Духовенство. 
Историческая социология россии. 
Часть 1

Факт становления духовного сословия наглядно демонстрирует, что в России XVIII в. процесс образования сословий реализовывался объективным ходом событий, волей и коллективными усилиями самих социальных групп, не только при поддержке, но иногда и вопреки намерениям высшей власти. Православное духовенство разделялось на черное, или монашествующее, и белое, или приходское. Па долю монахов приходилось около 10%, но они занимали командные позиции в русской православной церкви. Церковное право допускало получение духовного сана при удовлетворении возрастного (25 лет для дьякона и 30 лет для священника), образовательного и нравственного цензов, а также при наличии разрешения от начальства для находящихся на службе и от общества или ведомств, к которому приписано лицо, для мужчин податного состояния. Сложение духовного сана разрешалось по прошению и по решению суда за преступления, оскорбляющие достоинство духовного сана. Для вступления в монашество требовался определенный возраст (30 лет для мужчин и 40 для женщин) и свобода от других обязанностей и отношений, не совместимых с монашеством: состоящие на службе получали разрешение от начальства, лица податных состояний — от общества и ведомств, при живом супруге пострижение возможно сразу обоих супругов. Добровольное сложение монашеского сана также не возбранялось. Наш анализ ограничен приходским духовенством.

В XVI-X VII вв. клир церкви, состоявший из священнослужителей (священника и дьякона) и церковнослужителей, или причетников (дьячка, пономаря), избирался прихожанами. Выбор священнослужителей утверждался епископами после проверки квалификации кандидатов, от которых требовалось знание грамоты, библии и церковной службы, а также обладание голосом и соответствующими сану моральными качествами — это прежде всего трезвый образ жизни и скромное поведение. Профессиональные требования были невелики, справиться с ними мог практически любой верующий грамотный человек, и состав духовенства теоретически мог постоянно обновляться за счет притока людей из других слоев населения. Факты, однако, говорят о том, что к концу XVII в. замкнутость духовенства достигла значительных размеров и намного превышала замкнутость других профессионально-социальных групп. Духовные власти при утверждении кандидатов отдавали явное преимущество детям духовенства. Церковный собор 1667 г. прямо осудил архиереев за поставлебб ние в священники и дьяконы людей, не принадлежавших к духовному званию. Светские власти, не запрещая прямо, негативно относились к переходу крестьян и посадских в духовенство из-за нежелания терять налогоплательщиков. Приходские общины при выборах кандидатов также предпочитали представителей духовенства: прихожане, связанные круговой порукой в несении налогов и повинностей, не желали выбирать духовных лиц из своей среды, поскольку за человека, переходящего в состав духовенства из крестьян и посадских, налоги должна была платить его податная община. В свою очередь и духовенство принимало меры, чтобы закрепиться на одном месте, так как найти другую кафедру было нелегко. Гак мало-помалу вместе с профессиональной наследственностью развивался обычай наследования церковных мест. Это шло вразрез с каноническими требованиями православия, но жизненные обстоятельства заставляли церковные власти примириться с этим.

В последующем духовенство приобрело другие признаки сословия. В 1719 г. оно было освобождено от прямого налога, в 1724—1725 гг. — от рекрутской повинности, в 1801 г. священнослужители были избавлены от телесных наказаний. С 1722 г. только Синод в качестве специального церковного суда разбирал все гражданские дела между духовными лицами и уголовные престу пления, кроме самых тяжких. В 1774 г. доступ в духовенство из податных сословий был окончательно запрещен. Если в 1730-е гг. на долю представителей светских лиц по происхождению приходилось около 4% всех клириков, то в 1760-е гг. — 2%, а в 1780—1790-е гг. — 0,8 %. В 1760-е гг. духовенство было освобождено от всех повинностей и обязанностей перед государством, за исключением ведения актов гражданского состояния, и начало служить только алтарю. С XVIII в. выборы клира прихожанами уже ограничивались и в 1797 г. были запрещены. После смерти священника на церковные кафедры назначались епископом наследники из числа его сыновей, обычно старших, а при их отсутствии место переходило в наследство по женской линии и доставалось мужьям дочерей. С 1797 г. верховная власть стала отмечать духовенство особыми наградами и отличиями (крест на цепи для ношения на шее, особый головной убор и т. п.), что, учитывая специальную одежд}' служителей церкви, сообщало ему специфические внешние признаки.

Добившись юридического оформления своих привилегий, духовенство окончательно превратилось в сословие, что не входило в намерения правительства. Свои права духовенство, прежде всего Синод и иерархи, можно сказать, вырвали у верховной власти. Оно не поднимало восстаний, а настойчиво просило, требовало, пользовалось любой благоприятной возможностью, личными связями с императорами, чтобы добиться прав, повысить свой социальный статус и законодательно его закрепить. Правительство шло на уступки, понимая, какую огромную опасность может представлять духовенство в случае его враждебного отношения к существующему режиму.

Параллельно с приобретением специальных прав развивались сословное самосознание и сословная честь. Духовенство смотрело на себя как на пастырей и учителей, от которых зависело спасение людей; служители церкви считали себя привилегированным сословием и претендовали на социальный статус, равный дворянскому. Требования духовенства, по крайней мере священнослужителей, были в значительной степени удовлетворены, так как по своим правам к началу XIX в. они сравнялись с личными дворянами. Представители белого духовенства за особые заслуги получали орден и становились потомственными дворянами, не оставляя духовное сословие.

Русская православная церковь имела такую систему административной и судебной организации, которая позволяла ей реализовывать свой особый принцип управления с большой самостоятельностью. Внутренними сословными делами духовенства управляли почти исключительно духовные лица, частью выбираемые, частью назначаемые. Синод располагал исполнительной властью, хотя и не имел законодательной инициативы. Во главе духовных консисторий стояли архиереи, назначаемые Синодом и утверждаемые императором. Они осуществляли управление и суд в епархии вместе с духовной консисторией, члены которой назначались архиереем из представителей черного и белого духовенства: в 1756 г. консистории состояли на 38 % из приходских священников, а в 1860-е гг. — уже на 79%. Если работу Синода контролировал обер-прокурор Синода, назначаемый императором из светских лиц, то духовные консистории осуществляли управление вполне самостоятельно. Во главе монастырей стояли сами монахи.

Таким образом, духовенство к концу XVIII в., почти одновременно с дворянством, превратилось во второе свободное сословие, поскольку стало обладать всеми признаками сословия. В первой половине XIX в. сословные признаки духовенства еще более развились.

Белое духовенство превосходило по образованию все сословия, включая и дворянство, а по власти и особенно доходу сильно последнему уступало. В XVIII в. даже младшие чиновники и офицеры имели доход в 4−5 раз больше, в первой половине XIX в. — в 1,5−2 раза больше, чем основная масса священнослужителей. Но самое удивительное, что престиж духовенства в обществе был низок. Нет пословицы, которая что-нибудь хорошее сказала бы о духовенстве. Современники отмечали, что отдельных его представителей любят и уважают, но «целое сословие находится в презрении». В числе причин этого указывалось на далекий от идеала образ жизни духовенства, его замкнутость, существование духовной цензуры. Подрывали авторитет раскольники, пользовавшиеся уважением среди простого народа, и интеллигенция, имевшая влияние среди привилегированных классов. Раскольники считали официальное духовенство изменником истинного православия, а интеллигенция — врагом просвещения. Однако эти объяснения нельзя считать достаточными: негативные отношения к православному духовенству проявлялись еще в Киевской Руси. Возможно, многовековая борьба православного духовенства с язычеством, наследие которого прочно сохранялось в сознании народа до начала XX в., служила не менее важной причиной трудных взаимоотношений духовенства и народа. В некоторых западноевропейских странах, например во Франции, священники не пользовались уважением крестьянства, среди крестьян бытовала присказка: «если у тебя умный сын, сделай из него каменщика, а если придурок — отправляй в попы».

В стремлении улучшить положение ду ховенства в 1860—1870-е гг. власти провели серию церковных реформ в дополнение к общегосударственным реформам. Была запрещена наследственная передача церковных должностей и отменены все наследственные, семейные права на служебные места в церкви. Дети духовенства получали светский юридический статус— личного или потомственного почетного гражданства в зависимости от образования. Наследственность духовного статуса ликвидировалась, а дети духовенства могли беспрепятственно выбирать себе жизненное поприще в соответствии с наклонностями и интересами. Отменялся обычай, по которому лица духовного звания обязаны были жениться только на дочерях духовных лиц. Духовные школы стали доступны детям всех слоев населения. Отменялись ограничения на свободу слова и печати для религиозных органов. Власть епископа над приходским духовенством была серьезно ослаблена, личный суд епископа сохранялся только в случае маловажных проступков, за которые следовало наказание в виде епитимьи. За все преступления духовенство подлежало светскому суду наравне с лицами недуховного звания. Предусматривалось создание съездов выборных от духовенства для обсуждения вопросов, относящихся к устройству епархиальных духовных училищ и семинарий, и для выборов членов правлений духовных училищ, что ограничивало власть епископа в области духовного образования. Возможность добровольного отказа от сана получили монахи, причем они возвращались в прежнее, домонашеское, сословие со всеми правами, принадлежавшими им по происхождению.

Церковные реформы способствовали постепенному превращению белого духовенства из сословия в профессию. Например, в Москве в 1882 г. из 6319 человек духовного звания отправлением культа было занято всего около 40%, остальные служили чиновниками, педагогами, врачами, литераторами, артистами, 450 человек работали наемной прислугой, 356 находились в больницах и богадельнях и 134 человека являлись деклассированными элементами. Однако и в начале XX в. среди клириков по-прежнему было мало представителей других сословий: в 1904 г. из 47 743 священников всего около 3% составляли люди светского происхождения. Но теперь это являлось следствием только объективных обстоятельств, так как в законе не осталось никаких оснований для сохранения сословности.

Численность черного и белого духовенства христианских исповеданий с членами их семей в Европейской России и Сибири составляла в 1678 г. около 40 тыс., в 1719 г. — 140 тыс., в 1795 г. — 216 тыс., в 1850 г. — 281 тыс. и в 1897 г. — 240 тыс. человек мужского пола. На долю приходского духовенства приходилось до 90 % всего духовенства. Оно состояло из трех основных групп — священников, дьяконов и причетников, соотношение между которыми находилось в соответствии с духовными штатами. Представители каждой группы имели различный духовный статус и, следовательно, разные обязанности при исполнении церковных обрядов: священник выполнял главную роль, без него вообще не могли совершаться никакие обряды и таинства, дьякон помогал священнику, а причетники обеспечивали пышность, торжественность службы, выполняя эстетическую функцию. Священник и дьякон относились к священнослужителям разного ранга, а причетники — к церковнослужителям, не имевшим статуса священства. Священник являлся главой причта и обладал административной властью над остальными его членами. Заметно различались члены причта своими доходами, так как по обычаю они делились между священником, дьяконом и всеми причетниками в пропорции 4:2:1. Наличие духовного образования служило важнейшим фактором при занятии церковной должности, поэтому члены причта отличались высоким уровнем образования (табл. II.3).

Таблица Н.З.

Состав православного приходского духовенства в России в 1738—1913 гг.

* 1796 г.

В 1738 г. один православный клирик обслуживал 205 прихожан обоего пола, включая детей, в 1824 г. — 316, в 1904 г. — 826, т. е. за 166 лет нагрузка увеличилась в 4 раза. На главную фигуру причта — священника нагрузка возросла в 3,3 раза. На Западе у католиков на одного священника (других категорий церковников у них не было) приходилось в конце XVIII в. около 300 прихожан, у протестантов — 1100, в середине XIX в. — соответственно 700 и 1700, в начале XX в. — соответственно 690 и 2260 прихожан. Иначе говоря, православный священник обслуживал в 2−3 раза больше прихожан, чем католический, но в 1,24 раза меньше прихожан, чем протестантский. Отсюда проистекало и качество религиозной работы, и тяжесть содержания причта для прихода, и величина дохода причта. Всегда отмечалось высокое качество работы католических священников, плохая материальная обеспеченность православного причта. У одного православного российского церковника было в 2,7^, 4 раза меньше прихожан, чем у протестантского, и в 1,2−1,5 раза меньше, чем у католического до конца XIX в. Только в конце XIX-начале XX в. у католического священника стало меньше прихожан, чем у православного. Поскольку в конечном итоге притч содержали прихожане, то православным это обходилось в 2J-AA раза дешевле, чем протестантам, и в 1−1,5 раза дешевле, чем католикам. Соответственно доходы, или оплата труда, православных церковников была самая низкая, на что они постоянно жаловались.

Структура приходского духовенства в XVII 1-начале XX в. подвергалась изменениям. После церковных реформ в первой четверти XVIII в. и до начала 1780-х гг. происходило уменьшение доли священников и увеличение доли дьяконов и причетников. С конца XVIII в., и особенно в пореформенное время, доля священников и дьяконов имела тенденцию возрастать, а доля причетников — уменьшаться. К 1913 г. доля священнослужителей увеличилась до 59%, а доля церковнослужителей уменьшилась до 41%— произошел позитивный качественный сдвиг. Поскольку первые имели более высокий социальный статус, лучшее образование, более высокие доходы, чем вторые, структурные сдвиги благоприятно сказались на общем социальном статусе духовенства и на его благосостоянии, которое повышалось также и благодаря другим мерам, принимаемым духовными и светскими властями. Реальные доходы приходского духовенства возросли за 1714−1913 гг. не менее чем в 3 раза, в том числе за 1714−1850-е гг. — до 2,5 раза.

По доходам различия между тремя стратами в течение XVIII—XIX вв. были умеренными и снижались: в 1738 г. коэффициент Джини по доходам священников, дьяконов и причетников составил 0,45, в 1787—1860 гг. — 0,33, а в 1904;1913 гг. — 0,30. Это объяснялось главным образом увеличением доли священнослужителей и снижением доли церковнослужителей. Доходы духовенства были ниже, чем у дворян, и более равномерно распределялись как между отдельными группами духовенства, гак и между отдельными принтами.

Духовная карьера строилась в значительной мере на традиционном иерархическом принципе с продвижением по служебной лестнице. Например, в 1830 г. места причетников замещались на 21% детьми священников, на 9% — детьми дьяконов и на 70 % — детьми причетников. Статусы не являлись наследственными, но мобильность у представителей разных страт была различной. Самыми мобильными были дети дьяконов, затем —дети священников и, наконец, дети причетников, что определялось полученным образованием: семинарское или академическое образование почти гарантировало получение места священника. Но священникам и дьяконам, материально лучше обеспеченным, дать своим детям образование было легче, чем причетникам, поэтому и мобильность последних была минимальной. В результате церковных реформ 1860-х гг. перемещения внутри духовенства возросли ввиду огромного оттока хорошо образованных детей духовенства в другие сословия.