Заметка об изменяемости основ склонения, в особенности же об их сокращении в пользу окончаний

По предложению А. А. Шахматова я решился принять участие в сборнике, издаваемом в честь Ф. Ф. Фортунатова, и решился тем с большею охотою, что питаю искреннее уважение к Филиппу Федоровичу как к самостоятельному мыслителю, не только всю свою жизнь преданному пауке, не только обогатившему ее не¹ сколькими крупными вкладами, по тоже способствовавшему своим влиянием появлению целого ряда выдающихся ученых — его учеников. Глубоко сожалею, что, обреченный на своего рода каторжные работы и по уши в них завязший, я за недостатком времени лишен возможности представить* нечто, вполне достойное как самого Филиппа Федоровича, так и моих сотоварищей по сборнику.

Еще в 1870 г. я был допущен историко-филологическим факультетом Петербургского университета к чтению лекций по сравнительной грамматике индоевропейских языков в качестве при¹— ват-доцента. Думая, что мне придется читать две пробные лекции, я и принялся было за составление лекции по собственному выбору, «об изменяемости основ склонения». Но так как я в то время был уже магистром сравнительного языковедепия, то факультет освободил меня от пробных лекций, начатая же составлением лекция осталась неоконченною. Теперь я извлекаю ее из целой кучй начатых и полуокончснных работ, которых у меня в течение стольких лет набралось изрядное количество.

В то время мы были молоды и ожидали будущего; теперь же озираемся в прошлое. Во мпе это обозрспие прошлого возбуждает горькое чувство. Как вследствие неумения работать и сосредоточиваться, так и по обстоятельствам жизни, я разменялся на мелкие гроши и вместо чего-нибудь цельпого и заслуживающего впима*- ния сочинял какие-то осколки и обрывки. Один из таких обрывков предлагаю теперь вниманию снисходительных.

Хотя я печатаю его в первоначальном виде, но все-таки в разных местах изменяю, сокращаю и дополняю, да кроме того заменяю слог лекции слогом статьи. Время происхождения статьи пусть извинит устарелость некоторых воззрений, легших в ее основание.

Позволяю себе известную вольность с внешней стороны: свою статью печатаю без еров.

В связи с известными фонетическими процессами формы склонения и спряжения не остаются все одними и теми же, но подвергаются изменениям. Эти изменения состоят преимущественно в сокращении форм: формы сокращаются.

Вопрос: сокращаются ли только окончания или же и основы? Подвергаются ли изменениям одни только окончания, или же тоже основы?

По мнению большинства исследователей языка, можно говорить только об истории окончаний, основы же вовсе не развиваются. Это мнение является естественным выводом из предположения, что основы, раз сложившись, раз сформировавшись так-то и так-то, были затем, на подобие каких-то окаменелостей, брошены куда-то вне человека, без всякой связи с мыслительною способностью.

Следовательно, если, например, в предполагаемом первобытном языке ариоевропейском существовали основы на гласныеа, -?, -и, то они должны быть принимаемы и до самого позднего времени во всех языках, являющихся продолжением этого первобытного арноевропейского — и это вопреки всевозможным изменениям, вопреки тому, что в иных случаях не только от этихa, -i, -и ни следа нс осталось, но и никакого окончания не существует. Так, например, хотя праарпоевроп. varka-s^[1] перешло со временем в русск. volk (волк), но все же таки и в volk продолжается та же первобытная основа varkaили же, в крайнем случае, volka-.

Вот перед нами седой человек, но мы знаем, что он был когда-то брюнетом, и поэтому, вопреки очевидности, мы все еще считаем его брюнетом. А что же мы бы сделали, если б увидали его в первый раз и вовсе, но знали, что он был брюнет? Мы бы преспокойно сказали, что он или брюнет, или блондин, или рыжий, или нечто в этом роде, но уж никак не седой. Также точно то или другое существительное, стоящее особняком, например, в славянских языках, не может быть приведено в ясную связь ни с основами паа, ни с основами на -и и пр., но мы все-таки навязываем ему гласную (вокальную) оспову и, не зпая подробностей, допускаем возможность в этом существительном или a-основы, или «-основы, «ли i-основы, или ia-основы и т. п.

Перед нами лысый господин, но мы не признаем того, что он лысый и, так как он в молодости отличался прекрасными густыми волосами, то он и теперь считается нами густоволосым красавцем.

У каждого человека в продолжение известного времени в период его эмбриологического развития был маленький хвостик, который после сократился и наконец исчез, оставив только незаметный рудимент; мы же, в силу того же миросозерцания, по которому основы наа, -и, -i живут до сих пор в славянских и других ариоевропейских языках, описывая человека, утверждаем, что у пего хвост, правда, маленький, но все-таки хвост.

Американские хозяева из обычной рогатой породы коров произвели новую, безрогую породу; тем не менее последователю теории незыблемых основ наa, -i, -и на головах этих коров будут мерещиться длинные рога.

В каком-то месте земного шара появилась гора, прежде там не существовавшая, в другом месте бывшая там гора исчезла, в третьем месте море заменилось сушей, в четвертом, наоборот, суша морем; глазу последователя теории неизменяемых основ наа, -/, -и в первом месте представляется по-прежнему равнина, во втором — все та же гора, в третьем — море, в четвертом — суша.

Что же мы бы сказали о биологах и геологах, которые таким образом смотрели бы на разбираемые ими предметы? А ведь у поклонников теории незыблемых основ наа, -г, -и точь в точь такая же логика.

Какая же причина такого упрямого исповсдываиия этой теории? Какая сила не позволяет ее поклонникам отнестись критически к избитым, условным, мнимым истинам и стать на эволюционную точку зрения, единственно верную в науках биологических и социологических?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы оставим на минуту языкознание и перенесемся в область психологии.

Основатели сравнительной грамматики начали изучать ариоевропейские языки с санскрита,* и даже, собственно говоря, в самом начале истории науки — следовательно, не так давно — они занимались не равноправным объяснением строя всех языков ариоевропейских, а просто сравнением их с санскритом, причем на явления прочих языков они глядели через санскритские очки и подгоняли их иод санскритские категории. Занимаясь же санскритом, они нашли, с одной стороны, в самом языке основы наа, -i, -м, хотя тоже далеко не выдержанные, с другой же стороны, в индийской грамматической литературе, — что гораздо важнее, — учение об основах наa, -i, -и и пр. Итак, если в санскрите жили эти основы, то они тем самым должны быть, по мнепию сравнительных грамматиков, и во всех прочих языках ариоевропейских. Эту теорию стали усваивать себе последователи основателей сравнительной грамматики, а известно, как сильно бывает влияние того, что человек слышит или читает в начале своих занятий известным предметом. Не будь учителей чтения, которые не в состоянии отличать звуки от букв, но было бы впоследствии такого множества грамматиков, даже пользующихся известностью и почетом, которые самым безалаберпым образом смешивают звуки и буквы, грамматиков, для которых, например, русское щ есть простой согласный, я — мягкий гласный, ъ и ь полугласные и т. п.

Если бы, с одной стороны, не было внушения со стороны индийских грамматиков, если бы, с другой стороны, сравнительная грамматика ариоевропейских языков началась с изучения, например, языка латинского, греческого или же славянских, и в особенности если бы у греков, римлян и славяп нашлись такие знаменитые труды по части морфологии языка, как у древних индийцев, то не подлежит ни малейшему сомнению, что все ученые, которые теперь с таким жаром защищают основы наа, -?, -и во всех ариоевропейских языках, пе видели бы их не только у себя дома, но даже пи в санскрите, ни в предполагаемом ариоевропейском праязыке. Такова сила внушения и привычки. Кто-то сказал, что одним из самых сильных побуждепий человеческих действий является лепь. Отчего же пе объяснить ленью и упрямства, с которым ученые придерживаются основ наa, -i, -и во всех ариоевропейских языках? Ведь это так удобно — в раз принятые или выработаппые рамки втискивать всо повью явления: uniformitas прежде всего; на всех солдатах мундир одного покроя и одна и та же бессмертная каска!

Я полагаю, что всякий предмет нужно прежде всего исследовать сам по себе, выделяя из пего только такие части, какие в пем действительно имеются, и не навязывая ему извне чуждых ему категорий. В области языка объективным руководителем при подобных научных операциях должпо служить чутье языка и вообще его психическая сторона. Ссылаюсь же я на чутье языка потому, что для меня оно не есть какая-то выдумка, не есть какой-то субъективный самообман, по факт действительный и вполне объективный. Чутье каждого языка может открыть и понять и иностранец, точнее иноплеменник, если только он изучит этот язык как следует, если оп обладает достаточным зпанием фактов и паучною сообразительностью и, наконец, если его голова свободна от навеянных преданием предрассудков.

При таком взгляде на сущность языка основы или темы склонения являются не какими-то фикциями, витающими в туманной атмосфере праязыка, не застывшими в своей неподвижности отголосками золотого века языковой жизни, но живыми частями склоняемых и спрягаемых слов, составляющими необходимое условие настоящей флексии до тех пор, пока опа окончательно не выведется из языка, уступая место неподвижным в своем составе, сросшимся в одно нераздельное цолое и морфологически неделимым словам, каковыми становятся на так называемой «аналитической» ступени развития языка все прежде склоняемые и спрягаемые слова.

Если все исследователи соглашаются, что основы вместо с другими морфологическими частями слов замирают в языках вторичных или «аналитических», то зачем же отвергать возможность их развития и перерождения в языках первичпых, наподобие развития и перерождения корней, суффиксов и окончаний?

Затем, если приверженцы теории неподвижных, дерсвяпных основ допускают все-таки, с одной стороны, замену в известных существительных «согласных» основ основами «гласными», i- основ и а-основ a-основами, с другой же стороны, фонетическое разнообразие одних и тех же основ (папр., различение хотя бы на санскритской почве основ сильных, средних и слабых), то отчего же они так восстают против возможности сокращения конца основ и исчезновения свойственных им когда-то их конечных гласныхa, -i, -и как их характеристических признаков?

В силу вышеизложенных соображении мы должны согласиться, что основы или темы, как и все остальное в языке, подвергаются постоянным изменениям, и именно изменениям двоякого рода: чисто фонетическим и изменениям под влиянием аналогии. Благодаря этим изменениям бывшие когда-то основы наа, -?, -и и т. п. (прочность которых, впрочем, по выдержана даже в санскритском языке) лишились в славянском и других языках ариоевронейских своих конечных гласных и развились в чисто согласные, более краткие, основы, фонетические же продолжатели их некогда конечных гласных вместе с фонетическими продолжателями древних окончании служат в славянском, точно так же как и во всех прочих первичных языках ариоевропейских, простыми окончаниями, выражающими разные падежные связи и отношения.

Это сокращение основ в пользу окончаний должно было начаться еще в ариоевронейском праязыке, именно в тех случаях, когда конечному гласному основы пришлось сталкиваться с начальным гласным окончания и сливаться с ним в один долгий гласный. Так, например, навряд ли можно видеть гласную а- основу в Abl. sing. m. п. на -ad или -at (санскр. -at, лат. -od, литов. -о, слав, -а) и в других подобным образом сложившихся падежах. В этих случаях уже в праязыке произошло сокращение основ в пользу окончаний и развитие более краткого вида основы, простиравшейся только по последний согласный включительно.

Историю развития основ склонения существительных от праариоевроиейского состояния до новейшего состояния, например, славянских языков можно представить приблизительно в следующем виде:

Древнейшему предполагаемому периоду, периоду праариоевропейскому, были свойственны две группы основ:

I. Основы с конечными гласными и дифтопгами.

II. Основы, оканчивавшиеся согласными.

Первая группа была гораздо богаче как численностью принадлежавших к ней слов, так и разнообразием составлявших ее типов. Главные составляющие ее типы были:

• 1. Основы с конечным -а (а долгим) (женского и отчасти мужского рода).
• 2. Основы с конечным -а (а кратким) или -е-о (мужского и среднего рода).
• 3. Основы с конечным -и или -и-еи-ои (всех трех родов, с преобладанием на стороне мужского).
• 4. Основы с конечным -i или -i-ei-oi (тоже всех трех родов, но с преобладанием на стороне женского).

Типы 3-й и 4-й составляли переход ко второй главной группе основ, основ с конечным согласным.

Конечные гласные типов 1-го и 2-го сочетались с предшествовавшими им согласными, или «твердыми», т. е. пепалатальнымн, или же с согласным ) (являвшимся или отдельно, или в соединении с другим предшествовавшим ему согласным). Это различие чрезвычайно важное особенно при переходе праариоевропейского состояния в состояние праславянское, так как сообразно с природою предшествующего согласного один и тот же гласный разветвился на два гласных.

Вторая главная группа основ склонения праариоевропейского языка представляла собственно один только тин, и к ней принадлежали существительные всех трех родов. Но при переходе к состоянию отдельных ариоевропейских языков от этого типа остались только некоторые частные образования; так, например, при переходе к славянскому праязыку: основы, оканчивающиеся най || -йи (ж. р.), -ег || -г (-ter || -ter) (ж. р.), -теп || -тп (м. и ср. р.), -as (-es || -os) (ср. р.).

Переход от праариоевропейского состояния к состоянию праславянскому ознаменовался двумя фонетическими процессами, отразившимися, между прочим, в склонении. Одним из этих процессов было влияние согласного j на изменение следовавших за ним гласных, влияние, благодаря которому 1-й и 2-й типы склонения первой главной группы распались на два отдела, а и б. Вследствие этого явились гласными окончаний:

и т. д.

Другим фонетическим процессом, ознаменовавшим переход, от праариоевропейского состояния к состоянию праславянскому, было исчезновение всех согласных с конца слогов и появление фонетического строения слов, состоявшего из одних только открытых слогов. Благодаря этому процессу конечные согласные окончаний исчезли; а так как не исчезла потребность выражать падежные отношения с помощью окончаний, то и произошло окончательное сокращение всех основ, так что основы стали оканчиваться последними согласными прежних основ, гласные же, следовавшие за этими согласными, отошли к окончаниям. Таким образом, произошло поголовное сокращение основ в пользу окончаний, состоявших в то время или из одной только части прежних основ, или же из такой же части прежней осповы в сочетании с фонетическим продолжением прежнего окопчапия.

Но оба эти фонетических процесса вызвали морфологические перевороты только в первой главной группе типов склонения, в группе, восходящей к ираариосвропейским гласпым основам (-а, -и, -i.. .), причем первым из этих процессов было обусловлено появление нового распределения типов только в 1-м и 2-м отделе первой группы, тогда как второй процесс (исчезновение согласных с конца слогов и упрочение одних только открытых слогов) отразился на морфологическом характере всех четырех отделов первой группы.

Во второй группе, в группе праариоевропейских согласных основ, произошел, конечно, тоже фонетический процесс исчезновения согласных с конца слов, но без каких бы то ни было морфологических последствий.

И вот в праславянском состоянии, отразившемся более или менее верно еще в древнеславянских памятниках, мы имеем следующие главные типы склонения:

I. В первой группе вместо четырех прежпих типов появилось теперь целых шесть.

• 1а, т. с. тип, продолжающий собою тин 1 праариоевроиейского состояния с последшш согласным «твердым». Признаками этого типа являются: Nom. s. -а, АЬ. — Gen. s. -д (^гы); вообще все вновь сложившиеся окончания начинаются с гласных, то нс небных (а, о, й, а, д_у q)_y то небных (е, г, В).
• 2а, т. е. тин, продолжающий собою тип 2 праариоевронейского состояния, гоже с последним согласным «твердым». Признаки: Асе. — Nom. s. ш. -и (*к), Асе. — Nom. s. п. -о, Ab. —Gen. s. -а; вообще все окончания начинаются с гласных, или не небных, или небных, как в типе la.
• 16 продолжает собою тип 1 праариоевропейского состояния с последним согласным осповы /. Признаки: Nom. s. -а, редко -i (и) Ab. — Gen. s. -q (а): окончания начинаются с гласных или не небных (a, q, и), или же небных (*, г, е, $), причем эти небные гласные некоторых окончаний произошли из прежних не небных под влиянием предшествующего /.
• 26 продолжает тип 2 праариоовропейского состояния с последним согласным основы /. Признаки: Асе. — Norn. s. m. -i (k) Асе. — Norn. s. n. -e, Ab. — Gen. s. -а; окончания начинаются •с гласных не небных или небных, как в типе 16.

Тип 3, продолжающий тип 3 праариоовропейского состояния. Признаки: Norn. s. -й (*к), Ab. — Gen. s. -й (oy), Dat. s. -ov-i (окн), Norn. pi. —ov-e (о"б); вообще все вновь сложившиеся окончания начинаются с гласного не небного (й, й, о, у).

Тип 4 продолжает тип 4 праариоевропейского состояния. Признаки: Nom. s. -1 (k), Ab. — Gen. s. -Г; все окончания начинаются с гласного небного.

В типе 3-м остались топерь, в состоянии праславянском, только имена мужского рода. Из типа 4-го исчезли имена среднего рода и остались только мужского и женского. В типе 1а и 1 б преобладают шмона женского рода, хотя есть в нем незначительное количество и мужского рода; типы же 2а и 26 содержат в себе по-прежнему masculina и neutra.

Уже в состоянии праславянском прежде всего окончания Nom. s. ассоциировались тоже с представлениями родовыми: а с femininum, и (ъ) с masculinum, о или е с neutrum.

II. Группа основ праариоевропейского состояния, группа согласпых основ, при переходе в праславянское состояние лишилась многих частных типов, но все-таки сохранились типы:

• -д || -йи- (-Ъ11| -'hr-), femin.,
• -ti || -ter— (-ТИ || -тер-), femin.,
• -mg || -men— (-лъ11| -мен-), mascul.,
• -me₍ || -men- (-мa || -мен-), neutr.,
• -o || -es- (-o || -6C-), neutr.

Одним из общих признаков всех этих типов является окончаниее в АЬ. — Gen. s.

С морфологической точки зрения в этой группе сохранились древние отношения с незначительными видоизменениями.

Сравнивая теперь между собою две большие группы праславянского состояния, группу I и II, в отношении к соответствующим им группам состояния праариоевропейского, мы можем установить следующие характеристические признаки обеих этих групп:

В группе: I.

Nom. s. = основа -}- окончание Окончание Ab.—Gen. s. с фонетической стороны является продолжением дифтонга пли же долгого гласного, с морфоло;

В группе II:

Nom. s. < основы (короче основы) Окончание Ab.—Gen. s. с фонетической стороны является продолжением краткого гласного е (es), с морфологической же гической же стороны содержит стороны равняется одному в себе часть прежней основы только прожнему окончанию, и прежнее окончание.

Отличительные же признаки развития от состояния ираариоевропейского к состоянию праславянскому состоят в следующем:

В группе I В группе II.

произошло морфологическое сопроизошли одни только фонекращение основ в пользу оконтические сокращения цельных чапий. падежных форм, но морфологически границы между основою и окончанием остались без изменения.

В этот период развития склоняемых форм выработался общий тип окончания: каждое общеславянское окончание должно содержать в себе по крайней мере один гласный, с которого оно и начинается.

Затем, во все продолжение обособленной жизни славянского языкового материала, мы можем различать три периода в развитии типов склонения:

• 1) рассмотренный выше период морфологических различии, отражающихся в памятниках древнецерковнославянского языка и отчасти тоже в древних памятниках других славянских языков;
• 2) период распределения склонения по родовым различиям, свойственным почти всем нынешним языкам славянским;
• 3) период замирания основ склонения, до которого дошел болгарский язык.

Переходу выше охарактеризованного первого общеславянского периода во второй период способствовал прежде всего фонетический процесс исчезновения конечных гласных й (ъ) и I (к).

Благодаря этому фонетическому процессу, с одной стороны, появились формы с окончанием нуль или без всякого окончания, с другой же стороны, произошло фонетическое отождествление основ с именительными падежами (Nominativ'aMii) многих существительных, принадлежащих к первой группе.

Благодаря тому же фонетическому процессу продолжение древних морфологических различий типов склонения стало еще менее возможным, и произошла новая группировка типов склоиспия, повое распределение существительных по отдельным группам. При этом на первый план выступило как признак типов сочетание или ассоциация известных окончаний (включая сюда тоже пуль окончания или отсутствие особого окончания) с родовыми различиями.

И вообще разные признаки семасиологические и лексические взяли теперь перевес над признаками чисто морфологическими, так что мало-помалу совершился переход от распределения типов склонения по чисто морфологическим признакам к их распределению по признакам семасиологическим и лексическим.

Но рядом с этими новыми типами склонения на семасиологической и лексической подкладке продолжают существовать остатки (пережитки) древних морфологических различий. С этой точки зрения следует заметить:

• 1) что произошло смешение продолжателей древних типов. Древняя группа II, продолжавшая праариоевропейские согласные основы, совершенно исчезла и поглощена продолжателями типов из I группы. Вообще же берут перевес продолжатели 1-го и 2-го отдела I группы над продолжателями других отделов. Отдел 3 смешался с 2а, отдел 4 с отделом 16.
• 2) Древними чисто морфологическими различиями воспользовались для совершенно иных, семасиологических целей. Довольно указать на распределение окончаний ЛЬ.—Gen. s. m. -а и -и (у) в языках русском, польском и т. д., окончаний, происходящих из типов 2 и 3, но связанных теперь с оттенками значения данных существительных. Точно так же сюда относятся разные окончания Nom. pi., в зависимости от различия личности и безличности, одушевленности и неодушевленности и т. д.
• 3) Выработались, однако ж, и новые чисто морфологические различия типов склонения, но различия, основанные на других началах. Так, например, в некоторых из славянских языков весьма важную роль играет различие основ с последними согласными «твердыми» и «мягкими», различие между основами с последним согласпым, видоизменяющимся в связи с измепепием значения или падежа (видоизменение с психическою ассоциацией), и основами с последним согласным, лишенным возможности видоизменяться. Затем различаются основы, в которых последний гласный (т. е. гласный, предшествующий конечному согласному основы или же конечной группе согласных) остается во всех формах без психически определенных изменений, от основ, в которых последний гласный видоизменяем (напр., польск. rod — rodu, чеш. b&h — boha, словин. bug — boga, малорусск. nin — ночи…). Важную роль играет видоизменяемость основ со стороны количества: в языках, отличающих краткие и долгие гласные, различаются основы, сохраняющие одни и те же гласные во всех формах, от основ, представляющих, смотря по форме склонения, гласный то краткий, то долгий. Во всех же славянских языках существует чередоваиие основ, являющееся последствием разветвления древних гласных й ('к) и i (ь) на нуль и на определенный гласный, так что одна и та же. основа является в двух видоизменениях, то с гласным, то без гласного (наир., ру сск. сон — сн-а, пень — пн-я…, польск. pien — рп-а…). Наконец, в языках, обладающих еще морфологическою подвижностью ударения, различаются типы основ с неподвижным ударением и типы основ с ударением подвижным.

Крайним пределом развития основ является полное смешение типов склонения, срощение основ с окончаниями в одно морфологически неделимое целое, появление одного общего «падежа» (casus generalis) и, при неисчезпувшей потребности флексии, последовательное возмещение всех без исключения окончаний синтаксически отделимыми приставками или падежными определителями, так называемыми «предлогами» (praepositiones). Этот стадиум развития равносилен полному исчезновению категории основ склонения в их прежнем значении и появлению новых основ, продолжающих прежние цельные формы и сочетающихся не с окончаниями, но с представками, сначала сиптаксически отделимыми (связь свободная) и затем синтаксически неотделимыми (связь постоянная и зародыш новых форм склонения на новых началах).

В славянской области до подобного состояния почти уже дошел язык болгарский, в котором сохранилось вообще только отличение формы singularis и pluralis, да, кроме того, продолжение древнего звательного падежа (Vocativus) с особым окончанием, т. е. как раз того падежа, который первоначально, в состоянии праариоевропейском, равнялся просто основе без всякого особого формального признака, т. е. без всякого окончания.

Ускорению этого перехода морфологической сторопы языка из состояния «синтетического» или централизованного в состояние «аналитическое» или децентрализованное способствует в значительной мере этнографическое смешение с каким-нибудь другим племенем.

• [1] Прошу не забывать, что это было составлено в 1870 г., во времена неограниченного господства учения о трех первобытных гласных, a, t, и, учения, легшего в основание Шлейхерова Compendium’a.