Становление современной сравнительной политологии

В 1923 г. Чарльз Мерриам, анализируя основные этапы развития политической науки, утверждал, что можно выделить четыре этапа:

1) априорно-дедуктивный — до 1850 г.; 2) исторический и сравнительный — между 1850—1900 гг.; 3) тенденцию к наблюдению, обзору и измерению — с 1900 г. по настоящее время (т. е. по 1923 г. —Л. С.), и 4) прогнозирование будущего в направлении «психологической обработки политики»^[1].

Действительно, вторая половина XIX в. проходила под знаком внимания к сравнительному политическому исследованию, и основы методологии сравнения, разработанные тогда же, оказывали влияние на данную отрасль науки вплоть до середины 1940;х гг. Это время может быть охарактеризовано как этап становления сравнительной политологии в качестве самостоятельной отрасли в рамках политической науки. На данном этапе не только формируется понимание значимости сравнительного метода, разрабатываются его теоретические основы, но и создаются условия для осознания особенности этой отрасли. Сравнительные политические исследования не являются в это время редкостью для Европы. Подобные исследования в США в рамках институционализирующейся политической науки стали источником дальнейшего развития отрасли на американском континенте. В этой связи следует заметить, что, во-первых, американская политическая наука и сравнительная политология начинались с преемственности исследовательских традиций Европы, и, во-вторых, именно в США сравнительная политология оформилась и в дальнейшем стала оказывать все возрастающее влияние уже на европейские исследования.

Сравнительная политология начинается с описательного подхода, который был характерен для политологов, воспитанных на образцах изучения юридических и исторических фактов. Его, например, успешно использовал Фрэнсис Либер, ставший первым профессором истории и политической науки в Колумбийском колледже (впоследствии университете) в 1857 г. Именно с его научной деятельностью обычно связывают внедрение в политические исследования в США историко-сравнительного метода. В своей инаугурационной речи при вступлении в должность профессора он отметил необходимость исторического обзора: 1) всех правительств и систем права; 2) всей политической литературы, представленной наиболее выдающимися авторами — от Платона и Аристотеля до Калхуна; 3) тех моделей государств, которые время от времени изображались политическими философами под названием утопий¹.

Обобщающая традиция сравнительного изучения политики представлена в книге оксфордского профессора Эдварда Фримена «Сравнительная политика» (1873). Она включает курс из шести лекций, прочитанный в начале 1873 г. перед Королевским институтом, и лекцию о единстве истории, прочитанную в Кембридже. Предметом курса, как писал автор, является сравнительное исследование политических институтов и форм правления, принадлежащих к различным временам и странам, путем установления неочевидных, глубинных аналогий. Для этого нужно небольшое размышление, которое позволило бы за внешними различиями обнаружить сходства. Ученый должен изучать, классифицировать и обозначать явления политического строя таким же образом, как исследуются здания и животные. Сравнительное исследование, по мысли Фримена, может касаться трех типов сходств. Первые объясняются прямыми заимствованиями, вторые — подобием условий среды, а третьи и наиболее интересные для него — общностью происхождения. Основной задачей сравнительной политологии он считает эволюционную реконструкцию по типу языковой реконструкции, предложенной сравнительно-историческим языкознанием, которая утвердилась в качестве науки.

Существенный вклад в сравнительные политические исследования внесли труды Вудро Вильсона «Государство. Элементы исторической и практической политики» (1889) и Джона Берджеса «Политическая наука и сравнительное конституционное право» (1891). Методология работ Вудро Вильсона и Джона Берджеса характеризуется рядом свойств, которые сегодня обычно относят к так называемому «традиционному подходу» в сравнительной политологии^[2][3]. Суть его в формальнолегальном описании, идущем от юридической науки. В значительной мере политика описывалась как институциональная сфера, опирающаяся на формализованные нормы и принципы. Однако создатели «традиционного подхода» отнюдь не были нечувствительны к методологическим вопросам. Джон Берджес, например, писал: «Если моя книга имеет какую-либо особенность, то это — ее метод. Она представляет собой сравнительное изучение. Это попытка применить метод, который считается таким продуктивным в области естественной науки, к политической науке и юриспруденции»¹. Однако следование образцу именно естественных наук заставляло и Берджеса, и Вильсона, и их коллег в духе позитивистского эмпиризма обращать внимание прежде всего на скрупулезное описание фактов и данных, на их индуктивное обобщение с помощью довольно незамысловатых процедур ad hoc сравнения.

В России сравнительный метод также активно использовался. В работе М. М. Ковалевского «Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права» (1880) мы можем обнаружить интерес к методологическим проблемам сравнения. Ковалевский убежден, «что из факта случайного сходства или не менее возможного различия нельзя выводить ровно никаких научных заключений»^[4][5]. Ковалевский различает два способа сравнений — поверхностные сопоставления и строгое научное исследование. «При сравнительном методе просто, — отмечает русский ученый, — который для меня то же, что метод сопоставительный, сравнение делается между двумя или более произвольно взятыми законодательствами»^[6]. Методу произвольных сопоставлений Ковалевский противопоставляет две разновидности историко-сравнительного метода. Первая — генетическая разновидность — включает ставшие уже традиционными сравнительно-исторические исследования политических систем и народов, которые «происходят от одного общего ствола, а следовательно, и способны… вынести из общей родины общие юридические убеждения и институты». Другая, стадиальная разновидность метода, предполагает сравнение институтов и норм, отвечающих одинаковым ступеням общественного развития. Этот метод «находит применение себе в трудах тех преимущественно английских и немецких историков и юристов, совокупными усилиями которых удастся, как я думаю, подарить еще XIX в. естественной историей общества»^[7].

Ковалевский выделяет несколько конкретных методологических принципов или «приемов». Первый составляет «изучение фактов переживаний». «Основание себе он находит в том соображении, что позднейшие по времени появления формы общежития не вытесняют собою сразу всех следов предшествующего им по времени порядка»^[8]. Особое знание этот «прием» имеет для отечественных исследователей, так как «после Индии Россия представляет, по всей вероятности, ту страну, которая заключает в себе наибольшее число обычаев, обрядов, юридических поговорок, пословиц и т. п., в которых, как в зеркале, отражаются по крайней мере некоторые черты ранних форм общежития, древних, если не древнейших, норм частного и публичного права»¹. Ковалевский также выделяет «прием филологический», основанный на том, «что язык есть та часть народного достояния, которая вправе претендовать на самую глубокую древность»^[9][10]. Третьим идет изучение сказок и других памятников фольклора. Завершает череду специальных «приемов» исследование археологических памятников.

К числу научных достижений Ковалевского относится установление функции компаративистики как посредника между теорией и эмпирическими разысканиями. «Значение сравнительного метода вовсе не состоит в открытии новых фактов, а в научном объяснении уже найденных»^[11].

К концу столетия появляется все больше работ в духе исследований отдельных случаев (англ, case study), основанных либо на позитивистских описаниях, либо на жестком подверстывании фактов под общую схему. Компаративность обеспечивалась за счет чисто механического объединения рядов случаев или же простых сопоставлений «в режиме общего здравого смысла».

В позитивистско-описательном духе выдержаны труды британцев сэра Джона Сили, сэра Фредерика Поллока, их американского коллеги Теодора Дуайта Булей, а также «атлантиста» лорда Джеймса Брайса. Самой крупной работой подобного рода стала книга М. Я. Острогорского о политических партиях, демонстрирующая возможность получения масштабных обобщений путем скрупулезного индуктивного собирания и сравнивания фактов политической практики. Однако этот труд лежит уже на границе этапов развития сравнительной политологии.

При анализе опыта формирующейся дисциплины обращает на себя внимание закономерность, которую с большей или меньшей отчетливостью можно отметить и в последующие периоды: всплеск теоретических дискуссий сопровождается последующим падением уровня методологической четкости исследований, когда новые крупные достижения обеспечиваются виртуозным использованием интуиции и индивидуального подхода.

• [1] Merriam Ch. Progress Report of the Committee on Political Research // AmericanPolitical Science Review. 1923. Vol. 17. P. 286.
• [2] Lieber F. History and Political Science, Necessary Studies in Free Countries // Disciplineand History. Political Science in the United States / J. Farr, R. Seidelman (eds.). Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1993. P. 29.
• [3] Bill J. A., Hardgrave R. L. Comparative Politics. The Quest for Theory. L.: Lanham, 1981.P. 2.
• [4] Burgess J. W. Political Science and Comparative Constitutional Law. Boston, 1891. P. V.
• [5] Ковалевский M. M. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемыизучения истории права. СПб., 1880. С. 8.
• [6] Там же.
• [7] Там же. С. 10.
• [8] Там же. С. 27.
• [9] Ковалевский М. М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемыизучения истории права. С. 28.
• [10] Там же. С. 38.
• [11] Там же. С. 23.