Применение психологического воздействия в «цветных революциях»

Развитие образования, доступность средств массовой коммуникации обусловливают рост экономической и политической осведомленности индивидов. В ряде случаев ставятся под сомнение полномочия институтов власти, что ослабляет их возможность принуждения к законности, возможность поддерживать социальный порядок. Одной из примет конца XX — начала XXI в. является возрастание угроз психологической безопасности как на уровне индивида, так и на уровне общества. И. Валлерстайн фиксирует колоссальный рост «чувства незащищенности», которое расшифровывает следующим образом: «Озабоченность преступностью, озабоченность немотивированным насилием, озабоченность невозможностью добиться справедливости в судебной системе, озабоченность грубостью и жестокостью полиции — все это многократно умножилось в последние 10—15 лет»^[1]. Такая ситуация в ряде стран отвечает интересам государств, диктующих свою политическую волю по всему миру.

В качестве теоретической и практической основы феномена «цветных революций» может рассматриваться эссе американского профессора политологии Джина Шарпа «От диктатуры к демократии. Концептуальные основы освобождения» (1993), в котором автор рассматривал борьбу с не западно-ориентированными государствами как борьбу с диктатурой.

Главным инструментом воздействия в данном случае рассматривается массовое применение политического неповиновения со стороны определенных групп населения с использованием слабых сторон действующей власти^[2].

Д. Шарп указывает на необходимость выбора символики, которая способна мобилизовать население для противоборства с правящим режимом: лозунгов, символов для общения с широкой аудиторией, использование предметов символических цветов и т. д. Практическое применение этих рекомендаций, основанных на психологии воздействия на человека цветов, знаков и символов, а также их важная роль как инструмента в организационном оформлении подобных «революций» предопределили возникновение соответствующего термина.

Подготовка «цветных революций», основанная на идее их бескровного и ненасильственного характера, предопределила выбор мирной идентификационной символики с учетом кросс-культурных факторов. Отсюда особое внимание к использованию цвета в организации протестного движения (желтая, оранжевая, пурпурная, зеленая революция и т. д.), сочетание символики цвета и образа цветка (растительные символы традиционно означали жизнь, развитие): революция гвоздик, роз, васильковая, шафрановая, жасминовая, тюльпановая и т. д. Такие ботанические образы, дифференцированные по кросс-культурным, социально-политическим и другим признакам, характерны для многих «цветных революциях». Например, грузинская красная роза была одновременно и национальным цветком, ассоциировавшимся с полотнами выдающегося художника Н. Пиросмани, и символом (шипы) защиты от врагов. Иными словами, образ воздействовал на все категории реципиентов: и на влюбленных, и на политиков, и на националистов. При этом главная задача подобных символов — формирование необходимого эмоционального настроя масс (например, воодушевление, ярость, гнев, отвращение, страх и т. д.). Кроме того, знаковые системы актуализируют личный, родовой, конфессиональный, этнический, сословный, социальный, национальный опыт, который побуждает индивидов к самоидентификации и к выбору определенной поведенческой линии. При этом воздействие на зрительные анализаторы, особенно в сочетании со звуковыми воздействиями, позволяет достигать значительного эффекта для стимулирования индивидов и масс к определенному поведению.

Использование специфики восприятия кросс-культурных образов и определенных цветов и цветовых сочетаний позволяет обращаться к иррациональному бессознательному началу. Благодаря этому механизму символы новых «революций» активнее консолидируют протестные сообщества в конкретном пространстве и времени.

H. А. Нарочницкая определяет «цветную революцию» следующим образом — «это спланированная смена режима в результате психологической операции по обработке гражданского населения, осуществляющаяся как бы самим гражданским обществом под видом демократизации и в интересах третьих лиц. Лица эти, чаще всего чужеродные и поддерживаемые военными, заставляют „гражданских“ таскать для себя каштаны из огня по тщательно продуманной технологии»^[3]. Таким образом, в политическом дискурсе «цветной революцией» называют процесс смены правящих режимов под влиянием многочисленных массовых уличных акций протеста, организованных при финансовой поддержке различных неправительственных организаций, контролируемых из-за рубежа.

Особенности «цветных революций» как механизма деформации психологической безопасности в обществе.

I. «Цветная революция» выступает как симулякр революции, создавая угрозы, но не разрешая их.

«Цветные революции» только внешне напоминают настоящие революционные движения. Главное отличием от «настоящих» революций, вызванных объективным развитием исторического процесса, является то, что «цветные революции» — это лишь новый тип политических технологий по смене власти, успешно имитирующий социально-политическую революцию как стихийный процесс и осуществляющий деформацию психологической безопасности в обществе. «Они отличаются почти театральным уровнем драматургии, который западные политологи старательно пытаются выдать за самопроизвольное и стихийное проявление воли народа»^[4].

2. «Цветные революции» не ставят приоритетную для революций классического типа цель изменения политического строя и существующих форм собственности, а создают реальные угрозы безопасности личности, социальных групп и социальных институтов, ориентируясь лишь на смену политических режимов.

Симулятивная природа «цветных революций» раскрывается в процессе сравнения ее сущностных основ с тем, что традиционно понималось под термином «революция». Во-первых, сущность революции в ее традиционной трактовке предполагает опору на новую идеологическую доктрину, новый исторический проект, практическая реализация которого и есть революция. В то же время «цветные революции» новых идей не предлагают, ориентируясь в основном лишь на модели западной либеральной мысли. Во-вторых, другим важным отличием «цветной революции» от революции в ее классическом понимании является отсутствие в случае «цветной революции» революционной ситуации в стране… Выдающийся французский мыслитель А. де Токвиль в 1856 г. в работе «Старый порядок и революция» сформулировал несколько важнейших законов развития. Первый сводится к тому, что «с увеличением уровня благосостояния резко возрастает и уровень социальных притязаний»^[5]. Иными словами, революция происходит вовсе не тогда, когда жизнь людей становится все хуже и тяжелее, а как раз на волне благоприятных изменений, когда недовольство граждан растет вместе с их доходами. Как отмечал Токвиль, когда в обществе действительно становится меньше произвола и жестокости, смягчаются репрессии со стороны властей, но у народа несоизмеримо с этим возрастает желание обретения полной свободы и расширения гражданских прав^[6]. В то же время нельзя отрицать того, что для успеха «цветной революции» важен наиболее уязвимый для существующей власти момент (поражение в войне или военные потери, экономический кризис, международные санкции и т. д.).

3. Экспрессивный и молниеносный характер действий «цветных» революционеров за счет массированного применения финансовых ресурсов и информационных технологий: сетевых структур, нейропрограммирования, манипуляции общественным сознанием посредством СМИ.

В современных условиях задачам «цветных революций» весьма способствует внедрение коммуникативных программ быстрого общения (форумы, социальные сети, блоги, мобильные коммуникативные приложения), что значительно повышает внушаемость аудитории как объектов воздействия с целью деформации психологической безопасности.

Для быстрого и максимально широкого охвата населения в технологиях «цветных революций» активно используются демонстрации цветовой или графической символики или символические зрелища: шествия, флешмобы, разного рода акции, транслируемые в социальных сетях. Зрелище и причастность к нему в качестве участника или зрителя реализует себя как один из значимых технологических приемов воздействия. Оно продуцирует коллективное чувство — синтонию, которая порождает новое качество отношений между объектами психологического воздействия. Синтония дополняется самоидентификацией с «героем» или усвоением страсти «героя». Эта технология воздействия может изменить восприятие реальности, а уровень развития современных коммуникативных технологий позволяет значительно усиливать эффект синтонии. Например, позволяет осуществить деформацию психологической безопасности путем формирования или интенсификации у публики ощущения ущербности своей страны, ее истории, национального опыта в целом. Именно этот прием активно использовался в перестроечные годы посредством разного рода публикаций, уничижающих исторические завоевания и опыт советского прошлого.

4. Момент активизации действий по организации массовых акций гражданского неповиновения часто связан либо с выборами, либо с требованиями их досрочного проведения. Происходит спекуляция на эволюции институтов власти и разрушается стабильность как фактор психологической безопасности.

Подготовка к социальной деструкции начинается задолго до самих выборов и осуществляется, как правило, по двум типовым сценариям. Первый сценарий запускается, если выборы еще не объявлены. В соответствии с ним существующий режим объявляется нелегитимным и диктаторским. Второй сценарий используется в ходе очередной предвыборной кампании. В этом случае задолго до выборов «революционеры» заранее обвиняют власти в фальсификации их итогов и заявляют о своей победе, что провоцирует беспокойство, тревогу, переживания участников выборного процесса, в том числе и населения.

5. Новая, в отличие от классических революций, роль внешних сил. Они не только финансируют организаторов революции в течение нескольких лет до ее осуществления (что, как известно, имело место на Украине в конце XX в., а также в странах Латинской Америки и Ближнего Востока в 1960—1970;е гг.). Новая роль внешних сил проявляется уже в открытом и публичном обращении к концепции «мягкой силы». Кроме того, внешние игроки (США, страны НАТО) присваивают себе роль верховного арбитра, определяющего легитимность того или иного режима, арбитра психологической безопасности в данной стране. Например, могут быть объявлены легитимными действия оппозиции, даже если они нарушают закон, связаны с осуществлением насилия и актов террора. Соответственно, действия власти по своей защите и обеспечению безопасности априори оказываются нелегитимными. Проявляется и открытое вмешательство во внутренние дела страны-мишени сначала на экономическом и политическом уровне, включая нередко и военные средства. Внешняя сторона берет на себя организацию переговоров власти и оппозиции, участвуя в них на стороне последней. Используется и метод прямых ультиматумов действующей власти с применением различных рычагов давления на правящую элиту (вклады в банках, недвижимость за рубежом).

Но «мягкая сила» как способ манипулирования сознанием адресует объекту воздействия не только открытые послания, но и закодированные, которые формируют новые горизонты знаний и культуры, трансформируют устоявшуюся в обществе символическую иерархию посредством влияния сетевых технологий и СМИ. Наиболее сильному риску деформации психологической безопасности подвержена молодежь: она наиболее активно вовлечена в информационное пространство, не имеет достаточного социокультурного и аналитического опыта, из-за нестабильности своего социально-экономического положения, а зачастую, и безработицы, которая может стать детонатором протестных настроений, нередко, становится основным объектом манипуляции с целью дестабилизации целых регионов и стран.

• [1] Валлерстайн И. После либерализма: пер. с англ. / под ред. Б. Ю. Кагарлицкого.М.: Цдиториал УРСС, 2003. С. 248.
• [2] Павлюкова А. А., Маркова Д. К. Научно-инновационный проект «К вопросу о переустройстве постсоветского пространства посредством „цветных“ революций». URL: http: //poiskru. ru /s400113.html.
• [3] Нарочницкая Н. А. Американские «аналитические институты» глаза уши и совестьАмерики // Оранжевые сети: от Бишкека до Белграда. СПб.: Алетейя, 2008. С. 52.
• [4] Манойло А. В. Цветные революции и технологии демонтажа политическихрежимов // Мировая политика. 2015. № 1. С. 1—19. URL: http://e-notabene.ru/wi/artide_12 614.html.
• [5] Токвиль Л. Старый порядок и революция. URL: www.larevolution.ru/books/Tocql.html.
• [6] Пономарева Е. Г. Секреты «цветных революций». Современные технологии сменыполитических режимов. [Часть 3] // Свободная мысль. 2012. № 5−6. С. 42.