Экономическая политика «военного коммунизма»: причины и последствия

Экономическая политика периода «военного коммунизма» занимает важное место в отечественной истории в силу своего содержания, мотивов осуществления и итогов социально-экономического характера. Ее возникновение и развитие обусловлены комплексом причин внешнеполитического, внутриэкономического и идеологического содержания, только в их взаимосвязи и взаимовлиянии можно понять, как и почему отвергнутая было концепция «левых коммунистов» о путях и средствах хозяйственного развития была принята к осуществлению.

Конечно, политика «военного коммунизма» была самым непосредственным образом связана с обстоятельствами начавшейся осенью 1918 г. Гражданской войны, ибо именно тогда были сделаны первые шаги по пути к этой политике. Она была призвана решить прежде всего крайне сложную и важную задачу — обеспечить победу новой власти на фронтах Гражданской войны. От этого в конечном счете зависели судьба революции и ее перспективы.

И в то же время очевидно и другое. По направленности и содержанию социально-экономических мероприятий, проводимых в жизнь в годы «военного коммунизма», можно судить о том, что в данный период была предпринята попытка реализации идеи форсированного перехода к социализму-коммунизму, которую «левые коммунисты» столь активно пропагандировали весной 1918 г. Эта идея и цель пронизывали основное содержание политики «военного коммунизма». Война послужила в данном случае своеобразным импульсом или, можно сказать, поводом, который стимулировал и оправдывал поворот к политике форсированного «введения» социализма. Можно сказать, что эта политика стала торжеством и трагедией левокоммунистической идеологии, трагедией, из которой, однако, так и не были сделаны в дальнейшем все необходимые выводы. А потому и после глубокого кризиса, в котором оказалась эта идеология к весне 1921 г., полного отрезвления не произошло. В течение всех 1920;х годов она имела весьма влиятельных носителей и защитников, что и привело в. конечном счете пусть и не к полному, но к частичному ее ренессансу в конце этого же десятилетия и к установлению в стране весьма жесткой системы административно-командного хозяйствования.

При анализе причин и обстоятельств перехода к политике «военного коммунизма» неизбежно возникает вопрос о роли и позиции В. И. Ленина по отношению к этой политике. С одной стороны, как свидетельствуют его работы весны 1918 г., он не воспринимал идеи форсированного «введения» социализма. Мы не находим в его трудах ни призывов к этой политике, ни вклада в ее разработку в том варианте, в котором она осуществлялась в годы Гражданской войны. Более того, в период перехода к нэпу он вновь подтвердит свои прежние взгляды и оценит политику «военного коммунизма» как во многом ошибочную.

Однако В. И. Ленин был руководителем партии, правительства, и такие вопросы, как экономическая политика государства, не могли быть вне поля его зрения, вне его участия в проведении ее в жизнь.

Ответ на этот вопрос нужно искать, видимо, на пути осознания того, что В. И. Ленин не воспринимал скорее не столько содержание политики «военного коммунизма», сколько ту скоропалительность, экстремизм, которые сопровождали ее осуществление с точки зрения попытки форсированного, силового перехода к социализму. Ведь в конечном счете принципиальных разногласий с «левыми коммунистами» по вопросу содержания экономического строя социализма у него не было. Основные разногласия касались темпов, путей и средств продвижения к социализму. Ведь в его программе хозяйственного строительства, разработанной весной 1918 г., содержались существенные элементы политики «военного коммунизма», направленные на создание высококонцентрированного с точки зрения управления государственного хозяйства, при фактическом исключении сколько-нибудь серьезной роли товарноденежных отношений в его функционировании.

Так в чем же состояло содержание политики «военного коммунизма»? Основные ее элементы сводились к следующему: форсированная национализация промышленности и торговли; централизованная плановая система производства, материально-технического снабжения и распределения; продразверстка в деревне; государственная монополия на реализацию основного ассортимента продуктов питания, сырья и материалов; высокая степень натурализации экономических связей; широкое использование принципов уравнительного распределения; трудовая повинность, вплоть до создания трудовых армий.

В годы Гражданской войны в Советской республике функционировало не более 15% промышленных предприятий от всего количества предприятий дореволюционной России. Работали они В основном на военные нужды. Нарушенные войной экономические связи между предприятиями были заменены плановым, централизованным снабжением, которое позволяло концентрировать ресурсы на определенных направлениях. При относительном достатке материальных и людских ресурсов сложившаяся командно-административная система была весьма эффективна и в целом отвечала политическим целям и задачам военного времени. Однако во многом она выходила за рамки централизации, диктуемые условиями военного времени, и это приводило к еще более существенным негативным последствиям.

Принудительные формы и методы хозяйствования объективно возникли как у той, так и у другой воюющей стороны, но в действиях советской власти они давали больший эффект по сравнению с противной стороной, ибо коммунистическая партия освещала их социальнополитической идеей строительства новой жизни, увлекавшей народные массы. VIII съезд РКП (б), состоявшийся в разгар Гражданской войны (1919 г.), обобщив ход послеоктябрьского развития страны, принял новую программу партии («программу боевого революционного и организационного строительства коммунистического общества»), которая ставила задачи непосредственного перехода к коммунистическим формам организации хозяйственной жизни страны. «Это было время, была полоса, — говорил В. И. Ленин 3 года спустя, — которая была необходима в начале революции, без этого не было бы к нам доверия всех рабочих и крестьян, которые хотели построить жизнь на новых основах».

Центральным органом, призванным разрабатывать и проводить в жизнь экономическую политику советской власти, являлся Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), учрежденный декретом ВЦИК и СНК 2 декабря 1917 г. На него возлагалась задача разработки народнохозяйственных планов, осуществления политики цен, руководства всеми отраслями промышленности и координации деятельности центральных и местных хозяйственных органов. Ему предоставлялось также право конфискации, реквизиции, секвестра, принудительного синдицирования в сфере промышленности и торговли.

Вопросами сельскохозяйственного производства и распределения, заготовок сырья и продуктов занимались в основном комиссариаты земледелия и продовольствия.

Для более или менее устойчивого снабжения армии и населения городов в связи с началом военных действий 11 января 1919 г. в стране была введена продразверстка. Декрет СНК «О разверстке между производящими губерниями зерновых хлебов и фуража, подлежащих отчуждению в распоряжение государства» сопровождался инструкцией Наркомпрода, по которой все количество необходимого государству хлеба «разверстывалось» между хлебопроизводящими губерниями. Они в свою очередь давали задания на поставку зерновых уездам, уезды — волостям, а последние распределяли свои квоты между деревнями и крестьянскими дворами. Налоговые тяготы распределялись по классовому принципу, например бедняцкие хозяйства вообще не подлежали налогообложению.

Таким образом, центральные органы непосредственно налоговой деятельностью в деревне не занимались и по существу был восстановлен принцип коллективной ответственности в рамках общины, использовавшийся в свое время царским правительством при сборе налогов на селе.

В целом же в стране до февраля 1921 г. действовал принятый 24 ноября 1917 г. декрет СНК «О взимании прямых налогов», которым были установлены твердые сроки взноса таких налогов, как подоходный, единовременные сборы и временный налог на прирост прибылей с торгово-промышленных предприятий и вознаграждений личных промысловых занятий.

Для осуществления плановой деятельности 21 ноября 1918 г. при ВСНХ была учреждена Межведомственная комиссия использования материальных ресурсов РСФСР. Она была обязана учитывать имеющиеся в стране ресурсы и посредством составляемых материальных балансов распределять их между потребителями. Уже в декабре 1918 г. такие плановые балансы были составлены для 19 предметов первой необходимости, включая мясо, рыбу, сахар, соль, обувь и ряд других товаров. Постепенно планы распределения распространились на весь государственный товарооборот. В 1919 г. их было разработано 44, а за 10 месяцев 1920 г. — 55, определявших движение 352 наименований товаров.

К этому времени относится зарождение и производственного планирования, ибо непосредственным механизмом централизованной мобилизации всех имевшихся в стране ресурсов для нужд страны и снабжения населения продовольствием и предметами первой необходимости являлось составление плановых заданий для отдельных отраслей и даже предприятий, которые и определяли производство промышленной продукции, топлива, регулировали транспортные перевозки.

Отличительной особенностью плановой деятельности Советского государства в эти годы являлось то, что осуществлялось лишь текущее, краткосрочное планирование. Да это и понятно, ибо в годы войны хозяйственная ситуация не могла быть стабильной и разрабатывать даже среднесрочные планы, не говоря уже о долгосрочных, не имело никакого смысла. К тому же для разработки такого рода планов не существовало ни методологии, ни соответствующего опыта.

Как мы уже говорили, политика «военного коммунизма» самым непосредственным образом была связана с иностранной интервенцией и Гражданской войной и должна была обеспечить победу в этой войне. Поэтому прежде всего она была способом организации экономики страны в исключительных условиях военного времени. Об этом говорит еще и тот факт, что в ряде существенных черт она была сходна с экономической политикой многих европейских государств в годы Первой мировой войны и, следовательно, по своей форме не носила исключительного характера.

Как свидетельствует история, во всех воевавших странах Европы с началом военных действий получили развитие разнообразные формы государственного регулирования экономики. В большей или бб меньшей степени в Германии, Англии, Франции, России применялись разнообразные методы централизованного управления хозяйством. Например, государственная монополия на хлеб и другие виды сельскохозяйственной и промышленной продукции, которая, как правило, распространялась и на производство, и на распределение. Через государственный аппарат регулировалась система цен, определялась структура промышленного и сельскохозяйственного производства. В ряде стран были введены продовольственная разверстка и карточная система распределения продовольственных, а нередко и промышленных товаров, создана сеть общественного питания, жестко регулировались внешнеторговые связи и т. д.

В России, например, получило развитие государственное регулирование в первую очередь сельскохозяйственного производства. Так, в 1915 г. царским правительством были установлены так называемые предельные цены на зерно. Хотя Хлебная монополия законодательно объявлена не была, зерно приобреталось по твердым ценам, а в ноябре 1916 г. для 21 хлебопроизводящей губернии была установлена продразверстка. Царское правительство посылало тогда в ряд европейских губерний воинские команды для принудительного изъятия хлеба у крестьян под «облигации» — квитанции, обещавшие компенсацию после войны. Пришедшее к власти Временное правительство 25 марта 1917 г. приняло решение о введении хлебной монополии.

Особенно широкое развитие методы централизованного руководства экономикой получили в Германии, где с 1915 г. успешно применялась продразверстка и было введено регулирование всех основных сторон хозяйственной жизни страны. Производство ограничивалось там внутрихозяйственными рамками (внешнеэкономические отношения практически отсутствовали) и велось в заранее определенном объеме и ассортименте, товары реализовывались по твердым государственным ценам, производственные задания четко распределялись между отдельными предприятиями, практически отсутствовала конкуренция производителей как при реализации продукции, так и при обеспечении предприятий средствами производства и рабочей силой. В отличие от всех других воевавших стран в Германии была введена трудовая повинность.

Однако политика «военного коммунизма» имела принципиально отличное от европейского опыта социально-политическое содержание даже в тех элементах, в которых совпадала по форме с практикой организации экономической жизни стран — участниц Первой мировой войны. Ведь экономическая политика пролетарского государства была направлена на сохранение и упрочение диктатуры пролетариата и, как это было ни сложно в условиях военного времени, предполагала создание основ будущего социалистического общества. При этом представления об экономическом строе социализма были далеко не сформировавшимися, во многом утопичными.

Политика «военного коммунизма» имела и ряд содержательных черт, характерных только для нее. Во-первых, она предполагала почти полную национализацию промышленности и торговли, а в сельском хозяйстве зиждилась на государственной, общенародной собственности на землю и другие природные ресурсы. Ни того, ни другого не знала в годы войны ни одна европейская страна, ибо при всем разнообразии методов регулирования частнохозяйственный аппарат там был сохранен в полной неприкосновенности.

Тотальная, как ее можно назвать, национализация отчасти объяснялась тем, что шла Гражданская война, война пролетариата и крестьянства против владельцев заводов, фабрик, банков, земли. Это собственно не могло не ускорить процесс национализации, не породить стремление полностью лишить бывших собственников их экономической власти. И лишить их не путем, скажем, выкупа, что в принципе, например, весной 1918 г. не исключалось, а путем безвозмездного изъятия — конфискации.

Но было в данном случае и другое обстоятельство. Ведь предполагалось, что социализм приемлет лишь единую по форме и содержанию собственность — общенародную, функционирующую, пока существует государство, под его эгидой. Поэтому быстрый рост масштабов этой собственности в условиях форсированной национализации воспринимался как непосредственное и закономерное движение к социализму.

Вторая, наиболее существенная специфическая черта политики «военного коммунизма» состояла в исключительно высокой степени натурализации хозяйственных связей. В условиях Гражданской войны продукты производства и в промышленности, и в сельском хозяйстве в основном передавались в распоряжение государственных хозяйственных органов без всякого денежного вознаграждения, а иногда через оплату по твердым ценам в обесценивавшейся валюте, т. е. практически безвозмездно. В свою очередь государство все эти продукты использовало для снабжения армии, удовлетворения нужд промышленности и обобществленной части сельскохозяйственного производства, обеспечения рабочих и служащих городов и рабочих поселков продуктами первой необходимости, также не прибегая к помощи денег.

Одна из причин столь широких масштабов натуральных связей в Советской республике в годы «военного коммунизма» заключалась в том, что финансово-кредитная система и денежное хозяйство страны находились в крайне расстроенном состоянии. Продолжавшееся после Октябрьской революции обесценение денег и дезорганизация рынка лишали денежное обращение, и особенно денежный учет, практического смысла. Были подорваны возможности установления цен на основе соизмерения затрат и результатов и тем самым определения рентабельности работы предприятий на базе денежного учета. Естественно, что в условиях войны и существовавшей разрухи народного хозяйства возможностей для восстановления в стране нормального денежного обращения не было. Единственно приемлемым методом хозяйствования действительно был курс на натурализацию экономической жизни страны.

Другая причина резкого сокращения рыночных отношений в годы «военного коммунизма» состояла в огромном дефиците товаров производственного и личного потребления, являвшемся следствием экономической разрухи и сокращения промышленного и сельскохозяйственного производства. Ведь рынок, торговля предполагают предпочтение, выбор. А о каком выборе могла идти речь, если в стране не хватало элементарных продуктов питания? В. И. Ленин говорил в период перехода к нэпу, когда на повестку дня встал вопрос о допущении свободы торговли: «Что за свобода оборота, ежели нечего оборачивать, и свобода торговли, ежели нечем торговать».

Наконец, следующей и весьма существенной причиной широких масштабов натурализации хозяйственных отношений было то, что в период «военного коммунизма» господствовали идеи безденежного социалистического хозяйствования. В экономических публикациях рассматриваемого периода постоянно подчеркивалось, что «социалистическое хозяйство — это хозяйство натуральное», что «внутри общественно учитываемого хозяйства исчезает необходимость в купле-продаже, в кредите, банковских операциях и т. п.» и что «благодаря новой организации хозяйства, русские рабочие все более теряют интерес к денежной оплате — деньги уже явно начинают отмирать и в этой своей функции».

Как следствие негативного отношения к товарному производству и его инструментам не только в практике, что было закономерным и естественным в условиях, когда вся хозяйственная деятельность была подчинена задачам обеспечения победы на фронтах, но даже и в теории вопрос о прибыли в социалистическом хозяйстве был полностью снят. Даже позднее, в период перехода к новой экономической политике В. Сарабьянов, один из известных экономистов того времени, писал, что «социалистическое общество вовсе не обязано заботиться о выгодности своего хозяйства, для него неважно, как произведен продукт, а важно лишь качество этого продукта».

В условиях колоссального расстройства денежной системы и высокой степени натурализации хозяйственных отношений, постоянного изменения военно-стратегической обстановки трудно было и составить, и тем более выполнить государственный бюджет. До начала Гражданской войны, особенно в период мирной передышки после заключения Брестского мира, мыслилось провести серьезные мероприятия по налаживанию нормальной финансовой системы и бюджетной деятельности. В частности, по Конституции РСФСР 1918 г. было установлено разграничение доходов и расходов на общегосударственные и местные, планировалось составлять и соответствующие бюджеты. Однако в дальнейшем экономическая ситуация изменилась настолько, что от этой идеи пришлось отказаться, и в июле 1920 г. сессия ВЦИК приняла решение местные доходы и расходы включать в общегосударственный бюджет, который к тому времени претерпел в своем содержании существенные изменения. Ввиду общей тенденции к сокращению роли стоимостных показателей в экономическом обороте и бюджет принимал все более и более материальное, а не стоимостное выражение. За период 1918— 1920 гг. были составлены четыре полугодовых и один годовой (на 1920 г.) бюджет. И практически лишь в 1918 г. планировалась существенная роль налогов в формировании бюджета, да и тогда они должны были покрыть лишь четверть всех бюджетных расходов.

Невероятные хозяйственные трудности и разруха, почти полное прекращение взимания налогов, отсутствие прибыли относительно небольшого количества действовавших предприятий привели к тому, что покрывать все возраставший бюджетный дефицит приходилось в основном за счет эмиссии бумажных знаков. О ее широких масштабах свидетельствуют следующие данные.

Среднемесячная эмиссия в июле — декабре 1918 г. составила 2,9 млрд руб., в июле — декабре 1920 г., увеличившись почти в 40 раз, равнялась уже 109,5 млрд руб. При этом среднемесячный реальный доход от эмиссии сократился почти в 3 раза (с 27,1 до 10,2 млрд руб.).

В соответствии с потребностями практики и принципиальными положениями теоретической мысли о несовместимости социализма с товарно-денежными отношениями складывалось и советское хозяйственное законодательство. В течение 1919 — начала 1921 гг. были приняты такие правительственные акты, которые обусловили превращение натуральных отношений в господствующую форму хозяйственных связей. При этом мы подчеркиваем, что можно говорить только о преобладании в годы «военного коммунизма» натуральных хозяйственных отношений над товарно-денежными, ибо в течение всего периода Гражданской войны частный рынок существовал и даже пользовался известной поддержкой государства. Ограничение частного оборота распространялось только на нормируемые продукты, на которые была объявлена государственная монополия, — хлеб, табачные и кондитерские изделия, чай, кофе, соль, спички, ткани, нитки, керосин, мыло фабричного производства и т. д. Ненормируемые же продукты — овощи, яйца, молоко, предметы домашнего обихода и одежда — могли свободно продаваться на вольном рынке. Таким образом, советская власть боролась тогда прежде всего не с рынком как таковым, а с рынком спекулятивным, существование которого срывало централизованное государственное распределение наиболее дефицитных продуктов, со спекулянтами, наживавшимися на нехватке продуктов питания в промышленных районах страны. По данным ЦСУ того времени о производстве и потреблении хлеба, в 26 губерниях страны в 1918 г. примерно половину того хлеба, что потребляли рабочие городов, они приобретали у мешочников и платили за него в 9 раз дороже по сравнению с ценами Наркомпрода. С таким положением советская власть мириться, естественно, не могла.

На частном рынке наряду с использованием местных, локальных товаров-эквивалентов — хлеба, соли, мыла, керосина, спичек и т. д. применялись и бумажные деньги выпусков разных лет — царские, думские, керенские и советские денежные знаки, а также денежные суррогаты, выпускавшиеся различными временными правительствами в различных районах страны. Все это говорит о том, что товарные отношения все-таки сохранялись и денежный оборот существовал.

О масштабах и роли вольного рынка свидетельствуют результаты массовых обследований питания населения, проводившихся отделом распределения и потребления ЦСУ в годы Гражданской войны. Эти результаты говорят о том, что основную часть продуктов питания население получало через вольный рынок.

Первыми шагами Советского государства к сокращению объемов денежных операций в сфере распределения было принятие декретов, установивших бесплатную пересылку писем и бесплатное детское питание, а также питание рабочих и служащих Москвы и Петрограда, находившихся в особо тяжелом продовольственном положении. Несколько позднее, в течение 1920 — начале 1921 гг., была отменена плата государственных предприятий и учреждений, рабочих и служащих, занятых в них, за пользование услугами почты и телеграфа, за телефон, топливо, жилище, коммунальные услуги. Кроме того, было введено бесплатное обеспечение трудящихся городов, инвалидов войны и труда продовольственными продуктами и промышленными товарами первой необходимости. 3 февраля 1921 г., т. е. совсем незадолго до перехода к нэпу, Президиум ВСНХ принял постановление «О прекращении взимания налогов».

О степени натурализации распределительных отношений в период «военного коммунизма» убедительно свидетельствуют и такие данные: если на оплату труда в натуральной форме в 1917 г. приходилось 5% общего объема заработной платы, то в 1918 г. — уже 48, в 1919 г. — 80, в 1920 г. — 93%.

Роль денег в сфере обращения была минимальной. Частный рынок, как правило, весьма неохотно прибегал к их помощи. Основная масса обменных операций сводилась к непосредственному обмену товара на товар. Ф. Термитин приводил следующие примеры обменных пропорций, зафиксированных на калужском рынке в январе 1919 г.: 3 фунта керосина — 1 фунт масла; 1 фунт масла — 2 фунта пшена; пара мужских сапог — 1 воз сена.

Сокращение сферы денежных расчетов происходило в первую очередь по линии экономических отношений между государственными предприятиями и организациями. Они не имели права пользоваться частным рынком, а расчеты, связанные с передачей производимых товаров и предоставлением услуг, осуществлялись путем безналичных перечислений со счета потребителя в доход государства. Это было вполне оправданно, ибо понятия хозяйственного расчета тогда еще не существовало, а категория прибыли не распространялась на государственные производственные предприятия.

Следует заметить, что система расчетов через банк, т. е. безналичный расчет, воспринималась в те годы как переходная ступень к безденежному хозяйству. Такие оценки мы находим и в резолюции второй сессии ВЦИК, и в программе партии, и в декрете СНК «О введении системы безденежных расчетов» от 23 января 1919 г., и в работах ученых и хозяйственных работников. Так, Л. Л. Оболенский, член коллегии Наркомфина, писал: «В настоящее время в Советской России система безденежных расчетов является первым шагом по пути к отмене денежного обращения вообще».

К началу 1920 г. отдельные операции по кредитованию сохранившихся частных предприятий и кооперативов стали прерогативой органов управления промышленностью и производились уже не в денежной, а непосредственно в товарной форме с целью обеспечения хозяйств средствами производства. Необходимость в Госбанке отпала, и по постановлению Совнаркома РСФСР от 19 января 1920 г. он был закрыт.

Характерно, что эта акция не рассматривалась в декрете как временная, связанная с тяжелым состоянием финансовой системы. В нем говорилось: «Национализация промышленности объединила в руках государства важнейшие отрасли производства и снабжения. Вместе с тем оно подчинило общему сметному порядку всю государственную промышленность и торговлю, что исключает всякую необходимость дальнейшего пользования Народным (государственным) банком, как учреждением государственного кредита в прежнем значении этого слова».

Закрытие Государственного банка вполне соответствовало системе взглядов многих хозяйственных руководителей страны, которые не видели необходимости и перспективы денежного обращения и кредитно-денежных отношений. «Лично я держусь того мнения, — говорил, например, нарком финансов И. Э. Гуковский на II съезде Советов народного хозяйства, — что банк, как и Комиссариат финансов, в общем плане хозяйственной жизни должен уходить все дальше на задний план и роль их должна становиться тем меньше, чем более будет осуществляться наш хозяйственный план».

Таким образом, в основе хозяйственных связей и в сфере производства, и в сфере обмена в годы «военного коммунизма» лежало движение материальных ценностей не в стоимостной, а в натуральной форме. В этом состояла важнейшая особенность функционирования экономики в тот период. Этому во многом способствовали регулирование и существенное ограничение частного торгового оборота. Уже во второй половине 1918 г. начинается все более и более жесткий контроль за частной торговлей. Так, 3 августа 1918 г. был принят декрет СНК «О регистрации торговых и торгово-промышленных предприятий». Еще большее значение в ограничении частной торговли сыграл декрет СНК от 21 ноября 1918 г. «Об организации снабжения населения всеми продуктами личного потребления и домашнего хозяйства».

И тем не менее товарно-денежные отношения, хотя и в сильно ограниченной форме, в годы «военного коммунизма» сохранялись и использовались в качестве инструмента хозяйствования. Так, устанавливались государственные регулируемые цены, существовали и цены, стихийно складывающиеся на вольном рынке. Однако ни те, ни другие, естественно, не отражали затрат труда и реальной стоимости товаров. В условиях дефицита продуктов первые из них были слишком низкими, а вторые — высокими.

О степени разрыва этих двух уровней цен говорят следующие данные: индекс цен частного рынка в 1918 г. был выше индекса 1917 г. по 36 губерниям европейской части России примерно в 10 раз, а по Москве — почти в 12 раз. Индекс же государственных цен за этот период практически не изменился.

Под свой контроль цены на важнейшие виды продуктов потребления и средств производства государство взяло по существу с первых дней новой власти. Уже в «Положении о расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле» (ноябрь 1917 г.) указывалось, что городским, самоуправлениям предоставляется право «взять под свой надзор и руководство все или некоторые торговые и торговопромышленные предприятия… в том числе определять цены на все продовольственные продукты». В декрете «Об организации снабжения населения всеми продуктами личного потребления и домашнего хозяйства» от 21 ноября 1918 г. указывалось, что на Наркомпрод возлагается задача установления оптовых и розничных цен. В экономической науке принято считать, что именно с появлением этого документа началось плановое ценообразование в СССР, хотя в тот период оно, естественно, не могло иметь широких масштабов и всеобъемлющего характера.

Задача регулирования и контроля за ценами в первый год советской власти была возложена на главки и центры ВСНХ, при этом до национализации тех или иных промышленных предприятий эти функции выполнялись органами рабочего контроля. В конце 1918 г. при ВСНХ был создан специальный межведомственный орган по ценообразованию — Комитет цен. Утверждались цены, как и прежде, по согласованию с Наркомпродом.

Цели регулирования цен определялись в то время следующим образом: «а) установление правильного взаимоотношения продуктов при организованном распределении и заготовлении, а также и при снабжении в целях производства; б) учет деятельности предприятий и отдельных отраслей промышленности, выражаемой в оценке затрат и получений; в) внешний продуктообмен; г) поскольку существует денежная система — сохранение в государстве денежного баланса».

О масштабах государственного регулирования цен в тот период позволяют судить следующие данные. Комитетом цен ВСНХ только в первую половину 1919 г. были рассмотрены и утверждены цены: по текстильной промышленности для 950 наименований изделий; по кожевенной — 550; металлургической и металлообрабатывающей — около 4250; химической — около 1500.

Практика ценообразования, имея в своей основе, как мы уже отметили, четкие и вполне обоснованные цели, зиждилась на государственной монополии на реализацию весьма широкого круга товаров производственного и личного потребления. Эту работу хозяйственных органов никак нельзя недооценивать, ибо, с одной стороны, она позволила советской власти прокормить в тяжелые годы войны многочисленное население промышленных центров, с другой — позволяла бороться со спекулянтами, серьезно сдерживая их усилия к обогащению за счет роста цен, неизбежного в условиях острого дефицита промышленных, и прежде всего сельскохозяйственных, продуктов.

Ценообразование использовалось тогда и в целях развития производства, повышения его эффективности и качества продукции.

Так, в целях увеличения производства и продажи зерна государству в августе 1918 г. СНК принял постановление о повышении заготовительных цен на зерно урожая этого года в 3 раза. Используя стимулирующую роль цен, хозяйственные органы стремились поставить их уровень в зависимость от качества продукции. Примером тому являются цены, установленные тогда на чай, на лошадей, поставлявшихся по военно-конной повинности.

С целью стимулирования крестьян к сдаче необходимых стране сельскохозяйственных продуктов нередко сверх твердой цены в советских денежных знаках (они ведь большой ценности тогда не имели) начислялись премии натуральными продуктами. Так, по декрету СНК от 9 марта 1920 г. «О сборе пеньки» цены на нее были повышены на 200% и плюс к тому предусматривалось выдать сдатчикам пеньки премии в виде хлопчатобумажных тканей из расчета одного аршина ткани за каждый пуд пеньки.

Последние факты свидетельствуют, кстати, о том, что не следует рассматривать обмен между городом и деревней и отношения между государством и крестьянством тех лет только как систему прямого изъятия продуктов сельского хозяйства по продразверстке, отчасти возмещаемого обесценившимися бумажными деньгами. Там и тогда, когда к этому имелась возможность, советская власть стремилась возместить крестьянам затраты их труда. Уже приведенные примеры (а их число могло бы быть и значительно больше) говорят о том, что через использование стимулирующей функции цен даже в тот сложный в экономическом и политическом отношении период Советское государство старалось проводить в жизнь принцип материальной заинтересованности, он и тогда не снимался с повестки дня. Свидетельством тому является и тот факт, что на IX съезде РКП (б), состоявшемся, как известно, в апреле 1920 г., была принята резолюция «Об очередных задачах хозяйственного строительства», в которой непосредственно указывалось, что «премиальная система должна стать одним из могущественных средств возбуждения соревнования».

Продолжая рассмотрение вопроса о причинах возникновения политики «военного коммунизма» во всем многообразии ее аспектов, вслед за факторами экономического характера и специфическими историческими условиями развития страны в период Гражданской войны следует остановиться на влиянии теоретических идей, трактовавших в те годы сущность и задачи этой политики.

В целом для периода Гражданской войны было характерно исключительное своеобразие в соотношении экономики, политики и идеологии. В то время как экономическая политика Советского государства, отражая состояние производительных сил и производственных отношений и учитывая обстановку военного времени, была направлена прежде всего на решение военных задач, в экономической теории тех лет она получила специфическое объяснение. В частности, довольно широкое распространение имела оценка «военного коммунизма» как политики, всецело адекватной задачам построения социализма и коммунизма. Это в свою очередь способствовало дальнейшему развитию практики военно-коммунистического хозяйствования.

Значительная часть партийных и хозяйственных работников, ученых-экономистов, прежде всего тех, что стояли на левокоммунистических позициях, полагала, что с помощью военно-коммунистических мероприятий можно будет не только обеспечить победу в Гражданской войне, но и максимально приблизить страну к социализму, форсировать переход на социалистические принципы хозяйствования. Эти идеи высказывались, в частности, в работах Н. Бухарина, Д. Крицмана, Ю. Ларина, А. Леонтьева, Е. Хмельницкой, В. Милютина и многих других партийных, государственных деятелей того времени и ученых.

Объясняя логику событий того времени, В. И. Ленин писал позднее: «Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, так и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали — или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета — непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение по-коммунистически».

Итак, в период Гражданской войны решались не только чисто военные задачи, но и задачи строительства социализма, представления о котором даже в руководящих кругах страны были весьма смутными, не говоря уже об основной массе населения с его сложной социальной структурой.

В общем составе населения страны в период революции доля рабочих и служащих составляла только 16,7%, крестьянства — 65,1, крупной и мелкой буржуазии, помещиков, кулаков, торговцев — 15,9, остальных (учащихся, военнослужащих, пенсионеров) — 2,3%.

Естественно, что различные группы и классы русского общества вошли в революцию с различными взглядами, требованиями, настроениями. Рано или поздно это не могло не сказаться. Так, например, крестьянство потребовало уравнительного землепользования и, хотя революционные марксисты полагали такой путь решения проблем деревни несостоятельным, желание крестьян было удовлетворено.

Несомненной крайностью было создание в деревне коммун с полным обобществлением не только средств производства, но и личного имущества крестьян, при этом крестьян наименее состоятельных.

В городе были случаи, когда лозунг «Фабрика — рабочим!» понимался упрощенно, как непосредственный призыв к передаче предприятий в собственность отдельных производственных коллективов, а посему рабочие отстраняли от управления прежних владельцев и брали предприятия в свои руки, не имея ни знаний, ни опыта самостоятельного ведения хозяйства. Такие действия приводили к тому, что предприятия приходилось объявлять национализированными. В связи с этим масштабы национализации на первых порах превышали те, что были предусмотрены правительственными органами. Ускоренная же национализация была нежелательной, так как, с одной стороны, рабочие органы управления не имели необходимых знаний и опыта управления производством, а с другой — государство не могло сразу в общенациональных масштабах взять на себя обязательства по финансированию и снабжению сырьем, материалами и топливом всех предприятий, в том числе и не имевших решающего народнохозяйственного значения. Все это усиливало хаос и разруху в экономике страны.

Ю. Ларин, выступая на пленарном заседании ВСНХ 26 апреля 1918 г., отмечал, что на «первых порах национализация, выражаясь в бессистемном и хаотическом захвате предприятий группами рабочих, принимала уродливые и вредные формы». Об этих же фактах писал И. И. Скворцов-Степанов. На них указывалось и в работе «Учреждения, регулирующие хозяйственную жизнь».

Все эти примеры являются свидетельством того, что при высоком революционном порыве, высоком стремлении к более совершенному общественно-экономическому устройству народные массы России не представляли себе перспективы дальнейшего развития революции и пути достижения этого устройства.

На основе этого революционного романтизма и сформировались левокоммунистическая идеология, а во многом и политика «военного коммунизма», не говоря уже о ее оценках и восприятии и в руководящих кругах, и в массах простых людей. Скажем, Н. И. Бухарин даже в годы нэпа писал: «Военный коммунизм мыслился нами не как „военный“, то есть пригодный только для определенной ступени в развитии гражданской войны, а как универсальная, всеобщая и, так сказать, „нормальная“ форма экономической политики победившего пролетариата».

Представления тех лет, касающиеся политики «военного коммунизма», хорошо переданы в словах М. Н. Покровского, видного советского историка и государственного деятеля: «Казалось, что так блестяще удалось на военном фронте, удастся и в народном просвещении, и в народном хозяйстве… Нас, — я скажу откровенно, потому что испытал это на себе, — нас пьянила в известной степени эта быстрота. Дело пошло таким темпом, что… не дожидаясь пролетарской революции на Западе», казалось, что мы от коммунизма очень близки.

Как показала жизнь, это были далеко не безобидные иллюзии, ибо они во многом определяли судьбы и даже жизни многих и многих людей и всей страны в целом. В конечном счете идеи экстремистского подхода к решению задач хозяйственного строительства породила, конечно, не только война. Они существовали и прежде, и весьма отчетливо проявились весной 1918 г. в экономической программе «левых коммунистов». Однако война, политика «военного коммунизма» породили иллюзорные надежды на возможность реализации посредством этой политики задач форсированного продвижения к социализму.

В период перехода к нэпу В. И. Ленин, имея в виду эти настроения, отмечал: «Нечего греха таить, кое-кто из коммунистов „помышлением, словом и делом“ грешил, впадая именно в такую политику».

Осмыслению политики «военного коммунизма», ее объективной и взвешенной оценке в период перехода к нэпу В. И. Ленин придавал большое значение. В конспективном наброске своей речи (1921 г.) он писал: ««Лобовая атака» — ошибка или проба почвы и расчистка ее? И то, и другое, исторически глядя.

А глядя сейчас, при переходе от нее к другому методу, важно подчеркнуть ее роль, ошибки".

В. И. Ленин в целом высоко оценивал политику «военного коммунизма» и считал, что ее нужно ставить советской власти в заслугу, а не в вину, как это делал, например, К. Каутский и его сторонники и последователи в разных странах, и неоднократно об этом писал и говорил.

Тем не менее он старался выделить те аспекты политики «военного коммунизма», которые развивались в попытки форсированного перехода к социализму-коммунизму. Их он считал ошибочными.

Вот что он говорил, в частности, в докладе на X съезде РКП (б): «Было сделано много просто ошибочного, и было бы величайшим преступлением здесь не видеть и не понимать того, что мы меры не соблюли, не знали как ее соблюсти… факт несомненный, и его не нужно скрывать в агитации и пропаганде, что мы зашли дальше, чем это теоретически и политически было необходимо».

Каковы же в конечном счёте общие итоги политики «военного коммунизма»? Конечно, с одной стороны, она действительно обеспечила победу революционных сил на фронтах Гражданской войны. Однако об этой победе можно говорить, лишь понимая, что в гражданских войнах победителей не бывает в принципе, что всегда они являются большой трагедией народа, занявшегося самоуничтожением и саморазорением. И в результате этот народ всегда несет огромные политические, экономические, социальные и нравственные потери. И в данном случае цена «победы» оказалась слишком высокой.

Прежде всего тяжелыми и безвозвратными были людские потери. Если осенью 1917 г. численность населения России (в границах 1921— 1939 гг.) составляла более 147,6 млн человек, то в 1922 г. — менее 135 млн. На фронтах войны и в тылу от голода и болезней, а также террора красных и белых погибли в общей сложности не менее 8 млн человек, резко возросло число калек, больных, беспризорных детей и сирот.

Около 2 млн российских граждан оказались за пределами страны и навсегда потеряли Родину. Они не были лишними для нее людьми. В массе своей это военные, в том числе часть высшего командного состава русской армии, ученые, писатели, художники и поэты, дипломаты, государственные деятели и предприниматели.

Резко сократился экономический потенциал страны. По оценкам советских экспертов, в претензиях, представленных 28 мая 1922 г. Россией иностранным государствам, ответственным за интервенцию и блокаду, общий урон, нанесенный народному хозяйству страны за период 1918—1920 гг., составил 39 044,97 млн золотых рублей. В целом же материальный урон был еще большим и составил не менее 50 млрд руб.

В стране к концу Гражданской войны были почти полностью разрушены целые отрасли экономики. Примерно вдвое уменьшилась численность рабочего класса. Свою негативную роль в этом сыграла, конечно, и Первая мировая война. По имеющимся в литературе данным, в стоимостном выражении урон России в ее ходе достиг 40 млрд золотых рублей.

По данным ЦСУ, объем валовой продукции промышленного производства к началу 1921 г. составлял по отношению к 1913 г. всего 31%. При этом производство важнейших видов сырья и материалов равнялось: чугуна — 3%, стали — 5, проката — 4, каменного угля — 30, нефти — 42%.

Валовая продукция сельского хозяйства, принимая уровень 1913 г. за 100%, снизилась до 67% (в сопоставимых ценах).

Практически полностью была разрушена денежная система страны. О том, что представлял собой рубль 1921—1922 гг., свидетельствует тот факт, что в результате двух деноминаций — в ноябре 1921 г. и в октябре 1922 г. — рубль в денежных знаках выпуска 1923 г. был приравнен к 1 млн руб. всех прежних (кроме 1922 г.) образцов денег и к 100 руб. образца 1922 г.

Конечно, основные потери были связаны с непосредственными военными действиями, но они могли быть меньшими, если бы не проявили себя идеология и политика форсированного скачка в социализм.

Административно-командные методы хозяйствования, господствовавшие в годы «военного коммунизма», доходившие нередко до экстремизма и насилия, не могли плодотворно сказаться на состоянии экономики, на политической, экономической и социальной обстановке в стране. Особенно больно политика «военного коммунизма» ударила по крестьянскому хозяйству, лишив деревенского работника стимулов к труду.

Обеспечив военную победу революционных сил, эта политика привела к глубокому социально-экономическому и политическому кризису в стране, остро проявившемуся весной 1921 г.

При этом хотелось бы отметить, что дело было не столько в продразверстке как таковой, сколько в средствах ее обеспечения. Введенная как крайняя и в общем-то временная мера декретом СНК в январе 1919 г., она предполагала обязательную сдачу государству лишь излишков сельскохозяйственных продуктов, превышающих потребности крестьянской семьи в потреблении и ведении хозяйства.

В действительности же продагенты, нередко стремясь выполнить и даже перевыполнить задания, полученные сверху, посягали и на семенные фонды, и на ту часть продуктов, которая была необходима крестьянской семье для собственного пропитания. Трудности в выполнении продразверстки возникали и из-за того, что уже в 1920 г. крестьянское хозяйство, лишенное заинтересованности в производстве сельскохозяйственной продукции, сделалось, по выражению того времени, «самоедским». Крестьяне засевали, засаживали и выращивали лишь столько продуктов, сколько было необходимо для простого воспроизводства, и прежде всего для собственных потребностей крестьянских хозяйств. О степени сокращения земель сельскохозяйственного использования в 1917—1920 гг. в общей массе сельских хозяйств свидетельствуют данные табл. 13.1.

Таблица 12.1

Особенно резко сокращались посевы технических культур — льна, пеньки, масличных, хлопка и т. д.

Практика насильственного изъятия хлеба и других продуктов, жестокость, которая нередко при этом допускалась продотрядами, вызвали глубокое недовольство крестьянских масс политикой советской власти в деревне. В 1920—1921 гг. по стране прокатились стихийные крестьянские бунты — в Сибири, на Украине, на Северном Кавказе, в Поволжье. Особенно мощными и продолжительными оказались волнения в Сибири и Поволжье. Много жертв было принесено со стороны регулярных войск, которые пришлось использовать для усмирения волнений. За период крестьянских волнений в Сибири, скажем, Тюменская губернская парторганизация потеряла около 3 тыс. человек, а части Красной армии — около 2 тыс. бойцов. Еще большими были потери у восставших. Их погибло около 30 тыс. человек.

Массовое недовольство не только крестьян, но и рабочих политикой «военного коммунизма», политикой по отношению к деревне со всей остротой поставило вопрос об изменении этой политики. Такие изменения произошли, хотя и с немалым опозданием. Весной 1921 г. начался переход к новой экономической политике.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. Охарактеризуйте причины политики «военного коммунизма» и ее сущность.
• 2. Как функционировал хозяйственный механизм в годы гражданской войны? Из каких «компонентов» сложилась идеология политики «военного коммунизма»?
• 3. Какого рода теоретические дискуссии и реал ьные события сыграл и решающую роль в преодолении «детской болезни левизны в коммунизме»?
• 4. Как бы вы охарактеризовали политические, социальные и экономические итоги хозяйственной политики периода гражданской войны?