Запрет монополистической деятельности предприятий

А. Предотвращение антиконкурентных действий предприятий. Поскольку в условиях рыночной экономики основными участниками экономической борьбы выступают частные предприятия, то именно от них исходит наибольшее число нарушений добросовестной конкуренции. В зависимости от числа нарушителей традиционно различают коллективную и индивидуальную антиконкурентную практику. В первом случае несколько хозяйствующих предприятий согласуют свои действия, что наносит ущерб конкуренции на рынке, тогда как во втором для этого достаточно действий одного предприятия, которое занимает доминирующее положение на рынке. Данные монополистические действия предприятий, затрагивающие торговлю внутри Союза, запрещены соответственно в ст. 101 и 102 ДФЕС.

Основным актом, изначально определившим процедуру применения данных положений и контроля над их исполнением, был принятый в 1962 г. Регламент № 17^[1]. Европейская комиссия была наделена широчайшими полномочиями по предотвращению нарушений конкуренции со стороны предприятий. При этом деятельность Комиссии должна основываться на сочетании двух принципов: обеспечения эффективного контроля и максимального упрощения административных процедур.

Европейской комиссии предоставлено право проводить расследования возможных нарушений конкуренции со стороны предприятий, причем как по запросу, так и по собственной инициативе. Предприятия обязаны предоставлять проверяющим должностным лицам Комиссии доступ на всю территорию предприятия, всю запрашиваемую информацию, включая бухгалтерскую. Уполномоченные лица Комиссии вправе опечатать офисы и документацию предприятия на время проверки. Все юридические и физические лица обязаны давать устные и письменные пояснения по запросу Комиссии. Кроме того, Комиссия вправе проводить общие исследования состояния конкурентной среды в определенном секторе экономики.

Наиболее серьезным полномочием Комиссии является предоставленное ей право налагать штрафные санкции в виде фиксированной суммы и (или) пени как за нарушения конкуренции, так и за неисполнение предприятиями обязанностей в отношении представителей Комиссии в ходе расследования. Данные полномочия используются регулярно и весьма жестко. Максимальный размер штрафа ограничен 1% общего совокупного оборота виновных предприятий за предыдущий год (основой штрафа является именно оборот, а не прибыль — что делает такой штраф зачастую крайне болезненным для предприятия); в случае же нарушения установленных Комиссией предварительных ограничений, такой предельный размер увеличивается в 10 раз. При применении штрафа в виде пени, его размер может достигать 5% ежедневного оборота нарушителей конкуренции.

История права конкуренции ЕС знает случаи применения санкций на десятки миллионов евро в отношении огромных концернов, например Tetra Рак или Volkswagen. В 2000 г. Комиссия применила штрафных санкций на общую сумму 199,5 млн евро, при этом больше половины этой суммы приходится на одно расследование картельных действий со стороны пяти производителей лизиновой аминокислоты (кормовой добавки для скота) из США, Японии и Кореи: штрафные санкции в этом деле составили 110 млн евро.

С наступлением третьего тысячелетия, когда государствачлены привели свое конкурентное законодательство в соответствие с союзным, а страны-кандидаты обязались это сделать, началась реформа союзного законодательства о конкуренции. Она была направлена на его упрощение, уточнение, систематизацию, информатизацию процессов, усиление контроля и создание большей правовой определенности для участников внутреннего рынка ЕС.

Вступивший в силу в 2004 г. Регламент Совета (ЕС) № 1/2003 от 16 декабря 2002 г. об имплементации правил конкуренции, предусмотренных статьями 81 и 82 Договора^[2] (нумерация в редакции Ниццкого договора), заменил Регламент № 17. Новеллы этого Регламента более всего повлияли на систему контроля Комиссии за соблюдением антимонопольного законодательства, упростив административные процедуры путем замены предварительного контроля в большинстве случаев на последующий.

Вместо существовавшей ранее системы разрешений на получение исключения на основании § 3 ст. 81 Договора об учреждении Европейского сообщества Регламент ввел новую. Ее сущность состоит в том, что вместо ограниченного перечня действий, которые разрешаются, введен конкретный перечень действий, которые запрещаются. Бремя доказывания факта нарушения антимонопольного законодательства по новому регламенту было перенесено на сторону, утверждающую о наличии такого нарушения.

Другим важным аспектом реформы стало расширение полномочий государственных антимонопольных органов при сохранении эффективного и унифицированного применения законодательства ЕС. Следствием принятия Регламента № 1/2003 стало формирование единой интегрированной системы контроля, в которую входят антимонопольные органы Комиссии, Суд ЕС и Трибунал первой инстанции, национальные органы конкуренции и национальные суды. Следует отметить, что начатая реформа не завершена и носит длящийся характер, призванный обеспечить более тесное сотрудничество антимонопольных и правоохранительных органов государств-членов при проведении расследований и иных мероприятий Б. Предприятия — субъекты антиконкурентных действий.

Субъектами нарушений права конкуренции являются предприятия (англ, undertakings, франц. entreprises, нем. untemehmen).

В учредительном договоре и вторичном праве не содержится определения предприятия, поэтому основным источником по этому вопросу служит практика Суда ЕС. Понятие предприятия рассматривается Судом как более широкое по отношению к понятию юридического лица: оно включает и неправосубъектные образования, которые, тем не менее, должны обладать определенным правовым статусом и способностью участвовать в экономической деятельности, что определяется в соответствии с подлежащим применению национальным правом.

Критерий осуществления экономической деятельности является определяющим для ответа па вопрос, применимы ли правила конкуренции к данному образованию. Например, некоммерческие юридические лица в области культуры или религиозные организации чаще всего к предприятиям не относятся, однако такое исключение не является безусловным, и некоммерческое образование может быть признано предприятием, даже если его экономическая деятельность не направлена на извлечение прибыли.

В качестве предприятия обычно рассматриваются индивидуальный предприниматель и другие самозанятые лица, занимающиеся экономической деятельностью без образования юридического лица. Предприятием может быть также признан любой хозяйствующий субъект, независимо от его юридического статуса, порядка финансирования и основной деятельности. Так, субъектами права конкуренции Суд ЕС в различных делах признавал государственные бюро занятости, пенсионные фонды, некоммерческие по своему статусу кооперативы, сертифицирующие органы и др.

Кроме того, под действие норм антимонопольного законодательства ЕС подпадают предприятия публичного сектора экономики (если на них не распространяются специальные нормы права ЕС) и даже государства — члены ЕС^[3]. При этом следует различать публично-правовое участие государственных органов в экономике, в том числе с применением экономического механизма регулирования (взимание сбора за выдачу лицензии), и действие государства как хозяйствующего субъекта (сдача в аренду принадлежащего казне недвижимого имущества).

Предприятие для целей антимонопольного регулирования должно обладать правовой и экономической независимостью, что обычно отсутствует в случае наличия дочернего предприятия или филиала. Их соглашения между собой и с материнским предприятием не подпадают под действие ст. 101 ДФЕС, а ответственность за злоупотребление филиалом занимаемым им доминирующим положением на рынке (по ст. 102 ДФЕС) несет головное предприятие. Решающим фактором является возможность материнского предприятия определять линию поведения дочернего предприятия, которое не вправе проводить собственную политику на рынке.

В данном случае не имеет значения, находится головная компания на территории ЕС или за ее пределами. Таким образом, предприятие, находящееся в третьей стране, в том числе в России, может быть привлечено к ответственности за нарушение правил конкуренции ЕС, совершенное его дочерним предприятием, находящимся в ЕС. Данный подход Суда ЕС обосновывает практическую важность и актуальность изучения правил конкуренции ЕС и права ЕС в целом для российских юристов.

В последние годы судебные органы ЕС расширили круг субъектов антимонопольного права ЕС, истолковав предприятие как «экономическую общность, состоящую из совокупности человеческих, материальных и нематериальных ресурсов, способную нарушить законодательство о конкуренции ЕС»^[4]. Даже при прекращении деятельности юридического лица, ответственного за нарушение, и отсутствии правопреемства, ответственность может быть возложена на новое предприятие, эксплуатирующее те же ресурсы, что и предприятие-нарушитель. Однако так называемый критерий экономического континуитета не может применяться, если юридическое лицо продолжает свою деятельность. В этом случае нарушитель несет ответственность и тогда, когда имущественный комплекс, послуживший материальной базой нарушения, сменил владельца^[5].

В. Основные условия применимости правил конкуренции.

По общему правилу для того чтобы подпадать под действие норм права ЕС, монополистические действия предприятий должны затрагивать торговлю на внутреннем рынке Союза. Европейская комиссия максимально широко толкует возможную связь действий предприятий с торговлей внутри ЕС, установив, что такая связь может быть прямой или косвенной, действительной или потенциальной.

В любом случае отношения, не выходящие за пределы одного государства, регулируются не правом ЕС, а национальным законодательством соответствующего государства. Монополистические действия могут быть прямо направлены на ограничение конкуренции на рынке только Германии, однако косвенно затрагивать и рынки других государств, открывая возможность для применения норм права ЕС.

Что касается индивидуальных антиконкурентных действий, запрещенных в ст. 102 ДФЕС, то они будут считаться затрагивающими торговлю внутри Союза, если будет доказано, что они привели к изменениям в структуре конкуренции на внутреннем рынке ЕС или его существенной части. При этом под существенной частью внутреннего рынка может пониматься весьма незначительный в территориальном плане и плане объемов товарооборота обособленный рынок^[6].

Вне сферы действия правил конкуренции ЕС находится рыночное поведение предприятий, зарегистрированных в ЕС, которое ограничивает конкуренцию в третьих странах. Напротив, если соглашение, к примеру, российской и туркменской компаний будет признано ограничивающим конкуренцию на внутреннем рынке ЕС, то оно считается ничтожным в соответствии с нормами права ЕС. В случае установления в судебном порядке недействительности соглашения соответствующие меры по исполнению судебного решения могут применяться только в территориальных пределах действия права ЕС.

Другим примером регулирования правилами конкуренции ЕС отношений за его пределами может служить признание антиконкурентным запрета на реэкспорт товара, установленный экспортером товара из ЕС для дистрибьютора, находящегося в третьей стране.

Суд ЕС определил, что под понятие «нарушение конкуренции» подпадают действия предприятий, достигающие определенных масштабов^[7]. Таким образом, было установлено правило de minimis, расшифровке которого посвящен ряд документов Комиссии. Согласно извещению «О соглашениях меньшей значимости» 2001 г.^[8] соглашение между предприятиями не подпадает под действие ст. 101 ДФЕС, если совокупная доля рынка, занимаемая такими предприятиями, не превышает 10% — в случае горизонтального соглашения (т.е. соглашения между конкурентами, см. ниже) и 15% — в случае вертикального соглашения. Ряд наиболее серьезных нарушений должны преследоваться в рамках права ЕС независимо от размеров вовлеченных предприятий. Речь идет о соглашениях о фиксировании цен или разделе рынков.

Г. Антиконкурентные соглашения и картельная практика.

Согласно ст. 101 ДФЕС под коллективными антиконкурентными действиями на внутреннем рынке понимается практика, способная воздействовать на торговлю между государствами-членами и направленная или приводящая к прекращению, ограничению или нарушению конкуренции внутри Союза. Примерами таких действий, открытый перечень которых приведен в указанной статье, служат соглашения, фиксирующие цены на определенный продукт, договоренности о разделе рынков сбыта или снабжения, практика дискриминации по отношению к одним партнерам по сравнению с другими.

В ст. 101 закреплены три формы коллективной монополистической деятельности: соглашения между предприятиями; решения, принятые объединениями предприятий; картельная практика.

Соглашения между предприятиями следует понимать в широком смысле: Комиссия и Суд ЕС традиционно относят к ним также практику, сложившуюся в отношениях между сторонами, в том числе установленную одной из сторон с молчаливого согласия контрагента.

Соглашения между предприятиями принято подразделять на горизонтальные и вертикальные.

Горизонтальные соглашения заключаются между предприятиями, когда договаривающиеся стороны находятся на одном рыночном уровне, т. е. в одном звене торгово-производственной цепочки (например, производители автомобилей или иных товаров одного и того же класса). Именно горизонтальные соглашения чаще всего направлены на ограничение конкуренции.

Вертикальные соглашения обычно связывают предприятия, находящиеся на разных уровнях производства или торговли (например, производители велосипедов и производители велосипедных шин).

Как горизонтальные, так и вертикальные соглашения могут нарушать конкуренцию. Примером последних является дело.

Consten and Grundig^[9], по которому Суд ЕС признал недействительным предоставление одной-едипственной компании исключительных прав на распространение продукции западногерманской фирмы Grundig на французском рынке.

В случае если процесс выработки картельного соглашения институционализирован, то говорят о действиях ассоциации, группы или иного объединения предприятий. При этом решения такого объединения предприятий должны быть обязательны для входящих в них субъектов.

Наиболее сложным является установление факта наличия картельной практики, представляющей собой параллельное рыночное поведение, de jure не связанных между собой организационно или договором предприятий. Согласно определению Суда ЕС картельная практика представляет собой форму сотрудничества, при которой в отсутствие собственно соглашения предприятия намеренно подменяют риски конкурентной борьбы практической кооперацией.

В отличие от антиконкурентного соглашения согласованные действия не запрещены, но при этом необходимо доказать, что предприятия действительно нарушали конкуренцию. Так, в ряде дел Суд устанавливал, что одновременное повышение цен было нормальной реакцией предприятий на рыночную ситуацию олигополии, сложившуюся на рынке, и отменял решения Комиссии о наложении штрафов.

Одновременное изменение цен предприятиями, находящимися в различных странах, может быть расценено как картельная практика при отсутствии иных выдерживающих критику объяснений происходящего. Подобное имело место в деле о разделе рынков хинина^[10], когда менеджмент ряда фирм достиг устного соглашения не конкурировать между собой на рынках ряда стран ЕС.

Таким образом, соглашения как юридически обязательные, так и «джентльменские» недействительны в силу § 2 ст. 101 ДФЕС, если они нарушают конкуренцию на внутреннем рынке ЕС. Однако всякий договор накладывает на стороны обязательства, тем самым ограничивая их, а значит, ограничивая и торговлю. Данная максима, безусловно, не может приводить к тому, что все сделки будут противоречить праву конкуренции, но позволяет признавать антиконкурентное соглашение ничтожным per se, т. е. без установления его негативных последствий.

Эта идея была высказана пионерами в области антимонопольного законодательства — американскими юристами^[11], которые предложили и второй из используемых и ныне критериев — правило разумности (rule of reason), требующее признавать недействительными только несоразмерные и необоснованные ограничения конкуренции частными договорами. Оба правила сформулированы в начале XX в. в американских судах: правило per se в деле 1918 г. «Chicago Board of Trade v. US», а правило разумности — в деле 1911 г. «Standard Oil v. US».

Доктринальная дискуссия о предпочтительности одного из двух подходов продолжается до сих пор, а практика Суда ЕС свидетельствует об использовании обоих критериев: соглашение признается ничтожным, если очевидно содержит антиконкурентные положения; в случае же сомнения суду надлежит оценить фактические обстоятельства дела и воздействие соглашения на конкурентную среду.

Соглашения между предприятиями, составляющими с экономической точки зрения одно целое, не подпадают под регулирование антимонопольного законодательства ЕС. Так, в соответствии с практикой Суда^[12] любые соглашения между материнским и дочерним, а также между иными связанными единым управлением предприятиями рассматриваются как внутренние действия единого экономического субъекта.

Д. Изъятия из общего запрета, предусмотренные § 3 ст. 101 ДФЕС. Даже если коллективная антиконкурентная практика подпадает под действие запрета, установленного в ст. 101 ДФЕС, она может быть признана правомерной. Для этого она должна удовлетворять критериям, установленным в § 3 данной статьи. Исключением из правила являются соглашения (в абсолютном большинстве случаев речь идет именно об ограничивающих конкуренцию соглашениях предприятий), которые отвечают одновременно четырем требованиям, а именно:

• а) направлены на улучшение производства или распределения товаров или на содействие техническому или экономическому прогрессу;
• б) предоставляют соразмерные выгоды потребителям;
• в) не налагают непропорциональных ограничений на предприятия;
• г) не дают возможности ограждать от конкуренции существенную часть товаров.

В соответствии с традиционным процессуальным принципом, согласно которому бремя доказывания факта лежит на стороне, на этот факт ссылающейся, заинтересованные предприятия должны доказать, что их соглашение удовлетворяет всем четырем критериям.

Исключительным правом предоставлять индивидуальные изъятия обладает Европейская комиссия. На практике же она оказалась не в силах справиться с валом ходатайств от предприятий.

Чтобы получить изъятие, т. е. быть уверенными в том, что соглашение является законным, стороны обязаны обратиться в Комиссию с соответствующим ходатайством. Изучение вопроса требует серьезного социально-экономического анализа, на который чаще всего нет ни времени, ни ресурсов. Поэтому практические соображения взяли верх над требованиями полной правовой определенности, и Комиссия прибегает к процедуре неформальных решений. В этом случае заявитель получает уведомление (англ, comfort letter), которое, не являясь формальным изъятием, тем не менее освобождает предприятие от негативных последствий в будущем, если соглашение все же будет признано незаконным.

Другим методом уменьшения числа ходатайств в Комиссию и установления определенной правовой стабильности являются групповые изъятия (англ, block exemptions), возможность которых предусмотрена ст. 101 ДФЕС, в соответствии с которой такие изъятия могут осуществляться в отношении отдельных категорий соглашений. Групповые изъятия устанавливаются регламентами Комиссии, и указанные в них соглашения подпадают под изъятие автоматически: для них не требуется ходатайства в Комиссию. При этом в преамбуле регламента мотивируется предоставление изъятия в соответствии с вышеприведенными четырьмя критериями. В тексте регламента определяется само соглашение, подпадающее под изъятие, и приводится перечень разрешенных и запрещенных положений.

В качестве примеров групповых изъятий, предоставляемых на основании регламентов Комиссии, можно привести двусторонние соглашения с эксклюзивными дистрибьютором и поставщиком товара, договоры франчайзинга. Из-под запрета ст. 101 выведены и имеющие важное значение для технологического прогресса и инновационного развития экономики лицензионные соглашения о передаче технологий (см. 13.1 учебника), соглашения о НИОКР и др. Зачастую такие групповые изъятия имеют конституирующее значение для целого рынка товаров или услуг, как например торговля автомобилями^[13].

Е. Злоупотребление доминирующим положением на рынке.

Если в рассмотренной выше ст. 101 ДФЕС запрещались коллективные монополистические действия, то ст. 102 направлена на недопущение нарушения конкуренции со стороны одного предприятия. Такое нарушение, в принципе, возможно в случае, когда предприятие способно действовать на рынке, в той или иной степени не обращая внимания на поведение конкурентов. В связи с этим принято говорить о доминирующем положении (франц. position dominante), которое занимает хозяйствующий субъект на определенном товарном рынке.

Важно учитывать, что в отличие от картельных соглашений само по себе доминирующее положение не запрещено: это та реальность современной рыночной экономики, с которой публичные власти должны мириться. Несовместимыми с правилами конкуренции на внутреннем рынке ЕС являются злоупотребления монополистом своим положением, приводящие к нарушениям конкуренции.

Хотя злоупотребление доминирующим положением на рынке относится к индивидуальным монополистическим действиям, в праве ЕС^[14] оно может быть инкриминировано нескольким тесно связанным между собой предприятиям, которые находятся в ситуации, обозначаемой английским термином «joint dominance». В этом случае предприятия несут солидарную ответственность за нарушение антимонопольного законодательства ЕС.

Определение факта занятия предприятием доминирующего положения предполагает сложный научно обоснованный анализ и экспертное мнение не столько юристов, сколько специалистов по экономическим проблемам. Для установления, имело ли место нарушение ст. 102 ДФЕС, необходимо ответить на четыре основных вопроса:

• 1) что представляет собой соответствующий товарный рынок;
• 2) является ли положение предприятия на товарном рынке доминирующим;
• 3) имеет ли место злоупотребление предприятием своим доминирующим положением на товарном рынке;
• 4) затрагивает ли это существенную часть внутреннего рынка ЕС.

Только при положительном ответе на последние три вопроса предприятие будет нарушать правила конкуренции ЕС. Решение же проблемы о соответствующем рынке (англ, relevant market) товаров или услуг является крайне важным и во многом предопределяет окончательный ответ.

Определение товарного рынка происходит путем установления его границ: по виду товаров или услуг; в пространстве; во времени. Традиционным в антимонопольном законодательстве является определение соответствующего рынка как совокупности рынка рассматриваемого вида товаров и рынков взаимозаменяемых с ним товаров^[15]. При этом решающее значение при установлении факта взаимозаменяемости имеет мнение потребителей товара. Источником информации о подходе институтов ЕС к определению соответствующих рынков являются извещение Комиссии «Об определении соответствующего рынка для целей права конкуренции ЕС»^[16], а также ряд решений Суда ЕС.

Конкретный товарный рынок определить довольно сложно. Например, по одному из дел Комиссия не смогла доказать наличие трех отдельных рынков: рынка консервных банок для рыбных консервов, для мясных консервов и для металлических крышек для банок. В то же время Суд принял сторону Комиссии, признав бананы (имеющиеся в наличии круглый год, легко чистящиеся и без косточек, а следовательно, не взаимозаменяемые с другими продуктами) в качестве отдельного товарного рынка. Взаимозаменяемость товаров также связана и с ценовыми категориями.

Географический рынок связан с местом расположения производства и потребления, технико-экономическими, национальными, юридическими и иными условиями перемещения и хранения товаров.

Временной рынок нередко связан с сезонными колебаниями или спецификой конъюнктуры товара в тот или иной конкретный период времени.

В современной рыночной экономике, во всяком случае в ее частном секторе и за исключением сфер естественных монополий, случаи монополии (т.е. присутствия единственного производителя на рынке) практически исключены. Поэтому для определения наличия доминирующего положения предприятия необходимо установить долю рынка (англ, market share), которую оно занимает.

Практика Суда ЕС свидетельствует о том, что данный вопрос решается на основании фактических обстоятельств дела и особенностей конкретного рынка, а предприятие, контролирующее в течение длительного времени половину и более рынка, должно считаться занимающим доминирующее положение, хотя такое нс исключено и для предприятий с меньшей (около 40%) долей рынка.

Следует иметь в виду, что доля рынка, которую контролирует предприятие, не является единственным показателем для определения доминирующего положения. Институты ЕС учитывают в связи с этим ряд иных рыночных факторов, включая:

• — препятствия для выхода на рынок для конкурентов;
• — обладание технологиями и ноу-хау, отсутствующими у конкурентов;
• — наличие охраняемого и широко известного товарного знака (бренда);
• — наличие развитой системы сбыта и ряд других обстоятельств.

Наконец, само рыночное поведение и возможности предприятия, например, единолично воздействовать на цену, также являются доказательствами его рыночной силы.

Предприятие, занимающее доминирующее положение на существенной части внутреннего рынка ЕС, нарушает правила конкуренции, если оно своими действиями ограничивает конкуренцию. При этом для наличия нарушения не является необходимой причинно-следственная связь между доминирующим положением и нарушением свободы конкуренции.

Запрещенными являются, в частности, установление несправедливых условий торговли, дискриминация одних торговых партнеров по сравнению с другими, обусловливание заключения договора принятием контрагентом дополнительных, не связанных с предметом такого договора обязательств, и ряд других антиконкурентных действий.

Следует отметить, что предприятие может обладать доминирующим положением на одном рынке, а нарушать конкуренцию на другом. Примером такого нарушения является предоставление предприятием, доминирующим на рынке товара А, скидок при приобретении данного товара тем клиентам, которые приобретают у предприятия товар В, рынок которого предприятие не контролирует.

• [1] Regulation (EEC) № 17/62 implementing Articles 81 and 82 of the Treaty (OJ.1962. P. 204).
• [2] Regulation (ЕС) № 1/2003 (OJ. 2003. L 1).
• [3] Решения Суда ЕС по делам «Eurocontrol» (C-364/92)//Rec. 1994.1−43 и «Servizi Ecologici Porto di Genova» (C-343/95) // Rec. 1997. 1−1547.
• [4] Решения ТПИ, но делам «Enichem Anic v. Commission» (T-6/89) // Rec.1991. II-1623 и «Shell v. Commission» (T-ll/89) // Rec. 1992. 11−757.
• [5] При этом следует принимать во внимание действия, предпринимаемыес целью уйти от ответственности (преднамеренное банкротство и др.): См.: Решение Суда ЕС по делу «Anic Partecipazioni» (C-49/92)//Rec. 1999.1−4125.
• [6] См.: дело «Suiker Unie v. Commission» (40/73 etc.) // Rec. 1975. 1663.
• [7] Предоставление исключительного права на реализацию продукта на определенном рынке не подпадает под действие ст. 81 ДЕС из-за слабости позицийна рынке участвующих в соглашении сторон. Решение Суда по делу «Volk v. Vervaecke» (5/69) // Rec. 1969. 295.
• [8] Commission Notice on Agreements of Minor Importance (OJ. 2001. C 368).
• [9] См.: дело «Consten and Grundig v. Commission» (56,58/64) // Rec. 1966. 299.
• [10] Решение Суда по делу ACF Chemiefarma NV v. Commission («QuinineCartel case» — 41,'44, 45/69) // Rec. 1970. 661.
• [11] Именно в США был принят первый в истории антимонопольный закон —Закон Шермана 1890 г.
• [12] См.: дело «Centrafarm BV е.а.» (15, 16—74) // Rec. 1974. 1147.
• [13] Commission Regulation (EU) No. 461/2010 // OJ. 2010. L 129.
• [14] Решение Суда ЕС по дел)' «Istituto Chemioterapico Italiano et CommercialSolvents v. Commission» (6, 7—73) // Rec. 1974. 223.
• [15] Решения Суда ЕС по делу «Continental Сап» (6/72) // Rec. 1973,215 и по делу «United Brands v. Commission» («Banana case» — 27/76) // Rec.1978. 207.
• [16] Commission notice of 09.12.1997, OJ. 1997. C 372.