Еврипид: «философ сцены»

Я пишу для вечности.

Еврипид

Еврипид — младший современник Софокла, в чем-то и его художественный антипод. Новатор, он запечатлел следующую фазу в развитии жанра трагедии, придав ей живое психологическое наполнение.

Вехи биографии. Еврипид (480—406 гг. до н.э.), опередивший свое время, был на 16 лет моложе Софокла: он родился в тот самый 480 г. до н.э., когда Софокл уже руководил хором мальчиков, славивших победу над персами при Соломине. Но жизнь его не была безоблачной и счастливой, как у «любимца богов». В отличие от Софокла, Еврипид, склонный к уединению, был равнодушен к практическим делам. Его влекли к себе философия, книги и творческий процесс, но прежде всего — театральное дело. Среди его друзей были люди высокой духовности, интеллектуалы: Гераклит Эфесский, Анаксагор.

Современники Еврипида относились к нему неодобрительно. Он им казался заносчивым, погруженным в себя; к тому же его критическое отношение к некоторым сакраментальным институтам афинской жизни также не приветствовалось согражданами. Еврипид явно опередил свое время. Этот внутренний конфликт поэта и общества, видимо, побудил его покинуть Афины и перебраться в Македонию, воспользовавшись гостеприимством местного царя Архелая. Там он и умер в 406 г. до н.э. на несколько месяцев раньше Софокла, своего соперника, который почтил его память, выведя на сцену актеров своего театра.

Еврипид посвятил жизнь театру. Он умел отвлекаться от бытового суетного, чтобы мысленно устремиться к «прекрасному и возвышенному». Начал писать он примерно в 25-летнем возрасте, систематически принимал участие в соревнованиях драматургов, но был менее удачлив, чем Софокл: лишь пять раз брал первый приз. Принято считать, что он написал от 75 до 98 трагедий. Однако его наследие по сравнению с Эсхилом и Софоклом сохранились полнее: 18 произведений, в которых он предлагал свои драматургические интерпретации мифов Троянского и Фиванского циклов.

Недооцененный современниками, заглянувший в завтрашний день сцены, Еврипид оказался любимцем потомков.

Общий характер творчества: «люди такие, какие они есть». Драматург считал демократию, пусть и не безупречную, наиболее естественным, оптимальным государственным устройством. Но помнил при этом, что бывает «ложен суд толпы», а большинство не всегда оказывается правым. Во главе государства призваны находиться не ловкие краснобаи-политиканы, а достойные, компетентные люди. Он сочувствовал рабам, осуждал военные конфликты, а в мифологические сюжеты вносил порой критические ноты.

Сердцевиной его жизненной философии было понятие свободы и независимости индивида_} его психологический облик, внутренний мир. Это объясняет пристальное внимание Еврипида к проблемам семьи и ее коллизиям, а также нелегкой доле женщины в греческом социуме.

Обращаясь к мифам, Еврипид берет обычно легендарную сюжетную схему для своих трагедий, но при этом «снижает» ее, приближает к земным проблемам. Миф был для него сюжетной оболочкой, позволявшей представить на сцене психологически достоверные, уловленные на реальном уровне драматические коллизии. И если Софокл показывал героев такими, какими они должны быть, то Еврипид — такими, какие они есть.

Пристальное внимание Еврипида к проблемам личности, к глубинным жизненным конфликтам дало основание современникам называть драматурга философом сцены.

«Медея»: трагедия обманутого доверия. «Медея» — не только «знаковое» создание Еврипида. Она принадлежит к не столь многочисленным памятникам античной драмы, которые прочно закрепились в современном мировом театральном репертуаре. Между тем, на состязании драматургов при жизни Еврипида трагедия удостоилась лишь третьего приза.

В основе трагедии — старинный миф об аргонавтах. Группа героев греческой мифологии (Геракл, Тесей, Идр) во главе с Ясоном отправляются на борту «Арго» через Черное море в Колхиду, чтобы добыть у местного царя Ээта золотое руно. Ээт соглашается отдать руно Ясону, лишь подвергнув его опаснейшим испытаниям. Дочь Ээта Медея, влюбившаяся в Ясона, помогает ему спастись от гибели и добыть руно. При этом, она жертвует жизнью своего брата и дяди, Пелия, брата Ээта. Ясон и Медея возвращаются в Грецию и находят приют в Коринфе у местного царя Креонта. Там у них рождаются двое детей. Но вот Ясон решает оставить Медею и жениться на дочери Креонта Главке, в основном из корыстных побуждений: завладеть богатством Креонта.

Такова предыстория событий, хорошо знакомых зрителям по мифу. Сценическое действие, как и в других классических трагедиях, представляет собой развязку происшедшего.

Трагедия открывается прологом. Кормилица сообщает о драме в семье Медеи: «Детей Ясон и с матерью на новое отдать решился ложе». Оскорбленная Медея «остановить не может воплей». Памятуя о мстительном нраве Медеи, кормилица предрекает неотвратимые страшные события. Так она готовит зрителя к встрече с главной героиней.

Первый же монолог Медеи убеждает, сколь необоснованно представление о ней как о «варварке», одержимой «темной» ненавистью. Медея рассуждает не только о предательстве по отношению лично к ней. Ее мысль шире. Она — о нелегкой доле женщин в обществе. Для мужчин в эллинских семьях было в порядке вещей развлекаться с гетерами, общаться с друзьями на пирушках. Женщина была обречена довольствоваться пребыванием в гинекее, со служанками и детьми. Нередко девушка выходила замуж совсем молодой, неопытной, не зная своего избранника. Она вступала в новый мир, где ей «чужды и нравы, и законы».

Медея оспаривает расхожее мнение, согласно которому женщина прячется за мужем, как за щитом, в то время как супруг подвергается смертельной опасности на поле брани:

Какая ложь! Три раза под щитом Охотней бы стояла я, чем раз Один родить.

Образ Медеи дан в развитии. Между тем, царь Креонт, памятуя о непредсказуемом нраве «варварки», настаивает, чтобы она незамедлительно покинула Коринф. А Медея, уже замыслившая «Ясона с корнем вырвать дом», прикидывается смирившейся и вымаливает отсрочку на сутки.

Наконец на сцене впервые появляется Ясон. В мифе он представал личностью героической. У Еврипида Ясон «снижен»: он укоряет Медею за «злые речи», напоминает, что облагодетельствовал ее, привезя из «дикой» Колхиды в цивилизованную Грецию. Ясон фальшивит, объясняя свой поступок интересами детей, желанием обезопасить их от бедности, и даже предлагает Медее деньги как отступное, но та с презрением отказывается брать их в руки.

Затем события развиваются стремительно: о них сообщает Вестник. Медея отправляет детей к Главке, невесте Ясона, со свадебным подарком: это чудесный пеплос, пропитанный ядом. Когда царевна начинает примерять пеплос перед зеркалом, яд проникает в ее тело, и она мгновенно гибнет. Обнимая и целуя тело дочери, умирает бросившийся к ней Креонт.

Далее развертывается одна из самых трагических сцен. Медея встречает вернувшихся детей. В ее душе — мучительный разлад, конфликт между чувством любящей матери и яростью безмерно оскорбленной женщины.

…О горе, горе Над вами туча, дети… а за ней?

И долго ли вам жить еще, а мне Глядеть на ваши руки, что во мне Защиты ищут…

Монолог Медеи — признание в сомнениях, борьбе чувств, ее раздирающих. Перед нами не только столкновение характеров — Ясона и Медеи, но и конфликт в душе героини. Она то решает убить детей, чтобы нанести самый жестокий удар Ясону, то отказывается от страшного плана. Но побеждает месть.

Впервые в античной трагедии возникает не только противостояние героев, но и внутренний разлом в самом герое, тяжкие колебания, терзающие душу. Трудно переоценить смысл подобного психологического открытия для мирового искусства.

Финал трагедии фантастичен: Медея вместе с телами детей улетает на небо на колеснице, посланной ей дедом, богом Гелиосом. Сокрушенный горем Ясон, сразу потерявший все, умоляет разрешить хотя бы коснуться детей. Но Медея непреклонна. «Ты просишь напрасно», — таков се приговор.

Тема трагедии — вечная. Вырастающая из внутрисемейных коллизий, она во многом типична. В этом ее общечеловеческий смысл. Поступок Медеи не может быть оправдан, но нуждается в объяснении. Это и акт мести, и вместе с тем акт отчаяния. После открытия, сколь подл Ясон, в душе Медеи взяли верх темные разрушительные силы. Конечно, Еврипид осуждает Медею. Перед нами не просто трагедия ревности, как может показаться на первый взгляд. Это еще и трагедия обманутого доверия.