Членение речевого потока

Выделение основных элементов, из которых состоит любой язык, неизбежно начинается с членения потока речи или текста на части, обладающие определёнными лингвистическими характеристиками. Проведём такое членение конкретного фрагмента: Мороз и солнце. День чудесный (А. С. Пушкин)^[1]. Несмотря на простоту предложенного фрагмента, на каждом из четырёх этапов (уровней) членения нас поджидают трудности, аналогичные тем, с которыми сталкиваются учёные-лингвисты.

I. Поскольку исходной в данном случае является письменная форма речи, то провести первое членение не представляет никакой сложности: граница предложения фиксирована слева прописной буквой, а справа — точкой.

Несколько сложнее было бы разделить пушкинскую строку на предложения при восприятии сё на слух, так как изменённая длина паузы и разная интонация может соответствовать и точке, и запятой, и даже тире. Ср. Мороз и солнце, день чудесный. Мороз и солнце — день чудесный. Однако это касается уже не возможности выделить предложение как единицу языка, а разграничения типов бессоюзного сложного предложения и последовательности простых предложений.

Таким образом, предложение — первая и одновременно самая крупная единица членения речевого потока (текста).

II. Для любого человека очевидно, что предложение состоит из слов. Переходя, соответственно, на другой уровень анализа, зададимся вопросом: сколько слов в этом речевом отрезке?

Давая ответ «пять слов», мы идём от формального графического признака — наличия пробела между словами, который, как известно, не всегда показателен (ср. наречие до отвала, местоимение никто в предложном падеже ни о ком, союз потому что, предлог в течение и т. п.). Однако в устной речи мы тоже выделяем слова, но иначе, ориентируясь на число ударений, и тогда становится возможным ответ «4 слова»: одноударный фонетический комплекс — такт — соответствует не только отдельным словам {мороз, день, чудесный), но и сочетанию с безударным служебным словом (и-солнце). Ср. в этом же стихотворении: на-солнце, подголубыми, подо-льдом, не-велёть-ли, и-посетим, для-меня и т. п.

В потоке речи служебные слова (предлоги, частицы, некоторые союзы) сливаются со знаменательными словами в одно фонетическое слово, чего со словами полнозначными при обычном (а тем более замедленном) темпе речи не происходит. Отсюда следует, во-первых, проблема выделения слова, а во-вторых, явная неравноценность знаменательных и служебных слов уже в произношении. Об этом же говорит и знакомый со школьной скамьи термин «служебные слова»: ничего не называя, не обладая лексическим значением, они лишаются права считаться полноценными словами наравне со знаменательными словами-названиями => [ Гл. 7, с. 240].

III. Дальнейшее членение речевого потока происходит уже внутри слов и далеко не всегда осознаётся носителями языка. Поскольку в школе этому учат, то вы без особого труда выделите такие составные части знаменательных слов, т. е. морфемы.

Размышляем самостоятельно.

На этом этапе анализа в предложенной стихотворной строке тоже не все так просто. Уверены, что вы нс ошиблись и выделили в словах мороз и день но две морфемы: корень и нулевое окончание. (Но с обиходной точки зрения это парадокс, поскольку на конце этих слов после основы-корня ничего нет!)

Применив к слову чудесный правила вычленения морфем, т. е. подобрав однокоренное слово чуд-о и выделив окончание и типичный суффикс прилагательного -н-, мы получаем непонятный остаток -ес-, который ничего не значит. Можно ли такую часть слова без значения считать особой морфемой? Или же это всего лишь видоизменение корня, как обычно говорят в школе?

Оставим вопрос, три или четыре морфемы в слове чудесный, пока открытым, чтобы вернуться к нему позже => [Гл. 6, с. 211]. Но отметим важное положение: в языке членение материальное и членение семантическое (т.е. смысловое, содержательное) не всегда совпадает, а именно: значение может не иметь буквенно-звукового выражения (И. А. Бодуэн де Куртенэ называл это явление «нулём языкового мышления»), и, наоборот, явно выделяемые формальные части могут быть лишены значения.

IV. Последний этап членения — фонетический — касается только звучащей речи как основной и первичной материальной формы языка (буквенное членение, во-первых, очевидно, а во-вторых, производно от звукового и в графических системах различных языков по-разному с ним соотносится).

Мы слышим фразу | мЛр°6с-ы-с°6нцъ / ы // д^,#э*н' ч^{, 0#}у^#д’эсньп^//], но, полно воспринимая её звуковую сторону, одновременно и не замечаем её, не думаем о ней. Звуковая сторона языка для нас лишь своего рода «проводник» в сложную паутину смыслов и техническое средство доведения своих собственных смыслов до других, у кого есть доступ в эту же фонетическую систему.

Размышляем самостоятельно

Однако спросим себя: всё ли мы действительно слышим так, как произносим? На вопрос, какой звук стоит между словами мороз и солнце, вы, скорее всего, получите ответ «звук и», хотя произносится |ы|. Привыкшего к школьной транскрипции человека озадачат кружочки справа от транскрипционных знаков [р], [с] и [ч] — значок огубленного произношения перед гласными [о] и [у]; непонятным для него будет и [ъ/ы] на конце слова солнце, и нек. др. значки (диакритики). Получается, что слыша звучащую речь, мы ориентируемся, с одной стороны, на смысл сказанного (ведь нет же союза ы!), а с другой — на зрительный образ написанного слова. И эти ориентиры письменной речи оказываются для нас важнее реального произношения.

Имея в виду такую избирательность речевого слуха, лингвисты выделяют в качестве единицы членения морфем не звук, а фонему, причём, как уже упоминалось во вводной главе, взгляды па соотношение звука и фонемы в разных научных школах существенно различаются.

В качестве примера членения на фонемы возьмём первое слово (точнее, его корень), так как оно допускает разную фонематическую интерпретацию: Петербургская (Ленинградская) фонологическая школа исходит из реального произношения:/марос/, а Московская фонологическая школа устанавливает фонемы по так называемой сильной позиции. Если же это невозможно, как для первого — непроверяемого ударением — гласного, МФШ отражает возможную двойственность ответа:; конечная фонема устанавливается по сильной позиции — ср. [мАр°6зы] => [Гл. 4, с. 128].

Итак, в предложенном отрезке речевого потока нами были выделены 2 предложения, 4/5 слов, 10/11 морфем, 22 фонемы (по ПФШ). На данном этапе изучения языковой структуры оставляем в стороне неодинаковость и неоднородность выделенных элементов (допустим, односоставность первого предложения и двусоставность второго, деление фонем на гласные и согласные и т. п.). Наша задача — ответить на два вопроса:

• а) что объединяет все предложения, все слова, все морфемы и все фонемы?
• б) что позволяет называть их единицами языка?

Единицы языка и их сравнительная характеристика. Проведённый анализ позволяет увидеть, что линейный речевой поток (текст) неоднократно членится на различные по величине и по качеству элементы, причём каждый раз предел членения задаётся именно этим качеством. Иначе говоря, все единицы языка обладают свойством предельности и являются минимальными с точки зрения своих свойств, поэтому признак «минимальный» будет повторяться как объединяющий (интегральный) в определениях всех языковых единиц.

Главное свойство языковой единицы, позволяющее отличать её от других единиц и определяющее все другие её качества, — выполняемая ею функция (или совокупность функций). Поэтому указание в составе определения функции (цели использования, предназначения) — главный дифференциальный признак, отличающий единицу данного типа от других, и одновременно общий для всех конкретных единиц этого типа^[2].

Наконец, любая языковая единица в системе конкретного языка представляет собой тип, обобщение, т. е. инвариант, хранящуюся в нашей памяти идеальную модель, чему в речи реально соответствует множество конкретных вариантов, качество которых зависит от конкретных речевых условий. Поэтому единицы языка необходимо рассматривать в соотношении с единицами речи.

Единицы языка — это элементы языкового устройства, которые выделяются при последовательном ступенчатом членении линейного потока речи, а затем сводятся в классы (типы) на основании общности функциональных и структурных признаков.

Единицы речи — это реальное материальное бытие абстрактной языковой единицы, подчиняющееся закону варьирования.

Идя теперь обратным путём, от наиболее мелкой единицы к наиболее крупной, дадим четырём единицам языка первичные, так называемые рабочие определения, которые далее, в специальных главах, могут быть расширены и уточнены.

I. Фонема — мельчайшая единица звукового строя языка, которая сама не имеет значения, но используется для построения, опознания и различения значимых единиц языка, морфем и слов

=> | Гл. 4, с. 116].

Основная функция фонемы — смыслоразличительная (сигнификативная). Слова различаются составом фонем полностью (роза — лист) или частично (роза — поза — доза), а также порядком следования фонем {люк — куль). При этом в любом языке можно найти слова или формы слов, которые различаются только одной фонемой, поэтому смыслоразличительная функция и само существование фонемы в языке обычно доказывается подбором таких пар или рядов. Например, ряд пар — бар — дар — вар — кар — жар — шар доказывает существование в русском языке согласных фонем, ,, ,, ,; ряд, иол — мал — мул — мыл доказывает существование гласных фонем, ,, .

Фонема как инвариант (тип звука) выступает в речи в виде аллофонов, т. е. реальных звуковых вариантов, зависящих от позиции в слове и от окружения. Например: фонема в словах рак и руль выступает в виде двух аллофонов: основного [рак] и неосновного огубленного [р°у*л'|.

Причём каждая морфема выполняет обычно одну из этих двух функций. Например, в глаголах толкать / толкнуть суффиксы -а- / -ну- и -ть — формообразующие: первые показывают различие видов, — ть — суффикс инфинитива. Однако возможно и совмещение двух функций. Например, в глаголе мыться постфикс -ся и словообразующий, и формообразующий, так как указывает на грамматическое значение возвратности.

В речи морфемы, особенно корневые, могут иметь большее или меньшее число вариантов-алломорфов, которые определяются окружением, позицией. Например, корень люб- может выступать как с мягким, так и с твёрдым вариантом последней согласной в зависимости от последующей гласной: ср. л^}убить и [.л’у6-овь; но возможно также увеличение (или уменьшение) числа звуков в корне: любл-ю, гдел— часть корня, результат исторического чередования б / бл (ср. также ловить — ловлю, лепить — леплю, графить — графлю, кормить — кормлю).

III. Слово (лексема) — мельчайшая самостоятельная значимая единица языка с номинативной (назывной) функцией, имеющая лексическое и грамматическое значения и способная выступать в речи как член предложения или даже как отдельное предложение.

=> [Гл. 7, с. 240].

Это определение распространяется только на знаменательные слова, но не может быть отнесено к служебным словам, которые ничего не называют, а лишь выражают всякого рода отношения между словами и предложениями.

Определение слова осложняется тем, что многие слова имеют несколько лексических значений и большее или меньшее количество грамматических видоизменений. Поэтому в отечественной лингвистике слово как единицу языка принято называть лексемой, благодаря чему происходит некоторое уточнение значения.

IV. Лексема — это слово в совокупности всех своих значений и грамматических форм, т. е. слово, каким оно выступает в словаре (словарная единица).

чудесная скатерть-самобранка); день — ‘часть суток от восхода до заката', однако на фоне названия стихотворения «Зимнее утро» смысл слова очевидно и в то же время совсем незаметно для нас меняется, причём сформулировать это изменение очень непросто.

Таким образом, лексема как языковая единица имеет в речи варианты значения (смысл) и варианты формы (словоформы).

V. Предложение — мельчайшая коммуникативная единица языка, выражающая относительно законченную мысль и строящаяся по грамматическим законам данного языка => [Гл. 8, с. 323].

Главное свойство любого предложения — предикативность. Это значит, что в предложении устанавливается наличие или отсутствие связи между предметом мысли и приписываемым ему свойствами¹.

Предложение как единица языка — это структурный образец, модель. Именно модели изучаются в курсе синтаксиса. Но реально мы в процессе общения заполняем эти модели конкретными словами и наполняем конкретным смыслом, так возникает предложение как единица речи — высказывание. Именно высказывание выполняет коммуникативную функцию, тогда как у предложениямодели эта функция потенциальна. В предложении язык и речь наиболее тесно спаяны, что и приводит некоторых учёных, например В. М. Солнцева, к отрицанию его языкового статуса.

Описанное соотношение языковых и речевых единиц можно представить следующей схемой (табл. 3.1):

Таблица 3.1

Единицы языка и единицы речи

¹ Надо иметь в виду, что части сложного предложения, которые в школе тоже называют предложениями, не совсем подходят под это определение, так как они в конкретном акте общения выражают законченную мысль только в связи друг с другом. В науке их принято называть предикативными единицами. Так, в нашем примере «Мороз и солнце» две предикативные единицы. Наиболее очевидна несамостоятельность предикативных частей сложноподчинённого предложения. Допустим, в предложении «Я тот, которому внимала ты в полуночной тишине» ни главная часть, ни придаточная часть с союзным словом невозможны как самостоятельные предложения.

В науке существуют и иные взгляды на состав единиц языка. Например, включают в список единиц словосочетание, хотя у него нет собственной функции.

• [1] Разумеется, на месте русского текста мог бы быть любой другой: английский, немецкий, японский и др.
• [2] Необходимо учитывать, что употребляя термин «единица» в этой части главы, мы имеем в виду и определённый функциональный и структурный тип языковойединицы (фонему, морфему, лексему, предложение). Однако в других случаях этоттермин может быть отнесён к конкретному элементу конкретного языка.