Мифологическое мировоззрение. 
Философия

Греческое слово «миф» имеет множество смыслов. Это и «сказание», и «печь», и «разговор», и «замысел», и «известие». Можно подумать, что миф — это просто вымысел, чья-то фантазия. В Древней Греции, с одной стороны, миф порой воспринимался как нечто противостоящее действительным событиям, правде. По, с другой — миф оценивался как произведение самой жизни. В традиционном понимании миф — это возникающее на ранних этапах повествование, в котором явление природы или культуры предстает в олицетворенной и одухотворенной форме. В более поздней трактовке это исторически обусловленная разновидность общественного сознания. Миф часто оценивают как универсальный способ человеческого мирочувствования.

Миф — это, разумеется, вымысел. Однако не сознательный, а бессознательный. Миф соединяет в себе элементы теории и художественного творчества. Первое, что поражает в нем, — это родство с поэзией. Иные полагают, что древний миф — это та почва, на которой постепенно вырастает современная поэзия. В самом деле, миф часто служит материалом для искусства.

Однако между мифом и искусством есть существенное различие. Когда творит художник, ему совсем не нужно существование реального объекта. Жил ли на самом деле Орфей или Пигмалион — человеку, создающему искусство, это безразлично. Ведь его волнует собственное воображение, он отдает дань своей фантазии. Миф без веры невозможен. Каким бы странным он ни выглядел, сколь ни казался бы неправдоподобным, мы относимся к нему с полным доверием. Без веры в реальность своего объекта миф теряет основу.

Мир мифа — драматический мир: мир действий, усилий, борющихся сил. Схватка этих начал усматривается во всех явлениях природы. Мифологическое мышление всегда пропитано этими эмоциональными качествами. Ведь что бы ни находилось в ноле зрения или чувства, оно окутано этой атмосферой радости или горя, волнения, ликования или уныния. Когда мы испытываем сильную эмоцию, в нас возрождается драматизированное понимание всех окружающих вещей: они теряют свой привычный облик, окрашиваются в особый цвет наших страстей — любви или ненависти, страха или надежды. Миф можно рассматривать как специфический тип человеческого бытия.

В мифе воплощаются тайные вожделения человека, в частности, его опыт галлюцинаций и драматургия бессознательного. В недрах культуры легко отыскивается жар души, спонтанное влечение, жизненный порыв. Русский философ Михаил Осипович Гершензон (1869−1925) в работе «Гольфстрем» показал, что не только ум может стать импульсом культурного творчества.

В культуре ощутим живой нерв, глубинное наполнение, полноводное движение живительного преображения. «Первобытная мудрость, — пишет Гершензон, — содержала в себе все религии и всю науку. Она была как мутный комок протоплазмы, кишащий жизнями, как кудель (волокнистая часть льна, пеньки. — П. Г), откуда человек до скончания времен будет прясть нити своего раздельного знания» .

Многочисленные попытки различных школ сравнительной мифологии вывести все мифы из какого-нибудь одного источника потерпели неудачу. Но философы давно обратили внимание на большое сходство основных мифологических мотивов в различных культурах и различных социальных условиях. Миф не теоретичен по сущности. Его логика, если только он обладает таковой, бросает вызов обычному научному постижению. Однако философия во все времена отрицала саму возможность такого раздвоения. Для философии миф всегда был призван обладать определенным «значением», хотя и скрытым. Уже стоики (стоицизм — направление, созданное приблизительно за 300 лет до н.э. и проповедующее необходимость освободиться от страстей и влечений) разработали целую систему иносказательной интерпретации мифа.

Миф представляет собой целостное мировоззрение. Миф — праформа, которая дробится, усложняется, уточняется в многочисленных «дочерних» формах, оставляя свои генетические, наследуемые, далеко не всегда узнаваемые черты во всем, что он порождает, «развертываясь» в историческом процессе. «Мифологическое мышление наших предков, — пишет Е. В. Золотухина-Аболина, — не противопоставляет эмпирическую жизнь никакому другому миру. Просто для древних греков, персов, скандинавов или славян в повседневную жизнь органично вплетены моменты, которые потом стали представляться как чудесные, выходящие за рамки обыденности. Сатиры и нимфы, дриады и русалки были для людей прошлого таким же естественным населением окрестностей, как и соседские племена. В общении с ними следовало выполнять определенные правила, но контакты с воинственными соседями требовали не меньше предосторожностей, хитростей и ритуалов» .

Миф — это первая форма постижения мира. Она превращает хаос в космос. Миф — продукт коллективного бессознательного, кристаллизация универсального опыта человечества. Это также внутренний язык психики, с помощью которого устанавливается гармония между человеком, природой и культурой. Благодаря миру человек живет в циклическом времени, периодически возвращаясь к началу времен, к мигу творения. Со времен возникновения миф расширил свои границы.

Будучи рожденным на стадии верховенства архаического сознания, миф не покидает историю и общественное сознание. Он постоянно воспроизводится в культуре, особенно в искусстве и политике. Однако возвращение мифа в традиционной форме исключается. Мы никак не можем проникнуть в мир, который нам полностью чужд. Воскрешение мифа в культуре вызывает не только энтузиазм, но и тревоги. Одни опасаются политической манипуляции, другие видят угрозу для христианской традиции, которая заместила в европейской культуре господство мифа.

Греческое слово ??? означает «Бог». Религиозное мировоззрение обладает особой спецификой, которая отличает его от художественного или мифологического. Особенность теологии (учение о Боге), как и религиозного сознания в целом, состоит в том, что основой ее знаний служит божественное откровение (открытие божеством сверхъестественным способом своей воли или каких-либо божественных истин), т. е. непосредственное, живое богообщение. Религиозные источники рассказывают верующим о том, что Бог не отчужден от людей. Он все время подает весть о Себе. Например, природа — это язык, с помощью которого Бог разговаривает с людьми. Но это еще не все. В Древние века объявлялись пророки, которые предрекали наступление конкретных событий. Они, например, рассказывали о рождении Христа, о знамениях. Все это требовало не только доверия, но и правильного понимания, истолкования. Проблем для размышления у теологов и философов религиозной ориентации хватало.

Бог, оказывается, вступал с прямой контакт с людьми, даже жил среди них. Начнем с библейской легенды о том, как предводитель израильских племен Моисей, призванный Богом Яхве вывести израильтян из фараонова рабства, встретился непосредственно с Ним на горе Синай. Л есть ли доказательства такого контакта? Бог передал Моисею, своему избраннику, основы закона — десять заповедей — и высек их своим перстом на двух каменных плитах — скрижалях. Этот нравственный свод руководит людьми уже не одно тысячелетие. Человек чувствует его в себе голосом совести, независимо от того, верующий он или нет. Этот закон призывает любить не только Бога, но и ближнего своего, он призывает к добру и осуждает зло.

Христианское учение рассказывает нам и о другом поразительном факте. Оказывается, Бог послал на Землю своего Сына — Христа, который жил среди людей. Сначала у Него появились ученики, а затем многочисленные последователи. Бог так возлюбил людей, что сам пришел в мир, чтобы спасти его, собрать вместе все человеческие существа, которые разобщены. Христос призвал человека к осуществлению божественного идеала совершенства. Однако люди его погубили, распяли. У этих событий были живые свидетели. Они оставили нам поразительные письменные памятники о том, как все это было.

Можно, конечно, во многом усомниться. Свидетелей уже нет в живых. Не выдумка ли это одареннейших писателей той поры? Один великий философ по этому поводу сказал: не может быть недоразумением событие, на котором покоится многовековая история христианства. Впрочем, неверующих все это не убеждает. Они спрашивают: а может быть, Христос был вовсе не Богом, а реальным историческим лицом? Однако и верующие задают массу вопросов. Как заметил один священник, многие слова Христа для нас непостижимы, потому что мы еще неандертальцы духа и нравственности. Контакт Бога с людьми был кратковременным и, как бы это выразиться поточнее, своеобразным. Поэтому люди, знающие пророческое или божественное слово, пытаются осознать это глубже и полнее, связать воедино отдельные наставления, создать более целостную картину мира.

Еще раз уточним. Теологи получают некое знание о Боге от Него самого, из божественных текстов, а вовсе не в результате интеллектуального напряжения. Однако роль теолога вовсе не сводится к тому, чтобы оказаться жалким эхом Бога. Толкователи священного слова кое-что привносят от себя лично. Они обогащают религиозное сознание собственным жизненным опытом. Так теология оказывается в известном смысле и философией. Религиозные философы видят в Боге не только верховное существо, но и исток всякого философского рассуждения. Они соотносят любую мировоззренческую проблему с идеей верховного божества, с его установлениями. Еще раз подчеркнем, что религиозное содержание не только анализируется, оно оказывается определяющим для раскрытия любой темы.