста и 14 с. библиографического списка, включающего 185 наименований источников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Актуальность выполненного исследования обусловлена деонтоло-гизацией социального бытия, которая маркируется разрушением смысла и установлением конструктов отсутствия. Происходит нигилизация социального бытия, опустошение субъективности. Существование практик нигилистического дискурса конституируется в различных формах социального зла. Его исследование становится актуальной задачей современной социально-философской дискурсивности.

Метафизика зла задается традиционно через абсолютное бытие. Абсолютная субъективность проходит стадии самоопределения в конструктах негативности, которые понимаются как различные стадии реализации принципа зла. Первичная граница самоопределения устанавливается как внутреннее самоограничение бытия, маркирующееся как «метафизическое зло». При объективации субъективности эта граница предъявляет себя как «зло природное».

Движение границы продолжается при самоопределении субъективности, заключенной в границах природности, когда социальный мир выделяется из мира природного. Здесь можно говорить о вторичной границе, выделяющей социальный мир как целое из тотальной субъективности. С одной стороны, абсолютная субъективность утверждается через абсолютную негативность в аспекте первичного ее выделения. Субъективное противополагается объективному как не-объективное. С другой стороны, объективное может выделяться только как состояние позитивности, которое объективируется как некая ее часть, а значит, в объективности всегда заключено нечто субъективное. Появляется возможность говорить о взаимоположении состояний чистой субъективности через их противополагание, когда выделяются противоположные субъекты как носители субъективности. Они персонифицируются в мифологических образах блага и зла.

Тотальность социального противополагается природной тотальности так, что существование метафизического зла определяется во вторичном отношении границы как отношение природного и социального, продуцирующем конструкт «природного» зла. В границах социального бытия оно предъявляется как «зло социальной неопределенности» или социальной недифференцированности и выражается в чувстве иррациональной ненависти как реакции на радикальную рефлексивность социальною.

План имманенции абсолютного бытия структурируется складкой бытие/не-бытие, которая пробегает по всей поверхности социального, предъявляя его через это отношение. Социальное бытие объективируется в не-бытии как в поставе. Формируется нигилистическое представление о существовании социального. Его логическим выражением оказывается отрицание, которое задает существование субъективности в представлении противоположностей. Оно становится границей определения позитивности бытия и существует как «зло отрицания». Однако всякое отрицание существует в позитивности и является условно выделенным отрицательным направлением в ее движении. Это значит, что все сущее в его^ддом существует в равновесии положительного и отрицательного начал. Существование гомеостазиса мира как системы может объективироваться и тогда точка гомеостазиса как точка равновесия системы, элиминируется из нее, становясь точкой трансцендентного абсолютного субъекта.

В социальных системах существование гомеостазиса проявляется в парадоксах цели и результата. Полагая, что социальная система существует как некая совершенная система, приходится допускать, что она еще на исходной стадии своего развития содержит в себе все, в том числе и собственную цель, и средства для ее реализации. Но в таком случае, система не способна к саморазворачиванию, т.к. в ней есть все для ее совершенства, т. е. осуществленного равновесия. Для того, чтобы социальная система могла актуализироваться необходимо признать ее существование через концепт нереализованных возможностей. Либо допустить, что в самом механизме самореализации социального есть нечто, что лишает систему ее полноты и совершенства и, тем самым выводит ее из состояния абсолютного гомеостазиса.

На пределе возможностей своего существования социальная система представляется в неподвижности и в не-возможноеги дальнейшего развития. Социальное бытие либо теряет свою структурность в неразли-ченности собственных состояний, либо овеществляется как застывшая природная данность, осуществившийся идеальный социальный текст (идеология). Гносеологический кризис в познании социального заключается в том, что социальная система, стремящаяся к достижению совершенства должна быть либо бессмысленной, либо включать в себя заранее подготовленный виртуальный механизм выведения из равновесия, т. е. допускать несовершенство совершенства. Гомеостазис социальной системы отождествляется со «злом социальной стагнации», которая становится необходимым результатом развития социальности.

Принцип нигилизации, внесенный в социальный дискурс, предъявляет социальное бытие на пределе без-раз-личия, когда утрачивается индивидуальная различенность, инаковость Другого. Социальное зло проявляет себя в попытках невозможного самоопределения, когда все границы социальных структур утрачиваются, рассеиваются, диссемини-руют. Насилие становится без-личным, происходит общая криминализация общества, проявляющая себя в актах вандализма и повседневного экстремизма.

Установление дискурса позитивности на пределе существования смысла задает обращение к негативной дискурсивности для того, чтобы открылись новые возможности его существования. Бытие расширяет свои пределы рефлексируя Ничто как опыт бытия-вот или Dasein. При этом происходит возвращение субъективности в ее определенности, где граница определения всегда принадлежит имманенции мышления. В противном случае процесс объективации бытия завершается полным опредмечиванием социального, которое субстанциализируется, превращаясь в социальную действительность. Эссенциализация социального может принимать характер существования природных объектов. Структура социального реифицируется, овеществляясь в социальных отношениях, понятых как структура объективированных социальных практик. На пределе объективации общество отождествляется с социальным организмом, с некой природностью. Абсолютная субъективность окончательно объективируется в застывших структурах социального порядка. Социальное бытие превращается в технологию жизни, где человек становится «машиной желания», «Великим Автоматом». Протест социальных индивидов принимает форму отказа от рациональных технологий оптимизации человеческого существования. Социальная общность устанавливается на основе принципа траты. Актуализация возможностей, заключенных в социальном бытии сопровождается их утратой. На пределе реализации социального бытия, возможности его существования утрачиваются. Существование за пределами возможностей расценивается как акт трансгресии в его обратном движении, т. е. действие ретрогрес-сии, не имеющей определенной цели. Связность общества рассыпается в тотальной дисперсии социального на множество индивидов. Существование каждого из них за пределами социального не имеет смысла, невыразимо на языке социальной реальности. Происходит терроризм социального в формах социального зла как «террора».

Мы полагаем, что возможен вариант определения социального как целого через храницу, или через ее существование на пределе так, что ее бытие сохраняется в своей целостности и определенности и не превращается в «отсутствие». Этот способ, по нашему мнению, реализуется в герменевтическом подходе с использованием метода субъект-объектного тождества.

Действительно, социальное как целое существует на границе в се-бетождественности собственного бытия так, что ее существование как «уже» исполненное в своем бытии и «еще» не исполненное в своем небытии, оказывается пустым в не-исполненности и полным в исполнен-носги бытия. Бытие существует, следовательно, в со-в-месгносги своих состояний, когда не-полнота бытия способна полностью вместить в себя всю полноту бытия. Другими словами, со-бытие бытия социального, предъявленное в различенное&tradeсвоих состояний на пределе «свое» -«не-свое» как «свое"-"чужое», существует в со-в-местности или тождественности «свое"-"чужое» только в том случае, когда целостность бытия сохраняется в точке со-бытия. Этот способ позволяет не выделять «свое» и «чужое» как отдельно существующие сущности, разделенные «третьей» абсолютной сущностью или бесконечной границей, исчерпывающейся в определениях противоположных сторон. Напротив, в нашем случае, хранила сохраняет собственное бытие как целое, способное определяться во множестве состояний так, что каждое из них предъявляет себя в точке определения или в месте имени.

В существовании на пределе это отношение предъявляет опустошенность смысла «своего» в состоянии объективированности, когда позиция безрефлексивного существования «своего» оказывается как бы «естественной», следующей порядку вещей, самолегитимированной. Здесь объективированный смысл социального соответствует природно-сти, т. е. тому, что является, в сущности, не-социальным. Социальное становится пустой формой и предъявляется только в имени «общество». Обнаружение этого состояния является не-возможной возможностью существования социального, которая открывает пространство его языкового бытия как пространство самоименования. «Не-свое» именуется синонимом «чужое». Появляется возможность выражения смыслов «своего» языка в метафорическом отношении «свое"-"чужое». Со-в-местность определения в точке со-бытия бытия социального манифестируется в именах «своего» и «чужого» в метафоре, смысл которой самоопределяется как деятельность мышления в процессе самоименования социального бытия как целого, т. е., в самообращении социальной реальности в местоименных структурах диалога «Я"-"Ты». Возникает билин-гвистическое пространство диалога способное манифестировать со-в-местность смысла со-бытия социального, по крайней мере, двумя способами, в диалоге «точек зрения» социальных субъектов.

Социальная субъективность определяется через радикальное отношение к социальной объективности, разворачиваясь через дискурсы социальной ангажированности и социальной критики. Оба дискурса очерчивают пространство существования социального поля, определяя внутренние смыслы социального. Особенности существования социального объекта, состоящие в том, что, во-первых, он неотделим от исследующего его субъекта, а во-вторых, необходимо должен отождествляться с социальной действительностью, определяют его в его парадоксальности, устанавливая на границе социального поля. Социальный объект оказывается существенно децентрированным в границах социального существования. Возможность отождествления социального объекта с социальной действительностью является «естественной» установкой наивного социологизма, который не учитывает внутреннюю и внешнюю ангажированность исследователя социальной практикой и социальной дискурсивностью, соответственно. Ввиду того, что субъект способен осознавать собственную ангажированность, он может дистанцироваться от «здравого смысла», растворенного в повседневности. Дистанцирование позволяет выделить границу, разделяющую субъект и объект, так что сама точка ограничения оказывается имманентной точкой субъективности. Возникает дискурс критики в поле социальной реальности. Критический дискурс как дискурс негативности отрицает полную ангажированность исследователя существующими дискурсивными практиками, утверждая его позицию в коммуникативном исследовательском поле, существующих «точек зрения».

Социальное поле как поле символического насилия, заданного в структуре дискурсов ангажированности и критики, задается как самоопределяющаяся субъективность, которая открывается как интрадискур-сивность. Ангажированность как позитивный дискурс, содержит в себе необходимо критику обыденной, повседневной социальности, т.к. всегда осуществляется только в отвлеченных от обыденности понятиях. Вместе с тем, социальная критика как способ о-предел-ения социальной действительности, осуществляется в акте трансгрессии. Отрицая существующее в не-полноте существования, утверждает его в его действительности. Дискурс ангажированности, представленный через дистанцирован-ность оказывается негативной позитивностью, а дискурс критики в аспекте определения действительности в структурах социальной реальности задается как позитивная негативность. Социальная субъективность самоопределяется в точке со-в-местности дискурсов как со-общение сообщества, актуализирующееся в точке саморефлексирующего субъекта.

Дискурс проблемы социального зла, определяясь в поле социального, задает пространство социального бытия в границах позитивного и негативного дискурсов так, что положение смысла социального устанавливается между границами высшего социального блага как полноты социального бытия и «лишенностью». Нижняя граница задает социальное бытие в исходной непредикативности его существования. Здесь социальное бытие есть при-сутствие, «лишенное» качественной определенности, оно просто «есть», существует. «Нулевой» уровень социального бытия позволяет открывать пространство социального как область конструирования социальных дискурсов, где выбранное исследователем социальное качество необходимо должно как бы «уравновешиваться» противоположным социальным качеством. Это обусловлено необходимостью соблюдать принцип самотождественности социального бытия, т. е. условие его сохранения, при котором в него не может быть внесена ни одна субстанция. Ввиду того, что социальное бытие ограничено дискурсами позитивности и дискурсами негативности, его представление как социальной реальности может манифестироваться в различных формах дискурсивности социального блага и социального зла. Абсолютизация той ли иной дискурсивной границы неизбежно приводит к разрушению смысла социального бытия, который элиминируется за пределы системы социального знания и превращается в трансцендентальную «точку зрения» Абсолютного Наблюдателя, выраженную в нскритикусмом дискурсе идеологии.

Дальнейшие перспективы исследования мы связываем с возможным анализом дискурсов глобализации и дискурсов террора через точку дискурса со-гласия, что как мы полагаем, позволило бы более глубоко понять актуальные смыслы современных состояний социального бытия.