Леонид Николаевич Андреев (1871-1919)

Андреев — дитя символизма и декадентства. Его изображение человеческих бездн ужасало. Лев Толстой сказал о нем: «Он пугает, а мне не страшно». Андреев не только пугал, но и предупреждал. От «Бездны» (1901) через «Иуду Искариота» (1907) и до последнего своего неоконченного романа «Дневник Сатаны» (1919) Андреев исследовал зверя, сидящего в человеке, который страшнее самого дьявола.

В раннем рассказе «Большой шлем» (1899) писатель затронул тему, которая станет лейтмотивом искусства XX в., — тему одиночества человека среди людей, в толпе. Герой постоянно общается с окружающими, но они видят лишь поверхностное в нем, то, что хотят видеть и чем он поворачивается к ним, общее всем, и не замечают его как существо особенное, единичное, уникальное. В романе «Сашка Жегулёв» (1911) Андреев показывает трагизм революции и тщетность ее идей. В рассказе «Ночной разговор» (1915) Андреев предсказал поражение Германии не только в Первой, но и во Второй мировой войне. Писателю присуща глубинная метафоричность и проницательность, позволяющие говорить о нем, как о писателе-философе.

Традиции русской реалистической литературы в первой половине XX в. продолжали В. В. Вересаев и А. И. Куприн. В пору декадентства, когда преобладали «мелкие бесы», Александр Иванович Куприн (1870−1938) создал замечательные произведения о любви: «Поединок» (1905), «Суламифь» (1908), «Гранатовый браслет» (1910). После революции он эмигрировал, но в конце жизни вернулся умирать на родину.

Вернулся на родину и Алексей Николаевич Толстой (1882−1945), создавший прекрасные эскизы революции («Похождения Невзорова, или Ибикус», 1924) и ее панорамную картину в романе «Хождение по мукам» (1922- 1941), начатом в эмиграции и законченном по возвращении положительным аккордом. Затем Толстой углубился в историю, написав замечательный роман «Петр I» (1929- 1945). В годы Великой отечественной войны он зарекомендовал себя как выдающийся публицист («Русский характер» из «Рассказов Ивана С ударена», 1942−1944).

Вошедший в литературу своими дореволюционными рассказами Викентий Викентьевич Вересаев (1867−1945) также написал роман о революции с характерным названием «В тупике» (1923). Его герой — «честный, благородный, непреклонный» — не может принять Октябрьской революции. Земский врач и марксист, он переживает, что «теперь замутилось солнце и гаснет, мы морально разбиты, революция заплевана, стала прибыльным ремеслом хама, сладострастною утехой садиста». Здесь в реальности предстает предсказанный Дмитрием Мережковским «грядущий хам». Роман Вересаева перекликается с «Доктором Живаго» Бориса Пастернака. К концу жизни Вересаев ушел в литературоведение, создав прекрасную книгу «Пушкин в жизни» .

Звериный лик революции, уничтожающей своих детей, показал Борис Андреевич Пильняк (1894−1938) в «Повести непогашенной луны». Этот лик представляется ему в виде волка: «Волк — прекрасная романтика, вьюжная, страшная, как бунт Стеньки Разина». Так соединились в Пильняке романтизм и реализм.

Представитель новой революционной волны Александр Серафимович Серафимович (Попов; 1863−1949) изобразил революцию в виде «Железного потока» (1924). Под стать ему поэт партизанщины Всеволод Вячеславович Иванов (1895−1963) с повестью и пьесой «Бронепоезд 14−69» (1922, 1927), бесхитростные крестьянские герои которого говорят: «Пришло время — надо убивать… а пошто, не знаем». Романтическая сторона революции особенно удалась Николаю Алексеевичу Островскому (1904−1936). Герой его романа «Как закалялась сталь» (1932) Павка Корчагин стал образцом подражания для тысяч, если не миллионов советских людей. Это произошло не благодаря особому художественному мастерству писателя, а за счет обаяния его героической личности. Из той же серии произведений о революции роман Артема Веселого (Н. И. Кочкуров; 1899−1939) «Россия, кровью умытая» (1924) и сборник рассказов Исаака Эммануиловича Бабеля (1894−1940) «Конармия» (1924). Здесь показана революция глазами «красных». Рядом с ними стоит Михаил Шолохов, с потрясающей силой выразивший трагизм расщепления на «белых» и «красных» .