Политические партии как акторы общественных отношений и одновременно ограничители демократии

Демократия, или народовластие, пока что остаётся властью тех или иных классов и слоев общества, борющихся за неё и отстаивающих её через борьбу и соперничество. Ставшее в Новое время популярным и окружённым неким ореолом слово «партия» на самом деде имеет самое обыденное и приземлённое значение. Оно происходит от латинских слов pars, parts, что означает: часть, доля, сторона, направление, группа людей с общими или совпадающими интересами, а соответственно, и поведением, что естественным образом делает их единомышленниками в понимании тех или иных проблем и путей их решения.

Демократия недостижима без организации, считал Р. Михельс. При всём тождестве людей они во многом отличаются друг от друга. Каждый из них уникален, имеет собственное видение и понимание смысла жизни, путей и способов пользования природными ресурсами, добывания жизненных средств и удовлетворения житейских потребностей. Каждый из людей, наряду с общечеловеческими интересами, имеет ещё и специфические интересы и потребности. И соответственно, многообразные, порождаемые общественной жизнью проблемы и варианты их разрешения. Их значительно больше, чем вариантов ходов шестнадцати фигур на шахматной доске. Членами социумов могут являться сотни миллионов людей, каждый из которых способен на множество ходов. Имманентными человеку для решения общественных задач являются как индивидуальные, так и коллективные действия.

У обществоведов все ещё нет единого мнения относительно того, что собой представляет труппа, или коллектив в количественном отношении. Некоторые социологи считают уже два человека группой. Понятно, что два человека — это уже множество, но не очень эффективное, рискующее постоянно оказаться в патовом положении. Как только два члена разойдутся во мнениях, что происходит очень часто и является естественным, единство исчезнет и двойка превратится в двух индивидов. В группе из двух лиц нет и не мажет быть посредника и арбитра между ними в случае разногласий и расхождений.

Общественная группа — это любая ассоциация людей, способная делиться на большинство и меньшинство, в рамках которой может функционировать природный закон большинства, в соответствии с которым демократическим образом должны решаться все проблемы. Стало быть, минимальное число членов группы не может быть меньше трёх, а максимальное число неограниченно — тысячи и миллионы.

Таких объективных, формирующихся на основе реальной действительности групп и объединений в любом обществе может быть очень много. При этом каждый член социума объективно выступает одновременно образующим множество трупп и естественных объединений людей: в одном случае это происходит на основе общности социальных (классовых и групповых) интересов, в другом — экономических, политических, национальных, в третьем — религиозных и т. д. интересов.

Единение людей начинается с простейших форм их объединения для удовлетворения первичных жизненных потребностей. По мере формирования у них новых потребностей складываются объединения, призванные содействовать их удовлетворению. Первичной из них является группа, и это понятие закрепляется за объединением людей по тем или иным отдельным интересам. Ассоциация — то же самое, но по совокупности жизненных интересов, парши — более организованные и сплочённые выразители интересов определённого направления общественно-политического развития; это организация, объединившись в которую, её сторонники надеются добиться осуществления своих целей. Блок, федерация или кон федерация (партий, профсоюзов и государств) — это временные объединения разных групп, ассоциаций, партий и даже целых обществ для решения конкретных, более или менее общих для всех них задач с сохранением самостоятельности каждого из их образующих.

Слово «партия» применяли ещё Платон и Аристотель. В своих сочинениях «Диалог» и «Республика» Платон употребляет это слово десятки раз и в самых разных смыслах. Он пишет о большей свободе человека от партий, о субъектах партии, об опровержении одной партии другой, о том, что одной партии известно то, о чём не знает другая, о партиях рабов и хозяев, об оппозиционной партии и т. д. Говоря о должностном лице, Платон писал, что хотя он и зависит от своей парши, но не должен забывать, что является самостоятельным человеком.

Аристотель считал, что партии правят поочерёдно. Он писал о партиях доминирующих и оппозиционных, народных и олигархических, о власти в руках одной только партии, о духе партии, о партиях принципов, войны, заговорщиков, о мотивах и интересах партий и т. д.

Как нетрудно убедиться, слово «партия» употреблялось философами в самых разных смыслах — и как часть общества, и как сторонники того или иного мнения и типа общественного устройства. Но как бы то ни было, в древние времена это были преимущественно труппы интересов, реализация которых была связана с обладанием политической властью. Были отдельные выдающиеся личности, такие как Перикл, Клисфен, Писистрат; Демосфен, вокруг которых группировались их почитатели. Были сторонники (партии) единства с Македонией и под её гегемонией, была и антимакедонская партия, борьба между которыми непосредственно сказалась и на судьбе самого Аристотеля, бывшего в своё время наставником Александра Македонского. В Риме это были партии патрициев и плебеев, партии (сторонники) Мария и Суллы, Цезаря и его противников, хотя они организационно никак не были оформлены. Такие же аморфные партии, как сторонники того или иного политического деятеля или направления общественного устройства, существовали и в Средние века, в том числе и среди клира. Их точнее было бы назвать группами интересов, поддержки и давления.

Ситуация заметно изменилась при переходе от феодализма к капитализму, от монархических типов государственного устройства к республиканским, когда институты власти стали формироваться выборным путём. Теперь партии, те же сторонники того или иного популярного деятеля либо того или иного направления общественного развития, стремятся провести в представительные органы как можно больше своих единомышленников, завоевать большинство в них и овладеть высшими государственными должностями, с тем чтобы, опираясь на них, добиваться своих целей. По мере расширения демократии выборы стали проводиться систематически через установленные сроки. Это требовало от партий большей организованности, мобильности, постоянной готовности и умения быстро реагировать на все происходящие в обществе события. Создаются предвыборные объединения групп с совпадающими или близкими интересами, партийные штабы с постоянными сотрудниками. Они должны были профессионально заниматься пропагандой целей и намерений партий и объединений, привлекать на их сторону как можно больше избирателей, собирать финансовые средства, необходимые для реализации этих целей, а также дискредитировать соперничающие партии.

Во все времена партии характеризовались многообразием. Это объяснялось делением населения по социально-политическим ориентациям. Так называемые партии порядка, стабильности и традиций борются за дальнейшее сохранение и увековечивание существовавших на протяжении многих веков общественных порядков и государственного строя под знамёнами консерватизма и монархизма. Другие партии, состоящие, как правило, из слоев населения, связанных с промышленностью и товарно-денежными отношениями, требовали приведения норм политической жизни в соответствие с запросами новых реальностей, демократизации общественных отношений, свободы предпринимательства и торговли, ограничения вмешательства государства в экономическую жизнь, свободы слова, совести и многое другое.

В этой среде возник либерализм — учение, основанное на признании фундаментальных законов природы и обществ, более широкого понимании общественного блага и пользования им в соответствии с уровнем развития Нового времени.

Английские исследователи Г. Болингброк в своей «Диссертации о партиях» и Г. Спенсер в трактате «Человек против государства» вслед за Т. Джефферсоном называли политические группы, придерживавшиеся консервативных взглядов, сторонниками режима статуса, а либеральных взглядов — сторонниками режима контракта, возникшего в Новое время, начиная с США Первые (тори) рассматривали монарха как «делегата небес», в то время как их оппоненты (виги) видели в монархии лишь гражданский институт, учреждаемый нацией во благо всех её членов. Тори считали источником власти Бога, стремились сохранить и даже увеличить принудительную силу власти и религии. По мнению же либералов, источником всякой власти является гражданское общество. И те, и другие были глубоко верующими людьми, но либералы стремились уменьшить влияние религии на политику [18, р. 5, 7].

Столкнувшись с сопротивлением правящих кругов, либералы формируют политические партии нового типа В зависимости от выдвигаемых ими задач и степени решительности они стали называться по-разному: либерально-демократическими, прогрессивными, радикальными, национальными, республиканскими, социалистическими, социал-демократическими, христианско-демократическими и т. д. Последовательный либерализм способствовал ещё более углублённому пониманию общественных процессов и необходимости применения более радикальных методов политической деятельности для решительного преодоления препятствий на пути общественного прогресса. Так возникли разные варианты и школы социализма и коммунизма — радикального либерализма.

В конечном счёте, все партии делятся на три труппы — правые, левые и центристские — партии защитниц старых порядков и партии обновленцев, между которыми колеблются центристы. Партии обновленцев, в свою очередь, делятся на сторонников эволюционного изменения общественного строя через последовательные реформы и сторонников революционного обновления с применением насильственных методов борьбы. Если идеологией партий-защитниц старых порядков становится консерватизм, то новые партии основывают свою деятельность на идеологии либерализма. Классическим примером могут послужить виги и тори, консерваторы и либералы, республиканцы и демократы и т. д.

Классиками либерализма считаются Харрингтон, Мильтон, Сидни, Локк, Джефферсон, Мэдисон и др. Суть различий между либерализмом и консерватизмом можно легко понять, прослеживая дискуссию между Э. Бёрком и Т. Пейном — одним из первых демократических республиканцев. «Ни до него, ни после него никто не отстаивал … дело демократии даже вполовину столь же воодушевлённо и сильно», как Пейн, писал более чем столетие спустя шотландский исследователь либерализма Г. Брейлсфорд [12, р. 69].

Э. Бёрк был вначале представителем партии вигов и таким пламенным защитником прав американцев, что в 1771 г. Ассамблея Нью-Йорка избрала его для представления и защиты интересов колоний в Лондоне. Но затем он выступил против начавшейся Французской революции, после чего стал считаться одним из отцов консерватизма и основателем политического движения в Великобритании, приведшего к крупной реорганизации партий, в результате чего тори и виги были заменены либеральной и консервативной партиями. Бёрк очень низко оценивал политический потенциал населения, а соглашаясь с тем, что народ играет определённую роль в правительстве, он имеет в виду только хорошо образованные и процветающие сдои людей. Его рассуждения о гражданском обществе и политической власти, их взаимоотношениях — это рассуждения не философа, каковым он никогда не являлся, а практикующего политика. С этих же позиций Бёрк писал, что «совершенная демократия… является самой бесстыдной вещью в мире [13, р. 7, 9,189].

Т. Пейн, напротив, считал, что властные отношения устанавливаются, определяются и изменяются самим человеком. Сам же Пейн был ярым приверженцем республики, считая её воплощением демократии.

Согласно Пейну, каждое поколение людей свободно действовать по его собственному усмотрению. Поскольку мир постоянно изменяется, изменяются и взгляды людей, и они, в соответствии с этим, вправе что-то воспринять из прошлого, а многое, ставшее неприемлемым и негодным в новых условиях, пересмотреть и переоценить. В хорошо организованной республике законодательная: и исполнительная власти имеют один и тот же естественный источник — народ. Правительство является не больше чем управляющим страной. Суверенитет принадлежит только народу, у которого всегда есть врождённое право отменять любую форму правительства, которое он находит неудобным, и установить такую, какая соответствуют его интересам.

Консерваторы, называющие себя выразителями последовательности, преемственности, постоянства и принципов, на самом же деле являются только сторонниками неизменной власти с их личным нахождением в ней, противниками модернизации и совершенствований.

Консерватизм и консервативная идеология, которой руководствуются соответствующие партии, — это разные явления. Консерватизм в широком смысле — одно из сущностных свойств любого человека, придерживающегося систем как своих национальных, так и общечеловеческих ценностей. Эти системы являются ничем иным, как сформированными самими социумами и показавшими свою жизнеспособность, а потому передававшимися из поколения в поколение и сбережёнными (консервированными) нормами жизни. Консервативная партия — это сторонница не всех этих ценностей, а главным образом сложившихся в тех или иных странах политических и культурных традиций. Консерваторами в широком смысле могут назвать себя многие члены кик консервативных, так либеральных партий.

Главными принципами либерализма являются индивидуальные свободы, ограниченное государство, свободная конкуренция, отсутствие принуждения властей. Ему же принадлежат идеи конституционализма, приоритета гражданского общества перед государствам, верховенства закона, свободного рынка, отделения церкви от государства и т. д. Правда, как было замечено ещё Г Спенсером, после прихода к власти либералы забывают о своих собственных принципах и становятся сторонниками принудительной власти [18, р. 10].

В конце XIX века католическая церковь, убедившись в торжестве буржуазного общественного строя, с которым до того вела упорную борьбу под лозунгами «союз алтаря и трона», изменила своё отношение к нему и выдвигает лозунг «союз алтаря и капитала». Начало этому положили энциклики папы Пия ХIII «О новых вещах» (Rerum Novamrn, 1891 г.) и «Об опасностях для общества» (Graves de Communi, 1901 г.).

Первая энциклика, признавая существование борьбы классов, а также право рабочих на организацию с целью защиты своих интересов, говорила о церкви как о защитнице интересов людей, стремящейся к солидарности между трудом и капиталом. Подобно тому, как в человеческом теле сочетаются различные его члены, создавая гармоничный ансамбль, так «и в человеческом обществе эти два класса самой природой предназначены для того, чтобы жить друг с другом в согласии, уравновешивать друг друга. Они нуждаются друг в друге, и ни капитал без труда, ни труд без капитала существовать не могут», утверждала она.

Во второй энциклике уже излагалась концепция христианской демократии. Её предлагали «понимать таким образом, что ей чужда всякая политическая идея, и она. не означает ничего иного, как только благотворительную христианскую деятельность для народа. В то же время христианская демократия не должна давать повода для упрёка в том, что она «особы заботится исключительно о благе низших классов и обходит высшие, которые являются не менее необходимыми для сохранения государства» .

Ныне этой доктриной руководствуются десятки христианско-демократических партий мира, а некоторые из них неоднократно становились правящими. В XX веке на основе модифицированной под ислам концепции демократии формируются и партии исламской демократии.

Таким образом, партии — это объединения усилий множества примерно одинаково мыслящих и действующих в направлении достижения тех или иных целей людей, спаянных единством интересов, выступающие как коллективно действующие программисты, творцы и участники социально-политических процессов в обществе, проводники и защитники тех или иных направлений политического развития.

Сам факт существования множества конкурирующих между собой течений социально-экономической и политической мысли делает трудным формирование абсолютного большинства, которое могло бы беспрепятственно проводить в жизнь свою линию. Более того, устойчивое партийное деление общества затрудняет процесс консолидации общества, реализации воли большинства, поскольку эта воля часто ассоциируется с волей доминирующей партии. Видимо, именно по этой причине Ж. Ж. Руссо выступал против существования политических партий и предлагал их отменить, чтобы каждый гражданин мог выразить только свою собственную волю. Подобное требование вряд ли может считаться разумным, так как оно противоречит законам природы. Партии как сектора обществ являются объективной реальностью, независимой от води и желаний отдельных людей. Напротив, наличие множества партий является реальным проявлением многообразия общественных интересов, требующего осторожного выбора вариантов решения возникающих в нём проблем и компромиссов.

Как полагал Д. Мэдисон, в малочисленном и небольшом государстве меньше расходящихся интересов, а соответственно, меньше партий и сект, но зато больше опасности установления диктатуры партии большинства. Увеличение численности населения и расширение круга политических партий снижает вероятность того, что большинство их состава будет иметь общий мотив вторгаться в права других граждан. В таком случае и недовольство несправедливостью также проявится пропорционально численности населения. Немаловажную роль здесь сыграет и географический фактор, дифференцируя интересы партий. Различия их интересов и взаимная ревность приведут к тому, что у них будет меньше общего, необходимого для единства действий, и каждая из них станет маленьким камешком в большой мозаике. Среди большого разнообразия интересов, партий и сект, неизбежных в обширном обществе, считал Мэдисон, коалиция большинства всего общества в целом редко может иметь место на иных принципах, чем на принципах справедливости и общего блага.

Близких с Мэдисоном взглядов на проблему придерживался молодой К Маркс, который считал деление людей по интересам катализатором общественного прогресса. «Без партий нет развития» [5, с. 113], — писал он.

Степень спаянности рядов партий зависит от круга и характера решаемых ими задач, от широты круга сторонников и степени понимания ими важности этих задач, а также от степени сопротивления со стороны соперников и конкурентов на политическое руководство обществом. А эти факторы, в свою очередь, зависят от того, интересы каких классов и направлений общественного развития партии выражают. От партий консервативного направления требуется относительно меньше усилий для сохранения существующих общественных порядков, если только эти порядки не находятся в состоянии глубокого кризиса и основная масса населения не выражает откровенного недовольства ими. Они, как правило, стоят на страже традиций, которые, как теоретиками демократии было замечено, хватают живущие поколения за горло и продолжают управлять их умами.

Утверждать новое в жизни гораздо труднее и требует больше времени, усилий, настойчивости и социальной энергии. Для этого необходимо доказывать превосходство ещё неопределённого на первых порах навага над хорошо известным, пусть даже надоевшим старым. А сделать это нелегко, ибо в каждой человеческой личности борются между собой одновременно и консерватор, и новатор. Её манит новое, но если это новое не имеет практического воплощения, она боится его. Во-первых, в своей повседневной жизни большинство людей руководствуются поговоркой «старый друг лучше двух новых» или «знакомая дорога короче и безопасней неизвестной». Во-вторых, многое зависит от степени новизны предлагаемого партией, от того, в какой мере в процессе реализации нового будет происходить ломка старых отношений, прежде всего социальных и экономических, и утверждение новых отношений, каковы будут ожидаемые потери для общества и их цена.

Осуществлять переход от одной однотипной системы общественного производства к другой, а также от одной модели государственного устройства к другой в рамках одной и той же системы производства относительно легко, особенно когда последние уже продемонстрировали своё превосходство перед предыдущими системами. Это естественноисторические процессы, требующие относительно меньших усилий и происходящие эволюционным путём. Многие партии ратуют за то, чтобы следовать за этими процессами.

Совершенно иначе обстоит дело с достижением целей партий, борющихся за радикальное изменение обществ и установление отношений, основанных на социальном и политическом равенстве людей. Это предполагает экспроприации, сопротивление и применение насилия. Практически революционную миссию перехода от одних способов производства к другим может осуществлять только класс-носитель нового способа производства и нового типа общественных отношений. При переходе от феодализма к буржуазному строю эту миссию выполняла буржуазия. Но при всех своих революционных свершениях она не решила и не может решить главной задачи — эмансипации человека, которая, как полагал Маркс, требует радикальной общечеловеческой революции. Эта революция состоит в том, что часть гражданского общества эмансипирует себя, достигает всеобщего господства и, подтягивая все сдои населения до своего особого положения, эмансипирует все общество.

Отдельный класс может притязать на всеобщее господство не во имя своих собственных прав, а лишь во имя всеобщих прав общества, считал основатель марксизма. «Для завоевания этого положения освободителя, а следовательно, для политического использования всех сфер общества и интересах своей собственной сферы недостаточно одной революционной энергии и духовного чувства собственного достоинства. Чтобы революция народа и эмансипация отдельного класса гражданского общества совпади друг с другом, чтобы одно сословие считалось сословием всего общества, — для этого, с другой стороны, все недостатки общества должны быль сосредоточены в каком-нибудь другом классе, для этого определённое сословие должно быть олицетворением общих препятствий, воплощением общей для всех преграды; для этого особая социальная сфера должна считаться общепризнанным преступлением в отношении всего общества, так что освобождение от этой сферы выступает в виде всеобщего самоосвобождения. Чтобы одно сословие было par excellence сословием-освободителем, для этого другое сословие должно быть, наоборот, явным сословием-поработителем» [5, т. 1, с. 425−426].

Буржуазия выступала в качестве выразителя интересов всего общества в период борьбы с феодальными формами эксплуатации и государственного строя. Но она боролась преимущественно за свои собственные права, а потому не могла выступать против эксплуатации человека человеком, ибо благополучие её самой основано на эксплуатации наёмного труда и присвоении прибавочной стоимости. Исполнять эту миссию может только тот из восходящих классов, который не имеет особых, отличных от общественных интересов. Только он один, освобождая себя, может освободить и всё общество, поставить всех его членов в действительно равноправные отношения. Маркс считал таким классом пролетариат; который, как и буржуазия, состоит из множества слоев и групп, каждая из которых характеризуется своими особыми интересами, видением и пониманием путей и способов их реализации. Из многослойности пролетариата вытекает и многообразие его партий. Одной из таких пролетарских партий является коммунистическая, отличающаяся от других тем, что она выражает интересы авангарда этого класса, борется во имя его ближайших целей, отстаивая в то же время и конечные цели общечеловеческой революции в целом, т. е. цеди эмансипации всего общества.

Как уже говорилось, важным условием успеха любой партии является широта её социальной базы, поддержка со стороны как можно большей части общества и, безусловно, практическая реализация провозглашённых целей, единство слова и дела. Партии классов и слоев населения, составляющих меньшинство общества и выражающие интересы этих меньшинств, вынужденно занимаются демагогией; они дают щедрые обещания, чтобы привлекать народ на свою сторону, но обречены на невыполнение этих обещаний, поскольку ни одна партия не может одновременно служить нескольким классам и слоям, преследующим разные цели. Если она действительно попытается превратиться в таковую, то очень скоро лишится всякой социальной опоры и перестанет существовать.

Сотни партий и буржуазных, и пролетарских возникали и исчезли в XIX—XX вв. главным образом по этой причине. Последним примером подобного рода стала хорошо известная всем КПСС, которая шла от успеха к успеху до тех пор, пока она подчёркивала свой классовый характер. Но как только она. объявила о своём превращении в партию всего народа, перестала быть партией и превратилась в аморфную организацию без чётко выраженных целей, программы, стратегии и тактики. А после того как так называемая программа строительства коммунизма оказалась блефом, она осталась без всякой программы и с этих пор двигалась в сторону своего разложения и исчезновения.

Реальная партийность человека определяется не по его принадлежности к той или иной политической партии, а ясностью и глубоким пониманием им характера политических процессов, определённостью его участия в них и направлением своего политического сознания. Нередко люди, не принадлежащие ни к каким партиям, но имеющие определённые жизненные позиции, могут оказаться более подверженными партийности в плане понимания сути происходящих процессов и политического поведения, чем некоторые члены руководства партий, плохо понимающие общественные процессы и не имеющие чётко выраженных социальных ориентиров.

Любое общество объективно многопартийно. Не следует делать исключения и для стран, где формально существует только одна официальная партия. Соответственно, и социальная, политическая и иная система общества также с неизбежностью многопартийна — открыто или скрытно, де-факто. В СССР, например, другие, формально невидимые партии образовывали часть официального блока, называвшегося блокам коммунистов и беспартийных. Люди, придерживавшиеся самых разных идеологических ориентаций, вплоть до антикоммунистических, входили и в руководство страны с первых и до последних дней существования СССР. Они олицетворяли собой особые группы и течения внутри КПСС, сплачиваемые их социальным поведением и политической ориентацией. В первые десятилетия после революции они образовывали фракции даже в руководстве правящей парши. А после суровых преследований и расправ с фракциями они стали функционировать нелегально, что представляло собой большую опасность для самой партии, переставшей видеть реальное состояние дел внутри себя и в обществе и по этой причине потерявшей возможность контролировать и управлять общественными процессами. Превращение почти всего состава высшего руководства КПСС 1980;х гг. в антикоммунистов убедительно подтверждает верность данного суждения, ибо люди с твёрдыми убеждениями не меняют их.

Фактически многопартийны и те страны, которые формально считаются двухпартийными. В Великобритании, США и других странах кроме официальных существуют и иные парши — общенациональные и местные, которые также активно участвуют в политической жизни страны и её частей. Двухпартийность, как правило, определяется по партийному составу высших эшелонов власти, хотя и там под знаменем одной официальной парши могут объединяться представители других, объективно существующих в обществе партий с близкими взглядами. Чем ниже уровень власти, тем многочисленнее партии, в ней участвующие. Даже в странах, где коммунистические партии запрещены и лишены права выдвигать своих кандидатов в представительные органы, коммунисты могут оказаться в составе выборных органов, но под другими знамёнами. В то же время все многопартийные системы имеют тенденцию к поляризации и стремлению к двухпартийности — правящей и оппозиционной, каждая из которых может состоять из множества партий. Это происходит, когда ни одна партия не получает абсолютного большинства мандатов и приходится формировать правительство, образуя правящую коалицию или альянс. Партии, не вошедшие в коалицию, в таком случае представляют собой оппозицию.

Говорят ещё о политическом центризме или центристских партиях, но, как верно заметил Дюверже, «политические решения, как правило, предстают в дуалистической форме. И далеко не всегда дело в дуализме партий, но почти всегда — в дуализме тенденций. Любая политика внутренне содержит выбор между двумя типами решений; те, что называют промежуточными, тоже связаны с тем или другим основным типом. А это значит, что в политике не существует центра: в ней можно иметь партию центра, но не течение центра или доктрину центра… Всякий центр внутренне, в самом себе противоречив, он всегда остаётся разделённым на две половины: левый центр и правый центр. Ибо центр есть не что иное, как искусственное объединение правой части с левой и левой части с правой. Судьба центра — это, образно говоря, разрываться на части (быть четвертованным), колебаться или исчезать: разрываться на части, когда одна из его половин голосует с правых позиций, а другая — с левых; колебаться, когда он голосует в связке то с левыми, то с правыми; исчезать — когда он воздерживается. Извечная мечта центра — достичь синтеза противоречивых устремлений, но ведь такой синтез возможен лишь в сознании. Действие — это всегда выбор, а политика — это действие» [3, с. 276).

Коалиции и альянсы образуются, как правило, не пользующимися поддержкой большей части общества партиями для совместного завоевания как можно большего числа мандатов, формирования правительства и овладения высшими государственными должностями. Их целью является борьба за мандаты и должности. Как подтверждает опыт, уже на следующий день после выборов они забывают о своих обещаниях и продолжают политику предшественников, внеся в неё лишь незначительные коррективы. Было бы лучше, если бы коалиции и альянсы создавались не рада завоевания власти, а ради совместного решения проблем, наиболее остро стоящих в каждый конкретный момент перед странами и обществами.

Следует обратить внимание ещё на один важный момент. Партии, будучи важными артикуляторами и агрегаторами интересов тех или иных слоев общества и участниками процессов демократизации обществ (объединения единомышленников кратно эффективнее, чем отдельные личности, из которых парши состоят), сами в извести ной степени являются ограничителями демократии и деструктивными в ней элементами. Во-первых, абсолютное большинство населения любого общества состоит из людей, не являющихся членами какой-либо политической партии. Монополизируя право выдвижения кандидатов во властные структуры, партии, по существу, исключают из активного процесса отбора функционеров государства беспартийное большинство общества. Естественно, в таком случае не функционирует и такая норма демократии, как «закон большинства». Во-вторых, по своей природе, методам и способам деятельности все партии являются образованиями в той или иной степени авторитарными, регулятором деятельности которых выступает воля не всех их членов, а только узкого круга руководителей и даже одного человека, а также более или менее единая дисциплина, подчинённая достижению целей партии. Несколько перефразируя Н. Бердяева, можно сказать, что в таком случае партии лишают своих членов таких неотъемлемых прав, как право на свободу мысли и автономии.

Ложно понимаемый демократический централизм как обязательное подчинение нижестоящих партийных организаций вышестоящим мало чем отличается от так называемой властной вертикали с доведённой до абсурда централизацией власти и безусловным повиновением нижестоящих чиновников вышестоящим. В действительности же демократический централизм означает выборность всех руководящих органов партии снизу доверху и подотчётность всех функционеров партии сверху донизу перед своими избирателями, которые вправе заменить их в любое время. Когда во главе власти оказывается та или иная партия во главе с её лидером, устанавливается фактическая диктатура этой парши или её лидера, функционирующая в пределах некоторых, не подлежащих игнорированию правил. При двухпартийной системе осуществляется совместная: диктатура этих двух партий, но уже с меньшим авторитаризмом. Чем: больше партий участвует фактически в управлении страной, тем меньше авторитаризма и больше рационализма.

Партийная бюрократия представляет собой не меньшее препятствие на пути подлинной демократии, чем государственная бюрократия. Устанавливая единую для своих членов дисциплину и требуя её строгого соблюдения, партии ограничивают их свободу воли, заменяя её волей партийной бюрократии. То же самое повторяется, но уже кратно, когда эта партийная бюрократия превращается в государственную бюрократию.

Партии у власти сводят на нет или превращают в декорацию и такой важнейший принцип демократии, как распределение и разделение властей. Когда побеждает та или иная партия, которая, таким образом, овладевает всеми важными государственными должностями, формально распределённая между частями государства и разделённая на несколько ветвей власть как бы вновь соединяется в единых партийных штабах и кабинетах. Представители правящей партии, доминирующие в представительной и исполнительной властях, поступают во всех ветвях власти более или менее одинаковым образом, согласованно. Другими словами, из конституционно независимых, призванных стать сдержками и противовесами друг для друга ветвей власти особенно парламент и правительство превращаются в своего рода административные службы правящей партии, отделы их штабов, призванные придавать официальный статус почти всему, что будет задумано этими штабами или первыми лицами в них.

Глубоко недемократична, если не антидемократична и убийственна для демократии — практика выдвижения кандидатов в депутаты только штабами партий, объединяющих в себя лишь долю процента граждан государств. Она узаконивает статус партий как политических клик. Непартийная часть общества, составляющая в любой стране более девяти десятых её населения, оказывается практически исключённой из процесса формирования кандидатов во властные структуры. Это представляет собой не что иное, как запрещённую в других сферах жизни монополизацию права формирования властных структур одной, двумя или несколькими партиями. Это может случиться и в президентских республиках, если пост президента и большинство мандатов в представительном органе будут принадлежать одной и той же партии. Пред видя подобную возможность, некоторые демократические республики предусмотрели в своих конституциях не только разные сроки мандатов президента и выборных представителей народа, но и разные сценарии их деятельности. И граждане этих стран, как правило, своим голосованием стремятся сохранить независимость властей, не отдавая абсолютного преимущества ни одной из официальных партий. Когда сделать это невозможно и граждане не видят среди претендентов на власть своих истинных представителей, они вообще отказываются участвовать в выборах, поскольку не видят смысла в выборе между «хреном и редькой» или «крёстными отцами» разных мастей.

Оптимальным на сегодняшний день представляется выдвижение кандидатов в органы власти по индивидуальным округам самим населением округов из числа проживающих в них не менее установленного законом срока граждан. Политические парши, как и любые другие общественные организации, участвуют в них в качестве штабов по агитации за тех, кто выступает проводниками их политических программ с несением полной ответственности перед избирателями за деятельность своих фаворитов во властных структурах. В этом случае резко активизируются и избиратели, которые обязательно будут отстаивать выдвинутых ими кандидатов и придут голосовать за них, обеспечивая тем самым действие «закона большинства» и усиливая степень легитимности институтов политической власти.

Партии и массовые организации населения — это институты гражданского общества, а не государства. Сам факт их возникновения, объединения сотен и тысяч людей уже сам по себе является свидетельством признания (регистрации) их частью общества. Разумеется, государство как институт защиты прав и свобод граждан и обеспечения их безопасности должно знать о новых общественных формированиях и о ставимых ими перед собой целях, но это должно происходить путём уведомления. Регистрации партий и общественных организаций, тем более с установлением критериев, численности, характера программ и целей, — это функции общества, а не государства, которое само является лишь одним из институтов гражданского общества.