Театр. 
Музыка, театр, история, философия, живопись, наука

РОССИЯ

Крепостной актер М. С. Щепкин

В царствование императрицы Елисаветы Петровны имел силу закон, по которому из сыновей сельских священников один старший наследовал звание отца; остальные же сыновья становились крепостными изъявившего на то желание помещика. Таким образом, уменьшалось число людей духовного звания, освобожденных от военной службы. В 1748 году такая судьба постигла Григория Ивановича Щепкина, сына священника в селе Спаса, в Масальском уезде Курской губернии. Тринадцатилетний Гриша был старшим сыном о. Иоанна Щепкина и по закону закрепощению не подлежал. Но, как известно, «закон существует для того, чтобы его обходить». Гриша же понравился графу Волькепштейн из-за своего голоса — помещик составлял собственный хор. Елисаветинские вельможи любили угощать гостей музыкантами или актерами. За крепостную актрису платили куда больше, чем простую девицу, иногда на несколько тысяч рублей. Сашки и Андрюшки прихотью господ превращались в актеров. В мемуарах «Сельского священника» так описано это учение: «Недели по четыре девок, бывало, тем виршам с голосу Семен Титыч — сочинитель учил — были неграмотные. Долго, бывало, маются, сердешные, да как раз пяток их для понятия выдерут, выучат твердо». То же происходило и во время спектаклей.

«В антракте барин входил за кулисы и говорил: Ты, Саша, не совсем ловко выдержал роль. Графиня Н. Н. должна была держать себя с большим достоинством. И 15—20 минут антракта Саше доставались дорого: кучер порол ее с полным своим достоинством».

Гриша Щепкин пришелся своему барину по вкусу; тот выделял его, а сына его приставил лакеем к своему сыну, служившему в Петербурге в гвардии. Камердинер Семен Щепкин изучил французский язык, бывал с барином в театрах и видел лучших артистов той эпохи. Когда молодой граф вернулся в деревню, Семена женили на барыниной камеристке Маше. Брак оказался счастливым, но дети их умирали, не прожив и года.

С ноября 1788 года родился у них третий ребенок, сын Михаил. Родители опасались и за его жизнь; но Миша выжил. Мальчик неизменно пользовался благосклонностью господ. На пятом году стали его обучать грамоте; отец понимал, что грамота крепостному выгодна. Миша был мальчиком способным и любознательным; учение ключника Никиты, поровшего его за то, что он не понимал, к чему ставить точки, его не удовлетворяло. Отец его, Семен Григорьевич, решил отдать его в Белгород, к ученому священнику. По пути в город, в главной графской вотчине, Красном, Миша целый день играл с графскими детьми, а вечером видел театральное представление, совершенно его очаровавшее. «В этот вечер, — писал впоследствии М. С. Щепкин в своих „Записках“, — решилась вся будущая судьба моя»^[1].

В четыре года подготовил его белгородский священник к поступлению в уездное училище в городе Судже. Мальчик и в школе занял первое место, но учиться ему было скучно: учитель требовал зубрежки «от сих до сих». Однажды какой-то школьник принес в класс книгу: «Комедия вздорщица». Никто кроме Щепкина не знал, что такое комедия. Учитель оказался театралом, Мишу похвалил, а пьесу решил разучить с классом и поставить. Миша получил главную мужскую роль (женские роли тоже играли мальчики, кроме главной, доставшейся сестре Щепкина). Спектакль был поставлен у городничего и настолько ему понравился, что был повторен в школе для всего города. Мишу Городничий отметил особо. Позволил поцеловать руку и сказал: «Ан-да, Щепкин, молодец. Бойчее всех говорил. Добрый слуга будешь барину». Присутствовал на представлении и отец Щепкина, видавший театр в столице: «Дураки вы, дураки, — сказал он, — за такую игру и всех вас и учителя выдрать бы розгами».

В 1802 году поступил Щепкин в губернское училище в Курске, где быстро стал первым учеником. Но, как крепостной, он не имел права изучать французский язык; с досады он отказался и от уроков немецкого и латыни. Однако жажда знания была у него огромна. В доме графа Волькенштейна, жившего зимой в городе, читает он книги из графской библиотеки; там же знакомится он с писателем Богдановичем, ставшим руководителем его чтения. Лишь одну книгу Богданович никогда не давал ему — собственную поэму «Душенька»: — «после еще успеешь», — говорил он. Миша стал чем-то вроде секретаря графа и помощником землемера. Перешел он к тому времени в четвертый класс. Но гимназическое начальство подчеркивало его крепостное звание — Щепкин не выдержал унижений и бросил школу. В деревне, где он межевал графские земли, снова играл он в крепостном спектакле; в пьесе «Несчастье от кареты» (сатире на нравы того времени), граф дал ему роль барина-франкофила.

В Курске к тому времени основался театр; играли в нем крепостные труппы соседних помещиков. Потом уже он перешел к братьям Барсовым, старший из которых был на воле. Гимназический товарищ, Городенский, ввел Щепкина в дом Барсовых, а случай помог ему войти в их труппу; надо было спешно найти заместителя заболевшему актеру. Шла «Зоя» — главную роль в которой, почтаря Андрея, Щепкин суфлировал на графском спектакле; он предложил себя в исполнители. Столичная артистка Лыкова, в бенефисе которой ставилась пьеса, прорепетировала его, и Миша был принят. Пьеса прошла с успехом: и Лыкова и Барсов благодарили Щепкина, а граф подарил ему новый «триковый жилет».

В труппе Щепкин скоро стал считаться одним из лучших актеров и получал 350 рублей в месяц — наибольший оклад. В 1812 году он влюбился в пленную турчанку Елену Чаликову, и вскоре женился на ней. Она не побоялась, выходя за него, стать и сама крепостной. Играть Щепкин продолжал и играл разные роли. Так, в пьесе «Рекрутский набор» он переиграл все роли, кроме молодой девушки Варвары. Но в 1816 году театр распался; в отчаянии вернулся Щепкин в деревню, где спасался от горя усиленным чтением. Барсов все же не позабыл о нем; попав в труппу Штейна в Харькове, он устроил туда же и Щепкина на комические роли. В Харьковском театре увидел Щепкин всю изнанку жизни крепостных актеров и актрис. С его слов описал потом эту жизнь Герцен в «Сороке-воровке»; унижения, а подчас и побои, были уделом этих артистов. Через два года вся труппа была приглашена в Полтаву, и во главе ее стал известный украинский поэт Котляревский. Но выручки в Полтаве были небольшими, и труппа часто ездила по уездам, особенно в Ромны, на ярмарки. Щепкин приобрел себе в этом турне большую популярность; в июле 1818 года в Полтаве дали спектакль, выручка с которого должна была пойти на выкуп Щепкина из крепостной зависимости. Знатнейшие полтавские жители приняли участие в подписке; но вдова графа Волькенштейна запросила восемь тысяч, и собранных денег оказалось недостаточно. Князь Репнин дал недостающие три с половиной тысячи, но до выплаты этих денег Щепкин становился его крепостным. Только в 1821 году Щепкин получил вольную на себя, жену и двух дочерей. К этому времени он играл уже в Киеве и в Туле.

Через год после получения вольной, судьба Щепкина окончательно определилась: управляющий императорским московским театром, наслышанный о его игре, пригласил его в Москву на жалование в 2500 рублей в год, 500 рублей квартирных и один бенефис в году. Славе Щепкина способствовало особенно то, что он играл не условно, а естественно — явление в те времена исключительное.

Естественно игрой Щепкина пленились в Харькове, увидев кн. Мещерского в сумароковской комедии. С тех пор он неустанно работал в этом направлении в противоположность многим своим коллегам, как, например, талантливому актеру Угарову, считавшему технику делом незначительным. «Все игралось им на авось… Мышление было для него делом посторонним». Но Щепкин был и артистом вдохновенным; по свидетельству Герцена «игра его была проникнута теплотою, изучение роли не стесняло ни одного звука, ни одного движения».

В 1824 году был основан в доме купца Варгина Малый Императорский Театр; игрались в нем и драмы, и комедии, и водевили. В водевилях блистал Живокини, в драмах — талантливейший Мочалов. В этой исключительной обстановке стал создавать Щепкин свои лучшие роли. Было ему 35 лет, но выглядел он уже пожилым человеком. Играл Щепкин и в комедиях Мольера, и в русских оригинальных пьесах. Побывал он и в Александрийском театре, где удачно соперничал на сцене с Каратыгиным. Когда было поставлено «Горе от ума», Щепкин играл Фамусова, ставшего одной из его любимых и лучших ролей. В том же году случилось и главное событие в жизни Щепкина — его встреча с Гоголем.

Дружеские отношения между артистом и гениальным писателем установились почти сразу же. Гоголя всегда тянуло к театру; известна неудачная попытка его стать актером. Погодин находил, что неудача эта вызвана была условными требованиями театра того времени; Гоголь же был мастером естественного чтения. Сотрудничество Гоголя и Щепкина привело к торжеству этого естественного театра. У Гоголя уже были написаны наброски большой пьесы «Владимир третьей степени»; пьеса эта не была закончена, но отдельный ее части дали нам «Тяжбу», «Лакейскую», «Утро делового человека». Наконец, написал он «Женихов», позже переработанных в «Женитьбу». Щепкин играл в ней Подколесина — и без успеха. Позже взялся он за роль Кочкарева — одно из лучших его созданий. Но венцом его артистического творчества был, конечно, образ городничего в «Ревизоре». Шум, поднявшейся вокруг этой пьесы, известен всем; Гоголь для пояснения написал «Развязку ревизора» и «Театральный разъезд». Но Щепкин просил у Гоголя разрешения не считаться с разъяснениями. «Не давайте мне никаких намеков, что это-де не чиновники, а наши страсти. Нет, я не хочу этой перепелки; это люди настоящие, живые люди… Я их вам не дам, не дам, пока существую…».

Понемногу познакомился Щепкин и с другими выдающимися писателями того времени. С Тургеневым он сблизился после исполнения им роли Стряпчего в «Провинциалке» и «Нахлебнике». В 1852 году, когда Тургенев был сослан в свое имение за статью по поводу смерти Гоголя, Щепкин навестил его — и это их еще больше сблизило. Ценил Щепкина и Пушкин (за роль Барона в «Скупом Рыцаре», и Алеко в сценической переделке «Цыган»), Пушкин дал ему мысль написать свои воспоминания, и сам вывел первые их строки: «Я родился в Курской губернии, Обоянского уезда, в селе Красном, что на реке Пенке». Щепкин был своим в самых разных кругах литераторов: и у славянофилов, братьев Аксаковых, и у западника Герцена. И только к одному писателю отнесся он с явной враждой — к молодому Островскому. Последнего он, очевидно, воспринимал, как соперника Гоголя, и всем своим существом выступил на защиту своего любимого автора. После успеха «Бедность не порок» Щепкин осуждал самый замысел пьесы, и уж, конечно, образ Любима Торцова. «Если бедность — не порок, то ведь и пьянство — не добродетель». Когда поставлена была «Гроза» — Щепкин рвал и метал. Пьеса эта представлялась ему безнравственной, особенно сцена в овраге. Борьба с Островским была последним значительным эпизодом в жизни Щепкина.

Он старел, да и здоровье его ухудшалось. В 1863 году, в Ростове-наДону— тяжелый удар: представление «Горе от ума» пришлось отменить по отсутствию публики.

В Ялте он поселился во дворце графа Воронцова; он уже приехал туда совсем больным, но по просьбе хозяев стал читать отрывки из «Мертвых Душ» Гоголя. Во время чтения ему стало совсем плохо. Ночью он стал задыхаться. Хозяева испугались и поспешили увезти его из дому. Ночью привезли его в здание Ялтинской прогимназии, где ему отвели комнату. В прогимназии был музыкальный вечер, и музыка мешала больному. Под утро он стал одеваться. «Куда вы, Михаил Семенович?» — «Скорее к Гоголю!» — «Успокоитесь! Лягте! Гоголь давно умер». — «Умер… Да, вот что…», — прошептал Щепкин и отвернулся к стене. Это были его последние слова. Хоронили его в Москве на Пятницком кладбище, как он того хотел. Провожала его вся Москва.

• [1] Соболев Ю. М. С. Щепкин. Серия «Жизнь замечательных людей». М.: 1931.