Обеспечили себя насущным, думали, что стали не хуже людей, а вышло — то…". Обратимся к рассказу «Миль пардон, мадам». Непохожесть героя заявлена уже в режущем глаз сочетании его имени и фамилии — Бронислав Пупков. Этот прием до Шукшина и после него использовали многие писатели. Любое собственное имя заключает в себе значительную информацию.
Называя индивида, оно одновременно сообщает о семье, роде, национальной культуре. Более того, согласно философии имени, всякое имя являет сущность объекта. Именем выражается тип личности, ее онтологическое строение. Поэтому П. Флоренский в трактате «Имена» полагал, что возможно особое «мышление именами», где одно только имя представляет человека, избавляя тем самым от необходимости перечислять его индивидуальные черты. Суждение П. Флоренского, излишне категоричное по отношению к имени в жизни, точно передает специфику имени литературного персонажа. Если реальный человек может физически существовать и безымянным (например, новорожденный младенец, который еще не получил имени), то для литературного персонажа наличие имени является необходимым условием существования.
Литературный герой, в отличие от реального человека, — это модель личности совокупность «подобранных писателем признаков».
По словам Ю. Н. Тынянова, в динамике произведения возможно бесконечное разнообразие (вплоть до противоречий) черт, «обведенных кружком» имени героя, а также действий и речевых обнаружений, приуроченных к нему. Имя является тем фактором, который сводит воедино все «составляющие» литературного персонажа. Имя — формальный признак героя как единства. Продолжив эту мысль, можно сказать, что имя является структурообразующим компонентом персонажа. Рассмотрим данный тезис на примере героя рассказа Шукшина. Что же происходит с Брониславом Пупковым? Дело в том, что на охоте он лишается по глупости двух пальцев.
Его предназначение — быть снайпером на войне, однако жизнь распорядилась иначе, и Пупков всю войну прослужил санитаром. Конфликт желаемого и действительного рождает трагедию в душе героя. Будучи уже егерем, после войны, он рассказывает охотникам, как он якобы покушался на Гитлера и при этом плачет. «…Я стрелил… Я промахнулся…» Несоответствие имени и фамилии проецируется на несоответствие мечтаний и жизненных фактов и как результат — ложь, в которую верит Пупков.
Как справедливо отмечает С. М. Козлова, в рассказах В. Шукшина о странных людях по существу одна сюжетная ситуация: герой с маниакальной методичностью и страстью ищет «духовника» для исповеди, покаяния, «для разговора» («Раскас», «Чудик», «Миль пардон, мадам», «Срезал», «Митька Ермаков», «Залетный», «Верую!», «Беседы при ясной луне», «Выбираю деревню на жительство», «Штрихи к портрету»).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
По словам В. Распутина, до Шукшина «никто еще в нашей литературе не заявлял с таким нетерпением права на себя, никому не удавалось заставить слушать себя по столь внутреннему делу. По делу мающейся души… Душа — это и есть, надо полагать, сущность личности, продолжающаяся в ней жизнь бессменного, исторического человека, не сломленного временными невзгодами». В рассказах Шукшина читателю целиком открывается мир личности, всеми гранями играют черты национального характера. Совестливый, импульсивный, участливый, «не как все», тонко чувствующий красоту бытия — таков герой Шукшина.
Отличительная особенность самых значительных рассказов Шукшина — возможность их неоднозначных прочтений, именно это сулит им долгую жизнь в искусстве.
«Горести и печали человеческие — живые, трепетные нити…» — это не просто строки из рассказа В.Шукшина. Это наиболее точное определение линии его творчества. Шукшин знал жизнь. Его знания складывались из личного опыта, наблюдений, проницательного видения. «…Изо всех сил буду стараться рассказать правду о людях. Какую знаю, живя с ними в одно время», — писал он.
В.Шукшин прожил всего сорок шесть лет, оставив нам многолюдный, динамичный и живописный мир своих книг. Его персонажи предстают часто «на грани» серьезного и смешного, комедии и драмы. Он рассказал о простом, негероическом, близком каждому. Именно поэтому его творчество находит такой отклик в наших сердцах. В. Шукшин создал 125 опубликованных рассказов, большинство из которых поражают своей жизненной неповторимостью, своеобразием жизненного материала. Критика пыталась определить индивидуальное качество этих рассказов через понятия «шукшинский герой» и «шукшинская жизнь». Однако важен не только герой, но и ракурс его изображения. В простом, обыкновенном герое «в кирзовых сапогах», о котором писали многие, Шукшина интересует то, мимо чего проходили все, — душа.
1. Аннинский Л. Комментарии // Шукшин В. Собр. соч. в 3 т. М., 1985
2. Антухина В. А. Проза В. Шукшина. М., 1986
3. Большакова А. Ю. Деревенская проза // Литературная энциклопедия терминов и понятий под ред. А. Н. Николюкина. М., 2003 с. 219 — 220
4. Большакова А. Ю. Нация и менталитет: Феномен деревенской прозы XX века. М., 2000
5. Горн В. Ф. Василий Шукшин. М., 1993
6. Гусев В. И. Чехов и стилевые поиски современной советской прозы//В творческой лаборатории Чехова. М., 1974
7. Каплина В., Брюхов В. С высоты шукшинского полета. Барнаул, 1998
8. Кишкина В. Мой Шукшин // Местное время
9. Коробов В. И. Василий Шукшин. Творчество. Личность. М., 1977
10. Кузьмук В. А. Василий Шукшин и ранний Чехов//Рус. лит-ра. 1977. № 3; Сидоров В. Россия в зеркале Герберта Хаана //
http://www.vsidorov.ru/index.html
11. Шелгунова О. Творческий путь В.М.Шукшина// портал «Русская Цивилизация»,
http://www.rustrana.ru/article.php?nid=12 008
12. Шукшин В. М. Вопросы к самому себе. М.: Молодая гвардия, 1981
13. Шукшин В. М. Нравственность есть Правда. М., 1979. С. 265
14. Шукшин В. М. Собр. соч. В 3 Т. М.: Молодая гвардия, 1985
В. Сидоров. Россия в зеркале Герберта Хаана //
http://www.vsidorov.ru/index.html
Шукшин В. М. Нравственность есть Правда. М., 1979. С. 265
Большакова А. Ю. Деревенская проза // Литературная энциклопедия терминов и понятий под ред. А. Н. Николюкина. М., 2003, — с. 219 — 220
Большакова А. Ю. Нация и менталитет: Феномен деревенской прозы XX века. М., 2000, — с. 27
