Философия всеединства В. С. Соловьева

В 1874 г. Соловьев защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме «Кризис западной философии (против позитивистов)». В 1880 г. он защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской диссертации свой труд «Критика отвлеченных начал» и стал читать лекции в Санкт-Петербургском университете. Владимир Соловьев умер неожиданно, в расцвете творческих сил, в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьем монастыре в Москве. Соловьев оставил после себя 10 томов сочинений, из которых можно выделить такие работы, как «Чтения о Богочеловечестве», «Философские начала цельного знания», «Три силы», «София», «Смысл любви», «Русская идея», «Мир Востока и Запада», «Идея сверхчеловека» и др.

Идея всеединства является центральной в философии Владимира Соловьева, поэтому всю его систему часто называют философией всеединства. По словам Николая Бердяева, было совсем непонятно, почему такой «воздушный, надпочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, из почвы выросшее, с землей связанное»^[1]. Философия всеединства рассматривает проблемы единения Бога и человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного; рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания; нравственности, науки, религии, эстетики, всех форм религии, всех политических систем. Все проблемы человечества связаны с отпадением от единства, отсюда — ненависть, вражда, разрушение и гибель. Цель мирового развития — возвращение к единству, миру, к гармонии, которая может быть обретена только в Боге.

Создавая новую синтетическую философию, Соловьев обратился к анализу предшествующей философской мысли. Он не отказывает ни одной теории в праве на существование, но словам Бердяева, он «все оправдывает и все обосновывает, всему находит место»^[2]. Казалось бы, та же мысль была и у прагматистов, однако между прагматизмом и философией Соловьева есть существенная разница. Для прагматистов все допустимо и потому, что может помочь решить наши проблемы, и потому, что истины как таковой не существует. Для Соловьева же все допустимо, потому что все, что создано человеком (искусство, наука, философия и т. п.), есть частичное постижение истины и, только объединив все фрагменты вместе, мы сможем узреть ее самое.

Философия, по мнению Соловьева, возникает в период напряженного кризиса в Древней Индии, ее появление ознаменовано тезисом «Все едино» (см. гл. 2). Идея всеединства есть та цементирующая основа, которая предает целостность всей философии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализм европейской философии, хотя и односторонне, служил именно этой идее, способствуя становлению свободной личности, стремящейся к познанию. С панлогизмом Гегеля, считает Соловьев, закончилась история философского рационализма, который в сочетании с философским натурализмом, материализмом и эмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единства природы, материи, духа и разума с высшим божественным началом. Одновременно односторонние философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, то от умозрения или эмпирии, пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению, потеряв связь с жизнью и уткнувшись в «абсолютное ничто».

Очевидно, что настало время повой философии. Базируясь на достижениях односторонних, частичных учений, можно было создать философию, охватывающую все жизненно важные сферы бытия и способную постичь их в органическом единстве, к чему и стремился Владимир Соловьев, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианского вероучения, как уже говорилось, весьма отличалась от официальной. Абсолютное начало Соловьев называет абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом:

…Божественное начало является здесь (в мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи, стремящейся реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов… мировая душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально не знает, к чему стремиться, т. е. не обладает идеей всеединства, божественный же Логос, как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самом себе имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму^[3].

Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творения Богом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозных мыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же источник единства мира, так можно пояснить это положение Соловьева. Природа истинно-сущего в том, что, будучи началом бытия, оно заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживает множественное, а цельное содержит в себе частное.

Абсолютно-сущее, по мысли Соловьева, содержит два центра: абсолютное начало как таковое и нервоматерию. Эта идея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи как двух первоосновах бытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал, а точнее, двух сторон всеобщего первоначального единства.

Для иервоматерии, выражающей начало многообразия, вводится понятие София (мудрость). Соловьев является родоначальником софиологии, которая стала отличительной чертой русской религиозной философии. Первоматерия, разумеется, не имеет ничего общего с тем, что современные ученые называют «материей». Включенная в Абсолют, она не может быть ничем иным, как мировой душой. София, отождествленная с мировой душой, способна не только на должное развертывание заложенных в ней потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечется излишней самостоятельностью и уклонится от объединяющего воздействия Логоса. Этим объясняется несовершенство мира.

София — это преимущественно материя абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимально реализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворилась, прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении является одним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева:

София есть тело Божие, материя божества, проникнутая началом божественного единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельный божественный организм — универсальный и индивидуальный вместе, — есть Логос и София^[4].

София — как бы представительница материального мира, но мира, устремленного к духовному единству и совершенству, где особое место принадлежит человеку: «София есть идеальное совершенное человечество»^[5]. Но София — неразрывная часть Абсолюта и Бога, ибо без нее нет деятельности Бога. В философии Соловьева человек «со-вечен» Богу; философ отрицает утверждение, что Бог может существовать и без человека. Здесь речь идет не о человеке как биологическом виде, он появился в процессе эволюции, а о человеке как идее бытия, которая заложена в самой основе мира в целом. Софийный идеальный человек принадлежит вечности, а она — ему, поэтому человек един с Богом.

Разорванное эмпирическое существование противопоставляет человека человеку и природе, скрывая от нас подлинную сущность человеческого бытия, а именно: бытия в Боге, в Абсолюте, в единстве. Религиозно-философские мотивы очень сильны и в поэзии Соловьева. Вот, например, стихотворение 1892 г. «Чем люди живы?»:

Люди живы Божьей лаской, Что на всех незримо льется, Божьим словом, что безмолвно Во вселенной раздается.

Люди живы той любовью, Что одно к другому тянет, Что над смертью торжествует И в аду не перестанет^[6].

В этом стихотворении Соловьев пользуется очень простыми словами, идущими, скорее, от разговорного языка, нежели от поэтического или философского, которыми, надо сказать, он прекрасно владел. Словосочетания «божий суд», «страх божий», «божий гнев», «слово божье» и др. стали устойчивыми, они настраивают нас на восприятие божественного присутствия в мире, свидетельствующего о возможности преодолеть разорванность. Для достижения всеединства разобщенность Абсолюта не обязательно рассматривать как непреодолимое препятствие. В определенном смысле она даже необходима для истинного плодотворного всеединства, которое предполагает синтез многогранных, многокачественных индивидуальностей. Процесс дифференциации, отделения элементов от единосущего нужен для плодотворного синтеза и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и полным небытием.

Принципы онтологии, которые лежат в основе философской концепции Владимира Соловьева, неразрывно связаны с его гносеологическим учением. В своей основе единство онтологии и гносеологии у Соловьева базируется па платоновской идее единства истины, добра и красоты:

…благо, истина и красота суть различные образы или виды единства, под которыми для абсолютного является его содержание… или три различные стороны, с которых абсолютно-сущее сводит все к единству. …Всякое внутреннее единство… есть любовь^[7].

Красота у Соловьева — не отдельная идея, а особый модус идеи, «идея воплощенная». Красота есть осуществление идеи в природе, преображение материального начала духовным; вне этого воплощения идея остается несовершенной, теряет свою достойность бытия. В поэзии Соловьева даже любование красотами природы приобретает религиозный, сакральный смысл; вот, например, как он описывает красоту осени:

Над усталой, поблекшей землей Неподвижные тучи висят.

Над прощальным убором листвы золотой И березы и липы сквозят…

Соловьев сравнивает осеннюю природу с молитвой:

И как будто земля, отходя на покой, Погрузилась в молитву без слов…^[8]

Красота божественна, она разлита в природе, в душе, в мире. Понятие красоты у Соловьева отлично от платоновского, который в диалоге «Гиппий больший» предлагал, постепенно освобождаться от материальных воплощений прекрасного, чтобы наконец удалось «увидеть прекрасное само по себе прозрачным, чистым, беспримесным, не обремененным человеческой плотью, красками и всяким другим бренным вздором»^[9].

Идея всеединства становится основой концепции целостного знания, которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки. Процесс объединения происходит сначала в рамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями: мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом. Каждое из них является элементом будущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания — достичь понимания универсального, философия делает это своими средствами, а наука и религия — своими. Важно понять, что между ними нет противоречия, так как все они познают единство, только с разных сторон. Неизбежно произойдет соединение, например, если научными средствами будет доказано сотворение мира Богом, возможность воскресения и т. п.

Органическая логика Соловьева предлагает обратить внимание на формы познания, которые оставались на периферии рационалистических систем, а именно на роль интуиции и непосредственного умственного созерцания.

Эти формы знания близки мистическому и в то же время художественному видению мира, которое успешнее, чем понятийное мышление, справляется с задачей охватить все в единстве. Интуиция и непосредственное умосозерцание должны стать связующими звеньями между научным, художественным и религиозным видением мира. В концепции цельного знания тщательно обосновывается мысль о единстве познавательной и этической деятельности (истина и добро). Соловьев считает, что невозможно без опоры на нравственность получить критерий истины. В нравственном сознании познающего субъекта заключено единственно стоящее свидетельство истинности полученных результатов. Убедиться в их истинности со стороны, как правило, невозможно: безнравственное сознание легко находит убедительно звучащие аргументы в пользу своей мнимой истинности. Только высоконравственная личность познающего субъекта является гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логика предусматривала, что для познания человеку необходим не только логический инструментарий, но и угол зрения, жизненная позиция.

У Соловьева, как и у Платона, в качестве одного из существенных элементов познания выступает Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющие разнополые существа и подтверждающие существование часто неосознаваемого единения. Половая любовь хороша тем, что преодолевает эгоизм, заставляет жить ради другого человека, чего нельзя сказать о материнской любви, которая есть продолжение любви к себе, ибо мать любит в ребенке свое продолжение. Человеческая любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенные и всемогущие силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии, создавая его единство.

Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремление к достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана познающему субъекту; лишь любовь и открытость другим людям, всему миру дают необходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту нравственную основу, без которой познание рано или поздно окажется бессильным, а то и опасным. Это подтверждают современные проблемы развития научного знания, в частности, наложение запрета на некоторые исследования (клонирование человека).

Познание у Соловьева связано с этикой, с эстетическими чувствами, но главным образом с реальным «собирательным творчеством». Подобно искусству, идеал которого не предварение, а осуществление (подвиг Пигмалиона, оживившего камень, Орфея, потрясшего своды Аида), познание становится истинным и плодотворным, включаясь в реальное творчество, в свободную «теургию», как называет это Соловьев. В реальном творчестве преобразуются общество, земная природа, универсум. Средством для решения этих колоссальных проблем Соловьев предлагает считать единение свободно-нравственного человечества, развивающегося благодаря нравственному совершенствованию каждой личности и всего общества.

Таким образом, в философии всеединства Владимира Соловьева соединились, казалось бы, несоединимые тенденции. Философия исходила из признания единосущного начала, имеющего два полюса, каждый из которых равно значим и велик. Его идеи поражают безоглядной верой в прогресс, в науку, наряду с глубоким ощущением нарастающей опасности гибели и уничтожения. Соловьев призывает человечество опомниться и остановиться, протянуть друг другу руки в понимании своего глубокого бытийного единства. Можно сказать, что Соловьев философским языком объясняет и обосновывает традиционные христианские ценности и призывы: «Все люди братья», «Бог есть любовь», «Возлюби ближнего своего» и т. д.

Определяя стратегию движения человечества к всеединству, Соловьев полагает, что в человеческой истории действуют три силы: по краям — Запад и Восток, посередине — Россия. Излишне рационалистичный Запад с его проповедью индивидуализма и излишне мистичный Восток с его жестким деспотизмом могут быть синтезированы на срединном пути. Именно Россия играет роль синтетического единства, снимающего резкие противоречия Запада и Востока, объединяющего их. Русская идея в том и состоит, что русскому народу, православию, русской культуре предстоит выполнить миссию объединения всех культур, всех религий и всех людей, но более подробно об этом речь пойдет ниже.

Таким образом, философия Владимира Соловьева является началом русской философской традиции, а его концепция становится первой в истории отечественной философии целостной, непротиворечивой теорией, хорошо обоснованной с опорой на данные науки и весь арсенал предшествующих философских исследований. Иными словами, это универсальная концепция, содержащая в себе онтологию, гносеологию, этику, эстетику, антропологию, философию истории и т. д., которые основаны на общем принципе всеединства.

• [1] Бердяев Н. А. Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Владимира Соловьева // Сборник первый. О Владимире Соловьеве. М.: Путь, 1911. С. 105.
• [2] Там же.
• [3] Соловьев В. С. Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Правда, 1989. С. 135—136.
• [4] Соловьев В. С. Соч. Т. 2. С. 108.
• [5] Там же. С. 113−114.
• [6] Соловьев В. Неподвижно лишь солнце любви… М.: Моек, рабочий, 1990. С. 65.
• [7] Соловьев В. С. Соч. Т. 2. С. 104.
• [8] Соловьев В. Неподвижно лишь солнце любви… С. 44.
• [9] Платон. Диалоги. М.: Мысль, 1986. С. 57.