Составляющие лингвоэтнического барьера

Коммуникативная компетенция каждого отдельного человека имеет практически бесконечное количество составляющих. Это и знание языка с его лексическими единицами, грамматическими формами и правилами, по которым они комбинируются, и умение использовать язык в соответствии с языковой традицией. Это знание соответствующей национальной культуры. Это, наконец, наличие у адресата некоторой предварительной информации, на которую рассчитывает отправитель. (Если отправитель в своих расчетах ошибся, то он может быть попросту не понят или понят неправильно.) У коммуникативной компетенции много привходящих факторов: физическое и психологическое состояние коммуниканта, воздействие обстановки и т. д. Такие факторы мы, естественно, учитывать не будем (к тому же это практически невозможно).

Существенно то, что непривходящие составляющие КК можно подразделить на лингвоэтнические и нелингвоэтнические. К последним относятся индивидуально-личностные свойства участника коммуникации (его интересы, убеждения, вкусы и т. д.) и его социальные характеристики, обусловленные принадлежностью к социальным группам (профессиональным, возрастным и т. п.). К лингвоэтническим — то, что оказывается общим для всех членов лингвоэтнического коллектива и создает для них возможность эффективного общения, несмотря на личностные и социальные барьеры.

В переводе языковой посредник помогает участникам коммуникации преодолеть только мешающие им расхождения лингвоэтнических составляющих их коммуникативных компетенций. Затрудняющие общение несовпадения личностных и социальных компонентов КК, строго говоря, переводчика не касаются. Он не несет ответственности за то, что создаваемый им переводной текст иной раз направляется его автором «не по тому адресу»: например, текст для взрослых — детям, текст, рассчитанный на образованного, — к необразованному и т. д.

Если же переводчик (как это иногда бывает при языковом посредничестве во время личных бесед) начинает (невольно или сознательно в «интересах дела») приспосабливать свой продукт к личным и социальным особенностям кого-то из собеседников, то он при этом выходит за рамки перевода и переходит в некую менее строгую сферу языкового посредничества с элементами пересказа и комментариями языкового посредника, встроенными в текст. При этом переводчик, вышедший за границы своей функции, должен отдавать себе отчет в том, что делает. Следует также иметь в виду, что, если заказчик перевода не уполномочил переводчика на это, ответственность за такого рода выходы за пределы собственно перевода и их последствия несет сам переводчик. Типичное последствие этого рода — когда один из участников опосредованной коммуникации потом заявляет: «Я такого не говорил. Вероятно, здесь была неточность в переводе».

Из сказанного следует, что когда мы (применительно к переводу) ведем речь о расхождении коммуникативных компетенций носителей ИЯ и носителей ПЯ, то мы имеем в виду исключительно расхождение их лингвистических частей.

В свете сказанного лингвоэтнический барьер, разделяющий носителей разных языков, можно определить, как расхождение лингвоэтнических частей их коммуникативных компетенций.

Какие факторы относятся к лингвоэтническому барьеру? Или, иначе говоря, из чего он складывается? Попытаемся ответить на этот вопрос, используя ряд основополагающих понятий современной лингвистики. Лингвоэтнический барьер складывается из рассматриваемых далее препятствий на пути коммуникантов, обусловленных принадлежностью носителей ИЯ и носителей ПЯ к разным лингвоэтническим общностям.

Понятие системы языка (языковой системы) достаточно абстрактно. Упрощенно языковую систему можно определить как совокупность единиц языка разного уровня (фонем, морфем, лексем), грамматических форм, а также моделей, по которым они сочетаются, образуя речь.

Немаловажно, что продуктами системы могут быть не только реально существующие («общепринятые») языковые единицы и их сочетания, но и гипотетические образования, которые могли бы быть произведены системой, но тем не менее не произведены. Так, В. А. Ицкович пишет: «Система языка — это не то, что реально существует в языке, а все то, что может быть в нем создано»^[1].

Так, система русского языка дала в свое время возможность В. Маяковскому образовать реально не существующие в русском языке прилагательные серпастый и молоткастый. А система немецкого языка позволила писателю Э. М. Ремарку сконструировать сложное слово Trinkgeldgesicht.

Ravic bemerkte den Hausknecht, der mit einem Trinkgeldgesicht noch an der Tur stand. (Remarque, E. M. Are de Triomphe).

Равик заметил слугу, все еще стоявшего у дверей. На его лице было написано ожидание чаевых. (Ремарк, Э. М. Триумфальная арка) Возможности русского словосложения нс позволяют образовать аналог указанному немецкому сложному слову. Поэтому переводчику приходится обращаться к иным лексико-грамматическим конструкциям, отличным от использованных в оригинале.

Несовпадение норм исходного и переводящего языков В отличие от языковой системы языковая норма выражается в конкретно реализуемых, реально функционирующих формах языкового выражения, принятых обществом и признаваемых им правильными. Норма — факт коллективного языкового сознания. По выражению известного ученого Э. Косериу, «норма — это коллективная реализация системы»^[2]. Норма выступает своего рода фильтром, который либо пропускает, либо задерживает то, что может быть произведено на базе языковой системы: пропускает то, что реально существует в языке и функционирует в речи, и «отфильтровывает» те продукты системы, которые реально в языке не существуют и в нормальной речи не употребляются. (Особые случаи — «художественные ненормативности», встречаемые нами в произведениях поэтов и писателей, — не в счет.) Сравните:

Kiirzlich erzahlte Frau v. Daan allerhand Lustiges von ihren verschiedenen Flirts. (Das Tagebuch der Anne Frank).

Недавно фрау фон Даан рассказывала всякие веселые истории про своих ухажеров в молодости. (Дневник Анны Франк) Система русского языка в принципе позволяет перевести более точно: «рассказывала о своих флиртах», но норма русского языка этого не допускает, ибо в русском языке (согласно его норме) слово «флирт» не имеет множественного числа.

Существуя в языке как объективная данность, норма отражается в грамматиках, словарях, справочниках. Норма не нечто незыблемое. Она с течением времени меняется. Поэтому в языке наблюдаются колебания, отступления от нормы, существуют ее варианты. Так, раньше нельзя было сказать «Он махает», можно было только «Он машет». Теперь нормативны оба варианта.

Несовпадение речевых норм (узусов) носителей исходного и переводящего языков Узус представляет собой как бы еще один фильтр, следующий за фильтром, образуемым языковой нормой. Главная разница между фильтромнормой и фильтром-узусом заключается в следующем: то, что языковая норма относит к неправильному, становится абсолютно неправильным — неправильным всегда и везде (например, где бы и кто бы ни сказал «Не забудьте оплатить за проезд», «Она одела пальто» — это всегда будет неграмотно); узус же отделяет то, что принято говорить в данной ситуации, от того, что в данной ситуации говорить не принято. При этом то, что неуместно в одном случае, может оказаться вполне уместным в другом. Например, при встрече с товарищем вполне уместно будет сказать: «Привет!» Однако такое приветствие неуместно при встрече студента с деканом.

Иными словами, если норма — абсолютный критерий (всегда «да» или всегда «нет»), то узус — критерий относительный (в данном случае «нет», но в другом случае «да»). Соответственно, узус можно определить как ситуативные правила выбора средств языкового выражения.

В переводе переводчик вынужден учитывать требования узуса — языковые привычки носителей ПЯ. Если этого не делать, то нарушается привычное восприятие текста, что (как уже говорилось) отрицательно сказывается на равноценности регулятивного воздействия.

Сравните:

1. Der Wachtmcister… schlcnkcrtc das bcstiefelte Bcin, beugte sich hinab, druckte mit dcm Daumcn auf das Obcrlcdcr. «Die sind wicdcr fcst beisammcn…» (Frank, L. Die Rauberbandc).

Полицейский… потряс обутой ногой, нагнулся, помял большим пальцем кожу.

• — Опять как новенькие… (Франк, Л. Шайка разбойников)
• 2. Der Glasermeister hob die Faust. Der Wirt sprang dazwischen. «Ruh jetzt!.. Macht euer Sach woanders am…» (Ibid.)

Стекольщик размахнулся кулаком. По между ними встал хозяин.

— Теперь баста!.. Счеты сводите в другом месте. (Там же) При переводе указанных мест переводчик сделал существенные поправки на узус. Он использовал для перевода не ближайшие семантические соответствия^[3], а те выражения, которые согласно русской речевой традиции употребляются в соответствующих ситуациях.

Как уже отмечалось, отправитель строит свой текст в расчете на определенную предварительную информированность адресата текста о предмете сообщения. Если такой расчет ошибочен и адресат предполагаемой преинформацией^[4] не располагает, коммуникация может не состояться, поскольку адресат, возможно, попросту не поймет, о чем идет речь.

Что касается перевода, то для него характерна ситуация, когда исходный текст рассчитан на информацию, которой располагают носители ИЯ, но не носители ПЯ. Переводчик должен учитывать это обстоятельство и вносить в свой перевод соответствующие ниверируюгцие поправки. Сравните:

Dcr Blackout einundsechzig war wie cine Explosion. (Кати, G. Go odcr Doppclspiel im Untcrgrund).

Сюрприз шестьдесят первого, когда была закрыта граница между Восточным и Западным Берлином, был подобен взрыву. (Карау, Г. Двойная игра) Расхождения лингвоэтнического характера между носителями ИЯ и носителями ПЯ в части предварительной информированности по теме общения могут носить культурно-исторический или актуально-событийный характер. Так, когда А. С. Пушкин в своем знаменитом стихотворении «Памятник» написал: «Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа», он рассчитывал на то, что русский читатель знает о монументе, связанном с именем царя Александра I. Только знание этого факта позволяет понять «скрытый» смысл сказанного: слава поэта может быть выше славы царей. Здесь смысл поэтического высказывания базируется на преинформации культурно-исторического плана.

С такого рода преинформацией приходится иметь дело и переводчику. Сравните:

Er sprach vom Risiko, und ich sah das Menetekcl an dcr Wand. (Кати, G. Go oder Doppclspiel im Untcrgrund).

Он говорил о риске, а я видел на стене те самые слова, которые были начертаны в царском дворце невидимой рукой и предрекали Вавилону гибель. (Карау, Г. Двойная игра) В данном случае автору перевода пришлось найти вариант, «расшифровывающий» малоизвестное русскому читателю понятие Menetekel.

На преинформации актуально-событийного характера построены многие газетные материалы. Так, одна из статей газеты «Московский комсомолец» от 29 июня 1995 г. называется «Степашин, где Басаев?»; подзаголовок: «Дай ответ, пока не уволили». Статья начинается фразой: «Шамиль Басаев сбежал в Пакистан, — заявил почтенный Аркадий Вольский».

В статье не говорится о том, кто такой Басаев, почему он сбежал в Пакистан, кто такой Вольский и кто — Степашин, а также почему Степашин должен установить, где Басаев. Однако речь в газетном материале идет об очень актуальных, «горячих» событиях, и поэтому автор статьи небезосновательно считает, что все упомянутые им лишь вскользь реалии хорошо известны читателю газеты.

Однако у иностранного читателя иные интересы, и его волнуют совсем другие события. Поэтому он едва ли столь же хорошо, как мы, информирован о том, что происходит в России. И при переводе такого рода приходится учитывать разницу преинформационных запасов.

Нередко для нивелирования преинформационного неравенства используются примечания переводчика в скобках и сносках. Но в тех случаях, когда исходный текст целиком построен «на местной почве» (локальных событиях и реалиях), встает вопрос о целесообразности перевода вообще. В этих случаях целесообразнее может оказаться пересказ, позволяющий обойтись без многочисленных примечаний переводчика.

Выводы

Итак, основные факторы лингвоэтнического барьера — расхождения коммуникативных компетенций носителей ИЯ и носителей ПЯ в части языковых систем, норм, узусов и преинформационных запасов. Важнейший этап процесса перевода — перевыражение содержания ИТ средствами системы ПЯ.

Иногда для достижения равноценности регулятивного воздействия бывает достаточно наипростейшего, «прямого иеревыражения». В результате получается перевод, текстуально наиболее близкий к оригиналу. Но нередко требуются еще и «поправки» на норму, узус и преинформационный запас носителей ПЯ. Тогда переводчик прибегает к трансформациям. Иначе говоря, причинами переводческих трансформаций становятся расхождение языковых норм, узусов и преинформационных запасов носителей ИЯ и носителей ПЯ.

Из всего сказанного выше о переводческих трансформациях и из приведенных примеров очевидно, что степень семантико-структурного сходства оригинала и перевода резко колеблется от одного конкретного случая к другому: от перевода «слово в слово» до перевода, «мало похожего» на оригинал. Переводчик должен ощущать «шкалу» этих колебаний и понимать их природу.

Контрольные вопросы

• 1. В чем различие между привходящими, индивидуально-личностными и лингвоэтническими составляющими коммуникативной компетенции? Какие из них не учитываются в переводе и почему?
• 2. Какие факторы лингвоэтнического барьера вам известны? Как раскрываются понятия «система языка», «норма языка», «узус», «преинформационный запас»?
• 3. Как приходится преодолевать расхождение языковых систем, норм, узусов, преинформационных запасов? Какие вы можете привести примеры такого преодоления?

• [1] Ицкович В. А. Языковая норма. М., 1968. С. 11.
• [2] Coseriu Е. Sistema, norma у halila // Coeriu Е. Teoria del lenguaje у linguistica general. Madrid, 1973. P. 97.
• [3] Такими ближайшими семантическими соответствиями могли бы быть для первогослучая: «Они прочно скреплены», «Они снова целые», а для второго: «Решайте свои делав другом месте».
• [4] Преинформация — предварительная информация, необходимая для адекватной интерпретации текста.