Теория личности и личностного роста

Разработанная в гештальт-терапии теория личности первоначально была направлена на реабилитацию биологической, организмической природы человека, в своей методологии строилась как оппозиция интеллектуализму Декарта и отстаивала необходимость воссоединения индивида со своими телесными частями Я, без которого невозможны полная самоактуализация человека как личности и целостность его существования. В теории личности Перле различает два типа движущих сил: «финальные цели» и «социальные роли». К первым он относит базовые «конечные цели», к которым в процессе роста и самоактуализации стремится индивид, биологические по своей природе: голод, секс, выживание, кров и дыхание. Социальные роли скорее вынужденно принимаются индивидом как средства удовлетворения этих конечных целей. Скажем, социальная роль терапевта — это способ, которым он как профессионал зарабатывает на жизнь, и тем самым — средство удовлетворения конечных целей — удовлетворение голода и обеспечение крова. Будучи здоровыми существами, мы позволяем себе центрацию на каждодневных частных целях, проявляющихся в осознавании и требующих удовлетворения. Стоит прислушаться к своему телу, как тут же в осознании проявляются, образуя фигуру, неотложные нужды организма, и мы будем отвечать на них именно как на неотложные, без всяких колебаний и избеганий. Например, предпримем активные действия для поиска продуктов, чтобы удовлетворить голод.

Конечные цели воспринимаются (переживаются) как «давления» или «неотложные нужды» до тех пор, пока они не будут закончены или исполнены в процессе взаимодействия (обмена) с окружением. Процесс удовлетворения потребностей — это постоянно развертывающийся и длящийся процесс дополнения до целого потребностей (нужд, «нехваток»), процесс формирования целостности, или гештальта. И этот процесс Ф. Перле постулировал как фундаментальный закон поддержания интегрированности организма. Имея в виду жизнь «среднего человека» на Западе в 1950—1960;е гг., Ф. Перле полагал, что современный человек преступно мало энергии и времени отпускает на удовлетворение естественных биологических потребностей и нужд, отдаваясь социальным «играм» и «ролям», когда последние — всего лишь средства удовлетворения конечных естественных нужд организма. К сожалению, нередко мы воспринимаем эти социальные средства как конечные цели, идентифицируя с ними существенные части своего Я, и поступаем таким образом, как будто мы почти всю свою энергию должны отдать исполнению роли студента, терапевта, родителя. Значительная часть интеллектуальной энергии и изобретательности тратится на то, чтобы как можно лучше играть наши роли, как можно эффективнее манипулировать социальным окружением, чтобы убедить себя и других в непреложной и истинной ценности этих ролей. От бесконечного повторения роли и игры превращаются в привычки — ригидные поведенческие паттерны, которые мы по ошибке принимаем за сущность нашего характера. Так как мы развиваем и «совершенствуем» наш социальный характер, то превращаемся в фиксированно неизменное существо, ошибочно идентифицируемое как личность. Таким образом, как полагал Ф. Перле, если мы сами трансформируем нашу природную сущность в псевдосоциальное существование, то это означает, что мы сами несем ответственность за собственную патологию — неистинность, невротичность своего существования.

В здоровом человеке-организме жизненный цикл представляет собой систему, открытую постоянно появляющимся в сознании потребностям. Поскольку мы остаемся центрированными на процессе, протекающем в нас в данный момент, постольку мы можем довериться мудрости нашего организма, который сам выберет самые лучшие средства для удовлетворения насущных потребностей.

При здоровом существовании жизненный цикл включает естественный процесс взросления и зрелости: индивид развивается и движется от инфантильной зависимости от окружения и поддержки близких к нахождению внутренней основы в самом себе. Младенец полностью зависит от матери в удовлетворении своих естественных потребностей. Но по крайней мере свой первый вздох новорожденный совершает самостоятельно. Постепенно ребенок учится стоять на своих ногах (буквально и фигурально), все более доверяя свидетельству своих органов чувств, мускулов, пробных действий. В конце концов приходится признать: что бы мы ни переживали и ни совершали, все это наш собственный выбор и наша ответственность, и только наша. Став здоровым и взрослым, человек вынужден признать свои поступки, чувства и мысли как нечто, весьма существенно отличающее его от всех других людей, создающее его неповторимость и уникальность. Именно это означает естественное признание ответственности за свое Я, свою жизнь, ответственным быть тем, кто ты есть, что означает просто: «Я — это Я, Я — это то, что Я есть».

Как взрослые люди мы признаем, что другие взрослые и зрелые люди способны также отвечать за себя, и, таким образом, зрелость предполагает отказ от ответственности за кого бы то ни было, кроме себя самого. Нам приходится оставлять в прошлом детские представления и чувства всемогущества и всезнания и принимать тот факт, что другие знают себя гораздо лучше, чем мы когда-нибудь могли бы узнать их, что они сами способны управлять своей жизнью без наших советов и руководства. Мы позволяем другим находить опору в самих себе, а не в нас, и позволяем себе не вмешиваться в их жизнь. «Я есть Я, а не есть Ты», — гласит одна из заповедей гештальт-терапии, «Другие живут не для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям, так же, как и Я живу не для того, чтобы соответствовать их ожиданиям», требует другая заповедь. Здоровая личность не обременяется социальными ролями, поскольку они не более чем набор социальных ожиданий относительно себя и других. Зрелая личность не стремится приспособиться к обществу, особенно, как считал Ф. Перле, к такому нездоровому обществу, как американское. Здоровый индивид не цепляется за отжившие традиции и привычки — они хоть и служат его безопасности, но, по сути, абсолютно мертвы. Принимая ответственность за свою жизнь целиком и полностью, такие люди дорожат каждым мгновением и стремятся ощутить его свежесть и неповторимость.

И все же каким образом, вопреки столь привлекательной возможности жить, ощущая всю прелесть обыденности, каждого мгновения жизни, открывая перспективы для творчества в любом акте человеческой активности, некоторые люди как бы останавливаются в своем развитии и зрелости, цепляясь за детские привычки к зависимости? По-видимому, следует предположить, что этому способствует некий детский опыт, сдерживающий естественное здоровое развитие. В одних семьях это случается из-за того, что родители уклоняются от поддержки и необходимой родительской опеки, в то время как у детей не сформировалась еще способность к внутренней самоопоре. Ребенок оказывается в тупике — опоры и безопасности нет ни в его ближайшем окружении, ни в нем самом. В другом случае тупик возникает, когда родители требуют, чтобы ребенок «стоял на своих ногах», но его мускулы еще недостаточно окрепли для этого, а способность удерживать равновесие недостаточно развита! Все, что может испытывать ребенок, — это страх неудачи, «падения». Эти-то тупики и приводят к трудностям достижения зрелости, по мнению Ф. Перлса.

Самый частый источник конфликта происходит из убеждения родителей, что они абсолютно точно знают, что для ребенка лучше всего.

Дети в таких семьях боятся «кнута», который для них что-то вроде наказания за независимость. У детей складывается система катастрофических ожиданий в качестве «расплаты» за самостоятельность: «Если я рискну положиться на себя, никто не будет любить меня, родители откажут мне в одобрении и поддержке». Ф. Перле, однако, полагал, что «катастрофические ожидания» суть не столько реальные воспоминания о реакции родителей на детское стремление к независимому положению, сколько детские проекции на родителей собственных страхов последствий независимого поведения, в частности, страха ответственности за свою жизнь, т. е. следствие незрелости. Конечно, мы, взрослые, начинаем осознавать, что выбор собственного пути — это всегда риск: если мы сильно отличаемся от наших родителей или друзей, конечно, мы рискуем потерять их любовь и поддержку. Если мы отказываемся играть социальные роли и приспосабливаться к социальным ожиданиям, мы рискуем оказаться в аутсайдерах, потерять любимую работу, друзей, состояние; но никто другой не будет виноват, если мы откажемся от своего истинного Я или от риска быть здоровым ценой отказа следовать социальным нормам. Страх — наиболее частая, но не единственная причина неудач в достижении зрелости. Другой причиной нередко становится родительское попустительство и потакание ребенку в его желании сохранить как можно дольше удобную позицию безответственности и безопасности. Ф. Перле полагал, что многие родители более всего стремятся дать своим детям все то, чего они сами были лишены. В результате дети предпочитают оставаться как можно дольше в зависимости и позволяют родителям делать для них (и за них) все что угодно. Многие родители также избегают и боятся фрустрировать детей, но, по убеждению Ф. Перлса, только благодаря фрустрации мы вынуждены обратиться к собственным внутренним ресурсам, активизировать их и тем самым преодолеть то, что нас фрустрирует. Давая слишком много, а фрустрируя слишком мало, родители создают столь безопасную и удовлетворяющую среду для своих детей, что детям, естественно, ничего не остается, как желать, чтобы все оставалось неизменным.

Здесь воззрения Ф. Перлса перекликаются с точкой зрения 3. Фрейда о родительском потакании как источнике инфантильной фиксации и невроза. Однако Ф. Перле вовсе не обвиняет родителей — дети сами ответственны за эти издержки воспитания, поскольку они используют массу манипулятивных приемов, включая крик и плач, чтобы добиться участия и поддержки, улыбки и проказы «милого ребенка», если это является подходящими приемами для вызова ответного отклика. Обвинять родителей в своих проблемах — значит демонстрировать свою незрелость и попытку избежать принятия ответственности за собственную жизнь, что составляет существенную часть процесса реального взросления.