Функциональная фонетика (фонология). Понятие фонемы

Зачем нужен термин «фонема». Когда человек говорит, что он знает язык, он вряд ли сможет точно сказать, в чём конкретно заключается это знание. Может быть, он ответит, что знает слова и то, как их надо связывать друг с другом. Если же человеку задать более конкретный вопрос, касающийся, например, звуковой стороны его родного языка, то можно с большой вероятностью предположить, что носитель русского языка сочтёт потенциально допустимыми «слова» типа *ракина, *самак или *промс. А вот такие, как *иуаод, *спрклаб и *овгсут, по-видимому, покажутся ему неприемлемыми, потому что ни в зрительном, ни в слуховом, ни в произносительном отношении они не вписываются в систему русского языка. Выглядят не по-русски, проще говоря.

Пример практики

Между тем реальные слова, являющиеся, в частности, фамилиями людей в других языках: в армянском — Мкртчан (Фрунзик), известный армянский киноактёр; в грузинском — Гвердцители (Тамара), известная эстрадная певица; в польском — Стржельчик (Владислав), известный актёр театра и кино и т. п. — включают очевидные скопления согласных, но при этом воспринимаются в перечисленных языках как вполне нормативные. Так же, как нормативны «насквозь вокалические», т. е. состоящие почти из одних гласных звуков слова гавайского языка (малайско-полинезийская семья): kuai (sold — продавал), naauao (skill — умение), аоаоа (yelp — визжать, лаять)^[1] => [Хр.: с. 152, Общее языкознание].

Обратим внимание на другую особенность речевых звуков: в большинстве языков произношение слов, их «проговаривание» в той или иной степени отличается от их написания. Эта особенность наиболее очевидно «высвечивается» при изучении иностранного языка. Всем известно, что понимать написанное на чужом языке гораздо проще, чем произносимое, и это легко объяснимо, поскольку в процессе специального изучения иностранного языка знакомство со словами часто начинается с графической их формы, зафиксированной в учебниках и словарях, и это означающее словесного знака раньше закрепляется в сознании. Не случайно обучение восприятию звучащей речи — это особый, отдельный аспект в преподавании иностранных языков.

Но, не забывая общей характеристики артикуляционной базы русского языка => [с. 110—111], зададим более конкретный вопрос: в какой мере носители языка замечают разнообразие и специфику звуков в речевом потоке? Насколько, например, воспринимаемы на слух те изменения, которые являются, например, следствием влияния соседних звуков друг на друга?

Как уже говорилось => [с. 108—109], некоторые из результатов взаимодействия звуков очевидны для говорящих и слушающих в большей степени, другие — в меньшей. Напомним, в частности, что согласный [т] в слове там не тождествен |т°| в слове том, поскольку в последнем случае [т] перед [о] становится огубленным (лабиализованным), что в транскрипции отмечается специальным диакритиком — кружочком вверху, справа от [т|: [т°ом]. Неодинаково звучит гласный [а] в словах дар и пар, так как во втором слове |а| становится назализованным, т. е. произносится как [а]; в слове пядь гласный [а], находящийся в положении между мягкими согласными, значительно продвинут по ряду вперёд, т. е. сопровождается, что особенно заметно при утрированно медленном произношении, так называемым и-образным призвуком: [п'^иат']. В транскрипции это выглядит примерно как [п'^#а*т'], а именно: две точки справа и слева от [а] — это диакритики, показывающие максимальное продвижение этого гласного по ряду вперёд.

Примеров такого рода можно привести больше, но, думается, предложенных достаточно, чтобы задать вопрос: замечают ли носители русского языка перечисленные выше особенности звучания? Чаще всего, по-видимому, нет. Только люди с хорошим и/или тренированным речевым слухом способны уловить эти фонетические нюансы. И тогда возникает ещё один вопрос.

Если «слышат» такие звуковые особенности далеко не все, то, может быть, это просто не является необходимым для правильного понимания смысла говоримого (в нашем случае — на русском языке)? Отвечая на этот вопрос, важно ещё раз подчеркнуть, что какие-то звуковые нюансы, не фиксируемые слухом говорящих на одном языке, отчётливо осознаются носителями другого (такие, допустим, качества, как носовой призвук гласного (назализованность) во французском, португальском, польском и других языках; меныиая-болыиая протяжённость во времени (долгота) гласных в английском, немецком и ряде других языков; долгота согласных — например в финском и эстонском).

Размышляем вместе

Более ста лет тому назад выдающийся русский языковед (поляк по национальности, с французскими родовыми корнями), Иван Александрович Бодуэн де Куртене => |Хр.: с. 149, Энциклопедия, Филин], обратил внимание на очень важное обстоятельство: говорящие замечают и фиксируют в своей языковой памяти только тс видоизменения звуков, которые так или иначе соотносятся со значением слов — лексическим или грамматическим.

Например, в русском языке лабиализация согласного (ток [т°ок] - ср. так [так]), назализованность гласных {пас [нас] — ср. вас |вас|, мак [мак] — ср. лак [лак]); большая их длительность под ударением или изменение ряда гласного, (например, [а] в словах вал [вал] — вял |в'*ал| — вяль [в'*а*л'|) постоянно появляются вследствие взаимодействия звуков в речевом потоке. Однако они не оказывают никакого влияния на правильность смыслового восприятия русской речи, поскольку в нашем языке нет таких слов, лексическое или грамматическое значение которых зависело бы от мены (чередования) звуков с отмеченными особенностями. А значит, нам нет надобности «слышать» и фиксировать в сознании «все эти нефункциональные лабиализации и назализации».

Зато мена звонких и глухих согласных, как в словах док — ток; сажа — Саша, корка — горка; твёрдых и мягких согласных в словах лог — лёг, дан — дань, суда — сюда и т. п. приводит к изменению значения. Следовательно, различия этих звуков «функциональны», а поэтому вполне отчётливо осознаются носителями языка.

Необходимо отметить, что семантическая дифференциация слов в других языках может создаваться (и, соответственно, осознаваться говорящими) также и другими различиями:

долготы, т. е. противопоставлением кратких и долгих гласных: англ, sick больной — seek искать, is (форма 3-е л. ед. ч. от гл.

be) — ease покой, свобода; нем. Bett кровать, постель — Beet грядка, in (предлог в) — ihn (его); эстонок. vala лить, наливать — vaala кит; финок, tuli огонь — tuuli ветер;

• — назализованностыо (при противопоставлении, так называемым чистым гласным — неназальным, т. е. неносовым): франц. pas не, нет, ни — pan полотнище, грань, сторона; mai май, mais но — main рука, реаи кожа, шкура — pout мост;
• — степенью открытости гласных, англ, men люди — man человек, set ставить, класть — sat сидел; фр. tes твои — taie наволочка, les I (опр. артикль мн. ч.) — lait молоко и т. д.

Смыслоразличительную роль могут играть также и долгие согласные, противопоставленные кратким, в частности, в эстонском и финском языках, ср. эстонск. kate крышка (им. п.) — katte крышки (род. п.); финск. kuka кто — kukka цветок, kato неурожай, гибель, утрата — katto крыша, palo пожар — pallo шар, мяч.

В результате осмысления такого рода явлений И. А. Бодуэн де Куртенэ приходит к осознанию необходимости различать, с одной стороны, реально произносимые звуки, акустические и артикуляционные видоизменения которых в потоке речи не «оседают» в памяти говорящих, так как не влияют на значение слов, а с другой — таких, которые связаны со смыслоразличением, а потому запоминаются и живут в языковой памяти.

Звуковых единиц первого типа в потоке речи образуется чрезвычайно много, а второго (которые мы осознаём и храним в памяти) в любом языке вполне обозримое, конкретное количество, причём они опознаются носителями языка действительно без особых затруднений. Эти вторые учёный предложил назвать термином фонема (от греч. phonema — звук), имея в виду:

• 1) мельчайшую;
• 2) не обладающую собственным значением, но при этом служащую для смыслоразличепия;
• 3) абстрактную звуковую единицу языка (не речи!);
• 4) хранящуюся в памяти говорящих в качестве «психического эквивалента звука».

В дальнейшем эта смыслоразличительная функция фонемы получила синонимическое название — сигнификативная (от лат. signum — знак); опознавательная её (фонемы) функция — функция, позволяющая воспринимать звучащую речь, получила название перцетпивная (от лат. perceptio — восприятие).

Экскурс в историю науки

Концепция фонемы, созданная Бодуэном, в дальнейшем получила развитие в исследованиях многих отечественных и зарубежных языковедов. Эта большая и разнообразная исследовательская деятельность привела к формированию особой отрасли языкознания, получившей название фонологии, а внутри её сложилось несколько концептуально различающихся (прежде всего трактовкой понятия фонемы) фонологических школ — отечественных и зарубежных. В отечественной лингвистике широко известными являются две: Ленинградская / Петербургская фонологическая школа (сокращенно — ЛФШ / ПФШ) и Московская фонологическая школа (МФШ) => [Хр.: с. 149, Энциклопедия, Филин; с. 154, Аванесов, Сидоров; с. 156, Богданова]. Из зарубежных фонологических школ следует особо выделить Пражскую (II. С. Трубецкой), так как именно с ней связано рождение фонологии как особой научной дисциплины.

Заметим ещё раз, что фонема — это единица языка, а в процессе говорения, т. е. в речи, произносятся именно звуки, причём, как многократно подчёркивалось, очень разнообразные, из-за их «попадания» в различные позиции в речевом отрезке, а также из-за различного воздействия на них «звуковых соседей». Именно эти речевые единицы и являются собственно звуками. Необходимость не только развести, но и соотнести фонетические явления языка и явления речи привело к тому, что, развивая идеи Бодуэна, языковеды стали в дальнейшем называть звуки «оттенками фонемы» (Л. В. Щерба) или, иначе, аллофонами (II. С. Трубецкой) (от греч. alios — другой). Этот последний термин (аллофон), обозначающий звук как явление речи и одновременно как речевую реализацию фонемы, получил широкое распространение в современной лингвистике.

Нужно отметить, что, наряду с двучленной оппозицией, а именно: фонема (единица языка) аллофон (единица речи) — существует представление звуковых единиц как оппозиции трёхчленной (такой позиция придерживаются представители Петербургской фонологической школы). Фонема — это наиболее абстрактная звуковая единица, относящаяся к языку.

Фонема — это минимальная, не обладающая значением единица языка, выполняющая опознавательную (перцептивную) и смыслоразличительную (сигнификативную) функцию.

Аллофон — звуковая единица меньшей степени абстракции, реализующаяся в речи на основе языковой нормы.

Фон — конкретная, звучащая в данный момент речи «живая» единица, в данной позиции и в данном окружении, результат линейного членения потока речи.

Понятие системы фонем. Каждый язык располагает своей, т. е. качественно и количественно своеобразной системой фонем, гласных (вокализм) и согласных (консонантизм). Количество фонем в разных языках, по мнению исследователей, колеблется примерно в диапазоне от 10 до 80. Например, в современном японском языке отмечается наличие 5 гласных и 21 согласной; в чукотском — 5/6 гласных и 13/14 согласных; в таитянском — 10 гласных и 9 согласных (без учёта возможных дифтонгов); в аварском — 5 гласных и 35 согласных, причём количество последних возрастает за счёт ряда фонем более сложной артикуляции; в абхазском — 2 гласных плюс 1 дифтонг и 58 согласных (в абажуйском диалекте) или — 65 (в бзыбкском диалекте)^[2].

Как говорилось ранее, фонемы любого языка представляют собой не просто некую «механическую» совокупность, не просто множество единиц. Они образуют систему, т. е. объединение взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов. В основе этого объединения лежат отношения фонемных признаков, таких, как глухость или звонкость согласных в большинстве языков, твёрдость или мягкость согласных в русском, назализованность или «чистота» гласных во французском и польском и т. д. Признаки фонем подразделяются на два типа — дифференциальные и интегральные.

Благодаря дифференциальным признакам одни фонемы противопоставляются другим и таким образом реализуют свою смыслоразличительную (сигнификативную) функцию.

Следующие примеры, а также те, которые были приведёны выше, демонстрируют «работу» этой функции:

— в системе согласных: звонкость/глухость (жар — шар, англ. thigh [Oai] бедро — thy [flai] устар. твой); твёрдость/мягкость {суда — сюда, мер — мэр); щелевой/взрывной {сам — там, фр. fete [fe:t] праздник — bete [bs:t] зверь, животное); передне-/заднеязычный {Дон — гон, фр. tout [tu] весь — сои [ku] шея); краткость/ долгота (финск. tuli огонь — tulli пошлина, таможня, muta грязь — mutta но, однако); носовой/чистый {мак — бак, нам — дам) и др.;

в системе гласных: подъём {бок — бук)] нереднерядность/ заднерядность (нем. Оfen (мн. ч.) печи — Ofen (ед. ч.) печь; огубленность/неогубленность англ, cot [kot] койка — cut [kAt] резать); дол гота/краткость (финск. muta грязь — muuta другой.

(partitive ед. ч.); чистый/носовой (фр. реаи [ро] кожа — pont [рб] мост, палуба) и др.

Необходимо подчеркнуть, что, хотя дифференциальные и интегральные признаки — это признаки фонем, выделяющиеся при их системном (фонологическом) изучении, каждый из них соотносится с реальными артикуляционными и акустическими характеристиками звуков.

Интегральные признаки не имеют смыслоразличительной силы, а лишь объединяют фонемы в группы на основе одного или нескольких признаков.

Так, например, все гласные фонемы русского языка неназализованные (так называемые чистые гласные — неназальные, т. е. неносовые), но, поскольку в русском назализованных гласных нет, данный признак не является дифференциальным; практически все согласные фонемы в английском — твёрдые, но, но этому признаку они не противопоставлены мягким, а следовательно, в данном случае можно также говорить о его интегральном (объединяющем) характере.

Из сказанного следует, что признаки, являющиеся дифференциальными в одних языках, могут относиться к числу интегральных в других, и наоборот. Доказать это можно на примере наиболее распространённых (и неоднократно упомянутых нами) фонемных признаков и предложенных минимальных пар. При перечислении классификационных признаков фонем интегральные признаки не указываются, так как в основе системных отношений фонем лежат дифференциальные признаки, набор которых для разных языков, как мы видели, может быть неодинаковым. Это и составляет качественное своеобразие двух подсистем фонем каждого языка: подсистемы гласных (вокализма) и подсистемы согласных (консонантизма), к описанию которых мы и перейдём.

• [1] Примеры взяты из разговорника «Let's Learn a Little Hawaiian» (RavHclbig, 1970).
• [2] Приводимые данные в ряде случаев содержат «вариантное» количество звуковых единиц из-за дискуссионного характера некоторых фонем и не до концаопределённого статуса дифтонгов и даже аффрикат.