Философия права в средние века

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • основные идеи средневековой философии права;
• • характерные особенности русской средневековой политико-правовой мысли;

уметь

• • ориентироваться в понятиях и принципах средневековой философско-правовой мысли;
• • анализировать логику, законы развития русской средневековой философии права;

владеть

• навыком философского анализа сочинений по политико-правовой проблематике мыслителей Средневековья.

Философское осмысление средневековыми авторами теории права имело определяющее значение для формирования правового сознания современников. Основанием для теории и практики политико-правовой мысли в Средние века являлось христианское мировоззрение.

Наступление эры христианства изменило не только религиозный, но и политический, культурный облик Европы, в том числе Руси. Авторитет Священного Писания и Священного Предания признается абсолютным. Идеи, изложенные в Библии, становятся основой теории и практики политической, юридической жизни общества. Бог понимается не только как Создатель всего существующего, но и как Законодатель — источник нравственного закона, и как Судья — высшая моральная инстанция.

Христианство становится официальной религией римской империи, и это многое меняет. Если первые христиане выступали против государства и всех его институтов, то теперь государство, став христианским, следовало воспринимать иначе. Вопрос о христианской власти, законе и праве был впервые озвучен в «Церковной истории» Евсевия Памфила (264— 340), епископа Кессарийского. Его теория о божественном происхождении монархии стала классической для всего христианского мира.

Дальнейшее развитие европейских христианских государств поставило мыслителей перед задачей выработки христианского представления о праве, власти, государстве, законе. Иоанн Златоуст (347—407) в своих трактах «Беседы на Послание к Римлянам», «Беседы на Псалмы», «Слово о начальстве, власти и славе» продолжил развивать идеи Евсевия о божественности власти, о необходимости для подданных подчинения власти. В то же время он подчеркивает необходимость выполнения христианской властью своих обязанностей: распространение и укрепление христианства, борьба с язычеством, защита интересов церкви, поощрение добра, покровительство добродетели, наказание зла. Идеи Иоанна Златоуста стали базисными для мыслителей Средневековья как европейского, так и русского.

В своем знаменитом трактате «О граде Божьем» Аврелий Августин (354—430) объединил вопросы права и историософию христианства. Закон неразрывно связан с пониманием сущности, логики и целей исторического развития. Государством как таковым может быть признано только христианское государство, иное — «разбойничья шайка», как писал Августин. Имеет право на существование только государство, построенное по законам христианской веры и соответствующее ей. Залогом идеального государства становится правитель, но только тот, который воплощает на практике всей своей деятельностью идеалы христианской веры.

Философско-правовые воззрения в средневековой Руси формируются в рамках христианского мировоззрения. В ранних текстах Киевской Руси, таких как «Повесть временных лет», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника, «Русская правда», отражены основные константы правовых ориентаций русского средневекового сознания. В этих сочинениях мы видим обсуждение проблем происхождения русского государства и форм его существования, власти и ее законности, взаимоотношения властителя и подданных.

Значительный вклад в процесс формирования традиции философскоправового мироощущения внес киевский митрополит Иларион (конец X — начало XI в. — 1054/1055 гг.) — знаковая фигура в русской истории: первый митрополит, избранный из русских; человек, стоящий у основ русского монашества; общественный деятель, принимавший активное участие в политической жизни своего времени, разрабатывавший русское законодательство.

Формирующаяся идея Святой Руси должна была найти стабилизирующий ее базис, т. е. решить проблему соотношения власти религиозной и светской. Этот вопрос возникает в «Слове о Законе и Благодати»^[1] митрополита Илариона. Он показывает, что наследственно-социальная основа власти на Руси предполагала определенные дополнения к византийским концепциям. Для митрополита Илариона божественность власти проявляется в озарении Владимира, крещении Руси, добрых деяниях, что дает возможность сравнивать князя с апостолами, т. е. божественность власти — божественность деяний (эта идея выражена в русских текстах более, чем в византийских аналогах). Так же указывается, что наследственность власти является синонимом ее истинности.

Киевский митрополит Иларион стремится к объединению светской власти и христианских идеалов, что должно уравнять светскую и церковную власти. Религиозная власть — идеал неоспоримый, ее величие и сила не вызывают сомнений и вообще не обсуждаются. Светская власть должна стать такой же, да она и не может быть иной в Святой Руси, так как должна быть преодолена грань между Богом и кесарем. Правитель не должен быть носителем антагонистической силы по отношению к власти Бога, для человека не должно быть раздвоения при выборе между ними. Следовательно, князь (правитель) должен стать также представителем Бога. Речь не идет об объединении власти в одном лице, а об их единении «по духу и сути». Отсюда и постоянно звучащие требования благочестия и чистоты веры по отношению к князю.

У Илариона вслед за византийскими мыслителями (Фотием и Агапитом) звучит идея «симфонии» («согласия») светской и духовной власти. Но в то же время наблюдается тенденция религиозного обоснования наследования власти, для чего вводится метафизическая аргументация династического правления.

Иларион обращается к обсуждению группы вопросов, связанных с выяснением сущности и употребления власти светской. Сущность государства божественна, так как в своем назначении оно реализует Божественную волю и Божественный Промысел. Носитель власти — «причастник» Небесного Царства. Происхождение власти — наследственное. Власть должна была употребляться «праведно». Этот тезис приводил Илариона к дискуссии о формах правления и методах реализации власти. Применяемая формула «единодержец своей земли» означает мнение о единодержавии как о единой и суверенной власти в пределах всей подвластной князю земли. Власть князя крепка «мужеством и смыслом», а также тем, что он «землю свою пасуще правдой». Идеалы религиозные должны быть близки князю. Главное для князя — забота о своих подданных, так как за все происходящее на его земле именно он, а не кто иной, будет отвечать перед Богом, независимо от того, знал князь о происходящем или нет. Управление должно основываться на милосердии, а не на наказании.

Мы постоянно наблюдаем в сочинении митрополита Илариона преобладание этических критериев в оценке власти, в определении ее целей и задач. Подобные тенденции прослеживаются и в других текстах этого времени. Показательно, что один из ранних законодательных сводов русского государства именовался не закон, а «Русская правда». В самом названии отражались этические ценности и приоритеты. Правда выше любого писаного закона — закона, установленного человеком. Единственный закон есть абсолютная истина — Закон, данный Богом, который и есть высшая Правда.

В средневековых сочинениях мы можем наблюдать явление абсолютно необычное для современного человека: в текстах, в которых излагаются правовые документы, присутствуют нравоучительные вставки, причем довольно объемного характера. Например, тексты под названием «Мерило праведное» (буквально «праведные весы», имеется в виду — праведный суд). Если мы обратимся к «Мерилу праведному» (XIV в.), то в статьях «Избрано о клевете», «Избрано о законе», «О судьях» и др. увидим значительные разделы этического характера, которые бы сегодня было невозможно представить в юридических документах. Так, разбирая вопрос о клевете и наказании за данное преступление, вдруг звучат следующие фрагменты:

…Меч уязвляет наше тело.

Ум уязвляет злое слово.

Жестокое и злое дело Рождается от слова злого…

Клевета — секира для души.

От нее раздор и мятежи…

Клевещущий вредит троим:

Тому, кто оклеветан им, Кто внемлет гнусным словесам, Но больше всех замаран сам…^[2]

Нужно отметить и тот факт, что наблюдающаяся в течение всего русского Средневековья тенденция к укреплению абсолютной власти была ограничена культурными, социальными и историческими реалиями. Киевская Русь формировалась как государство, основанное на принципе сюзеренитета-вассалитета. Княжеская юрисдикция медленно распространялась в масштабе всей страны. Князь не являлся единственной властью, его действия должны были соотноситься с решениями боярской думы и народного собрания (вече). Но вече не являлось постоянно действующим органом власти, оно собиралось «по необходимости», хотя его решения имели часто определяющее значение. Довольно продолжительное время народ пользовался своим правом смещать князей через решение вече. Но постепенно эта традиция снизошла на нет. Иоанн IV своим знаменитым походом на Новгород ее окончательно прервал. Боярская дума — совет «лучших людей» земли — должна была постоянно «думать», т. е. постоянно принимать участие в решении важнейших вопросов государственного управления. В думу входили бояре (высшие служилые люди), старцы или старейшины, известные представители духовенства. Мы можем сказать, что в определенной степени высшая власть на Руси была изначально ограничена институтом публичной власти.

Необходимо сделать еще одно важное уточнение: принятие христианства ввело идею о том, что власть дана Богом и только им ограничивается по сути своей. Это утверждение не привело к немедленному формированию абсолютной монархической власти, но определенные размышления на эту тему тут же были озвучены (например, «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона). Несмотря на подобный поворот исторических событий, все же власть князя не стала безграничной и абсолютной. В уставе великого князя Владимира Святославовича засвидетельствовано, что власть князя ограничивается постановлениями, вошедшими в номоканон, часть своих прав, в том числе и в судопроизводстве, князь добровольно передает церкви. Таким образом, изначадьно власть князя соотносилась с религиозными и церковными нормами — с одной стороны, а с другой стороны — часть судебных прав принадлежала церкви (церковные суды, суды над церковными людьми, суды над населением тех земель, которые были феодальной собственностью церковных организаций). В судебное ведение церкви были переданы многие проблемы семейных и общинных споров. Большая часть того, что касается личной жизни человека, была передана юрисдикции церкви (дела о нецерковных формах заключения брака, о разводах, о магии, имущественные споры супругов, избиение детьми родителей и др.). Но при этом есть и не совсем для современного человека понятные особенности: например, не являлись преступлением избиение родителями детей (в том числе и взрослых), мужем жены.

Церковь одновременно выступала активным лицом в судопроизводстве и в системе ренты. «По суду и власть, по земле и суд — такой формулой может быть охарактеризована связь судебной власти с экономической и политической властью земельных собственников»^[3]. Ситуация охарактеризована в целом верно. Церковь несла на себе ряд общегосударственных функций, не ограниченных территорией принадлежащих ей земель. Часто она выступала как орган государственной власти, имеющий определенные права на территории всей страны. Так, церковь имела право контроля и утверждения судебных сделок, купли-продажи земли. В Новгородской республике в XIII—XIV вв. церковь обязательно участвовала в заключении внешнеторговых договоров. Исходя из указанного, становится понятным, почему, рассматривая вопросы права на всех уровнях, русские средневековые книжники обсуждали не только этические аспекты юрисдикции религиозной власти, но и вполне практические.

Представляют интерес философско-правовые размышления Киевского митрополита Никифора, свидетельствующие о развитии данной темы. Митрополит Никифор прожил на Руси 17 лег (1104—1121). Приехав из Константинополя на Русь, он сразу же принял активное участие в религиозной, политической жизни страны. В «Послании о посте и о воздержании чувств», «Послании от Никифора митрополита Киевского к Владимиру князю всея Руси… о разделении церквей на восточную и западную», «Поучении митрополита русского Никифора в неделю сыропустную в церкви, ко игуменам, и ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людем» отражаются воззрения митрополита Никифора на вопросы права и власти.

В «Послании о посте» митрополита Никифора создается образ идеального общества, уподобляемого антропоморфной модели: тело — государство, которое подчинено властной царствующей душе — вере. Управляет государством («телом») князь («ум») через слуг, специализация которых отождествляется с органами чувств (глазами, ушами и т. д.). Принцип четкой иерархии государства во главе с правителем значителен для построения общественного идеала митрополита Никифора и он детально его прописывает.

Митрополит Никифор утверждает, что власть светская от Бога дана, соотносит царство земное с царством небесным, пример иерархии небесного царства должен стать образцом для иерархии царства земного. В обоих случаях власть должна быть незыблемой.

В «Посланиях» митрополита Никифора отражается популярное в Византии и на Руси учение о симфонии светской и религиозной власти:

«Подобает князьям, как избранным Богом и призванным Им на правую веру Его, хорошо понимать слова Христовы и твердую церковную основу. Дано тебе (князь. — О. И.) основание, которым является святая Церковь, для просвещения и в качестве наставления вверенным тебе на попечение людям от Бога. Един ведь Бог царствует над небесными [силами]. Вам же [князьям] дано с Его помощью царствовать над земными, над нижним (дольним) этим из рода в род»^[4]. Нужно отметить, что позицию митрополита Никифора отличает то, что правоверие князя четко определяется как православие. В данном случае сказалась Схизма 1054 г., и как результат — антилатинская направленность сочинений митрополита Никифора.

Киевский митрополит Никифор обозначает широкую церковно-религиозную компетенцию князя, и в первую очередь — князь должен соблюдать и хранить чистоту веры. Митрополит Никифор указывает на необходимость для князя охраны государства от иноверцев. Митрополит Никифор подчеркивает и судебно-правовые обязанности правителя: он должен сам принимать участие в судопроизводстве. Подобные указания объясняются слабым развитием бюрократии в начале XII в. на Руси.

Рассматривая отношения князя и подданных, митрополит Никифор употребляет такие понятия, как «благость», «человеколюбие», щедрость, «милости и отпущения»: «…как светильник в мире | будешь ты (князь. — О. И.)], обладая словом жизни и [имея] делами своими благую веру, правду, и суд праведный (нелицемерный), и милость, и прощение, и постоянное обращение к Царю царствующих…»^[5] или «…подумай… князь мой, поразмысли о тех, кто был изгнан тобой, об осужденных тобой на наказание, об отвергнутых. Вспомни о тех, кто кого оговорил и кто кого оклеветал. И сам как судья рассуди их и, будучи наставляем от Бога, помяни всех, и так сделай, и отпусти…»^[6]

Митрополит Никифор пишет о том, что власть в грехе проявляет себя как грубая, подавляющая сила, яростная мощь, сдержать которую может лишь вера. Показателем истинной власти является то, что государство функционирует как отлаженный механизм. Помощниками правителя в таком государстве являются духовные наставники и Слово Божие. Митрополит Никифор так объясняет назначение своего «Послания о посте»: «…это] для твоей (князя. — О. И.) правой веры… написал я для тебя как напоминание, ибо великие властители часто нуждаются в большом наставлении, ведь они многим пользуются, и многие изъяны имеют. И поэтому мы дерзнули [написать это].. Понимаем же, что мы и сами, как грешники в струпьях, истекающие гноем, начинаем исцелять других. Но во всем этом не один только вред. Пусть даже и мы таковы, но слово Божие, которое в нас, здраво и непорочно. Оно учит и подобает тем, кто учится от него, проверять его и принимать от него исцеление и не требовать иного»^[7].

Подобные заявления соответствуют общему духу понимания отношений философа и правителя в средневековой Руси, мудрости и власти.

В середине XVI в. изменяется форма русского государства — в результате борьбы за централизованное государство формируется сословнопредставительная монархия, в правовой системе которой значительная роль принадлежала Земским соборам, в которые входили царь, Боярская дума, высшее духовенство, выборные представители дворянства и городов. Участие в управлении государством выборных представителей дворянства и горожан было впервые. Причина тому — противостояние царя и боярства. Но подобная практика была не длительной и продолжалась около столетия. Значительные изменения в форму государственности и права были внесены в период правления Иоанна IV (Ивана Грозного).

Иван Грозный (1530—1584) — личность, окруженная многими легендами, роль его в русской истории сложна и противоречива. Став великим князем (с 1533 г.), а затем и царем (с 1547 г.), он много писал и оставил значительное наследие. В истории русской средневековой общественной и правовой мысли важное место занимает переписка Ивана Грозного и Андрея Курбского.

Иван Грозный верил в возможность осуществления мечты, получившей свое теоретическое воплощение в учении «Москва — Третий Рим». Более того, Иван Грозный считал, что именно на нем лежит задача воплощения мечты в реальность. Это должно было быть государство, которое могло бы о себе сказать: «Бог наш Троица, прежде всех времен бывший и ныне сущий, Отец и Сын и Святой Дух, не имеющий ни начала, ни конца, с которым мы живем и движемся, именем которого цари прославляются и властители пишут правду»^[8]. Ведь «…глаголет Господь: „Мною цари царствуют и сильные пишут правду“»^[9].

Иван Грозный всеми силами пытался прервать традиции удельного владения и построить идеальное государство. Именно эту идею он проводит в своих ответах Андрею Курбскому.

Земное бытие Иван Грозный представляет как иерархию. Вершина земного воплощения небесной иерархии есть царь. Иван Грозный изначально рассуждал так: если мы создаем святое государство, царство, несущее на себе Благодать Бога, которое проповедует Слово Создателя остальному миру, то устройство такого царства не может быть иным. Иерархия отождествлялась Иваном Грозным с порядком, который должен быть незыблем.

Иван Грозный считает, что в государстве каждый должен выполнять свои обязанности, соответствующие тому месту в государственной иерархии, на котором он находится. Нарушение иерархии противоречит и доводам веры, и доводам разума. Иван Грозный задает вопросы Андрею Курбскому, отвечая на обвинения в свой адрес: «Разве это и есть „совесть прокаженная“ — держать свое царство в своих руках, а своим рабам не давать господствовать? Это ли „против разума“ — не хотеть быть под властью своих рабов? И эго ли „православие пресветлое“ — быть иод властью своих рабов?»^[10] И отвечает — абсолютное нет. Более того, дополняет Иван Грозный, только у народов, не знающих истинной веры, управляет не правитель. В русском же святом государстве такого быть не может: «А о безбожных народах что и говорить! Там ведь у них цари своими царствами не владеют, а как им укажут их подданные, так и управляют. Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи!»^[11] И в этом отношении они следуют установленной истинной государственной иерархии на земле.

Иерархия как закон должна охраняться и защищаться правителем. Для этого он может использовать как милость, так и наказание, как любовь, так и страх. Иван Грозный пишет по этому поводу: «Ибо всегда царям следует быть осмотрительными: иногда кроткими, иногда жестокими, добрым же — милосердие и кротость, злым же — жестокость и муки, если же этого нет, то он не царь»^[12]. И добавляет: «Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти, так делай добро; а если делаешь зло — бойся, ибо царь не напрасно меч носит — для устрашения злодеев и ободрения добродетельных»^[13]. Царь имеет право на суд, на милость и на наказание, так как наиболее близок к Богу, так как находится на вершине иерархии государства, ближайшие же получают больше света и истины. В то же самое время те, кто ближе к истине, истину же и лучше всего доносят до тех, кто дальше от нее: «И, просто сказать: во всем существующем через первых воздается вторым соответствующее их достоинству от благоупорядоченного и справедливейшего Промысла. Ведь те, кто поставлен Богом начальствовать над другими, по достоинству воздают следующим за ними и подчиненным»^[14]. Таким образом, благодаря правителю и четкому сохранению иерархического порядка, народ получает Божественную благодать.

Размышления об иерархии в сочинениях Ивана Грозного — чаяние гармонии порядка, божественного «лада», меры, это вера в возможность построения идеального царства, причем построения раз и навсегда. Осуществление же задуманного возможно лишь при участии главного действующего лица — царя.

Изменивший власти, рассуждает Иван Грозный, изменяет христианству. Иван Грозный пишет, обращаясь к Андрею Курбскому: «…кто противится власти — противится Богу; а кто противится Богу — тот именуется отступником, а это наихудший из грехов»^[15]. Это тем более верно, но мнению Ивана Грозного, по отношению к его власти, так как «…мы не насилием добыли царства, тем более поэтому, кто противится такой власти — противится Богу!»^[13] Читая подобное, нельзя усомниться в том, что современники, говоря, что легче представить царя без Руси, чем Русь без царя, говорили искренне, так как полностью преодолевается грань того, что Богу, и того, что кесарю, и преодолевается в одном лице, которое есть начало и конец всего существующего, так как он отец чад своих, и он же молится за них пред Богом. Такое трудно было воспроизвести даже в Византии с ее культом власти. Русь шагнула дальше той, которая была когда-то ее учительницей, и именно в этом русские авторы видели возможность преодоления исторических и религиозных ошибок Византии. Исторически сакралыюсть власти постепенно возобладала над христианской идеей изначального социального равенства всех перед Создателем.

Иван Грозный считает ненужной, даже вредной идею объединения власти, ибо у светской и религиозной власти свои проблемы и пути их разрешения. Иван Грозный соглашается с тем, какую пользу приносит духовное наставление правителю, но ту г же указывает, что «…одно дело — спасать свою душу, а другое дело — заботиться о телах и душах многих людей; одно дело — отшельничество, иное — монашество, иное — священническая власть, иное — царское правление»^[17]. Разъясняет же он свое мнение так: «Отшельничество подобно агнцу беззлобному или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает житницы; монахи же хотя и отреклись от мира, но имеют уже заботы, подчиняются уставам и заповедям, — если они не будут всего этого соблюдать, то совместное житие их расстроится; священническая же власть требует строгих запретов за вину и зло; допускает славу, и почести, и украшения, и подчинение одного другому, чего инокам не подобает; царской же власти позволено действовать страхом и запрещением и обузданием, и строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей»^[13].

Иван Грозный также уделяет много внимания доказательствам необходимости сохранения наследственной власти, а также теме единоличного правления. Он иронично указывает, что «…если не будет единовластия, то даже если и будут люди крепки, и храбры, и разумны, но все равно уподобятся неразумным женщинам, если не подчиняться единой власти. Ибо так же, как женщина не способна остановиться на одном желании — то решит одно, то другое, так и при правлении многих — один захочет одного, другой другого»^[13], и государству придет конец.

Царь в ответе за всех подданных перед Богом, что обязывает его быть не расслабленным и выполнять свои обязанности: «Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности»^[20]. Иван Грозный так описывает исполнение обязанностей своих: «Я же усердно стараюсь обратить людей к истине и свету, чтобы они познали единого истинного Бога, в Троице славимого, и данного им Богом государя и отказались от междоусобных браней и преступной жизни, подрывающих царства»^[21]. Царь как Христос-Пантократор, когда у ног Его все окружающее, Он являет слугам своим по усмотрению Своему милость и страх. И поэтому: «До сих пор русские властители ни перед кем не отчитывались, но вольны были жаловать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем…»^[13]

Идея теократии (и в Византии, и в Московской Руси) оказывается воспроизведенной в идеологии бюрократии. Если держатель теократических полномочий приходит к людям от Пантократора, то держатель бюрократических полномочий приходит к ним от автократора (самодержца), и он «послан», что составляет существенную характеристику его бытия. Ему не рекомендуется иметь человеческие обязанности, и в идеале вся его преданность принадлежит пославшему его.

От этих рассуждений Иван Грозный переходит к следующему вопросу дискуссии с Андреем Курбским — об «истинном христианском самодержстве». С одной стороны, защита царства от всех антигосударственных сил, которые «растлевают» страну «нестроением и междоусобными бранями», это Божья Благодать, и Христос на стороне царя дарует ему удачи в военных свершениях. С другой стороны, сам царь должен делать все, чтобы направить подданных своих по пути истинному, даже если для этого требуется применить силу.

А с чем, с какой точкой зрения, собственно говоря, спорит Иван Грозный? Ивану Грозному Андрей Курбский (около 1528—1583) противопоставляет концепцию «святорусского царства». Закон для государства должен быть «естественным», основанным на существовании «свободного естества человеческого». Государь должен окружить себя умными и добродетельными советниками, подданные должны быть свободными, а не холопами или рабами. Андрей Курбский выступал не против закрепощения, а против обыкновения русских царей называть своих советников холопами. Воззрения Курбского сугубо аристократические, он не одобряет внимания к выходцам из «простого всенародсгва».

Андрея Курбского часто называют представителем Запада, противопоставляют Ивану Грозному, но князь Андрей неоднократно высказывал негативное отношение к реалиям мира, в который он вынужден был эмигрировать, в том числе и к политическим учениям. Он сохранял приверженность идее, что Русь — единственное государство, сохранившее истинное христианство. В этом концепции Андрея Курбского и Ивана Грозного едины. Подобная логика размышлений дает возможность Ивану Грозному объяснять военные действия в европейских странах тем, что в них не осталось истинных христиан. И Андрей Курбский поддерживает идею, что «православное истинное христианское государство» уже создано, и называет его «Святорусская земля», «Святорусское царство». Все установленные в нем законы благостны, необходимо лишь придерживаться их. Оба утверждали, что подобное определяется конкретной личностью во главе государства. Но, в отличие от Ивана Грозного, который считал, что государственный идеал «не уменьшился», Андрей Курбский призывал вернуться к временам Стоглавого собора и Избранной рады и продолжить путь, ими намеченный, а затем забытый. Иначе «Земля Святорусская» — страна со многими святынями — постепенно превращается в «Святую Русь», землю, наполненную мучениками и страдальцами.

Андрей Курбский не предлагает какого-либо ограничения власти, что было бы нелепо в царстве, воплощающем великую идею, ибо и царь в нем идеален. Но предлагает избрать истинных советников, которые помогали бы при решении различных вопросов, а главное — наставляли царя в сложных делах, напоминали о христианских идеалах. На эти доводы Андрея Курбского Иван Грозный отвечает историей о том, как он придерживался советов, а в результате советники предали его, заботились лишь о собственной выгоде. И по сути своей, он вообще не нуждается в каких-либо советах. В своих аргументах Иван Грозный более логичен, чем Андрей Курбский. Иван Грозный считает, что если мы строим такое идеальное государство, о котором говорилось выше, то бессмысленно внедрять настолько внешнее к нему явление, как советник.

В переписке затрагивается и вопрос о Божьем Суде. Иван Грозный пишет о том, что Бог судит и что результатом Его суда является либо благодать — победы, либо наказание — поражения. Победы Ивана Грозного подтверждают, по его мнению, одобрение Богом правления царя, а также правоту и истинность русской веры.

Таким образом, обращаясь к характерной для своего времени концепции Ивана Грозного, мы можем видеть, что строится теория об иерархии земной — точной копии иерархии небесной — и делаются следующие выводы: Святая Русь должна стать отражением божественного порядка, установленная иерархия общества незыблема, ее порядок и авторитет закрепляются единством церкви и государства. На вершине этой земной абсолютной иерархии — правитель, который является гарантом порядка и построения идеального государства.

Вторя идее построения идеального государства, в XVI в. из произведений философской, исторической, политической, правовой мысли стремятся построить полную и строгую «концепцию Святой Руси»: «Стоглав» должен укрепить единство и устойчивость церкви, определить взаимосвязь ее со всеми аспектами жизни человека; «Домострой» должен регламентировать быт в идеализированные формы; «Степенная книга» и «Лицевой летописный свод» должны воссоздать выстроенную концепцию русской истории, которая находит свое внутреннее выражение в «Повести о новгородском белом клобуке» — знаке незапятнанного ересями русского православия, которого удостаиваются наследники Первого Рима и Царьграда. Во всех сочинениях этого времени царит идея единства и стройности, идея «чина». Предполагается единый быт всех слоев общества, единый круг чтения, единое законодательство, единое мировоззрение. Это приводит к увеличению внимания, к значительности всего того, что свершается в этом мире; земное стало важным как содержащее в себе вечное, божественную волю. В утопически настроенном сознании происходит не только кодификация и рационализация действительности, но и указывается, что эти процессы необходимо направить в порядке целепоставления, так как возможным кажется предвосхищение в деталях строения грядущего идеального общества. При этом наблюдается стремление к детальной регламентации жизни во всех ее проявлениях. И возникает живой интерес к закону, именно к букве записанного закона, ибо то, что записано и зафиксировано, и есть ясность и однозначность, есть отражение структурированности бытия. По сути своей, это и есть итог развития правовой мысли Московской Руси.

Смутное время отразило это новое состояние крушения «старой правды» и утверждение «нового закона». Примеров тому много, одной из ярких иллюстраций является идея и ее практическое воплощение избрания помазанника Божьего народным голосованием (процедура избрания царем Бориса Годунова).

Во второй половине XVII в. были предприняты попытки преодоления политического и правового, социального, культурного и религиозного кризиса Смуты. Патриарх Никон решил, что причины потрясений кроются в разделении властей и нестойкости веры. Он активно пропагандировал объединение власти в руках церкви и построения религиозного государства, в котором даже обязанности чиновников исполняли бы представители только церкви. Идея, как показывает история, не выдержала испытаний времени, и приближающийся XVIII век, реформы Петра I решили поставленные проблемы уже в духе новоевропейской правовой мысли.

Вопросы для самоконтроля.

• 1. Какие мировоззренческие идеалы лежали в основе средневековой философскоправовой мысли?
• 2. Как средневековые мыслители понимали значение закона?
• 3. Каковы государство, его сущность, цели, функции в понимании средневековых философов?

Емельянов, Б. В. Русская философия права / Б. В. Емельянов. — Екатеринбург,.

2005.

Ионайтис, О. Б. Философия права в средневековой Руси / О. Б. Ионайтис // Философский словарь по правам человека / отв. ред. Н. В. Бряник. — Екатеринбург,.

2006.

Ионайтис, О. Б. Византия и Русь: развитие философских традиций / О. Б. Ионайтис. — Екатеринбург, 2000.

Исаев, И. А. История политических и правовых учений России XI—XX вв. / И. А. Исаев, И. М. Золотухина. — М., 1995.

Козлихин, И. Ю. История политических и правовых учений / И. Ю. Козлихин, А. В. Поляков, Е. В. Тимошина. — М., 2007.

Чту ров, И. С. Политическая идеология Средневековья (Византия и Русь) / И. С. Чичуров. — М" 1991.

• [1] См.: Иларион. Слово о Законе и Благодати / сост. и пер. В. Я. Дерягин. М., 1994.
• [2] Мерило праведное // Воротников Ю. Л. Златая цепь. О переложении памятниковдревнерусской книжности на современный русский язык. М., 2003. С. 109—110.
• [3] Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. М., 1989. С. 101.
• [4] Никифор. Послание против латин // Послания митрополита Никифора. М., 2000.С. 107.
• [5] Никифор. Послание о посте. С. 79.
• [6] Там же. С. 80.
• [7] Там же. С. 81.
• [8] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М, 1993. С. 122.
• [9] Духовная царя и великого князя Иоанна Васильевича, самодержца Всероссийского //Царь Иван Васильевич Грозный: духовные песнопения и молитвословия. М., 1999. С. 118.
• [10] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 125.
• [11] Там же. С. 125−126.
• [12] Там же. С. 129.
• [13] Там же.
• [14] Там же. С. 231.
• [15] Там же. С. 124.
• [16] Там же.
• [17] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 134.
• [18] Там же.
• [19] Там же.
• [20] Там же. С. 149.
• [21] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 144
• [22] Там же.